Возвращение — часть 10

Костёр давно угас, подёрнувшись тёмно-серым пеплом. Воронин и аборигены мирно посапывали — благо дело ночь оказалась тёплой. А Серый всё никак не мог сомкнуть глаз после разговоров о городе, в который они с солдатом направлялись на следующий день. Всё говорило о том, что там царит жёсткая, вернее, жестокая диктатура. А Серому, с его свободолюбием и независимостью, это никогда не нравилось. Но, как говорится, утро вечера мудренее. Нужно выспаться.

Он прикрыл глаза и неожиданно для себя вспомнил тот, казавшийся теперь таким невероятно далёким, незабываемый июньский вечер, когда он, сидя за столиком, с нетерпением дожидался появления Людмилы…

Мягкий интимный полумрак небольшого уютного кафе навевал лёгкую меланхолию. Где-то у стойки неслышно щебетали о чём-то своём совсем ещё юные девчонки официантки, время от времени постреливая любопытствующими глазёнками на одинокого посетителя, безмолвно коротающего время за остывающей чашкой крепкого кофе. Тихая лирическая музыка в медленно пульсирующем ритме порождала приятную сладкую истому от предвкушения скорого появления её! Незабываемое предощущение какого-то непостижимого чуда, волшебной сказки… Всё, что было до этого и будет потом, не имело абсолютно никакого значения — в данный момент он находился между ничем и вечностью, словно и не существовало во всём мире ничего, кроме этого углового столика на двоих, его самого и её… Вот-вот раздастся долгожданный стук лёгких каблучков, и появится она — самое великое и невероятное чудо в его серой запутанной жизни. Впереди восхитительный миг погружения в неизведанную бесконечность её неповторимых загадочных глаз, в янтарную глубину запределья. Волнующе-пьянящее движение манящих нежных губ, казалось, созданных для того, чтобы целовать их, целовать… Голос… ах, этот голос, заставляющий сердце замирать, почти останавливаться, а затем, внезапно сорвавшись, бешено мчаться куда-то, грозя вылететь из груди и упасть к её ногам, разбившись на десятки тысяч мельчайших алмазных искр, устилающих её путь! Господи, да разве же слова способны передать всю ту сложную гамму и полноту чувств, бушующих в душе?! Разве могут они хоть в какой-то мере выразить или хотя бы приблизительно обозначить то чарующее состояние, которое и является единственно значимым в этой жизни?! Любовь… затёртое, затасканное до дыр слово, но другого-то нет! Она и только она одна и есть истинная ценность и краеугольный камень бытия… Любовь не рассуждает и не ищет объяснений — она безоглядно живёт одними лишь искренними чувствами, отдавая всё в жертву. Сколько беспокойных сердец было возложено на алтарь Любви, и сколько ещё ждут свой черёд — им несть числа! Сегодня… да, именно сегодня он скажет ей всё то, что уже давно и окончательно для себя решил — без обиняков, без шутливых намёков…

Как ни ожидал Серый появления Людмилы, а стук каблучков, возвестивший о её приходе, прозвучал совершенно неожиданно. Вскочив со своего места, он отодвинул стул напротив, приглашая Людмилу к столику. Всё, о чём он думал перед этим, все заранее приготовленные слова — всё рухнуло, мгновенно улетучилось из головы, едва он ощутил на щеке лёгкое прикосновение её волос. Необъяснимый пьянящий запах закружил, понёс куда-то в счастливое безвременье, откуда его вырвал будничный голос официантки:

— Что будем заказывать?

Меню легло на стол перед Людмилой. Словно завороженный, Серый наблюдал за тем, как она делала заказ, сосредоточенно нахмурив бровь и слегка покусывая прелестную губку.

Наконец официантка отошла, и Людмила перевела взгляд на него. Да… только ради одного этого лучезарного взгляда он готов был просидеть в томительном ожидании весь день и не жалеть об этом, готов был совершать глупости и выполнять любое её желание, любой каприз.

— Как дела? — нежным голосом спросила она.

— Нормально, — неуклюже ответил он.

При этом голос дрогнул, непроизвольно перескакивая сразу на октаву вверх, словно у неопытного юнца, пришедшего на первое в своей жизни свидание с девушкой.

«Вот чёрт! Что это со мной?! — подумал Серый. — Какой же я сегодня неуклюжий, даже говорить толком не могу…»

— Людочка, ты… сегодня невероятно красива, просто… я даже слов не могу найти достойных…

— Спасибо, Серёжа. Мне очень приятно слышать это от тебя, но…

— Что, солнце моё?

В голосе Людмилы ему почудилось что-то необычное, но он не обратил поначалу на это особого внимания, расслабленно плывя по волнам счастья. Ему было сейчас так хорошо, что не хотелось ни о чём думать, а только смотреть и смотреть в её глаза, бесконечно тонуть в них, совершенно забыв обо всём на свете.

— Серёжа, нам необходимо серьёзно поговорить…

— Я весь в твоём распоряжении, — дурашливо усмехнулся Серый.

Но сердце ёкнуло. Он уловил какую-то тревожную нотку в её голосе. Что-то было не так, как обычно.

— Серёжик, скажи мне, ведь мы с тобой друзья?

Её голос был нежным и ласковым, пожалуй, даже несколько чересчур ласковым, словно она хотела его о чём-то попросить, но не решалась.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? Разве не знаешь, что я готов для тебя сделать всё?!

Как ни старался Серый казаться абсолютно спокойным, но голос выдал его — он прозвучал чуть хрипло и надтреснуто.

Во взгляде Людмилы появилась какая-то непонятная жалость, или ему только показалось? Может быть, он ошибся? Но следующие слова безжалостно рассеяли все его сомнения, грубо вырвав из блаженного состояния щенячьего восторга.

— Я выхожу замуж…

Если бы раскололся потолок, и сверху ударила молния, то и она не смогла бы его так поразить, как эти простые и вместе с тем такие жестокие слова, сказанные тихим голосом любимой женщины.

«Почему?!!» — закричал он. Но это ему только показалось. На самом деле с онемевших губ не сорвалось ни звука. Серый сидел, словно окаменев, бессмысленно глядя перед собой.

— Понимаешь, Серёжа, я встретила человека, которого полюбила…

— А как же я? Ведь я…

Серый умолк на полуслове. В глазах потемнело, поплыли багровые пятна. Музыка вдруг стала назойливой, раздражающей, воздух душным и каким-то затхлым. Лица молоденьких официанток оказались злыми и ехидными. Они, словно насмехаясь, поглядывали в сторону их столика, что-то оживлённо обсуждая.

Людмила говорила торопливо, боясь, что он будет возражать. Серый не мог разобрать всех слов, да и не старался — какое это имело теперь значение… Всё рухнуло в одно мгновение, провалилось в тартарары. Сознание, находясь в сумеречном состоянии, вырывало из общего потока слов лишь отдельные, малосвязанные между собой фразы.

— Ты очень хороший, Серёжик, я тебя люблю… по-дружески… ты же умница… он такой порядочный… мы всегда будем рады видеть тебя у нас… а в следующее воскресенье мы решили…

Серый так и не смог до конца вечера оправиться от жестокого удара. Он пытался что-то говорить, шутить. Кажется, Людмила даже поверила ему, но в голове, словно заевшая пластинка, непрерывно крутился один и тот же мучительный вопрос: «Как же так? Почему?»

Он, как обычно, провел её до дверей квартиры, рассказывая дежурный анекдот, послушно чмокнул занемевшими, ставшими какими-то чужими губами подставленную для поцелуя щёчку и, попрощавшись, вышел на улицу.

Было уже темно. Жёлтый свет фонаря тусклым пятном лежал на матово поблёскивающем сыром асфальте. Где-то в парке напротив ломкий юношеский голос старательно напевал под нестройный аккомпанемент гитары незнакомый вальс.

Серый невольно прислушался, пытаясь разобрать слова.

 

Ночь разбитых сердец

По уснувшим аллеям гуляет.

Видно лету конец —

С тихим шорохом лист опадает.

Проплывает туман

Над землёй серой дымчатой тенью.

Это только обман,

Что вернутся восторга мгновенья.

 

   Ночь разбитых сердец

   В свой терновый венец

   Ленты осени грустно вплетает.

   Скоро лету конец —

   И разбитых сердец

   Эта ночь урожай собирает.

 

Сиротливо лежат

На промокшем асфальте надежды.

Это грустный парад —

Им уже не подняться, как прежде.

Им уже не летать,

Белы крылья изломаны болью.

Можно лишь вспоминать

О счастливых мгновеньях с любовью.

 

Да, какой бы ни была песня с точки зрения профессионализма, но по смыслу она попала в самую точку. Сегодня действительно была ночь разбитых сердец, по крайней мере, одного разбитого сердца — его. Серый горько усмехнулся и посмотрел под ноги, словно ожидая увидеть там своё собственное сердце — разбитое и никому не нужное…

Он зашёл в дежурный ночной магазин и, купив бутылку водки, отправился домой.

Не включая свет, Серый плюхнулся на диван, задумчиво свинтил крышку и припал прямо к горлышку бутылки. Обжигающая противная волна прокатилась по всему телу. Серого передёрнуло от отвращения — водка была тёплой. Он перевел дыхание, жадно хватая широко раскрытым ртом воздух, и снова приложился к горлышку. Он никогда не пил вот так, в одиночку, огромными дозами, как алкаш. Но… сегодня был особый случай. Сегодня, впервые в жизни он хотел напиться до беспамятства, чтобы упасть и полностью отключиться. Он пил и курил сигареты одну за другой. Комната уже напоминала репродукцию картины «Бой в Крыму» — она полностью была затянута дымом.

Как ни старался, а облегчения так и не наступило. Кроме тупой боли в затылке, водка не принесла ничего. За окном начало постепенно светлеть небо, предвещая наступление нового дня, но Серому было всё равно. Он смотрел перед собой тупым остекленевшим взглядом и думал, думал…

Был ли он вправе говорить Людмиле о своих чувствах, о том, что не представляет себе жизни без неё, о том, что полтора года был дураком и не удосужился поговорить с ней — объясниться. Всё откладывал на потом, надеялся, что жизнь изменится в лучшую сторону, чего-то ждал и вот — дождался! Такую девушку увели! А что он мог ей предложить — туманное и весьма сомнительное будущее?! Ведь она даже и не подозревала, чем он занимается на самом деле. Знала лишь (с его же слов), что бизнесом. Ха! Бизнесмен задрипанный… Ворюга, самый обычный ворюга, вот он кто! И нечего корчить из себя этакого новоявленного Робин Гуда.

Целую неделю Серый хандрил, без дела слоняясь по квартире и валяясь на диване. Лишь изредка наведывался в магазин и тут же спешил обратно. Оборванный шнур телефона валялся в углу — он не хотел ни с кем общаться. За это время к нему несколько раз кто-то наведывался — в дверь стучали, звонили, но Серый хранил гробовое молчание.

Через неделю он вернулся к своей обычной жизни, внешне, казалось, совершенно не изменившийся, и только разбитое сердце, не видимое никому, кровоточило незаживающей раной.

Серый сменил квартиру, больше не наведывался к Людмиле и не звонил. Несколько раз, оставаясь незамеченным, он издали видел её вместе с каким-то высоким парнем. Людмила была обворожительна, как всегда. Кажется, даже стала ещё чуточку краше, хотя, наверное, лучше не бывает. В ней появилось что-то очень женственное и ещё более манящее. А однажды она прошла совсем рядом с ним и не узнала, очевидно, задумавшись о чём-то своём. Серый остановился, как вкопанный, и долго безотрывно смотрел ей вслед — вслед его уходящей навсегда жизни, любви и несбывшейся надежды. В памяти всплыла строчка: «Можно лишь вспоминать о счастливых мгновеньях с любовью…»

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *