Проба пера в качестве кабацкого музыканта прошла терпимо. Вначале, было дело, уж подумал, что моя карьера закончилась, даже не начавшись. Я попробовал играть джазовые пьесы для гитары, но через некоторое время в зале повисла напряжённая тишина. Доиграв очередную импровизацию до логического завершения, я поднял голову и упёрся в стену тяжёлых взглядов. Сквозь клубы табачного дыма ко мне протянулись незримые нити раздражённости, которые ощущались почти физически. Казалось, в зале назревает взрыв. — Ох, побьют… — едва слышно произнёс я, почему-то вспомнив фразу из старого фильма. В этот момент тёплое дыхание легко коснулось моей щеки, и тихий голос едва слышно шепнул: — Не сегодня… От неожиданности я резко повернул голову, едва не свернув собственную шею, и с изумлением уставился на стройную светловолосую девушку. Её фигурку плотно облегало чёрное трико, усеянное искрящейся, словно алмазной, пыльцой. Девушка грациозной походкой плавно, словно перетекая, подошла к отполированному шесту и томно прислонилась к нему. По рядам зрителей прокатился приглушённый одобрительный ропот. Девушка оглянулась и посмотрела мне прямо в глаза. И тут я с удивлением узнал в ней Ингу. Это было словно волшебное превращение гадкого утёнка в прекрасного лебедя. Откуда в этой хрупкой на вид и слегка отчуждённой девушке появилось столько женственности и грациозности. Я глядел на неё, разинув от восхищения рот, и она снисходительно усмехнулась. Стремительно крутанувшись вокруг шеста, Инга чуть наклонилась в мою сторону и едва слышно промолвила: — Сыграй какой-нибудь медленный блюз… Я начал лихорадочно соображать, что бы такое воспроизвести, но пальцы сами собой уже начали перебирать струны. По притихшему залу поплыли первые чарующие звуки знаменитой композиции Телониуса Монка «Около полуночи». Стройная фигура у шеста начала плавно раскачиваться, постепенно добавляя движения. Она изгибалась, опускалась вниз, а затем неожиданно взмывала вверх, в то же время, умудряясь каким-то неестественным образом растворяться в слепящем вращении, и вновь материализоваться в искрящемся фантастическом пируэте. Словно заворожённый, я, не отрываясь, следил за невероятным танцем Инги. Такого мне ещё никогда раньше не доводилось видеть. Это было что-то поистине неописуемое. Под впечатлением её танца, мои пальцы вытворяли такое, чего я прежде не мог добиться длительными тренировками. Казалось, гитара сама пела, словно была живым существом, и играла за целый оркестр. Сколько прошло времени, наверное, никто из зачарованных зрителей не смог бы сказать точно, но танец закончился. Ещё висели в зале последние затихающие звуки, а девушка плавно и незаметно скользнула куда-то в сторону и растворилась в полумраке. Придя в себя, я настороженно замер, вглядываясь в лица посетителей «Красной утки». В абсолютной тишине неожиданно громко скрипнул стул, и тотчас зал взорвался, словно только и ждал этого сигнала. Со всех сторон засвистели, заулюлюкали… но это был свист и крики восторга. — Молодец, музыкант! — Давай ещё! — Эй, парень, иди к нам — выпьем по стаканчику! Об Инге никто и не вспомнил, словно её и не было вовсе на сцене ещё несколько мгновений назад. Ведь это именно она заставила всех сидеть, разинув рты. Я не понимал, почему так происходит, и растерянно озирался по сторонам. В какой-то момент я поймал напряжённый взгляд Перца. По его губам блуждала кривая гаденькая ухмылка, но из глубины зрачков выглядывали ледяные иголки. Перец встал из-за стола и, подойдя ко мне, хлопнул по плечу: — Завтра с утра обязательно загляни в мэрию. Думаю, советник Гунар захочет с тобой пообщаться. — На какую тему? — Завтра узнаешь… Перец хитро подмигнул и решительно направился к выходу. Я провёл его растерянным взглядом и обернулся на запыхавшийся голос: — А ты молодец, музыкант! Не то, что тот мозгляк, который здесь до тебя был… На меня смотрел улыбающийся Леон — первый человек, которого я здесь встретил. Он, собственно говоря, спас меня от гигантской сороконожки и привёл в город. На раскрасневшейся от выпитого алкоголя физиономии сияла широкая добродушная улыбка. — Давай, за наш столик! — пригласил Леон. — Я тебя с приятелями познакомлю… Сославшись на то, что мне ещё необходимо сегодня поработать и пообещав завтра присоединиться к компании Леона, я принялся за исполнение следующей композиции. Однако через некоторое время с удивлением обнаружил, что меня уже почти никто не слушает. Очевидно, я прошёл тест на «вживаемость в коллектив», и ко мне потеряли интерес. Посетители «Красной утки» галдели, перекрикивая друг друга, и о чём-то громко спорили. До меня никому не было дела. Я уж было собрался тихонько ускользнуть под шумок, но в этот момент поймал взгляд хозяина. Он одобрительно кивнул мне и взмахнул рукой — давай, мол, продолжай! Делать было нечего. В конце концов, это работа. Стараясь сохранять на лице дежурную улыбку, я почти автоматически играл одну пьесу за другой и вспоминал, как танцевала Инга. Кстати, она скоро появилась в своём обычном наряде, и принялась обслуживать посетителей, как ни в чём не бывало. Никто не смотрел на неё, словно девушки и не было вовсе. Вечер тянулся медленно, но как бы там не было, а наступило время закрытия заведения. Последний посетитель, рассчитавшись с Бэри, отвалился от барной стойки и поплёлся к выходу. Почти весь персонал «Красной утки» уже отправился по домам — оставались только я, Инга и Бэримор. Хозяин с довольным видом пересчитывал выручку. Инга отмывала столы, а я отирался поблизости, не зная, как завести с ней разговор. — А ты чего не уходишь? — подозрительно прищурился на меня хозяин ресторана. — С вашего позволения, господин Бэримор, я бы хотел остаться и помочь Инге прибраться… Толстяк сперва изумлённо округлил глаза, затем в них промелькнула какая-то поганенькая мыслишка. Он глумливо ухмыльнулся и заговорщически подмигнул. — Ясненько, дело-то молодое… только глядите тут у меня — чтоб всё было в порядке! И на работу не опаздывайте… Бэри запер на ключ дверцу стенного шкафа, в котором хранилась выпивка, несколько раз дернул её для проверки и направился к выходу. Уже у самой двери он обернулся, ещё раз взглянул на меня и с ехидным смешком вышел на улицу. Я заходился расставлять стулья возле тех столов, где уже был вымыт пол. Затем принёс таз чистой воды, а ведро с грязной вынес на улицу и вылил в дождевую канаву. Когда с уборкой было закончено, Инга вымыла руки и устало присела на ступеньки, ведущие на подиум танцовщиц. Я устроился верхом на стуле напротив неё. Какое-то время в зале царила полная тишина, а затем я не выдержал и первым нарушил молчание: — Послушай, я вот никак не пойму, почему ты работаешь у Бэримора уборщицей и официанткой? — А что в этом странного? — Но ведь ты так танцуешь, что могла бы этим зарабатывать гораздо больше! Да и работа танцовщицы не такая тяжёлая, как официантки… так мне кажется… Инга медленно кивнула и устало вздохнула. — Это тебе только кажется. Я уже работала танцовщицей и не только… в той, прошлой жизни. Поэтому и здесь оказалась… Я открыл, было, рот, собираясь задать следующий вопрос, но Инга, словно прочтя его, быстро ответила: — Сегодня я вышла на сцену лишь для того, чтобы помочь тебе. Но на самом деле мне это было не очень приятно. Пожав плечами, я переспросил: — Что ты хочешь этим сказать? Что-то я не понимаю… — А тут и понимать нечего. В той жизни я работала в борделе — это грязь, наркотики, безысходность… Словом, я покончила счёты с жизнью, но оказалось, не совсем… В голосе девушки прозвучала такая тоска, что я нервно взъерошил ладонью волосы на макушке и поспешил изменить тему беседы: — Инга, я тут уже неоднократно слышал упоминания о каком-то загадочном лабиринте. Ты не расскажешь мне о нём? Девушка внимательно посмотрела на меня. — А что именно тебя интересует? — Ну… я не знаю… может быть, из лабиринта есть какой-нибудь выход в наружный мир. Я ведь до сих пор не верю в то, что кроме этой долины ничего не существует. Должно же быть ещё что-то! — Хорошо. Только учти, что я и сама ничего толком не знаю… так, одни лишь слухи и легенда. — Какая легенда? Подавшись вперёд от нетерпения, я умоляюще сложил ладони: — Расскажи, пожалуйста! — Что ж, — вздохнула девушка, — слушай… Инга крест-накрест обхватила руками узенькие плечики. Она слегка покачивалась в такт рассказу, словно находясь в сомнамбулическом сне. — Есть легенда о Лабиринте, но я плохо её знаю. Один раз слышала от старухи Кармы, что прибиралась здесь по утрам до меня… Она говорила, что когда-то Лабиринт был длинным-предлинным. И распоряжались им то ли два брата, то ли какой-то двуликий бог дверей, всяких входов и выходов, а также начала и конца. Вроде бы, он ещё и бог времени… — Двуликий Янус что ли? — Не знаю… Карма имени не называла. Ну, так она говорила, будто и не лабиринт это вовсе, а путь познания самого себя, и назывался он «Путь возвращения». Одолеть его могли только самые достойные или те, кто переосмысливал свою прошлую жизнь, духовно перерождаясь. Лишь пройдя Лабиринт от начала до конца, можно было вернуться обратно в прежнюю жизнь. Возможно, в этом и была какая-то часть правды — я не знаю и не берусь судить, но теперь это уже не имеет никакого значения… — Почему? Вопрос вырвался у меня совершенно непроизвольно. Конечно, глупо было бы верить в подобную сказку, но уж больно привлекательна она оказалась, впрочем, как любая древняя легенда. — Потому что примерно тысячу лет назад произошли какие-то ужасные катаклизмы, в результате которых исчезла часть Лабиринта, а на её месте образовался гигантский провал. Постепенно здесь появилась растительность, возникла жизнь, но «Путь возвращения» был прерван… те, кто шли по Лабиринту, попадали в долину, откуда уже не было выхода и оставались здесь навсегда… — Но, может быть, где-то на противоположной стороне долины осталось продолжение этого Лабиринта? Неужели его никто не искал?! — удивился я. — Ведь по логике вещей должно существовать продолжение, если допустить, что вся эта легенда не досужий вымысел… Девушка только пожала плечами. — Говорят, что когда-то давно пытались это делать, но ничего не нашли. Люди, которые основали здесь первое поселение, начали отстраивать Город. Постепенно стали появляться дети, которые родились уже здесь и не имели никакого представления о существовании иных миров. Самое удивительное, что у этих детей с рождения заложены природные способности к левитации. Они пользуются ею совершенно непринуждённо, даже не задумываясь о том, что это такое. Для них это вполне естественно, как для нас ходить по земле… — Интересно всё же, это у всех такие врожденные способности и с чем они связаны? — полюбопытствовал я. — Возможно, тут происходят какие-то генные мутации, — задумчиво ответила Ингрид. — Во всяком случае, я ничего в этом не понимаю, просто когда-то, ещё в прошлой жизни, начиталась всевозможной фантастики, отсюда и предположение. Однако изредка всё же рождаются дети, которые не умеют летать — почему-то их называют уродами. Лучше быть пришельцем, как мы, чем уродом. Нам, по крайней мере, прощается неумение, а им нет. — Послушай, Инга, я вот не могу никак понять: а где все дети? Что-то я их ни разу не видел… Их что, прячут? Девушка испуганно оглянулась, но никого, кроме нас двоих, в зале не было, и она успокоилась, но голос всё же понизила. — Ты, Сергей, осторожней задавай вопросы, а про детей лучше вообще не спрашивай, если не хочешь неприятностей. Они с рождения воспитываются в специальном закрытом приюте, куда никто из жителей Города не имеет доступа. — Даже родители?! — Да… — А почему? — Не знаю… — Не знаешь или не хочешь говорить? — Инга молча кивнула и посмотрела на меня такими умоляющими глазами, что я решил больше вопросов на эту тему не задавать. — Ну, хорошо. А кто такие повстанцы? Ты их видела когда-нибудь? — Нет, их в Городе не бывает. Говорят, они обитают в трущобных окраинах. Местные власти иногда направляют туда отряды очистки, чтобы подавить готовящиеся заговоры против городских жителей. — Так сказать, превентивные меры… — иронично прокомментировал я. — А хоть раз повстанцы нападали на Город? — Я здесь уже три года, но при мне не было… — растерянно ответила Инга. — Правда, говорят, что раньше такое бывало часто, но теперь, благодаря предусмотрительности руководства удаётся избежать военных действий в самом Городе. — Понятно… Ох, не нравилось мне всё это, и, чем дальше — тем больше. О подобных «превентивных мерах» я в своё время много прочёл. Обычно это срабатывало при режимах жёсткой диктатуры. Но кто был диктатором в Городе, я не мог понять. Первый узаконенный мэр, чьи памятники, бюсты и портреты красовались буквально повсюду, наверное, уже давно отошёл в мир иной. Нынешних же правителей Города никто не прославлял, да и сами они выглядели довольно демократично — взять хотя бы того же советника по гражданскому праву — Гунара. Вполне обаятельный и, кажется, добрый человек. Хотя, иди, знай… — Ну, хорошо, а для чего строят летучий корабль, если и так почти все жители Города умеют летать? Зачем он им нужен? — Говорят, что готовится экспедиция за сумеречную стену. Никто не знает, что там творится, но некоторые предполагают, что, возможно, за стеной находятся какие-то неведомые миры. Дело в том, что там, в сумеречной стене, нечем дышать, поэтому сам никто пролететь не сможет, а приборы для искусственного дыхания очень громоздкие. Потому и строят корабль, на котором собираются разместить всё оборудование для обеспечения жизнедеятельности экспедиции примерно на пять дней — ведь никто не знает, какова толщина стены. — Теперь понятно… На самом деле всё равно не было ясно, зачем власти тратят средства на такой проект. Ведь никто же не верит в то, что за стеной, существуют другие миры. Ну да ладно, как-нибудь разберёмся со временем. Инга с какой-то затаённой надеждой глядела на меня, словно маленькая девочка на взрослого человека. И мне захотелось как-то обнадежить её, сказать что-то действительно умное, но вместо этого я совершенно неожиданно для самого себя брякнул: — Наверное, уже поздно… пора по домам. Инга опустила взгляд и только молча кивнула, соглашаясь. Она спокойно поднялась со ступеней и, взяв с полки ключ от входной двери, направилась к выходу. Проклиная себя последними словами за неуклюжесть и безмозглость, я поспешил за ней. На улице было темно и пустынно. Инга закрыла дверь «Красной утки», опустила ключ в карман кофточки и выжидательно посмотрела на меня. — Так что, проводишь меня или нет? — усмехнулась она, видя, что я не соображу, что делать дальше. — Да, конечно же, я и сам собирался предложить… Инга снова улыбнулась и, повернувшись на каблуках, медленно пошла вдоль улицы. А я, словно телёнок, поплёлся следом. |