Огненная чаша. Глава 18 — Сбор

СБОР
По ночному Малурийскому тракту шел на рысях многочисленный отряд в кольчугах, с копьями и при мечах. Каждый воин вел на поводу запасного коня, чтобы как можно реже останавливаться в пути. Впереди отряда скакал знаменоносец со штандартом государства Малицента.
Тракт был пустынным. В прежние времена здесь еще можно было иногда встретить ночью припозднившийся купеческий караван. Но с тех пор, как в Междуречье обосновались силы Зла, Малурийский тракт оставался безлюдным даже днем, чего уж говорить о ночном времени, когда всяка нечисть выползает из своих логовищ в надежде полакомиться человечиной…
Однако к большому, вооруженному отряду никакая ночная тварь не сунется — разве что уж и вовсе неразумная или оголодавшая до беспамятства. Да и воины в отряде как на подбор — сильные, закаленные в боях, словом, лучшие из лучших. Гордо реет штандарт. Плотной колонной идут конники под командой седоусого десятника Гелли. Вернее уж не десятника, а сотника. По ходатайству герцога Хэдмира и барона Бродира правитель Малиценты присвоил прославленному ветерану чин сотника.
Впереди показался Обходной путь, ответвляющийся на юго-восток. Далее Малурийский тракт, вернее его заброшенная часть, уходил к Древнему лесу, замыкающему с запада Потерянный край. Не останавливаясь, конники свернули на Обходной путь и устремились дальше.
Ближе к рассвету, когда восточный край темного неба слегка посерел, предвещая наступление нового дня, отряд воинов въехал на широкое подворье трактира «Трилистник», одиноко стоящего на пересечении трех путей — Северного, Обходного и Опасного.
— Всем короткий отдых до завтрака! — скомандовал Гелли, спешившись и передавая поводья своих коней выскочившему из сеней заспанному слуге.
Сам же сотник уверенно толкнул дверь рукой в кожаной рукавице и шагнул внутрь.
В темноте обеденного зала слышался встревоженный шепот и шорохи. Раздалось потрескивание кремней, и сноп искр выхватил на мгновение морщинистое лицо пожилого сгорбленного мужчины, склонившегося над большой свечой. Заалел робкий язычок пламени на кончике фитиля, а затем вспыхнул в полную силу, озарив середину зала.
— А, это ты, Гелли?! — обрадовано воскликнул хозяин трактира. — А я уж грешным делом подумал, что супостаты какие нагрянули…
— Привет тебе, Салгир! — подошел к нему сотник и обменялся с трактирщиком дружеским рукопожатием. — Давненько я к тебе не наведывался…
— Да уж, почитай, с тех пор, как пал замок благородного барона Греттира…
Гелли помрачнел лицом, но ничего на это не ответил, понимая, что Салгир, не желая и сам того не ведая, случайно разбередил его сердечную рану.
— Я к тебе не один, а с сотней воинов.
Хозяин трактира присвистнул от удивления и озабоченно почесал макушку, покрытую поредевшими седыми волосами.
— Вот незадача-то, какая… — смущенно пробормотал он. — Уж и не знаю, хватит ли у меня припасов. По нынешним тревожным временам торговые караваны к нам редко заходят… но ничего, я пошлю слуг к ближайшим хуторам…
— Погоди! — остановил его Гелли. — На постой у тебя останется только десяток вместе со мной. Остальные после короткого отдыха отправятся дальше.
— А… — облегченно вздохнул Салгир, но тут же насторожился. — Постой, а зачем столько воинов, и куда они направляются. Неужто, какая свара зачинается?
Гелли и в самом деле знал хозяина трактира много лет, и хоть тот и не был воином, однако чести своей не ронял, не то, что иные трактирщики. Да и всегда оказывал помощь людям барона Греттира.
— Тебе как давнему знакомцу скажу: правитель Малиценты шлет гонцов к другим правителям, дабы объединить силы и противостоять черным жрецам Чау-Гара и Повелителю тьмы, обосновавшемуся в Междуречье.
Глаза Салгира изумленно округлились.
— Да неужто найдется сила, способная противостоять такому могучему колдовству?! Вона их сколько, воинов черноплащников! А их чародеи обладают такой черной магией, что аж оторопь берет! — трактирщик с опаской оглянулся на дальний темный угол и шепотом добавил: — Говорят, что даже…
— А ты поменьше слушай, чего болтают всякие пустозвоны! — сурово оборвал его Гелли. — Не раз уж на земли Вальгарда приходила черная беда, однако ж, деды наши и прадеды отстояли землю родную!
— Оно-то так… — осторожно согласился хозяин трактира. — Да только все ж боязно как-то…
— Не боись. Кому сколько отпущено, о том лишь на Небесах ведомо, а о том, что дважды не помирать — это тебе любой пацанёнок скажет!
— Да уж… — крякнул Салгир, смущенно почесав в затылке. — Пойду, пожалуй, распоряжусь на кухне, чтоб поскорее какую снедь собрали — твоих воинов подкормить с дороги…
Трактирщик скрылся за боковой дверью, а Гелли отстегнул меч и, положив его на стул рядом с собой, присел у стола. Его браво расправленные плечи слегка осели, да и весь он в этот момент, когда его никто не видел, стал походить на старого седого ворона. Подперев ладонью щеку, закаленный воин задумался.
Хоть он и говорил с трактирщиком уверенно, но на душе все ж было тягостно. Чувствовал Гелли — на хрупких весах качается равновесие бытия. Да и как все дальше сложится, тоже не ведомо. Поутру надобно было отправлять десятки на запад и восток Вальгарда к тамошним правителям. Каждый десяток сопровождал посланца от правителя Малиценты, с письмом, в котором был призыв к всеобщему объединению против Тьмы, вот-вот грозящей захлестнуть земли Вальгарда из края в край.
Трактир «Трилистник» был выбран точкой сбора всех отрядов, поскольку лежал на пересечении трех основных путей. А сам Гелли обязан был координировать действия малых разведывательных групп и регулярно отсылать сообщения в Западные Ворота, где уже начали формировать регулярные войска и собирать отряды народного ополчения.
Серый рассвет просочился сквозь неплотно прикрытые ставни и принялся скрадывать ночную тьму, постепенно высветляя дальние углы большого зала. Распахнулись двери, и воины один за другим начали вваливаться внутрь. Трактир сразу наполнился шумом и гамом. Утренняя жизнь вновь вступала в свои законные права. Начинался новый день.
Гелли подозвал своего заместителя и велел собрать десятников, кои должны были отправляться дальше, сопровождая посланцев правителя Малиценты.
* * *
Хрипло загорланил спросонок старый петух. Лениво брехнул дворовой пес. Дозорный на дощатой вышке сонно помотал головой и распрямил плечи — неровен час хозяин хутора — Гестам узреет, что часовой по неосторожности задремал — ох, хлопот не оберешься!
Молодой парнишка торопливо протер глаза и по привычке окинул взглядом окрестности. Он, уж совсем было, собрался повернуться в другую сторону, когда что-то на западе привлекло его внимание. Сонную одурь вмиг сняло, как рукой.
Со стороны Малурийского тракта к Свободным поселениям приближался какой-то отряд. В предрассветных сумерках невозможно было ничего разглядеть, но никаких штандартов видно не было, и потому стражник выхватил рожок и тревожно протрубил.
Спустя несколько мгновений захлопали двери домов, подворье наполнилось шумом. Со всех сторон сбегались полуодетые мужики с оружием в руках. Следом за ними повыбегали и женщины. Появился и сам Гестам, полностью одетый, словно и не спал вовсе.
— Что там стряслось? — спросил он, быстро взбираясь на сторожевую вышку.
Парнишка молча ткнул пальцем в ту сторону, откуда приближался неизвестный отряд.
Внимательно присмотревшись, Гестам немного успокоился.
— Это не мародеры, — проворчал он. — По всему видать, идет отряд воинов… Только откуда бы им взяться с той стороны? Разве что… ладно, подойдут к хутору — узнаем, что к чему…
Тем временем отряд всадников уже останавливался у массивных ворот. Вперед выехал десятник и зычно спросил:
— Здесь ли хутор почтенного Гестама?
— Он самый и есть… — с достоинством ответил хозяин. — А вы кто будете и с чем пожаловали в наши края?
— Мы посланцы правителя Малиценты, а что до цели нашего прибытия, так об этом надобно говорить с самим хозяином.
Гестам окинул внимательным взглядом окрестности. Нет, нигде более никого видно не было. Ровная, словно столешница, степь просматривалась далеко во все стороны. Ежели десяток воинов и прибыл с недобрыми намерениями, то угрозы для хуторян он не представлял ввиду своей малочисленности.
— Ну что ж, коли с добрыми намерениями, то въезжайте на подворье.
С этими словами Гестам приказал отпереть ворота, тем временем подавая своим тайный знак быть настороже.
Створки тяжелых ворот немного разошлись в стороны и остановились так, чтобы всадники могли проехать только по одному. Заметив этот нехитрый маневр, десятник криво усмехнулся, но виду не подал, понимая, что по нынешним тревожным временам хуторяне старались уберечься от пришлых разбойников. Он махнул рукой и первым заехал внутрь.
Хуторские мужики враждебности не показали, но и особым дружелюбием их лица не светились. Все внимательно смотрели на прибывших, ожидая объяснений.
Спрыгнув с коня и отдав поводья одному из воинов, командир отряда огляделся по сторонам и спросил:
— Как бы мне с хозяином хутора пообщаться?
— Пошли в дом, — коротко ответил Гестам, взмахом руки приглашая десятника следовать за собой.
Через некоторое время на крыльце появилась хозяйка Нерейда. Она отдала распоряжение накормить и приютить прибывших воинов, а коней свести в конюшню.
Ольма, стоявшая чуть в стороне ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Быстро оглянувшись, она заметила Ратона, который смотрел на нее с нежной улыбкой. Какая-то теплая волна поднялась из груди и прошлась по лицу, выступая на щеках жарким румянцем. Резко отвернувшись, молодая травница направилась домой.
Войдя в комнату, она остановилась посредине и попыталась успокоиться. Сердце стучало быстро-быстро, словно после бега.
С тех пор, как Ольма вылечила Ратона, прошло много времени. Как-то совершенно незаметно брат Аргнара овладел всеми помыслами травницы, вытеснив даже Странника. А когда на прошлой неделе воин признался ей в своих чувствах, Ольма неожиданно для себя осознала, что и сама уже давно полюбила Ратона. Сперва эта мысль испугала ее, и она решила хорошенько все обдумать. Однако время шло, любовь все сильнее овладевала ею, и молодая травница ощутила, что более не в силах сопротивляться этому всепоглощающему чувству. А Странник… что ж, наверное, права была бабка Тора, сказав, что Странник — не ее мужчина, и путь у него свой, особый. На какое-то короткое мгновение тоскливая игла сожаления слегка кольнула сердце, но тут же и исчезла. Загадочный Странник был где-то далеко и шагал своими, никому не ведомыми тропами, А Ратон — вот он, совсем рядом… И ведь любит ее. Еще как любит! Это Ольма ощущала всем своим сердцем, да и не только… Ведь не зря передались ей по наследству способности, коих она и сама до конца не понимала.
Ольма с нежностью глянула на посудные полки, которые смастерил для нее Ратон, затем обвела взглядом просторную комнату, в которой напрочь отсутствовал мужской дух, и тихо произнесла:
— Ну вот, пришел и мой черед… хоть и припозднилась я слегка по годам, да уж коли счастье в дверь стучит, надобно и отворять…
С какой-то мягкой светлой улыбкой на устах травница заходилась наводить порядок и без того в чисто прибранной избе, неосознанно напевая песню молодок о суженом-ряженом. Она решила сегодня же вечером пригласить Ратона к себе — чего тянуть? Ведь на хуторе все бабы да девки уж давно над нею подшучивают — мол, мужика приворожила, а сама ни гу-гу, и другим путь к его сердцу перекрыла.
А тем временем в избе Гестама происходил серьезный разговор.
Сам хозяин хутора хоть и был родом из землепашцев, однако же кой-какую грамоту по молодости одолел, а потому письмо от правителя Малиценты, что привез с собой десятник, читал сам, более доверяя глазам, чем ушам. Дочитав до конца, он свернул свиток и отдал его посланцу, немного подумал, а затем поднял на десятника суровый пытливый взгляд.
— Выходит, настала пора подымать весь народ по Вальгарду?
— Иного пути нет… — ответил десятник, пожимая плечами. — Уж больно темные силы разошлись — вот-вот захлестнут все земли от края до края. Черные эмиссары да всяка нечисть чау-гарских колдунов рыщут по всем округам, наводя ужас на людей. Вона — в Форване вообще власть захватили за одну ночь. Говорят, и в Эрденехе они почти что хозяева. А благородный замок Мелрода и вовсе пал…
— Знаю… — хмуро отозвался Гестам. — Светлая память барону Греттиру и всему его роду… А что из других краев слыхать?
Десятник растер жесткими ладонями усталое осунувшееся с дальней дороги лицо, словно прогоняя сон, и, тяжело вздохнув, начал вспоминать:
— В Тропгероде пока еще вроде бы черноплащники не объявлялись. Туда им ходу нет, потому как альфарские следопыты чау-гарских колдунов за лигу чуют… В вольных Горных баронствах пока тихо — воины надежно закрыли высокогорные перевалы, так, что и ночная птица не пролетит незамеченной… А вот в королевстве Тромболи лазутчики врага уже объявились, впрочем, как и в Малиценте. И в Менткроуде они уже тоже особо не таятся, хотя тамошний король их и не жалует… да и жрецы Храма Огня призывают народ не слушать иноверцев-изуверов.
— А что на далеком юго-западе?
Десятник только руками развел.
— То никому не дано знать. Королевство Понго, что за Лесами забвения, от нас сокрыто непроходимым хребтом Безмолвных гор. Последний раз в ту сторону по Опасному пути ушел большой разведывательный отряд. Было это три года назад… Через две недели вернулся первый гонец с известием о том, что половина воинов отряда полегла в битве с неведомыми ужасными созданиями тьмы, которые наводнили Провал, доселе омертвелый и необитаемый. А еще через месяц второй гонец — весь израненный и обескровленный, с трудом добрался до границ королевства Менткроуд, где его подобрали бродячие циркачи. У них в повозке гонец и скончался от ужасных ран. Лишь только успел напоследок сообщить о том, что все воины отряда погибли в Алмазных копях, что в предгорьях Хэлдарских гор, сражаясь с черными колдунами чау-гарцев и их иномировыми прислужниками… С тех пор в те края более никого не посылали.
Десятник помолчал немного, нервно барабаня узловатыми пальцами по столешнице и исподлобья внимательно наблюдая за собеседником, а затем в упор спросил:
— Ты-то сам, Гестам, за кем пойдешь?
Хозяин хутора сцепил пальцы сильных натруженных рук и уставился отстраненным взглядом на мерно покачивающийся язычок пламени свечи. Его брови сурово сдвинулись к переносице, а глаза потемнели.
— А может, ты решил в стороне остаться? — продолжал настойчиво допытываться десятник. — Может, надеешься, что тебя стороной обойдет? Так не надейся, в этом деле…
— Да погоди ты! — резко оборвал посланца Гестам. — Ишь, расходился! Не хуже тебя знаю, что никого не минет беда… Да и не привык я за чужими спинами отсиживаться!
— Чего ж тогда молчал? — удивился десятник. — Я уж грешным делом подумал, что ты…
— А ты не спеши с выводами, — снова прервал воина Гестам. — С налету такое дело не решается… подумать надобно крепко. Да только не о том, как свой собственный зад уберечь, а как все по-уму сделать. Ведь ежели сейчас мужиков Свободных поселений поднять да повести в Потерянный край, так почитай всех до одного там и положим… Они хоть и не робкого десятка, а все ж воинскому мастерству не шибко обучены. Надобно сперва дождаться подхода регулярных войск, а за это время мужиков помуштровать, подучить воинским премудростям. Тогда уж, собрав все силы в один железный кулак, разом ударить по гадам и раздавить!
— Вот и хорошо! — обрадовался десятник. — Стало быть, Свободные поселения в стороне не останутся?!
— Вот и опять спешишь ты с выводами… — с недовольством покачал головой Гестам. — Я за свой хутор отвечаю. За другие хутора пусть их выборные старосты скажут — у нас тут Свободные поселения как-никак, а не монархия…
Воин растерянно моргнул и попытался что-то сказать, но хозяин хутора упредил его вопрос.
— Ты тут со своими молодцами пока отдохни малость с дальней дороги, подкрепитесь, а я тем временем зашлю гонцов по соседским хуторам. Не боись, к полудню все соберутся, тогда и решим все до конца.
С этими словами Гестам решительно хлопнул ладонью по столу, как бы завершая разговор, поднялся и кликнул хозяйку:
— Нерейда!
Тотчас дверь широко распахнулась, словно все это время супруга поджидала, и встревоженная Нерейда быстро вошла в комнату, выжидательно глядя на Гестама.
— Накрой на стол побыстрее да покорми гостя, пока я тут кой-чего сделаю. И всем нашим бабам накажи, чтоб разобрали прибывших воинов по избам да накормили, как следует…
С этими словами Гестам вышел на улицу, где его поджидали остальные хуторяне. Он отдал распоряжения, и через некоторое время из ворот хутора брызнули во все стороны всадники на резвых лошадях. Они спешили к соседям с тревожной вестью и с указанием хозяина собрать всех старших с соседних хуторов к полудню на подворье Гестама.
А вечером на всеобщем собрании, куда съехались все соседи, было единогласно решено, что Свободные поселения в стороне не останутся, хоть тяжко и боязно было мужикам бросать насиженные земли, да от жен с детишками малыми отрываться. Но все хорошо понимали, ежели нынче не искоренить зло из Потерянного края, то уж тогда никому житья не будет по всему Вальгарду.
* * *
Мчались по опустевшим дорогам окольчуженные десятки суровых воинов на быстроногих боевых конях, вздымая сухую дорожную пыль. И несли они во все ближние и дальние края Вальгарда призыв к борьбе со всеобщим врагом. Наползали тяжелые тучи, полыхали дальние зарницы, вставали на пути преграды, и вражьи твари вздымали когтистые лапы, но мчали и мчали вперед отважные всадники.
И уже зашевелились, загудели Горные баронства от восточного Берта до самого западного Каштара, снаряжая свои прославленные латные полки на битву. Не поскупились бароны — все войска отправили к месту всеобщего сбора, оставив лишь необходимую стражу на высокогорных перевалах да немногочисленный резерв в столицах. А во главе сборного войска шли прославленный правитель Берта — седой орел — барон Гофер и владыка Кержей — грозный барон Сегур.
Из разрозненных стойбищ кочевников-коневодов ручейкам потекли кавалерийские отряды. Хоть и были кочевники малорослыми да немногочисленными, зато всадники их славились быстроходностью и такой меткостью стрельбы из луков, что разве лишь альфарцы-следопыты могли в этом с ними потягаться.
Всколыхнулось от края и до края густонаселенное королевство Менткроуд. Сам король Грумар бросил клич по всему государству, собирая видавших виды прославленных в прошлых боях ветеранов и народных ополченцев. И пошли нескончаемым плотным потоком полки, получившие от жрецов благословение под стенами Храма Огня. Шли они пешим маршем на Опасный путь и далее к трактиру «Трилистник». А за ними уже и кавалерия потянулась.
Из Форвана да Эрденеха тайными тропами ускользали поодиночке бойцы, коим воинская честь не позволяла мириться с владычеством захватчиков. В подлесках Безымянной пущи они сбивались в небольшие отряды, которые по пути к месту всеобщего сбора обрастали все новыми и новыми воинами, превращаясь в многочисленные отряды, а затем и в полки. Сперва таясь, а потом все смелее и смелее, а далее и вовсе открыто двигались они по дорогам и трактам исстрадавшегося от лихолетья Вальгарда, повсюду уничтожая всякую нечисть и отряды черноплащных чау-гарцев, попадавшихся на пути.
Глядели вслед воителям старики и женщины, втихомолку стеная да утирая слезу горючую, однако с надеждой и верой. А мальцы искренне завидовали суровым воинам, сожалея о том, что не могут пойти со старшими на великую битву и сложить там свои буйные головы во славу Отечества. Ну что с них взять? Ведь для мальчишек война — всего лишь большая игра… одно слово — несмышленыши. Они тут же затевали боевые игры, воображая себя великими прославленными воинами. То тут, то там звучало имя Странника — каждый из мальчишек мечтал получить это прозвище. Но за всеобщим шумом и гамом как-то никто и не удосужился поинтересоваться, а где же сейчас находится сам Странник? Где прославленный воин, именем которого грезили все мальчишки? Почему ничего о нем не слыхать в такое смутное и тревожное время? Где он? Что с ним?..
Однако время шло неумолимо. Пришла пора выступать и ополченцам из Свободных поселений.
Еще далеко до рассвета на подворье хутора Гестама уже начал собираться народ. Мужики деловито осматривали нехитрое боевое снаряжение, в который раз вынимая мечи из ножен и пробуя их заточку. Хмуря брови, проверяли крепость крепления наконечников копий и пересчитывали оперенные стрелы. Тут же рядом толпились семейства, не отрывая печальных глаз от своих отцов, мужей и сыновей. Вдруг, не сдержавшись, громко заголосила какая-то баба, но на нее так шикнули, что она враз умолкла. Чего, мол, загодя голосить — так, неровен час, и беду накликать можно!
На три телеги грузили походный харч и штурмовые приспособления. А еще одну телегу загрузили бочонками с водой и провиантом для лошадей — путь был не близкий, мало ли как там сложится, а корм прихватить впрок не помешает.
Дозорные с Малурийского тракта регулярно приносили вести о том, как со стороны крепости Скурбел на Беренград ежедневно шли большие и малые отряды воинов и простых ополченцев. С каждым днем их становилось все больше. Отряды черноплащных всадников, что прежде нахально сновали по тракту туда-сюда, исчезли вовсе. Сперва они пытались, было нападать на небольшие отряды ополченцев, но после того, как верные присяге гвардейцы герцога Хэдмира напрочь порубили в капусту сотню воинов чау-гарцев, те куда-то подевались и более свой нос на тракт не показывали.
Отворилась дверь в доме Ольмы, и на порог вышел Ратон. Был он в плотной вороненой кольчуге, матово поблескивающей из-под широкополого дорожного плаща. Латные рукавицы, шлем и прочую амуницию нес в дорожном мешке. К поясу с одной стороны был пристегнут штурмовой меч, а с другой — длинный кинжал с округлой защитной гардой. За плечами воина виднелся притороченный двуручник.
Следом за Ратоном вышла Ольма. Она заботливо расправила плащ на плечах воина и, неожиданно прижавшись к его груди, всплакнула.
— Ты чего? — нахмурился Ратон, бережно обнимая молодую травницу и смущенно косясь по сторонам. — Эка невидаль — военный поход… Дело-то обычное, житейское.
— Кому обычное, а мне что-то боязно… — прошептала Ольма, не поднимая головы.
— Не бойся, — попытался успокоить ее воин. — И не в таких переделках бывали, а ничего, живем…
— Так-то оно так, да только нынче не просто война, а битва с нелюдями. Мы с тобой вон только жить начали, еще и мальцами даже не обзавелись, а тут такое…
Ольма не договорила и вновь уткнулась заплаканным лицом в широкую грудь супруга.
Ратон нежно погладил Ольму, смущенно кашлянул, но слов более не нашел. С рождения будучи воином, не знал и не умел говорить утешительных слов. Чувства переполняли его сердце, но… Осторожно высвободившись из объятий Ольмы, Ратон неуклюже потоптался на месте, словно ощущая какую-то вину, и несмело произнес:
— Ты это… того… иди в дом. Не нужно меня провожать… Вона уже все собрались — пора и мне…
Он порывисто наклонился к Ольме, поцеловал ее в мягкие губы и решительно шагнул с крыльца, торопясь к выстроившимся в походную колонну односельчанам.
— Прощай… — тихо прошептала Ольма ему вслед. — Храни тебя Бог, любимый мой…
Разошлись в стороны тяжелые створки ворот, выпуская на простор четыре десятка ополченцев. И потянулись они на запад нестройной колонной. Во главе отряда шли Гестам и Ратон.
Из дома метнулся, было, вслед Одберг — сынишка хозяина хутора, придерживая одной рукой небольшой меч, подаренный отцом. Однако зоркая Нерейда заприметила его и уже у самых ворот цепко ухватила за ухо.
— А ты куда навострился?
— Так я ж с тятькой на войну против супостатов! — взвизгнул малец, пытаясь вырваться из материнских рук.
— Ишь ты, пострел, какой выискался! — взъярилась Нерейда. — Я вот не посмотрю, что почти вровень со мной вымахал, а вожжами так отхожу, что век помнить будешь! Тоже мне — воин! Ану, марш домой! Живо!
Одберг обиженно всхлипнул:
— Чего мне дома делать, коров пасти?! Вона, все на войну пошли, героями будут, подвиги совершат великие… а мне что, всю жизнь теперь в навозе копаться?!
— Я тебе покажу подвиги! — пробормотала Нерейда.
Неожиданно она притянула сына к себе, обняла и заплакала:
— Горе ты мое… ты ж теперь у нас за старшего мужика в доме остался!
Одберг насупился, но спорить с матерью не стал, почувствовав, что она права. Ведь теперь, как не крути, до возвращения отца он за мужчину в доме, а стало быть, в ответе за мать и домочадцев.
Уходили мужики на запад, оставив на хуторе жен и детишек, да старцев немощных, кои уж оружие и в руках держать не могли. А что там будет, как сложится жизнь дальше — то никому ведомо не было…
* * *
Никогда за всю историю своего существования трактир «Трилистник» не видывал столько постояльцев. Все комнаты и подсобные помещения, даже чердак, были заняты. На подворье стояли палатки и наспех сооруженные навесы. Отовсюду прибывали все новые отряды и полки. По ночам почти на лигу в округе пылали бесчисленные костры, согревающие воинов объединенного войска Вальгарда.
А сам трактир уже давно превратился в штаб командования. С молчаливого согласия прибывающих здесь все еще распоряжался сотник Гелли. Хотя уже прибыл к всеобщей радости форванских гвардейцев герцог Хэдмир со своим сыном Этмором. Вместе с ним пришли полки Малиценты под предводительством барона Бродира. Подтягивались войска Горных баронств и отряды ополченцев из Свободных поселений. Нескончаемым потоком шли полки из Менткроуда. Со дня на день ожидали прибытия короля Грумара. С северо-запада подходили полки из Тромболи и отряды альфарцев воителей. Всех и не перечислить.
И как гром среди ясного неба — вдруг со стороны Безмолвных гор явилось огромное войско невиданных доселе чернокожих воинов-гигантов, украшенных пышными плюмажами из перьев неведомых птиц и вооруженных толстыми тяжелыми копьями с широкими и длинными наконечниками, напоминающими больше короткие мечи. Сперва дозорные подняли тревогу, но когда неизвестное войско подошло ближе, выяснилось, что это прибыли воины из далекого и загадочного королевства Понго, что располагалось на самой юго-западной оконечности Вальгарда, скрытое от всего остального мира непроходимыми Лесами Забвения. Привел чернокожее воинство сам король Понго вместе со свитой чудных племенных шаманов. Как стало известно в королевстве о всеобщей беде и о месте сбора всех отрядов — о том не ведомо, однако же и полудикие племена не остались в стороне от общей беды.
Не многие из высших чинов объединенного войска были посвящены в план похода Аргнара к Горячим ключам, а те, кто знал об этом, помалкивали — мало ли чьи уши могут услышать… Вот уже почти половина года пролетела с тех пор как Странник ушел на север, и с тех пор от него ни слуху, ни духу. Последняя весточка пришла ранней весной по первопутку из Беренграда — и все…
В маленькой дальней комнатушке трактира за колченогим столом сидели трое седоголовых ветеранов, хоть и разных по положению, но равных друг перед другом. Герцог Хэдмир хмурил брови, машинально растирая мочку уха и наблюдая за тем, как Гелли сосредоточенно набивал походную трубочку табаком. Барон Гофер, оперев голову на ладонь, о чем-то сосредоточенно размышлял. Сквозь плотно закрытые двери долетали слабые отголоски беготни и невнятных голосов из обеденного зала.
— Ну что ж, простите, герцог, но сколько не тянуть, а решать все равно придется… — первым нарушил затянувшееся молчание барон Гофер.
Он поднял голову и посмотрел на своих собеседников, разом повернувшихся в его сторону.
— Но ведь от Странника до сих пор нет известий, — с сомнением в голосе отозвался Хэдмир. — Мы не знаем, справился ли он с задачей и добыл ли то, ради чего отправился в дальний путь.
Гелли только крякнул в седые усы, но промолчал. Пока не выскажутся знатные вельможи из древних родов, он решил свое мнение не оглашать, хотя в душе был полностью согласен со словами правителя Берта. Но отмолчаться ему не дали.
— А почему ты молчишь, Гелли? — обратился к нему Хэдмир — Каково твое мнение?
Сотник выпустил клуб дыма и, шумно вздохнув, ответил так:
— Ежели по мне, так сиднем сидеть нам не с руки. Нынче на дворе уже начало осени, того и гляди задождит, а там уж и зима не за горами… Войско-то собралось огромное — его кормить-поить надобно, да и люди без дела долго сидеть не могут, потому как весь запал растеряют от безделья. Одним словом — надобно выступать…
— А как же Странник?
— Насколько я помню, уговор был такой, что к осени он вернется. Ежели у него все получилось, то на подходах к Малурии мы с ним должны будем встретиться.
— А если нет?
— Странник не подведет — ручаюсь, — вступил в разговор барон Гофер. — Ежели только жив останется… А ежели нет… что ж, не расходиться же нам по домам! Обратной дороги отсюда нет, потому как хлынет тьма из Потерянного края и затопит весь Вальгард — никого не обминет. Поодиночке с ней не управиться, а сейчас еще есть шанс сообща одолеть врага. А если нет… что ж, лучше с доблестью пасть в битве за правое дело, чем прозябать под пятой чернокнижников, скармливая их повелителю наших младенцев!
Герцог перевел вопрошающий взгляд на Гелли.
— И я так считаю, ваша светлость! — ответствовал сотник. — Сколько ж можно по углам отсиживаться?! Пора бы уж поднять расплодившуюся повсеместно нечисть на копья, да посечь мечами так, чтобы и духу ее не осталось на наших землях!
Герцог кивнул головой, соглашаясь, и расстелил на столе карту, до этого лежавшую свернутой рядом. Прижав ее по краям пустыми кружками, он впился пристальным взглядом в то место, где в кольце Карных гор затаилось черное зло.
— Раз мы принимаем решение выступать в поход не дожидаясь возвращения Странника, то сдается мне, что так или иначе придется вести войска по Обходному пути вдоль Гиблого кряжа до западных склонов Охранных холмов.
— Если я правильно понимаю, то древний замок легендарного Элабора Светлоликого расположен где-то здесь? — ткнул пальцем в карту барон Гофер, указывая на место около южной оконечности Карных гор.
— Именно так, — подтвердил Гелли.
— В таком случае, может быть, нам стоит пройти вдоль Охранных холмов до крепости Асдар, а уже оттуда, перевалив через холмы, ударить сразу по ставке Повелителя тьмы?
Барон вопросительно поглядел на собеседников.
— Что ж, я думаю, что вполне можно сделать именно так… — задумчиво ответил Хэдмир. — Тем более, что Странник, ежели поспеет, присоединится к нам возле крепости, так как именно туда он скорее всего выйдет из северных земель…
— Позвольте возразить, ваша светлость, — осторожно вставил Гелли. — Если мы перейдем Охранные холмы у крепости Асдар, то слева от нас останутся полчища тварей, обитающих в Междуречье, которые могут ударить нам в тыл, когда мы пойдем в атаку на дворец.
— А справа мы будем зажаты склонами Карных гор, — подхватил Гофер, снова склоняясь над картой. — К сожалению, я не знаю этой местности и допустил ошибку, за что прошу у присутствующих прощения…
— Пустое, барон, — отмахнулся Хэдмир. — Для того мы здесь и собрались, чтобы найти правильное решение.
Герцог поднялся со скамьи и прошелся по комнате из угла в угол, сосредоточенно о чем-то размышляя. Казалось, на его благородном лице еще резче проступили суровые морщины, а брови еще больше сошлись от сосредоточенности. Сейчас он более всего напоминал сурового воина-ветерана, чем высокородного аристократа.
Гелли, покуривая трубочку, делал вид, что внимательно изучает карту, хотя на самом деле знал ее почти на память. И о том, как провести поход в Потерянный край уже думал неоднократно и имел свое мнение. Но, верный традициям воинской субординации, он хотел, чтобы более высокие по положению люди сами пришли к верному решению.
Барон Гофер тоже не спешил с предложениями, понимая, что, не зная местных особенностей, не может с полной уверенностью предложить новый план. У себя в Горных баронствах он знал, чуть ли не каждую тропу на высокогорных перевалах и мог взять на себя ответственность. Другое дело — здесь…
— Значит, нужно перевалить через холмы у восточного окончания Гиблого кряжа и уже оттуда начинать наступление, постепенно уничтожая всю нечисть на своем пути, — наконец произнес Хэдмир. — Хотя это и будет не очень легко, ведь нам придется с боями двигаться через Сухой лес и по берегу Мертвого озера. Хорошо хоть при этом, что противник у нас будет только впереди…
— А может быть, чтобы застать врага врасплох, нам стоит произвести отвлекающий маневр? — подсказал Гофер. — Это позволило бы нам нанести удар неожиданно.
— Что вы предлагаете, барон?
— Я думаю, что можно было бы послать часть войска в крепость Асдар и начать наступление оттуда. Вражеская армия потянется туда, а мы в это время с остальными войсками вторгнемся в Потерянный край с юга и ударим нечисти вслед.
— Что ж, весьма разумно… весьма… а что ты, Гелли, думаешь по этому поводу?
Герцог резко повернулся к сотнику и удивленно вскинул брови — Гелли широко улыбался, не в силах скрыть искренней радости от того, что его высокородные собеседники пришли именно к тем выводам, на которые он надеялся от всей души.
— Так ведь и я так думал, ваша светлость! — воскликнул Гелли.
— А почему ж молчал?
— Ну… — слегка замялся сотник. — Не положено вперед старших по званию лезть…
— А ежели мы приняли бы неправильное решение, так ты и тогда бы промолчал?
Гелли сконфуженно опустил голову, собираясь что-то сказать, но в это время в дверь осторожно постучали.
— Входи, кто там есть! — окликнул герцог.
Дверь отворилась, и в проеме появилась смущенная физиономия ординарца сотника.
— Прощения просим у высокородных господ, — произнес он. — Только тут дело такое…
Ординарец слегка замялся, и Гелли нетерпеливо его спросил:
— Что там стряслось?
— Тут какие-то старцы объявились странные… Никто даже и не видел откуда и когда они заявились… сейчас они в войске ходят, хворых лечат, какие-то наговоры шепчут…
— Хоть что-нибудь о них известно? — насторожился барон Гофер.
— Говорят, будто бы их один местный старик признал, — развел руками ординарец. — Вроде бы это легендарные старцы Затененной дубравы…
— Не может быть! — изумился барон. — Ведь их владения находятся далеко отсюда, в окрестностях Плато Титанов…
— Так что делать-то со старцами? — не утерпел ординарец.
Герцог озабоченно потер подбородок, а затем строго произнес:
— Ты гляди, как бы старцы сами с тобой чего не сделали — силу их чародейства никто и никогда не мерил!
Ординарец испуганно отшатнулся.
— Не пугайся, — успокоил его Хэдмир. — Они не прислужники тьмы. Эти старцы всегда были хранителями Затененной дубравы, а в людские дела не вмешивались. Да вот, видать, и до них докатились волны зла, коли отринули свое уединение и пришли на помощь людям… В общем так: старцев расспросами-допросами не донимать! Коли чего сами попросят — помочь надобно, а так с праздными разговорами не приставать — пусть лечат хворых. Зла от них не будет. Все ясно?
— Так точно, ваша светлость! — отчеканил ординарец и исчез, затворив за собою дверь.
Герцог, барон и сотник переглянулись и вновь склонились над картой, уточняя всевозможные мелочи предстоящего похода. Решено было выступать через два дня силами четырех полков на крепость Асдар. А еще через три дня должно было отправиться остальное войско с тем, чтобы после получения известия о начале боевых действий у заброшенной крепости, неожиданно ударить в тыл врага.

ГРОЗОВОЙ РАССВЕТ

— Просыпайся, Странник…
Аргнар мгновенно открыл глаза, когда почувствовал осторожное прикосновение чьей-то руки к своему плечу, словно и не спал вовсе.
Над ним, подсвеченный каким-то странным белесым светом, шедшим из глубины пещеры, склонился Филгор. Его глаза были встревожены, а в правой руке предводитель альфарцев сжимал меч. Рядом с ним сидел Рип и неотрывно смотрел вглубь пещеры, хотя и без обычной своей настороженности. Наоборот, казалось, что волк в печальной задумчивости.
Аргнар мягко вскочил на ноги и, опустив руку на рукоять меча, шепотом спросил:
— Что стряслось, и откуда появился этот странный свет?
— У меня нет ответа на твой вопрос, — пожал плечами Филгор. — Но, думаю, тебе будет интересно самому взглянуть…
Он развернулся и, мягко ступая, чтобы не разбудить остальных спавших воинов, направился в дальний конец пещеры, который скрывался за поворотом. Именно оттуда и сочился загадочный свет.
Аргнар и Рип последовали за альфарцем.
Здесь у поворота он обнаружил одного из часовых, настороженно сжимавшего в руках боевой лук с наложенной на тетиву стрелой.
— Ну, что здесь? — тихо спросил его Филгор.
— Да ничего не происходит, только сияние вроде бы стало чуть сильнее. Я-то сперва вообще внимания не обратил — думал, что мне померещилось… Откуда бы в глубине пещеры свету взяться да еще и ночью?! А потом все ж решил взглянуть, а тут такое… Мы же все здесь проверяли перед тем, как укладываться на отдых — тут была обычная каменная стена. Это был просто тупик, а теперь появилась какая-то загадочная гладкая стена, да еще и со светящимися узорами! Да вот сами поглядите…
Часовой взмахнул рукой по направлению к источнику света.
Аргнар выглянул из-за поворота и замер от удивления.
В десяти шагах от выступа, за которым стоял альфарец охранения, был тупик. Пещера заканчивалась ровной обсидиановой стеной. Казалось, она была отполирована неведомыми создателями до зеркального блеска. По всему периметру плита была усеяна таинственными сложно переплетенными узорами и невероятно древними символами, которые не были нанесены сверху, а словно бы проступали изнутри. Именно эти узоры и источали бледное белесое свечение. При этом казалось, что они мягко шевелятся, словно перетекая друг в друга, но так, что человеческий глаз не мог уловить этого волшебного движения.
— Хм… интересно, что бы это могло означать? — удивленно пробормотал Аргнар. — У меня такое ощущение, будто я уже когда-то встречал подобные узоры…
Он медленно вышел из-за выступа и направился к загадочной плите вслед за Рипом.
— Осторожно, Странник! — попытался остановить его встревоженный Филгор. — Мы ведь не знаем, что это…
— Не думаю, чтобы это было опасно, — возразил Аргнар. — Я не могу тебе объяснить почему, но ощущаю, что угрозы для нас нет. Даже Рип спокоен, как никогда…
И в самом деле — волк подошел к обсидиановой плите и спокойно уселся в шаге от нее, призывно глядя на Аргнара.
Подойдя к плите почти вплотную, воин остановился, внимательно вглядываясь в вязь неведомых знаков, словно пытаясь прочесть по ним свою судьбу.
Филгору почудилось на мгновение что свет, сочившийся из витиеватых узоров, мягко потянулся к Страннику, и альфарец быстро приблизился к своему соратнику с мечом наизготовку. Он попытался проникнуть внутренним взором в магию загадочного света. То, что в нем была какая-то неимоверно мощная магия, Филгор ощутил сразу, но понять ее природу не мог, словно перед ним была непроницаемая стена.
Тем временем Аргнар, как зачарованный, смотрел на узор широко раскрытыми глазами. Затем, словно повинуясь какому-то неслышному приказу, медленно поднял левую руку и прикоснулся к центру плиты.
Тотчас темный камень перстня, одетого на безымянный палец, словно бы взорвался ослепительным золотистым сиянием. Навстречу ему ринулись потоки белого сияния из глубины обсидиановой плиты. Глубоко под ногами, казалось, где-то в самом сердце Поклонных гор что-то глухо пророкотало, и наступила тишина.
Все замерли в ожидании.
— Смотрите, что это? — сдавлено промолвил часовой, подходя ближе и указывая пальцем на сияющую плиту.
В середине плиты появилась узкая, прямая щель, которая постепенно увеличивалась. Словно рассеченная надвое острым лезвием, плита расходилась в разные стороны, медленно открывая проход в огромный темный зал с идеально ровным полом.
— Буди остальных! — коротко приказал Филгор часовому, и тот со всех ног кинулся подымать спящих.
Когда обе половины монолитной обсидиановой плиты ушли в стены пещеры, и полностью открылся вход в таинственный подгорный зал, Аргнар и Филгор понимающе переглянулись. Альфарец осторожно указал на камень перстня, который почти погас, и теперь лишь слабо мерцал мелкими золотистыми искорками.
— Глаз дракона — ключ, отпирающий магический замок этого места… вот только неизвестно, что нас там может ждать?
— Посмотрим, — откликнулся Аргнар.
Он спокойно перешагнул невидимую черту, отделяющую пещеру от зала, и вошел внутрь. И тогда, словно кто-то неведомый ждал этого момента, далеко впереди из пола поднялся столб мягкого голубого света и осветил высоко вверху каменный ребристый свод колоссального подземного зала.
Более не раздумывая, Аргнар направился прямиком к источнику света.
Филгор и Рип следовали за ним в нескольких шагах.
Посреди зала, прямо в полу виднелась круглая шахта большого колодца, примерно, двух шагов в поперечнике. Она уходила вертикально вниз, казалось, к самым корням Поклонных гор. По краю колодец был окаймлен идеально гладким каменным кольцом белого цвета, испещренным по окружности мелкой вязью таинственных надписей на неизвестном языке.
Аргнар и Филгор обошли по кругу кольцо, внимательно вглядываясь в надпись и пытаясь уловить в ней хоть что-нибудь знакомое. Но тщетно. Вот на какое-то мгновение альфарцу почудилось, что знаки будто бы оживают и складываются в какую-то древнюю фразу, похожую на одну из тех, которые были в каменной книге боевой магии эльфов. Наверное, Мелькор смог бы прочесть ее, но старца рядом не было. Филгор сосредоточился, припоминая знания, полученные от Мелькора, и неожиданно хитросплетения символов шевельнулись и каким-то непонятным образом сложились в четкую надпись. Еще не веря в удачу, Филгор зашевелил губами, не отрывая взгляда от букв. В тишине зала зазвучали древние слова…
— Идущий по краю и смотрящий в глаза Вечности, найдет в зеркале жизни отражение света деяний прошедших и грядущих… Этот свет укрепит или ослабит дух вопрошающего… Готов ли ты, неведомый странник, испытать себя? Ибо неокрепший дух будет безжалостно сломлен, а безысходность от знания судьбы покроет мраком будущее… лишь идущий к свету Храма осилит знание…
Последний звук голоса Филгора растаял в вышине под сводом каменного зала, и наступила тишина. В это время раздались приближающиеся звуки шагов. В проеме появились встревоженные альфарцы во главе с Растерянным Одноглазым. Они попытались войти в зал, но Филгор предостерегающе поднял руку.
— Не подходите!
Одноглазый хотел, было что-то спросить, но так и остался стоять с разинутым ртом, потому что из колодца донесся грозный рокот, и волнами покатилось радужное сияние.
Аргнар осторожно заглянул внутрь каменного кольца и увидел, как из бездонной глубины вверх быстро поднимается водная поверхность, усеянная мелкими серебристыми искрами. Невольно отступив на шаг, он в волнении продолжал следить за происходящим.
Наконец вода поднялась до самой кромки испещренного надписями кольца. Казалось, еще мгновение — и она хлынет на каменный пол зала, заливая все вокруг… но водная поверхность остановилась, словно подчиняясь неведомому приказу. Серебристые искорки засуетились, свиваясь в затейливые вращающиеся спирали, которые распухали, постепенно покрывая всю водную поверхность, до тех пор, пока она не превратилась в матовую пленку, напоминающую ртуть.
Аргнар вновь шагнул к колодцу и начал внимательно всматриваться в поверхность, словно в зеркало. Однако своего отражения он не увидел. Где-то в глубине магического зеркала возникло едва уловимое движение, словно некое изображение поднималось к поверхности. Мелкие ледяные иголки впились в затылок, в висках возникла давящая боль. Но воин продолжал внимательно вглядываться, и постепенно его взгляду открылись удивительные видения…
Тонущий в страшной буре корабль разламывался на куски…
Огромный золотистый дракон несет на себе группу людей, тревожно вглядывающихся в проплывающую внизу поверхность земли…
Бесчисленное сонмище безобразных тварей атакуют замок Мелрода, а сам благородный барон Греттир, отчаянно сражается с прислужниками Повелителя тьмы…
Затем Аргнар увидел себя. Ссутулившись и закутавшись, он ехал верхом. Его посеревшее болезненное лицо клонилось к гриве коня. По бокам ехали Филгор и Одноглазый, с состраданием глядя на товарища…
В багровом свете мрачного солнца, над бескрайней степью пробегали кровавые сполохи по наконечникам длинных копий огромного войска. Хмурые ратники тревожно всматривались в даль, где клубилась темная завеса мглы…
Ужасающая черная тень с распростертыми крылами, надвигалась, поглощая свет, на вершину высокого холма, где возвышался одинокий воин с пылающим мечом в руке. У его ног замер в напряжении волк… И когда жуткие крылья сомкнулись над воином, он резко воздел руку с каким-то предметом, зажатым в ней. Полыхнуло нестерпимо ярким белым пламенем, разрывая в клочья черную тень…
Аргнар невольно зажмурился от ослепляющего света, а когда вновь открыл глаза, то увидел одинокого воина, закованного в стальные серые доспехи, который уверенно шагал по широкой прямой дороге к далекому горизонту, откуда лился чистый небесный свет. А рядом с воином шел все тот же волк…
Неожиданно появилось совершенно другая картина. Залитая теплым солнечным светом лесная поляна, на которой, держась за руки, стояли юноша и девушка. Что-то едва уловимо знакомое почудилось Аргнару в их лицах. Он невольно подался вперед, пытаясь внимательней их разглядеть. Казалось, еще мгновение — и он узнает, но в этот момент по гладкой поверхности магического зеркала пробежала легкая рябь, растворяя изображение. Вновь блеснула водная поверхность, заполненная серебристыми искорками, и начала опускаться вглубь колодца, обнажая гладкие стены, отливающие матовым серебром. Почудилось, будто где-то глубоко в недрах гор прозвучал низкий вздох.
Аргнар встрепенулся, приходя в себя, и оглянулся. Слева, рядом с ним с задумчивым видом стоял Филгор — его взгляд еще был прикован к бездонному провалу таинственного колодца. Лицо альфарца выглядело просветленным, словно он увидел что-то такое, что очистило и возродило его душу.
Переведя взгляд на Рипа, Аргнар с удивлением обнаружил, что волк сидит, ссутулившись, на самом краю колодца и тоже смотрит вниз. Почудилось или нет, но вроде бы в его глазах блеснули слезы. Что мог увидеть Рип в магическом зеркале — это так и осталось загадкой навсегда…
— Ты видел то же, что и я? — спросил Аргнар, осторожно касаясь руки альфарца.
— Не думаю… — глухо отозвался Филгор. — Мне было явление некоторых событий моей жизни и… того, что возможно будет. Припоминаю, что когда-то давно, еще в детстве я слышал от старого ведуна легенду о магическом Зеркале Бытия, которое может само появиться где угодно и показать тому, кого оно выбрало, картины его жизни — как прошлые, так и будущие. Но каким образом и почему это зеркало находит избранника — неведомо… ведь ты, Странник, наверное, увидел что-то личное?
Филгор выжидательно посмотрел на Аргнара.
— Да, ты прав, — вздохнул Аргнар. — Но… не будем об этом. Нам пора отправляться дальше.
С этими словами он повернулся и направился к выходу из каменного зала. Альфарцы молчаливо посторонились, пропуская его. Следом вышли Рип и Филгор. Как только они переступили незримую черту, отделяющую подгорный зал от пещеры, створки каменной плиты вышли из пазов в стенах и мягко сомкнулись. По светящимся письменам скользнула огнистая змейка, гася их, а затем словно мелкая дрожь пробежала по обсидиановой плите, размывая изображение. А через мгновение удивленным взорам воинов предстала обычная шершавая стена горной пещеры. От таинственной плиты не осталось и следа, словно ее никогда здесь и не было.
— Ну и дела… — только и смог удивленно пробормотать Одноглазый, растерянно почесывая затылок.
Ночь была на излете. После такого таинственного события никто уже не ложился спать. Неспеша проверили снаряжение, позавтракали, а как только ночная тьма снаружи посерела, предвещая утро, выступили в поход на север. Впереди ждали Горячие ключи.
* * *
Голодная полярная сова парила высоко над западной окраиной Северного леса, внимательно высматривая хоть какую-нибудь зазевавшуюся добычу. Сова была голодна, поэтому вылетела на охоту рано, не дожидаясь, пока ночная темень полностью накроет заснеженную землю. Здесь вверху дул пронзительный холодный ветер, но для совы он был обычным — теплый пух и жесткие длинные перья не пропускали мороз. Но вот голод мучил все сильнее. Неожиданно на самом краю лесного массива сова заприметила какие-то движущиеся черные точки. С такой высоты невозможно было разглядеть, что это такое, но было ясно, что это возможная пожива. Сложив крылья, сова камнем ринулась вниз. Но чем ниже она опускалась, тем больше сомнений у нее появлялось. И вот вблизи выяснилось, что это не ожидаемая добыча, а вереница закутавшихся в теплые плащи всадников, которые пробирались на север к кольцу гор, расположенных на самом краю северного побережья Студеного океана.
Сова разочарованно вскрикнула, резко взмывая вверх. Она еще успела заметить удивленные лица людей, которые, задрав к небу головы, провожали взглядами необычную крупную птицу. Но ей уже было все равно — сова отправилась дальше на поиски пищи.
А холодный ветер рвал полы дорожных плащей, пытаясь добраться до тепла человеческих тел — выстудить, выморозить и оставить навеки в этой бескрайней заснеженной пустыне наглые живые комочки тепла, посмевшие нарушить своим проникновением извечное царство холода…
* * *
Клыкастые ледяные торосы, отливающие мертвенной застарелой желтизной, злобно щерились из покрытого хрустящей коркой снежного наста, словно клыки неведомого исполинского чудища. Чем дальше, тем гуще и выше вздымались они перед усталыми путниками, сливаясь впереди в сплошную ледяную глыбу, вздымающуюся, казалось, на полнеба, затянутого тяжелыми мрачными тучами. Там, впереди угадывался темный проход в ледяной стене, окутанный клубами смрадного сернистого пара.
— Ну, вот и пришли… — просто сказал Аргнар, внимательно разглядывая подходы. — Судя по карте, это и есть те самые таинственные Горячие ключи…
— Не больно-то они похожи на горячие, — угрюмо буркнул Одноглазый. — Пожалуй, снежная баба и то теплее будет…
— А ты, небось, размечтался в баньке попариться? — криво усмехнулся Филгор. — Может, и веничек дубовый с собой на этот случай прихватил?!
Одноглазый что-то неразборчиво проворчал себе под нос, но спорить с предводителем альфарцев не стал, а лишь шумно вздохнул и повернулся к Аргнару, ожидая дальнейших распоряжений. Опасный изнурительный путь через Северную пустыню вдоль Поклонных гор остался далеко позади. Конечная цель путешествия была перед глазами, но Странник почему-то молчал и медлил.
— Ну что, так и будем торчать здесь на виду? — не выдержал Одноглазый. — Того и гляди, сами в ледяных истуканов превратимся…
Аргнар вздрогнул, словно просыпаясь, и обвел соратников озабоченным взглядом. Их лица выражали настороженность, но в то же время на них лежала печать решимости.
— Вот мы и пришли… — с трудом выговорил Аргнар. — Дальше путь лежит во тьму подземелий, а что там нас может ожидать — никому не ведомо… Может статься так, что не все из нас вернутся обратно. Поэтому я предлагаю чтобы каждый хорошо подумал, прежде чем идти дальше… Никто никого винить не будет — ведь каждый уже на деле доказал, что трусов среди нас нет. Но тут особый случай…
Асмунд разомкнул, было губы, собираясь что-то сказать, но лишь крякнул и выразительно посмотрел на Филгора, словно молчаливо предлагая ему высказаться от имени всех альфарцев-следопытов.
— Я думаю, что говорить об этом нет смысла, потому что каждый знал с самого начала, куда мы направляемся… — спокойно произнес предводитель отряда. — А если кто и в самом деле решит остаться, ну что ж… по крайней мере будет кому рассказать о нашем походе…
Альфарцы возмущенно загудели. Кто-то из них воскликнул:
— Не для того мы шли сюда, чтобы спасовать в последний момент!
— Да чего там воду в ступе толочь?! — рубанул воздух рукой Асмунд. — Идем все! Даст Бог — все и вернемся, а ежели кому и не повезет, так тому будет слава и память потомков!
— Так тому и быть, — решил Филгор.
Аргнар чуть улыбнулся, видя решительно настроенные лица воинов, и поднял руку, привлекая внимание. Все тотчас умолкли, ожидая, что скажет руководитель похода.
— Я рад, что все мы единодушны в стремлении завершить начатое дело! — сказал воин. — Но все равно кто-то должен остаться здесь, во временном лагере, который мы устроим у входа в Горячие ключи.
— Зачем? — удивился Асмунд.
— Затем, что кони не пойдут в подземелья. Да и мы не знаем, какой там путь и через какие преграды нам предстоит пройти… Думаю, что должно остаться два человека, чтобы дежурить поочередно и приглядывать за лошадьми…
— Ну, уж как хотите, но я не останусь! — не выдержал Одноглазый. — Я иду с тобой, Странник!
Все остальные снова загудели, выражая свое недовольство. Никто не хотел оставаться снаружи, зная, что их товарищи отправляются навстречу смертельной опасности. И тогда слово взял Филгор.
— Чтобы никто не чувствовал себя обиженным, мы бросим жребий. — сказал он. — Как распорядится судьба, так и будет. В жеребьевке участвуют все, кроме Странника и… меня. Надеюсь, нет смысла объяснять, почему?
Все закивали, молча соглашаясь. Оно и понятно: ведь именно Странник должен был добыть Огненную чашу, а Филгор обладал некоторыми приемами боевой магии эльфов, которые могли пригодиться в неведомых глубинах подземелий. Один лишь Одноглазый что-то недовольно проворчал, но спорить не стал.
Филгор достал из походного кошеля серебряные монеты по числу присутствующих, а затем заменил две из них на золотые. Еще раз проверив количество монет, он опустил их в шапку и несколько раз встряхнул.
— Ну, подходи по одному… — предложил он.
Одноглазый первым шагнул к шапке и запустил в нее огромную ручищу со словами:
— Если мне достанется золотая монета, то все равно…
Однако договорить он не успел, так как уже вытянул руку, в которой тускло отблескивала серебряная монетка. Торжествующе подняв ее над головой, Одноглазый с радостной ухмылкой провозгласил:
— Есть все же справедливость на белом свете!
Следом за ним испытали судьбу и все остальные. Золотые монеты достались Асмунду и самому юному альфарцу-следопыту — Селенгу. На их лицах проступило унылое разочарование, но возражать они не стали — все было по-честному.
В сотне шагов слева от темнеющего входа разбили временный лагерь. Товарищи помогли остающимся обустроить коновязь и соорудили защитные щиты, которые должны были оградить лошадей от холодных ветров. Из трофейных копий чау-гарцев сделали каркас небольшого шатра и обтянули его одеялами, а поверх плащами. Здесь остающиеся должны были поочередно отдыхать от дежурства. Затем навязали старую ветошь и обрывки канатов на заранее приготовленные ветки деревьев и пропитали смолой, разжиженной горючей жидкостью — получилась внушительная охапка факелов. Наверняка в тоннелях подземелий было темно, поэтому готовились основательно. Кроме того в запасе имелось еще несколько походных светильников, но их решили приберечь на самый крайний случай.
Напоследок поужинали, пустив по кругу прощальную чашу с терпким вином. Посидели, помолчали. Говорить было больше не о чем, наговорились и все обсудили за время долгого пути к Горячим ключам. Напряженная тишина воцарилась у дотлевающего костра.
— Пора… — произнес Аргнар, подымаясь и взваливая на плечо походный мешок.
Зашевелились и все остальные. Альфарцы обнимались на прощание с остающимися товарищами, обмениваясь короткими малозначащими фразами. Селенг с Асмундом провожали друзей печальными взглядами — им хотелось быть вместе со всеми, однако судьба распорядилась иначе.
Один за другим воины молчаливо входили под каменную арку входа и скрывались в темноте. Вот и последнего следопыта поглотила сумрачная завеса. На площадке перед входом остались только двое дежурных, которые должны были охранять временный лагерь, дожидаясь возвращения отряда. Еще какое-то время из темноты пещеры долетали слабые звуки удаляющихся вглубь осторожных шагов, но вот и они стихли. Наступила тишина.
Вздохнув, Асмунд и Селенг вернулись к очагу и с грустью уселись возле него.