Две силы есть — две роковые силы, Всю жизнь свою у них мы под рукой, От колыбельных дней и до могилы,— Одна есть Смерть, другая — Суд людской. И та и тот равно неотразимы, И безответственны и тот и та, Пощады нет, протесты нетерпимы, Их приговор смыкает всем уста… Но Смерть честней — чужда лицеприятью, Не тронута ничем, не смущена, Смиренную иль ропщущую братью — Своей косой равняет всех она. Свет не таков: борьбы, разноголосья — Ревнивый властелин — не терпит он, Не косит сплошь, но лучшие колосья Нередко с корнем вырывает вон. И горе ей — увы, двойное горе,- Той гордой силе, гордо-молодой, Вступающей с решимостью во взоре, С улыбкой на устах — в неравный бой. Когда она, при роковом сознанье Всех прав своих, с отвагой красоты, Бестрепетно, в каком-то обаянье Идёт сама навстречу клеветы, Личиною чела не прикрывает, И не даёт принизиться челу, И с кудрей молодых, как пыль, свевает Угрозы, брань и страстную хулу,— Да, горе ей — и чем простосердечней, Тем кажется виновнее она… Таков уж свет: он там бесчеловечней, Где человечно-искренней вина. Март 1869 |