Повсюду листья жёлтые, вода
Прозрачно-синяя. Повсюду осень, осень!
Мы уезжаем. Боже, как всегда
Отъезд сердцам желанен и несносен! Чуть вдалеке раздастся стук колёс,—
Четыре вздрогнут детские фигуры.
Глаза Марилэ не глядят от слёз,
Вздыхает Карл, как заговорщик, хмурый. Мы к маме жмёмся: «Ну зачем отъезд?
Здесь хорошо!» — «Ах, дети, вздохи лишни».
Прощайте, луг и придорожный крест,
Дорога в Хорбен… Вы, прощайте, вишни, Что рвали мы в саду, и сеновал,
Где мы, от всех укрывшись, их съедали…
(Какой-то крик… Кто звал? Никто не звал!)
И вы, Шварцвальда золотые дали! Марилэ пишет мне стишок в альбом,
Глаза в слезах, а буквы кривы-кривы!
Хлопочет мама; в платье голубом
Мелькает Ася с Карлом там, у ивы. О на крыльце последний шёпот наш!
О этот плач о промелькнувшем лете!
Какой-то шум. Приехал экипаж.
— «Скорей, скорей! Мы опоздаем, дети!» — «Марилэ, друг, пиши мне!» Ах, не то!
Не это я сказать хочу! Но что же?
— «Надень берет!» — «Не раскрывай пальто!»
— «Садитесь, ну?» и папин голос строже. Букет суёт нам Асин кавалер,
Суёт Марилэ плитку шоколада…
Последний миг…— «Nun, kann es losgehn, Herr?»1
Погибло всё. Нет, больше жить не надо! Мы ехали. Осенний вечер блёк.
Мы, как во сне, о чём-то говорили…
Прощай, наш Карл, шварцвальдский паренёк!
Прощай, мой друг, шварцвальдская Марилэ! 1910 1. «Nun, kann es losgehn, Herr?» — «Так можно
отправляться, господин?» (нем.) |