Живая смола

1 часть
Еще в детстве я услышал от моего деда Федора Марьяновича историю про Торфяного Мальчика или Мурзатого Смагха. Мол, есть на непроходимом торфяном болоте, которое раскинулось недалеко от нашей крохотной, почти лесной, деревушки, бездонное озеро, окруженное со всех сторон своих непроходимыми зарослями острой, как лезвие бритвы, осоки и густыми, подобными на вкрутую заваренный овсяный кисель, топями. Не задержат стебли коварного растения, тогда зыбучая и непрочная почва проглотит каждого любознательного путника или рыболова, только вонючие пузыри захлопают по поверхности, но через минуту опять тишина вокруг нередко нарушится птичьим криком или всплеском разбуженной комариным звоном огромной медно-чешуйчатой рыбины.
И в месте этом, а скорее всего рае для каждого любителя рыбной ловли, и живет Торфяник, охраняя несметные рыбные стада карасей и сазанов, присматривая также за бобровыми хатками, утиными гнездами, одним словом, оберегая хрупкий покой давно забытого людьми заповедного места. Но больше всего в этой истории меня занимало место, когда неизвестный сказочный персонаж долгими сырыми ночами в небольшом котелочке варит из торфа лечебную и целительную смолу.
Я представлял себе, лежа на уютной теплой печи под завывание ворчливой метели за окном, как маленький чумазый мальчик, один ночью на болоте, греет озябшие руки у желтого пламени костра, помешивая сухой веточкой в котелке остро-приправленное различными лечебными травами знахарское варево, живую смолу, и так хотелось найти его и попросить немного для больной бабушки Веры, что когда приходил неслышной поступью сон, увлекая в яркие и неизвестные миры, я искреннее верил, что встреча эта иногда все же состоится.
Но шли годы, неумолимо стирая и заглаживая детскую память серыми буднями и такой же по цвету и наощупь суетой. Далекое забытое реже и реже напоминало о себе, покрываясь плотной пылью забвения. Такая участь, скорее всего, постигла бы и эту историю, одну из многих, если бы не случайность, заставившая меня посетить место, где я провел лучшие годы своей жизни, босоногое и беззаботное детство. А было это так.
По служебным обстоятельствам, а точнее говоря, по просьбе знакомого
коммерсанта я приехал на несколько дней в Вильно, чтобы проверить и
проконтролировать подписание одного соглашения. Дело не ахти тяжелое, но требующее внимания и соблюдения сторонами правил, установленных в договоре. Однако, как не настраивал я себя на случайные оплошности, встреча прошла как по маслу и в итоге у меня образовалась уйма времени в размере двух суток, чем я и поспешил воспользоваться.
Местная электричка довезла меня сначала до пограничного перехода, где после небольшого досмотра я пересел на маршрутное такси, и уже через час был на вокзале небольшого белорусского местечка.
Тетушка встретила меня очень радушно, наговорив целую кучу новостей, но вскоре, устав от словесного дружелюбного потока, я заглянул на чердак дома, выбрал несколько еще крепких удилищ, направился к небольшому прудику,
синеющему на самой окраине деревни, не изменившейся за время.
Стоял теплый летний вечер. Вокруг меня кружились оводни, надеясь попробовать на вкус приезжего. По-своему, по-птичьи переговаривались в ракитовых кустах любопытные пичужки и крапивники. Им явно было невдомек, кто нарушил их покой, но я сидел тихо на берегу, сливаясь с природой так, что птички скоро уже не обращали на меня никакого внимания, деловито занимаясь более важным и необходимым, чем наблюдать за незнакомым человеком.
Солнце медленно опадало за темным лесом, на окрестности ложился, стелясь, не касаясь неостывшей земли, туман, похожий на белесую дымку. Появились небольшие кучки комариных торжищ, которые мелодично что-то мололи и варили. Их тонкий писк начинал отвлекать от удилищ, но ни одной поклевки я так и не увидел. А что-то странное боковым зрением заметил, как будто бы, в глубине заросшего тугой осокой необъятного болота, рядом с ивовыми кустами блеснул искоркой огонек. Блеснул и пропал, как в омут канул.
Меня сложно удивить, еще сложнее напугать. Успел насмотреться на непонятное и необычное. Так что желание узнать и увидеть, кто там с костром балуется, было нормальным и адекватным поведением человека, выросшего в этих лесных краях. Мало ли, подожжет подросток торф — потом долго тушить придется. Бывали и такие претенденты на моей памяти. Скорее из добрых побуждений, чем от любопытства скользнул я в заросли осоки и камыша. Они приняли меня легко, словно и не было прошедших лет моей отлучки. Приняли и закрыли со всех сторон острыми листьями не только меня, но и мои легкие шаги. Туман бросился за мной вдогонку, и уже сложно было разглядеть размытый тонкий силуэт в коротких лучах остывающего заката.
Продолжение следует

Сергей Качанов-Брандт,18.04.2016