Эхо

Откуда-то еле слышно лилась музыка. Словно далекое эхо. То ли шумели белоствольные кудрявые березы на склоне Урала, то ли голоса игривых девушек пробивались через горы и, смешиваясь с журчанием родника, ласкали слух. Как бы там ни было — музыка была божественно бесподобна.
— О, Всевышний! Это, наверное, рай земной! — женщина, выйдя из машины, забыв про боли в ногах, с восхищением воззрилась на окружающую красоту. Всю жизнь она прожила в долине и вот впервые увидев горы, подпирающие небо, родники, бьющие из-под камней и весело бегущие по склону, от восхищения буквально онемела.
Она стояла, подперев бока руками, машинально поглаживая ноющую поясницу, и умилялась весеннему горному ветерочку, ярко-зелёным лепесткам деревьев, что тянут свои кроны к облакам вдоль-по склону величественных Уральских гор. Постояла так в немом восхищении, заправила седые пряди под белый платок, завязала узел платка поплотнее, застегнула на все пуговицы камзол и обернулась к детям.
Зять пожилой женщины раскладывал складные стулья и стол. Дочка доставала из машины пакеты с продуктами. Им было не до красоты здешних мест — не впервой.
— Мама, пойдём, спустимся к горной речке, умоемся с дороги. Не надо бы здесь особо задерживаться — мало ли чужих в незнакомых местах… Потом чаю попьём.
— Да, доченька. Путник должен быть в пути, а не отдыхать подолгу …
— Не спеши, мама, отдохни с удовольствием, — сказал зять женщины, раскладывая на столе продукты. — Ещё до озера ехать и ехать. Разомни ноги. Успеем ещё тронуться в путь…
В последние годы у женщины прямо беда с ногами: ноют по ночам, утром становятся как дубовые — надо по полчаса разминать, чтобы сделать первый шаг. Поэтому дочка с зятем уговорили поехать на Соленое озеро. Пожилую женщину не пугали ни расстояния, ни усталость, ни болезни. Только вот, мол, кошку, кур-уток и другую живность некому оставить. По правде говоря, это был только повод, не хотела беспокоить детей. Пусть одни съездят отдохнуть. А мы уж, как-нибудь, по-стариковски…
Тем не менее, несмотря на её причитания, дети сделали по своему: зять подготовил на заднем сидении место, что той царице — с помощью мягких перин и подушек; дочка живо собрала вещи-продукты в дорогу, передала всю живность соседям и ранним утром тронулись в путь. «Как вы обо мне заботитесь, так пусть ваши дети за вами ухаживают», — так в дорожную молитву вплелись материнские слова-пожелания.
Мать и дочь, держась за руки, аккуратно спустились по тропиночке, отгороженной кустиками дикого шиповника. Когда женщина обмыла руки-лицо ледяной водой из горной речки, так неистово текущей среди ущелья, в тот же миг почувствовала прилив сил и ее лицо тронула улыбка.
— О, Всевышний! — в это восклицание женщины вместилась вся благодарность, восхищение и радость.
Дочь промолчала. Вид бурлящей горной реки пробудил в ней воспоминания той поры в родной деревне, когда она была маленькой девочкой, а мама молодой и красивой женщиной. От этого её настроение испортилось. Стало нестерпимо грустно. Ведь все это время пролетело как один миг…
________________________________________
Той весной ледоход был особенно страшным. Ломал и крушил все на своём пути. На берега повыносило много разного мусора, стволы поваленных деревьев, огромные глыбы льда. Вода текла по всем улицам. Без резиновых сапог даже до сарая невозможно дойти — кругом вода. Иной раз приходилось по заборам продвигаться.
То ли паводковой водой открыло калитку, то ли сами забыли запереть на щеколду, но так случилось, что беременная овечка сбежала из сарая, каким-то образом очутилась на той стороне речки, и там, вдобавок, объягнилась. Чудо, и только. Как ее теперь оттуда достать? Как привести домой?
Когда кто-то из деревенских сообщил об этой находке, мама, надев на себя огромные болотные сапоги, выбежала из дома. От детской непосредственности и природного любопытства и она вышла из дома за мамой. Вот она, ее мамочка, бежит к речке. Такая молодая, красивая и проворная. Волосы развеваются на ветру, в них нет еще ни пряди серебра. Она пошла за ней.
Что стало поводом для тревоги у маленькой девочки: то ли безостановочно блеющая овечка на том берегу, то ли удивительное превращение маленького ручейка в полноводную темную реку, то ли мама, стоящая у мостков в нерешительности ломая руки?!
— Мама! — Звонкий, тревожный девчачий голос раздался вдоль реки.— Я боюсь, не вздумай перебираться на ту сторону!
— Ягненка ведь жалко, доченька! Если не забрать, то умрет от холода там… Что будет — то будет. С божьей помощью, я пошла…
Стоящая на берегу девчонка, крепко зажмурив глаза, поняла в тот миг, как могут нестерпимо долго тянуться секунды и минуты… А когда мама, завернув маленького барашка в полы пальто, вновь шагнула на шаткие мостки, девочка снова «умерла-воскресла» от страха.
В это время овечка, носящаяся вдоль берега и блеющая беспрестанно, поняв, что её дитё забрали, сделала стремительную попытку прыгнуть в реку.
— Ох уж, эти мамы…Ради ребёнка готовы в ледяную воду прыгнуть…— мама остановилась на полпути и, нежным, тихим голосом, начала успокаивать овечку. Поцокала языком. -— Иди сюда, стой здесь, душенька, подожди… Сейчас я отнесу твоего барашка и вернусь за тобой! Не прыгай в воду — сгинешь, и оставишь сиротой своё дитё…
Будто подействовал голос мамы: овечка не перестала блеять, но от мостков уже не отходила. Мама сначала вручила барашка дочери, затем вернулась к овечке, второй раз по этим шатким мосткам. Одним движением вскинула её на свои хрупкие плечи и повернула назад.
Какое там расстояние? Пусть будет пятнадцать-двадцать шагов… Это когда девочка станет взрослеть — поймёт, насколько длинны и коротки километры. А сейчас она в волнении стояла на грязном берегу в ожидании мамы, которая продвигалась по шатким и скользким мосткам, стараясь не смотреть на воду, переставляя потихоньку ноги. Как долго тянется время! Как трудно даются шаги… Как неспокойно ведёт себя на плечах овечка…Как страшно гудит вода под ногами, почти задевая темной, бурлящей гривой шаткие дощечки мостков…
Если девочка снова зажмурит глаза, как в первый раз, то ей кажется, что мама исчезнет и она останется одна на всём белом свете с этим ягненком на руках. От таких мыслей, не понимая что делает, девочка кладёт барашка на землю, делает шаг в сторону мостков. Видимо, страх потерять единственного родного человека был сильнее чувства безопасности, она ступает ногами на скользкую трубу вначале мостков. Шаг, другой, третий…
В эту секунду она сначала услышала тихий, но внятный стон: «Не вхо-о-оди!», затем увидела побелевшее лицо матери, перевела взгляд под ноги. Под ногами завораживающе текла мутная, темная и грязная вода. Она и приняла в свои объятия упавшую от головокружения девочку…
… Оказывается, берега той реки сделаны из облаков. Эти облака похожи на кудрявую шерсть ягненка. И пахнут также. Ещё умеют говорить, повторяют слова мамы: «Ох уж, эти мамы…Ради ребёнка готовы в ледяную воду прыгнуть…». А девочка им отвечает: «Если надо будет, я ради мамы тоже прыгну в воду и в огонь войду!» Она снова и снова шепчет эти слова. И кажется, что этот шёпот эхом бьется об шерстяные облачные берега …
Потом деревенский люд удивлялся: «Вы не только сами, но и ваши овечки родились в рубашках…» А у неё почему-то в этот момент вертелся в голове только один вопрос: «Как же эта овечка перебралась на тот берег до того, как объягнилась?»
________________________________________
Вот и сейчас, когда она смотрела на гладкие и скользкие камни горной реки, посетила мысль: «Как же эта овечка перебралась на тот берег до того, как объягнилась?»
— Доченька, — прервала воспоминания дочери пожилая женщина. — Зятёк, наверное, потерял нас. Пойдём обратно!
— Да, мамочка. Пойдем! Вот сейчас дойдём до тропинки, а затем я тебя возьму на спину и понесу на горку до машины, не хочу, чтобы твои ноги нагружались.
— И так уже вся деревня говорит, что «тебя дочь с зятьком на руках носят», — голос женщины предательски задрожал. И чтобы слезы счастья, переполнившие ее глаза, не перелились, запрокинула голову и стала смотреть на кудрявые облака.
В этот миг величественные горы, задевающие своими макушками облака, как будто склонили головы за материнскую гордость. А шумевшие молодыми листочками деревья на склоне горы вдруг на миг перестали шевелиться: «а что, разве от счастья плачут?!» Показалось даже, что горная река в этот миг перестала шумно течь. Стало тихо.
И вновь стало слышно неизвестно откуда прилетевшую эхом божественно-прекрасную музыку…

Автор

Рамзан Саматов

В недалеком прошлом — военный врач, полковник медицинской службы, в в настоящее время работаю врачом и одновременно являюсь руководителем одного из медицинских учреждений. Рамзан Саматов — литературный псевдоним. Автор книги "Путь Воина. Победитель", вошедший в лонг-лист Московской литературной премии. С некоторых пор испытываю потребность выражать свои мысли (и не только свои) через «бумагу». В данном случае, через клавиатуру и монитор. Пишу историко-приключенческую прозу, рассказы на жизненные темы.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *