Ю белей Твои гости на погосте. И ужимки те по гостье.
И страна рассада злости, и прохвост там на прохвосте. Ненасытны ваши пасти, не понять какой вы масти.
Не понять нам ваши вкусы, жди от вас одни укусы. Спать хочу мне не до сада, от того гнетёт досада.
Жутких мыслей та осада, верно, это опус ада. Где же снов моих услада? Ну, приснись моя ты лада!
Мне нужна с тобой беседа, где ты бродишь непоседа! Знаю искус твой о, Веда! Он не для искусствоведа.
Разве музыка ков Веда — то не для музыковеда? Муза знает мироеда паразита, дармоеда,
Ему муза надоеда, его роль здесь людоеда. Снег не выпросишь и льда ты! Юбилей его иль даты?
Бесы там его солдаты! Мир со злом ведёт дебаты. Слов-словечек акробаты, те церковные аббаты,
Зло пошло, стучит в набаты — накопили слёз на баты. Пожирает плоть огнище инквизиции кострище,
Вот то церкви пепелище — то её там кнутовище! Собирал народ плутище — чтоб мозги им делать «чище»!
Для ума лишь скука пища, для того, кто духом нищий. И мяучит там котище, воет за полночь ветрище.
Только смерть расставит кущи и в душе там пуще пущи. Ю в руны Не зови врунами и, всех звонящих струнами.
Говорящих рунами, к бурдюкам с коронами. Севшими под кронами с прочими драконами.
Нет бы с херувимами, а то с тьмы режимами. Пресса и та с прессами, с дряни интересами.
Навалилась стрессами, в гонке за эксцессами. С трассами, барбосами и из бара боссами.
Ржали те над босыми, ну и стали бесами. И что с теми тезами? Стали дни протезами,
Изошли протестами, обросли мед. тестами. Плоть шла метастазами, а те псы экстазами,
Стали богомазами — занялись намазами, Да делами грязными, с вашими маразмами,
Наша жизнь с сюрпризами — изошла вся кризами. Пошлому признание — прошлому приз знание.
С знанием сознание — самоистязание. Вирус подсознания — сна воспоминания.
Злобными изгнание — злобы оправдания. Не было признания, а кому приз знания?
Словно заклинания — от зараз сгорание. На те растерзания злу даны и знания,
Сгнили начинания, злобы распознание! Злобы зла дерзания — вырвали сознание.
Жуткие создания — тот скелет со здания. Смерти обещания ваше СМИ вещание.
Террористам звание — веры оправдание. Ю до ля ми. Вспыхну искрою и скрою: искра-мысль прошла корою.
Но боюсь и я мой рок, ухожу я от морок. Вот я утаю и скрою, занят мозг беды игрою.
И боимся, и мы рок, уходя там в свой мирок. И вы держите пари же, что останетесь в Париже.
Искры шили, искры ли и летели крыши ли? Виры же на вираже и, от счастья ты паришь же.
И от счастья ты паришь, как тогда, попав в Париж. Зорки зорьки — в плену зорек, дай зарок и будь ты зорок!
Искры три, все три почём? Были за, за трепачом? В головах такие мраки, что завоют и собаки.
Ум на рок у тех морок, правит миром мор и рок. Обморок, там мора море, с ума мерок — сумма горе.
И иск рая — искра я, обрывает иск края. Всё вы вынули из моря — захлебнулось всё в изморе.
С ума сходим от умор — спрятан здесь под мрамор мор. Здесь Содом стал и Гоморра — Коза Ностра и Каморра.
Мира мера это смерть — из под ног уходит твердь. Или как-то там, в обзоре — говорилось о позоре.
От позора все искрим и пройдёте Крым и Рим! Эти рожи то вельможи и на всех чертей похожи.
Сумрак, ну, ведь, там и мрак! Нет житья, ведь там бардак. Предъявлю крутой иск рою — искры полетят корою.
Иск крови на иск, иск крови — верой мир не искрови. Ю морок Они да мы! Лжи нет без дыма.
Пиши тома, что куш у дамы!
Дурь белены — былые драмы.
Мрак пелены не вставишь в рамы. И там плуты — создали путы,
Средь пут они — мозги обуты.
Среди сутан, путан — путь путан.
Попам уют, а люди люты. Ты в их сети, там их дебюты —
Войны пути, для них салюты.
Ты прочь уйди в земли приюты,
Ты не чуди средь этой чуди. То путь войны и злобы волны,
Там нет вины — святые войны.
Дерьма тайник его отстойник —
Доз сто они — того достойны. С Канн дали ли несли скандалы!
Кеб кандалы — вер идеалы.
Прыть удали — как хмурь у дали.
В ролях врали и чинодралы. Чушь задарма, где мир казарма,
Зла закрома — дней панорама.
Дней кутерьма — тюрьма им рама,
Река дерьма — тупая драма. Круг пелены, дурь белены
И вирус ест, и мощи тленны.
И виру съезд на нём все ленны,
Лбы растлены — то клики члены. Последний тайм — там церкви тайны.
Посол дней там — на ум брутальный.
И срам от драм — и дик нрав стайный,
Скажи столпам — они средь крайних. Ю родство От вер юмористика — сплошная мистика,
Вот и мысли остряка, как та бурная река. Но, как у завистника мысли те наместника,
Дамбу рвёт река от тех дел простака. И вот это на века: результаты навыка.
То работа, в дурь, станка и нить рвётся, что тонка. Верой объегорили, вот и аллегория!
Забирай же потроха! — так вопила, вновь, строка. Лихость та аренная, глупостью дарённая
И лицо-то с тумака не белеет как мука. Злом душа морённая, погибает бренная,
Не заметят хомутка и сгноят те мужика. А жизнь босса кренится — сливками с вареньица!
Всё начать с конца — с бледности лица. А те вин, вин-вин тики — вкрутят вам те винтики,
Вот и мы ввинтим, в кино вам интим. С дурью та эротика — опасенье критика…
Тягу увеличило — увели, вели чело? Калами цвесть алыми, калами (кал) течь калами (цветы).
Дался ишь кол им — Колыма калым. Ю рок Ты готовь-то к лету клети! Лжи расставлены нам сети!
Пить отраву на рассвете, то от смерти был приветик. Уж не жить и вам на свете, в дебри вы ввели нас в эти.
Почему ж у примы эти мысли были на примете? Заблудился наш историк и дошёл он до истерик.
И историк суть риторик! Ну и чей же это окрик! Там глухие к нам тетери, а у нас одни потери.
Кто у дел собрался мокрых, простелили красный коврик. Хорошо бы пасс подать — не платя и злобе подать.
Не хочу я век рыдать, перед тем как в пропасть падать. А по одаль гнила падаль, материлась «сносно» удаль.
Затыкай-ка уши сударь, и не слушай эту придурь. Как дробит там кости рок, ах как костерок тот жарок.
Сотворили с ведьмы шкварок, ты подкинь соломы ворох. А не кинешь, будешь ворог, испугает тебя шорох.
И конец твой будет горек, эшафоты, раны порок. Не надёжный клики ас ты, псы особенно клыкасты.
Разжирели и мордасты, не закроешь ты им пасти. Распускают слюни касты, получил от касс отказ ты.
Вот такие злые вести — всё повисло в жажде мести. Ю рта По лучу учу, чело — превращаясь в чучело.
Чучело ли по лучу в свете лунном получу? Спело отче б, у, чело! Ну и отчебучило!
Позабыл он там число. Ну и то, учти, назло. Мы дадим и ключ ему, пусть то будет к лучшему.
Напоит он всю корчму! Ну, а это то к чему? И година жуть лиха — выпала, для жулика,
Кружка пита у кружка, вожжи их у вожака. А по этажу спелы уж поэта жупелы,
И с тех пор-то карлы ли там гуляют как орлы? Ну и пэры как орлы, схожи все на карлика.
Песенку ту с карлу пой, зреет что, под скорлупой. Действуют-то комы как, на пассажи комика!
Не догонит ком комка и коморка ком мирка. Ум не стоит пятака! Не хватило винтика.
Вот и дурь плодят века — всё зависит от витка. Лезет тайна с тайника, а кому-то паника.
Всё застряло в тупике, клон уходит в то пике. Ты-то нас не клини-ка дурости, та, клиника.
А пока чур, а пока, не вини-ка чудака. А ищи: виновника — бич и на чиновника,
Ведь понура, как кон, ура! — там житья та — конура! Юбиляр Мысли нежные листочки — суть: в них истины росточки.
И пройдут умы в «расточку», чтоб поставить злу раз точку. На земле мы только гости — зачем сеять трупов кости?
Что там лжи полны-то пасти — не уйдём мы от напасти Уж дана и злоба стаям, разверзалось смертью сто ям.
От религии застоя — место будет тут пустое. Кто сидит, да, на зла месте? Это поп его наместник.
Может разносить напасти? Став замок ты им на пасти! Горя, зла то их мотивы — мир сгноить их перспективы.
Он давно уж в папы метит, чтоб быть ликом на монете. Уж надменны и спесивы, и пузаты как массивы.
И разносят злобу мессы, и не знают не бельмеса. Ювелир Ведь ещё не смерть не боль, а тебе такси на небо ль!?
Не жалеешь ног ни лба — ведь в глазах так сине небо. Было-было так с иной — от тоски та стала синей.
В мире, где одна гоньба и цветёт там только злоба — Не любила так сынов, напилась та керосинов.
И течёт тот ток сынов, не свободный от токсинов? Вот итог отток сынов, уж подальше от токсинов,
Прочь на мира ту тоску — выгнали-то напрочь тёску. А в стране с бедой иной — резать головы гуманной,
Там террор растёт страной — в той стране уж очень странной. В иной мир иди с виной! Этот мир со зла зерниной.
Он оброс-то вер войной — с злобой террора звериной. Там свинья и без вина — мир террора мир звериный.
В нём права-то лишь война — погибает там безвинный. Пахнет в мире том бедой! Все религии трясины!
Чувства тянуты струной — золотой нет середины. Юг круг А вокруг — у вора круг Ему видно всё вокруг.
И ему хозяин друг, Потому, что он лопух. Он давно от зла опух. Он в сетях его подруг.
Видно, свету нужен слух, А сетям порочный круг. Не закроёт нам дыр юг, Валит пыль от тех дерюг.
Хорошо от тех подруг. Оторваться хоть на круг. Вору круг, и вору руг, Видно вору всё вокруг
Ах, красавцы караси, У них ладу не проси. Они ходят по Руси, Пусть идут, их не беси.
Не взойдут с ним небеса, С ним взойдёт лишь та лиса. Лоботряс ты лоботряс, Отряси ты лоб от ряс.
Не закроет дыры юг Пыль валит от тех дерюг. Я видал таких подруг Вызывающих испуг.
Хорошо от тех подруг Оторваться, хоть на круг. Юдоли доли Подле папы-то иезуита, восседает и вся свита.
Все там идолы святые — веры символы пустые. Для него звучит сюита, возвышают паразита.
Для него и те устои, он давно за той чертою. Нет там правды доли сотой, он особой был особой —
Злобной славою овитый, натворил дела со свитой. Мир у беса под пятою, жизнь там кажется пустою.
Он сидит там пьяный сытый, в этом мерзком, злобном Сити. Рядом с ним и СОС витает — шалопай на шалопае.
Полицай на полицае, свет друг друга порицает. Эта гадость не святая, потому и не светает.
И куражиться, в том крае, этой подлой воров стае. Вышки-грады — с неба грады! Толи Сеймы, толи Рады.
Не возьмете вы награду, бьёт в башку сок винограда. Для кого же вы награда, если дрянь, что вы наг рада?
Может быть, то кредо ада — может совести ограда. Юдоли шкала Это станет вехою, ссыплется дней шелухою.
А для кого потехою и той прочей чепухою. Век под баламутами — схемы сбыли с хомутами.
Шпарь дебело мутными спичами, дерьма финтами. Разрастайся блатами — жуткой скверны зла вратами.
И бросайся с матами — их нарежь как гниль пластами. За идею ту бредовую, за идею, за тупую
И за злобу глупую ко всему добру глухую, Наша песня — спетая и толкаемся в слепую.
Ну, а публика — подпитая, уж сбивается там в стаю. И ворья та стая умная! Ложь людская та чумная
И идея та безумная — где же кружечка пивная. Знать играет в клоуна. Назову ту жизнь смешною,
Шалою, с приколами — мыслить шкалика шкалою. Это лжи там эволюция, лают, ну как псы цепные,
Правды это экзекуция — трюки фактов цирковые. Марш вперёд ногою левою, то глядишь и полевею,
А дела то, видно, плёвые — трепет боя поле выю. Дни пришли — они суровые. Тучи, ветер в поле веет,
Напряглись и лбы махровые, может жизнь и полевеет. Задавить хотят ретивые! На пути ведут кривые!
Боссы корыстолюбивые — мироеды мировые. Юдоль Воплоти во плоти — Плоти вопль, в высь пути.
Ввысь пути — зов путин… Страх рутин, путы тин, Гнёт сети — негатив, Позитив — твой мотив.
Босс кретин средь куртин, Не при мат, ты, примат! Вознеси в возне сил! Возмести мести стиль,
Отплати от плоти. Воплоти во плоти! Воскреси — век Руси! На оси в мир стези.
В зов путин веришь ты. От причин — воет чин. Вопли те во плите… Смерть в печи. Бог почил.
Долею-долей боль, Болью боль — боль юдоль. Уксус слов — искус слов Иск плутов — будь готов.
Не беси небеса… Чудь буза — чудеса. Мира жизнь — миражи. Мера же виражи.
Мира же — мера жизнь. Миражи — мира жизнь. Юз по маслу Вертится бед карусель, разлагая дум кисель.
Улетит плеяда чисел и денёк на вкус наш кисел. Кайф хмельной на око сел и народ наш окосел.
Но чего-то он не весел, видно век-век сел на вексель. Ну, а случай то, как зол, на больную стал мозоль.
И расставил злые козни и устроил в миру казни, Не туда направив мысль — с массы сделали мы сель.
Игры массы и гримасы — сели мы на селе масел. Мощи, вывалив мослы, причащают ум ослы,
Заплели святые козни — очутились в плену розни. И мы слышим плачь — ко злу: — Кто подсыпал серу злу!?
В воздухе висит зла плазма, довело вас до маразма. Запах там как с санузла, возрастает сан у зла.
Дошла вера до маразма — истины не ценим аз мы! И несчастий спутан узел, и мир свой ты тем, и сузил.
И у зла там, и у зла — не развяжете узла! Юз по небу Песня — небу дуда, пожелаем чуда!
Взвейся чудо-юдо — радость словоблуда. Ах, там пересуды сплетни, видно, всюду
Дым сигар — прут клубы, это знати клубы. Веселят паскуду — взяли, видно, ссуду.
Лебезят повсюду, подчиняясь худу. Я вам лгать не буду: — Вера правит всюду!
Загубили Будду. Лгали на Иуду. И полны там блуду, тратят денег груду
Жизни нету люду — здесь вер псы покуда. Где там человечность? Канула та в вечность!
И мозгов увечность — правит бессердечность. Сплетней не пыли и, словесами пыли,
И то зло копили! Злобы копи или? Страсть хулу испила горечью из пыла,
Страсть мозги сушила — мыслью, что постыла? Смерть заходит с тыла — страхи жизнь испила.
И бузит из пыла — ей уж всё немило. Юзом Работают аптеки, а нервы бьют-бьют тики.
Работа человека. Живёт ль чело века? И видно-то по пытке — ум твой, где прыткий.
Свербит тебе, претит, а денег-то в притык. Но бес там не в убытке. И плётки то в оплётке!
С вас сделают битки, злой массы той, катки. И сказ о пятаках, гласит о стёртых пятках.
О грузчиках в портах, о стареньких портках. На опий не пятак! Да, он на это падок.
Опять так начинать все наши ночи Надь? Прикрой опять же тыл! От притчи мир, что спятил.
Не надо вам петь так, звените как пятак. Любовный был напиток. И док на деньги падок.
Не сладок был от паток, тех слёз людских поток. А дева падка была, из клуба «Пад кобылы»
И пела: «Ах, как было!» — на пике кабалы. Юла Жизнь течёт не в глушь, а к трассе. И на сцене быть актрисе!
И об стенку лбом — акт риска! Вам акт риска, то актриска. Та прямая бейсик трасса, ну, что та, та биссектриса.
И кричали: — «Бис актриса, соверши ты нам акт риса! И акт рыси, и акт крысы — уж окрысились актрисы.
И окрысились, и трассы, так, от водочной, от расы. Перепили асы квасы, не отходят прочь от кассы.
Им сюжет-то дня не ясен, только деньгами мир красен. И галдят они упрямо и капают другу яму.
Муравейник их там, прямо — разыграли, видно, драму. Не понять там быта лемму, не царевичу ни миму.
Кто навесил панты миму, что играет пантомиму? Вот такие теоремы в трюмах Сити тех орём мы,
Толь о водке, толь о, роме, шум как на аэродроме. Эти гаммы словно хламы — ошарашили бедламы.
Разукрасил кто шарами наши рамы, наши срамы? Срамы вышли ша, за рамы, за шарами тарарамы
И те лишние зла граммы — не поставить дурней в рамы. Юлою Остров дел плохих позорных натворил здесь дел злотворных,
Развалил он юг на части, что несёт сейчас несчастье. Конурою той сырою, с этой жизнью злой чумною,
Голод катится страною, а те заняты парчою. Гляди, люди озвереют и накинут вам верею.
Мысли реют и созреют, и найдут путь, что вернее. Ты катись луна зарёю: за британскою звездою,
За британскою казною, та, что правила резнёю. Ты не сыпь на всех там сором, не гордись ты этой ссорой.
Ясности возьми по зорям, мзда скотам грозит позором. Все давно там за чертою, под исламскою муштрою.
От той жизни подзаборной, там теперь террор отборный. Ты крутись теперь юлою, прячь взрывчатку под чадрою,
С исламистскою чумою, с оборотнем тем муллою. Юмор Мир, так огромен, необъятен. И я хочу объять его.
Есть в мире много белых пятен, А время, где на это всё? А уж журавль далёко в небе,
А уж журавель не пойман в небе. Прекрасен мир, но как мне мало Довольствовать лишь красотой,
Ведь сколько накопилось знаний В его огромной кладовой. В той кладовой таится мысль. Хочу поймать я мысль эту.
Куда взлечу, в какую высь? Вот, пролечу я с ней по свету! А уж журавль далёко в небе,
А уж журавель не пойман в небе. Хотел объять, объять весь мир! Но мой желудок равнодушно
Всё есть хотел, я пил кефир, Я опускался до горбушки. Насущный добывал я хлеб, И я спешил, всё брал взахлёб.
Но мир постичь — искусство… Не смог… в мозгу лишь пусто. А уж журавль далёко в небе,
А уж журавель не пойман в небе. Да! Правду говорит народ: — «Ох! если бы не этот рот,
То был бы полон огород И зайцы целы, и капуста». Юморина юмор Инна Средневековья ор с костра — под игру того оркестра.
Публика была пестра, а сейчас черна невеста. И кому там смерть сестра? Людям тут, каким не место!
Терроризма мастера, доведут вас до протеста. О, нар тест, а он артист! Ну, а рты ста — у артиста!
Мирной веры исламист! Вы видали плюралиста? Резать шею гуманист — исламофашизм, что комикс!
О, как к власти он пушист — светится-то, ну, как оникс. Потеряли тут вы честь — не могли такого вычесть!
(И любить таких не честь! Их-то не очеловечить!)
Эгоист! На всё нечист. И поет солист, про нечисть. И лечись, лучше лечись! Пёрышки не чисть, здесь нечисть!
Ты учись у чистоты — убирать все нечистоты. Вот тебе пути и на… Смерть от вер — идёт путина!
Свяжет в узел пут она: — Путана жизнь, слышь, путана! Узы с крепких пут до дна — на престол взошла мадонна.
Не оправится страна — глупость ведь она бездонна. Помнит, верно, ночи ста. Зло сработало, но чисто.
И тащила луч из ста, та сверкала, вся, лучисто. Что зажали там в тиски, страхом жутким — тени истки,
Всё там гибнет от тоски — по морали теннисистки. Юмористика Пятою шута пятою. Да накрыли жизнь святую.
Жизнь летит-летит впустую И вновь ставим запятую. Жизнь запятая враждою И замята срамотою.
С болтовнёю той пустою — Тьма исходит пустотою. Вновь объяты слепотою, Как расстаться с липой тою?
Под церковной мы пятою Обрастаем лепотою. Кто-то с руганью густою Лезет к кафедре за мздою.
Укротишь ли тех уздою? Он пошёл не той тропою! Полон мир и шантрапою. Полон мир и беднотою,
Он наполнен духотою. От него разит бедою. Быть устою, быть отстою. И за речью той пустою
Не гореть ему звездою, А утюжить всё бузою. Юн Без ума Отрази то дело в книге веточкою нежной к фиге.
Вот намяли там мезги, скоро вышибет мозги. — Ты поймёшь там юмор плоский? — Вы сказали юмор плотский?
И всё войдёт в свои круги, не к чему с судьбой торги? — Нет, то видно, юмор флотский, где ест председатель клёцки.
Где чужие все враги, ни видать увы ни зги. Ехали по пыли скаты — запылили психопаты,
Запылили всех скоты, головы то их пусты. Их улыбка в пол оскала, радости от полос кала!
Ты-то лез во все кутки — не одни порвал портки. Она певица из ласкала, фиксы уж на пол оскала.
Он сверкает как неон. Без ума она, не он. А её полоска ала — тем мозги всем полоскала,
Так что пала скал-скала! И без всякого кайла. Юн Берут Клерикалы ерундою и апостолы с бузою,
Ксёндзы злобы той вожжою и попы от вер бедою, Прут братвою столповою с этой лигой из запою.
Лига-лига прощелыга, видно каждый шаромыга. Им от Бога нужна фига и завяжется интрига
И помчит к чертям квадрига, в парусах святого брига. Ядом полная криница, вся страна к чертям кренится.
Перевёрнута страница, там живёт лишь клеветница. Пресвятых та вереница, их святее и блудница.
Врёт про всё передовица, убирая очевидца. Не страна, а псих больница и для мысли там темница.
Там витает небылица и возносят к небу лица. За грехи берут деньгами и поёт храм весь день гаммы,
Обладая и грехами — все в церковной игре хамы. Пляшут стервы на деннице, там блудница на блуднице,
Ну, а верных единицы — там богатые тупицы. Юн Бит Вот эта тема чья? Течёт. Вот те моча.
В неё язык моча — сиди-сиди ты молча.
Не трогай трепача, умрёшь от трюкача,
Умрёт от мора чат — зачем мозги морочат? О том пустом молчат, а то лихой, мол, чад.
И день ваш омрачат и сделают короче.
Ты занят темой чей? Проси: — «Дай мочи ей!»
О частоте мячей подверженных уж порчей. Горит… Икар пиит — над темою корпит.
Не рвите-то чеку — прикрыть бы темя чеку!
Как метеор скор бит, сгорит — и кто скорбит.
Будь с другом на чеку — не пропусти ты ночку. Спустится вдруг с орбит! На глупость ту скор быт.
И ты там не скорби, и не ускорь бег скорби.
Но он о том скорбит, и он о нём скорбит.
И как тот воробей утоп в пучину скорбей. А там, что скор-скор бит? Компьютер не скорбит.
Не любит он сорбит — с него его коробит.
От кола он орёт и это колорит
И без своих работ остался там и робот. И мат летит со рта не выяснить сорта,
И сплетня, как сор та, она какого сорта?
И вот она черта, лишила кого рта!
И пьёт, и пьёт кагор та, лиха его когорта, Ну, как-то тот сор бит — всё к нам летит с орбит.
И волос серебрит, но нет почётной дроби.
Он что грибы с спор-то, выиграл на спор-то.
Почтёт его с порта и он там мастер спорта. Забили пять мячей и всё от трепачей.
И Мачта там мечта и быть там, в центре матча.
Набрался там о, чей — от кругленьких очей?
Ускорит мат и чача — согнулась матом мачта. Гляди ты, там культ бит — у бита там кульбит.
И после этой скорби они увозят скарбы.
Он видно, в тире бит — платочек теребит.
И вы так будьте добры — звените солом домбры. Юн Бум Наобум вам этот бум и закрыт-закрыт шлагбаум.
Там шуруй, шурум-бурум и зачем-зачем шлак БАМом. Там ведь каждый озорной, видит с детства, столб позорный,
И зари, вид заревой, слышит ложь и звон соборный. И набор иллюзий сорный, что за матом слов заборных.
И в умах там тоже соры, от того большие ссоры. Он живёт в избе курной в чистом доме, дом игорный,
Рано утром по зоре, он приполз туда в позоре. Уж, целуете вы зад!? Что-то с нашими умами?
Это только путь назад, хорошо нам лишь у мамы. Миражи там миражи — и не будут пути глаже,
Вот такая мира жизнь, не уйти от этой ражи. Этой блажи миражи и становится всё гаже,
Это смерти куражи, ведь она стоит на страже. Юная лепота И стели ты! Лепота! Для тебя опять лапта!
Что опять — гиль с лапоть-та? Одолела слепота. Ой, какой там эпатаж — без ума — Европа та ж!
Все кричат там от винта и пьяна от вин и та. А в мозгах та пустота, красота-то красота!
Честь-то та, так чистит та, чтоб своим там не черта. Это верно стили лет, нужен кой-куда стилет.
Смерть накличет лапа та, с попрыгунчиком лапта. Что видала с клипа та, а видала склепы та!
Сколько можно мир пытать — оправданья лепетать. И стели ты лепотой — тою гнили тошнотой!
Застели глаза бедой и народа беднотой. Юнеть искре Это иск креста, это искры ста,
Вей креста вой — ход крестовый. Это писк Христа, это иск Христа.
Искра мольный — иск крамольный. Взмыли из креста, это искры ста.
Сон искристо сыпал искры. Пьющих искропив — лилась искра пив.
Искра кадила из крокодила. Красна искра пив, что зад из кропив.
Из кретина — искры тина. Искра из крамол — мата искра мол.
Краеведа — искра Веда. Вилась искра с ней, ну, а ты красней.
Из красивых искра сивых. Дней злых чехарда движет до одра.
Искре с тины и крестины. Лучше нет пути — искру искрути!
Искрили и скрыли!
Искры или искроили!? Юность И восстала уж заря, а ты спишь, ну, это зря!
От стыда я вот алею — может, выйду на аллею. Заспанны глаза его — зенки узеньки, ого!
А мой взгляд летит к аллее, что так листьями алеет! Не увидишь ты не зги, из-за этого брюзги.
Уж достали судьбы розги и от них в душе занозки. Глянь, размыта колея, вся из грязи-киселя!
Околею! О, колея! Загляну я в око Лея. Что смотрел я в око ли? Что там, только не юли!
Верно дума о приколе, о судьбы моей уколе. В мыслях всполохи одни, засветились эти дни —
Я забрался под бок к Оле, что ещё мой бес отколет? Улетело много лет, не заметил их полёт —
Выпивал видать бокалы — видывал и бок-бок Аллы. Лишь старушек трескотня, да и прочая брехня.
И от скуки занял брех ту — он то у неё по Брехту. А грызня, то запад дня, это верно западня.
Дни на выдумку не бедны — был я на краю у бездны. Юр кость Верой вы подкованы — мимы вы и клоуны.
Вот ось кол луны, а вот беды-колуны! Так и Геи оргии о святом Георгии,
А тут злобой той горя — разрасталась ссор гора. Вот и Кате горе и — в любой категории,
Ой, не ставьте скоб заре — дело злобы в кобзаре. Злобы территории, злобы те теории,
Много есть у Сима фор, но отключен семафор. Всякой категории горе — крематории.
На лице был тот багров — рыб ловил за счёт багров. Это видно серия — дни бушуют серые.
Вот и солнце, с дуру, село прямо-прямо за село. Эко лица мерили — грузли в лицемерии!
И в конце, в конце-концов, мир погиб от подлецов. Юрки Не за будки, не за будки спрятаны-то незабудки.
Не для них играют дудки, целый день, а то и сутки. Не у них ловцов в те сетки, синяки их как подсветки,
Кто же-то им ставит метки! Ох, они подлюки метки? Когда месяцы те жарки — не спасают тенью арки.
Голосят в жару пожарки, они цветом красным ярки. Те пронырливы и юрки, от жары завяли Юрки.
И трусила та жирки, и тряслись с ней этажерки. Я не утаю, не скрою — искру-искру я нес краю.
С искрою я озорую, расцветаю я зарёю. Искры мечутся корою, не уйти от них порою,
Мир тем блеском искр и крою, предоставлю иски рою. Всё накрылось там мурою. Всё вертелось мишурою.
И от вас, и я не скрою: — Звать пора-то миру скорую? Юроды Вой реклама, дурь от крена — гангрена мира вруна,
Она жуликов арена — объегорит непременно,
Обмануть намерена — лжёт она намеренно. Для рекламы и перина и души той ширина
И в той шляпе три пера, для рекламы та картина.
Дурость та не меряна, как и грива мерина. Бесполезна оборона, всё купила зла страна.
Налетели те орлы — набросали слов тех перлы.
И течёт жизнь размерено, раз злу дело вверено. Все уже известны масти — злобой знают как мести.
Не боятся они мести и пасти, мир могут пасти.
Мотов, верно, пестрили, вот такие бестии. И то мира зла гангрена! Ох, как странна та страна!
С порно там, всегда всё спорно, бьёт упорно, страсть у порно.
Как собаки дранные! Крики слышны бранные. Юс на юс — боль на боль.
(вечная боль) Ну, не чистят, чуешь, вир усы, этот мир сплошные вирусы.
И понять ты не можешь сразу, откуда мир добыл заразу. Для лекарств процессы точные, хотя воды то их сточные.
Да-да есть от Эппл таблетки, есть аптечные таблетки. Знаете их вы рождение, вирус вдруг и вырождение.
А не действуют таблетки — закажи, значь, в гроб балетки. Ну, а вирусы есть редкие, а бывают злые едкие,
Хорошо бы э, таблетка действовала это б летко. Матом можете и вы разить, но не в силах выразить,
Попадает вирус метко — ставит мозгу свои метки. Все кричат жизнь у, вечная, а она от боли увечная.
Да-да вот сначала б Оле, уж избавится от боли. Ют уют поэта С поэтессою крутою мнут поэты пай с икрою.
Всё плывёт под суетою, Тьма расправится с искрою. Класть иным в столбцы куплеты, класть другим в столбцы полеты.
Ад другим — опала Леты. Ну, а псам кордебалеты. Да, кому грузить полеты, а кому в Париж полёты!
Тьма надела эполеты и другим мыть туалеты. Пой по это, пой поэта. Нет привета — жизнь привита.
И привиты, и приветы. У виточка, увы! точка. Может быть и группа эта выберет игру поэта?
И завязла в зло по это!? Словно рупор, вру поэта. Песню чисто пою паю, а ты в такт стучи стопою!
И стопою стиховою, в такт стопою, с тиха вою. И по это пой — поэта, то пой — вето, топай — в это.
Вот примета — нет просвета, ваша песенка отпета. Ютись /_ _ / Окон конвой, окон кон вой.
Черчен канвой, ков теневой. Утром усвой — в голове вой,
Дело, о вой — суд деловой. А из-за зорь в кебах зазор.
На ваш позор нам приговор. Что разговор и уговор?
Спущен «Трезор» — в стане разор. Глав ой главой — ход силовой…
Правил с лихвой, то не впервой. Это фурор тот приговор…
Ты заори: — Нету зори! Видно — порок: водка наш рок.
Строг о, острог — сроки от строк. Судьи, от строк дали нам срок.
Это урок знаком широк. Жми на курок! Ты молоток.
Там теремок, злобы виток. От вора ток, зла вороток,
Злом зови ток — мглы завиток. Гнусный чертог горя итог,
Гнусный мирок — мерзость морок. Только тот срок — тема тюрьмы.
Выпал — острог тлеем там мы. Знает про рок верный пророк.
Но там силок в лютости склок. Время тревог скучный пролог.
Грязи исток, в бездну нырок. Дал нам жест ток — очень жесток.
К краю шажок в пропасть прыжок. Юшка с опала И пришлось опалу раз попасть в опалу.
Сколько зла скопили — на луне столь пыли!
Сущность оскопили, виноват о, скоп, или!?
Облака зла плыли, то всё правды были. Сплетни пни плели ли! Им команду пли ли
Выдали картели? В деле там бордели.
Лжи там параллели и не пели Лели.
Плыли грязи сели, позабыты цели. Псы на всех плевали, на обед плева ли?
Сплетен рапу лили. Небеса там пыли.
Закрутились валы и лишили воли.
Отвали от воли. Отвали отвалы. Памяти провалы — вспомнили права ли?
С небес яви или!? Грех святой явили?
И фиаско было — всё под хвост кобыле.
Больно и с носка, а! — на то была сноска — Это кабала, ля! Била в нос кобыла.
Утром круг овала — видеть утро вала?
Утром суть бывала, суть у тромба вала.
Кровь темна, не ала, пили до отвала. Знать мораль привила — знать, она при виллах.
Край шёл до развала, скверны карнавала.
Порвала, прорвала — прорва криминала.
А у самохвала — память вся в провалах. Сток дерьма, то чище, чем от лжи ротище.
А ложь злобе пища — в душах темнотище.
Ой-ой-ой ротище! Не ищи рать чище.
Пример, с вора тыла, царь тот свор «Аттила». Вот и мысль опала в блёске от опала,
И всё, как попало, бита попа — ала.
Утащили скарбы, полные же скорби.
А раз сыты кобры, то возможно добры. |