Я стихи

Я Асы

Кутежи! Вот эта жизнь — на все горя этажи.
Не кричи ты: — «Эки пажи!» Прибыли и экипажи.

Вот то были грабежи, вот то дело грабь беж и…
С ними же ажиотажи. И полна там жизнь сажи.

Всем забиты гаражи, в гараже то горе же.
Сочиняли там коллажи, а полны они то лажи.

Одолжи же оду лжи. Доведёт та до межи.
Валом валит молодёжи и о том идут галдёжи,

А кругом там дележи и в ход пущены ножи.
И завистливые рожи пребывающие в раже.

И дели шанс дилижанс, есть ещё же в деле шанс.
Не впадай делец ты в трансы, выбирай надёжней трассы.

И придёт, и будет час, сочинишь, и ты свой станс.
Не проскочишь мимо кассы и ты будешь как те асы.

Я вице

Видел, вот я — вице! Ну, а с ним красавицы.
Может он явиться! И его девицы.

Сонмов вереницы, вознесут им здравицы,
Сеют небылицы, о святой блуднице.

А душа в темнице, это несуразица!
Смотрят в небо лица, то не психбольница!

Радостные лица, быть там славе славице.
А судьба шутница — люди жертвы шприца.

Яркие зарницы и по вере старица.
(Вот бы озорнице жить и не состариться!)
Звоны по столице — легко жить срамнице.

Обрастёт красами, злобными Тарасами.
Нам подбавят перцу — да ножом по сердцу.

Пухнут телесами — дурь несётся трассами.
Трусят корпусами, огрызаясь псами.

Пламя то зарница? Вам какая разница?
Истины частица — здесь же небылица.

Рай там и блуднице, плёл поп околесицу,
Зло у той столицы, зло не у страницы.

Байки словесами — этими террасами.
Языки тросами — тянут «утку» сами.

Бедности граница — тем страна кудесница!
Где вам там, что снится, Божья есть десница?

Подлости страница — истина здесь странница!
В силе клеветница. Царствует столица!

Старцев вереница — злоба их избранница.
Ложь не устраниться, ложь не у страницы.

Веры той замесы — правят мессы массами…
Пой что небыль месса — ясно не бельмеса.

Я года ягода

С жизнью знаться мне ли, с вечной! Гасну, словно свет свечной.
Смерть становится привычной, тьма становится ручной.

И картина та обычной — мир занялся ерундой.
Со страною горемычной жизнь стала ох, дрянной!

В этом кобле злоязычном счастье вышло стороной,
Только фразой неприличной маты тянутся струной.

И где веры-зла победа! В голове там лебеда
И то злоба, то обида, разрушает города.

Он палач, он злоба рода — затряслась ишь борода.
Им испорчена порода, и везде там зла среда.

Развороченных дней груда, сколько стоило труда!
Тем трудом кого ты рада? На тебе же зла узда!

Чья то слышится бравада! Там ни чести, ни стыда.
Это знати буффонада — в головах белиберда…

Ты всегда права-права да!? Но доводишь до разлада,
Не тебе звучит баллада, там где ты — всегда бал ада.

И мы все на дне то, ада. Да мы все на дне, беда!
И у Леты нету брода, лишь луны сковорода.

Я Диво

Разлилась синь та — дива видом! И плохо стало с индивидом.
И власть там космоса флюидам, где лилась неба синь Давидом.

И битам завладеть там бытом. И боли дом летел Болидом,
А в нём Давид был, верно, гидом и бытие там стало бытом.

А сын Давида, сын Давида — он сделал храм там с индивида.
И синь Давида, синь Давида — созвездие-то Девы. О, да!

И гни до вида, муть для вида, огни до вида, огнь Давида.
И это что та синь Давида — всё сыпалась там с индивида?

И разлилась синь дико там-там, потусторонним синдикатом.
А ложь сойдёт от вер диктатом! О том сказал и сын: — «Дик атом!»

А ты сдави и Дом с Давидом! Узнаешь, какова мзда видом?
И путь тот никому не ведом. И сжаться в шарик Андромедам.

А может это не Давид, а!? Жужжит над ухом овод — довод.
Виток последний уж довит и, глубь веков нас жутко давит.

Убил Голиафа Давид — да! Последний то мазок до вида,
Что так походит на Давида! А синь миров то ерунда?

Я знаю

Я знаю, что было вчера, Я знаю, что будет сегодня.
И скукой саднит вечера… На что эта будущность годна?

Как путь в никуда тот широк, А к истине страшен и узок,
Но мы выбираем наш рок: Путь домыслов прочих и сказок.

Благих преднамерений суть: Адамовый путь в ад проложен.
Где истину жизни черпнуть? Я был бы в науке прилежен.

Где высятся неба столпы? Мне нужно духовного хлеба!
Но твёрдые местные лбы Задраены водкою, либо:

Так мучает их либидо И пузо забито едою,
И деньги пахнут-то бедой. Нет не бедой, а обидой.

Не слышится пения труб. Другими откроются» двери».
Писаки уж вынесли труп. Быть может, мне ворон поверит!

Я искра

Искра та на теле — то иск рана теле.
Вести и зэк рано взял-то из экрана.

Тон и у регистра — словно реги искра.
Жизнью пышет пёстрой, боевой и острой.

Искра ты и Веда, бас из краеведа.
Мир я тот и искрою, уж на зло-то строю.

Льстят там псы хвалою, топят-то хулою.
То-то искру чина, видно из кручины.

Что несут и скроем — потоки искр роем.
Искра нас сминала — шок из криминала.

Он смотри, и с крыл, а, искра вон искрила!
Искрою иск рыла, искра бред и скрыла.

Искра из наноса, пьяна красноноса.
Не пугай нас тою, пьяной от настою.

Обалдеть от иска — холуёв приписка…
Радостью искриться — натворить и скрыться.

Я ли, я ли

И коль я не околею, помнить буду ту аллею!
Где жар листьями алея, осенью полнит аллею.
И я осенью болея, дожидаюсь юбилея.
И сатирой сатирею, от сатиры аж бурею.

Если я тут околею, то увидит око Лею?
Что же вам вот то милее, те миры, что ещё злее?
А вот сэр слегка правеет — хорошо мозги провеет.
Им, зато большая плата, у них лысина как плато.

Это не ума палата — обломали и Пилата!
Утекла куда-то Лета, над дорогою пыль лета.
По летам пошла полета, не хватало ей полёта,
Что за гадость пила-то та? Соблазнила и пилота,

На глиссаде самолёта! Говорят, что, то Лолита,
Вся к ней тянется элита — вот откуда сплетня слита.
Всё у вас там, всё от блата — будет вам за это плата?
Ясно, не ума палата — там для психов есть палата.

Глупость ваша так крылата — чернота — черней агата.
С сигарет там горы пепла — от него и дурость крепла.
А ты строй там боссу глазки и толкай дерьма салазки.
И не предавай огласке от начальников те ласки…

От начальника, те, встряски, ты срывай с него те маски!
Его путы вязки, вязки — то для крыльев ваших вязки.
Европейские замашки. А для них мы все букашки.
Обещал Париж зам Машке — кара Машки вся кармашке.

Нам Европа чешет сказки, приукрашивает краски.
Да те маски, да в Дамаске — там террора смерти пляски.

Я мессия

Ох, разверзлась тьма пучиною! Навалилась чернотою,
Вот пошла весна путиною — не даёт любовь покою.

Видно то весна причиною! Прима, донна, что при мае,
Та любовь была пучиною, вот моя, судьбы, прямая.

Голову забил я примою! При мою судьбу прямою!
Познакомился я с ямою и с дороженькой кривою.

Ой, под звоны бала мощного, ложь людская та чумная.
Мечутся от дня взбалмошного, словно жизнь-то их чужая.

Та мечта невозвратимая обратилась-то — бедою,
Была боль невообразимою — стала грызть меня молвою.

Отогнал я любовь мнимую, обратился к ним с мольбою.
Я пришёл один к ним с суммою, а ушёл от них с сумою.

На вас люди, больно, косятся, Не дадут тебе и куса.
Искоса глядя, да, искоса, от плохого, было, вкуса.

Плюнуть! От такого искуса! Скис, и что нам ждать от мусса?
Кисло станет, как от уксуса? Запах там, ну, как от скунса.

Крестам смерти звучит славица — миссией сей Иисуса.
А кто темы той касается — ожидай от них укуса.

Кислы рожи, как от уксуса — не поделят попы куса.
Убивает их суть тезиса — миссии той Иисуса.

Бойся темы той как искуса — ведь не сменит зло там курса!
И кто темы той касается — зверя ожидай укуса.

Я мол вою

Словом жизнь ту поливаю, мол, молвою я мол, вою.
Назову ту жизнь смешною, ерундою той сплошною.

То глядишь и полевею, подставляю в поле выю.
Тучи, ветер в поле веет, мы как тряпки половые.

Дождик криво поливая — грязь дорога полевая…
А кривая не прямая и забудь сейчас о мае.

Веры звенья извращенья, то понятно из вращенья?
Непонятна цель призренья, точка зренья невезенья

И когда из опасенья — озаренье омерзенья —
От прозренья озверенье, от призренья разоренье.

Ложь людская та чумная, а попов орда срамная.
Что же ждать с такого курса и чего нам скажет бурса?

Злится паство до укуса, миссией земной Иисуса.
Если темы той касаться — ожидай от них укуса.

Я про сто

Ты простой и я простой, и у нас в стране простой.
Я про сто и ты про сто, видишь, друг как всё тут просто.

Ведь за грохот, не простишь и тут, требует спрос тишь.
Может, путь тем упростишь, в норку спрячешься как мышь?

Многое мы им простили. Рассказали нам про стили.
Их следы давно простыли. Не имеют тот спрос стили?

Не с проста, вам не с проста ли, говорили те про стали?
Стебли злобы прорастали. Знать от похоти проста ли?

И сужалась наша жалость, разыгралась наша шалость.
Отсырела обветшалость, вот такая была шалость.

Яблоко

Блестит вода обильем серебра,
Такая нужная и чистая, как птица.
И если нам на солнце не коптиться,
То с неба пав — помнёт все рёбра, ах!

А Бог творец, из этого ребра,
Создал её, увы! плутовку Еву,
Что так к Адаму-то была добра,
Что он продал и яблоко, и веру.

Клич: «Не убий!» А Авель ест овцу.
Отца он кормит этой битой плотью.
Убил её, убил на зло творцу
И так погряз в мирском болоте.

Я Блока шлю апостолам — Салют!
Какая прелесть нам его двенадцать —
Окурков не суют: в диван, в салат
И шторы уж не пачкают палаца.

Они мечи в орала не куют и тут,
Они с попами лихо делят церковь.
Их дело, кабы не напрасный труд!
Они напоминают нам Царь ковы.

Явно кРадете

И то выражение, ну, как вира жжение.
В голове кружение — всё от окружения.

Злобы окружение, вере зла служение,
То ума сужение. Глупое суждение.

Что там за пророчества — было искажение.
Вам победу прочили — было, тьмы сражение.

Что судьба вам чучело, вызывала жжение?
Только смерть упрочила трупное брожение.

Видели мор очи ли эти злоключения?
Голову морочили — в острог заключения.

Прочли что чудики, старику несчастному?
Вы же всех порочили — адское ужасное.

Уж пришли и к Раде те, пели песни лестные.
Как её находите — люди там прелестные?

Что с ума там сходите — дела неуместные,
То по ком вы судите мародеры местные.

Где же правосудие — с мерзкою элитою?
И себе же гадите, с мафией запитою.

В дебрях вы там блудите, совершая пакости.
Карты зла тасуете, вам хватает наглости.

Явно не арена

Папа па плясал па-па, ты Европа славь попа.
Поп попа ставь на попа — прославляла их Европа.

Поп попа, гоп-гоп, поп попа, пригласил на Евро па.
Поп ори, о, поп ори: — Каждому попу по паре.

И как поп попа попарит, в небесах тот поп парит.
Вот мы с Папой по пируем, всех паруем по паруем.

И поёт он, что пар нас, всех возносит на Парнас.
И куда несёт напор нас? Уж наверно-то на порно с…

Братия одарена в облаках одра она.
Парена ори — она, это явно не арена.

На крестах, то старина — в пытках выла вся страна.
И на том страна, и странна, суть иск рана из экрана.

На том странна и страна, что из сплетен сплетена.
Рана-рана ты тирана — идол-то его сутана!

Нервы стали как струна, от вруна там та стена…
Рана, кровью брызжет рана к нам визит того тирана.

Век палил иезуит, а теперь его визит.
И набрался того зла ты, ведь кресты там зла — златы.

И нас этим поразит, тот от веры паразит.
Воображение порази ты, где какие паразиты!

Явно от

Не крал лох тот некролог. Не писал он эпилог.
Это был нам лишь предлог: начать с вами диалог.

Ваши боссы там божки — не имеют, чай, башки?
Чай от чая порошки — от башки там корешки.

Ложь вошла, пошли круги, а за ними тьма — ни зги.
И пошёл там день деньги, затуманены мозги.

В голове витала муть, расплясался баламут.
Допустили тот хомут — не уйти теперь от пут.

Дурь ту режим и грешим — создаём мы тем режим.
Ведь на нас идёт нажим. Зла кусок нарежь и им.

Грех не груши, не гроши, а откаты хороши.
И хорош нам там, и куш, и для нас играют туш.

Те калымы — в кале мы — доведут до Колымы!
Где вбивали колы мы, где лишь снег дадут взаймы.

Средь той снежной тишины, средь полночной дикой тьмы,
Оббивали мы углы, это ужасы тюрьмы.

Вам костюм же по поре, вот и ешь своё пюре,
Попивая каберне в том публичном кабаре.

Как, сказал один кюре, аз мы знаем в букваре —
Подбивая клинья в Варе, в позапрошлом январе.

Явь

Не открыл вам вечер рты, у последней вы черты.
Круг событий вкруг черти, носите кого черты?

Люд в себе все заперты! Что за маг вам запер рты?
И крути ты не крути, ведь ты как бы взаперти.

Кто там первый зам у зла не развяжет зла узла?
Не для крепких уз-уз лом, всё там связано узлом.

Бедный таешь, на глазах, ты поймался на азах!
Видишь бога в образах, а те в болотах, те в низах.

Шантажи и грабежи это зверя этажи.
Из бюджета платежи, всё дельцов то виражи.

А кругом те кутежи — обещаний миражи
У банкиров барыши, а беднягам те гроши.

Горечь этих жалких крох — это государства крах.
К стеночке слова — горох, горек мрак от тех морок.

Сколько видишь ты очей? Там и искры от печей.
Много было мелочей и скажи ты смело — чей.

Может быть от тех речей и летело сто лучей?
И была эта вещь чьей? Стала вещей суть вещей.

Улетела дней гряда, сколько стоило труда.
Нет у Леты брода да? Лишь луны сковорода.

Ягода

Ну, не ощутил я года, как поспела ягода.
Солнышко из небосвода — хороша погода.

Не прошло того и года. На кустах глянь, ягода!
Не причём тут воевода, не его шпаны тут шкода.

Комаров там иго ада и от них нам тягота.
Разные нам есть невзгоды — нам страдать от непогоды.

Ягодная то одна я — пора та: «Я годная!»
Не забыть нам те года, да! К ягодам нам тяга о, да!

Травка, ягоды — аптека. Красота там ели — готика.
Красота для человека — птичек, словно, фонотека.

А в лесу дышать охота. Хохота в лесу и гогота.
Тут отдыхает и пехота, вот такая природы льгота.

Ну, не ощутил я года, как поспела ягода.
Славлю-славлю те года я, на листве ягод гадая.

То была для нас охота, разве лесу выгода?
После нашего ухода, там завяла вся природа.

Яд драм

Там яд драм с тем ядром. Род о, драм, смерть одрам.
Доходной доход — ной! Бар о, дам — бородам.

А балдам дан бал дам. Тост за дам всем задам.
Посты дам по стыдам. Ложь ври дам — быть вредам.

И идём с идиом. Сад, дам дом, был Содом.
Прах идей — прохиндей. Зло идей знал злодей.

С чар радей — чародей. Чудо дней — чудодей.
Лиходей — лицедей! Ахи ней с ахиней.

Передам перлы дам, Быль про дам вам продам.
Права дам проводам. Там Адам тамада.

След ста дам — след стадам. Пасут дам по судам.
Горе дам городам. Ость ты дам — вид к стыдам.

Пора драм — парад драм. Образ дам — мощь браздам.
Шёл бал дам, клич балдам: — Бог, а чей — богачей?

Пар был едок в паре док. После док твой следок.
А следок — ас ледок, Холодок, док едок.
Эрудит ерундит. Э рада эра да?

Яд кино

Слава гнили — яд кино, гиль слова те, едки но!
Дало нам повод кино и идти по водке, но!

Ой, ты финт выкинь о, или часть яви кино.
Там наводки все на водки. Водкин, но вот кино!

Сел наряд в кино на ряд. Вот кино! Вот кино ряд.
Пачкан от водки наряд — пачкает он всех подряд.

Вот кино вот кино — Водкина, от водки но…
Перекус до водки, но, здравый-то довод кино.

Вот кино, вот кино — картина вод кино.
Тёк ручей по водки но, посетить повод кино.

И влечёт как баб кино — бабкина доля ж окно
И рос баобаб — кино, и уж тянет баб в кино.

И сойдёт с ума, и рой, для тебя та гемма рой.
Едки, сплетни от умор — с водкой юмор, ну что мор.

Мор умор о, очи те! Юмор тех мор о Чите!
Сеем юмор — едки, но! А уморы — яд кино.

И те строки в явь-явь-явь — череп болью не дырявь.
Выкину ту дурь халяв, как же этот мир трухляв.

И ты дурь, яви кино, и ту дурь ты выкинь но!
Но на совести пятно — злобы всеяно зерно.

Яд любви

Ветер цаца дунул — влёт былинка.
Ветрено отдалась, то быль Инка?

А любовь, инстинкта то хитринка,
А любовь от страха, та, заклинка.

А любовь, что совести щербинка?
Ключ её-то — водки половинка?

Дева цаца стелется на наглость.
Наглость поощряет и та подлость.

Только наглым отдаётся дева,
Отклоняет вдруг её на лево.

Очередь — там целая орава,
Вокруг суки, браво — псов оправа.

И теперь ей нужно волкодава —
На нахалах держится держава.

И их подвиги любви — подвигли…
Мало! Принимать по две иглы и…

И любовь теперь-теперь нелепость.
Наглы! Рушится любая крепость.

Яд раз жалу

Власть и лбы не жала бы, если бы не жалобы.
Дурака ль разжалобить, на то яд — раз жалу быть.

И кошмар, и их прижал, прыгали при виде жал.
Жалоба, мольба, божба! — сток, не держат желоба.

Цвет у, беж — беж день и я, вот все убеждения.
И вас будут убеждать, что надо ждать, то надо ж дать.

Делал пробу ж день и я, после пробуждения.
Но пошло опять-опять, всё опять-опять всё вспять.

И тот раз — раж жало бил, может и разжалобил.
Никуда не убежать, урожай ведь надо жать.

Не тек яд по жалу бы — и та гниль по жёлобу.
Не растёт всё на дрожжах, всё застыло в тех межах.

Правды там рубеж ищи — уходи в убежище.
Трудно им то благо дать и без них нам благодать!

А живут там те же ли, что людей утюжили?
Нелюди и божья рать — перессорились, видать.

Яд рам

Предвижу день я драм, лететь там злобы ядрам.
Крутится женским бёдрам, где на земле бедлам.

И нет кругом сна рядом. Летела смерть снарядом.
Там сметь нисходит «Градом» и жизнь что тот дурдом.

Шёл разводной с нарядом, хотел дурить с народом.
От роду, то народу — то будет, на роду?

Плели с стой поры оду — не портьте же породу!
Снарядом прут сны рядом, у зла на поводу!

С народом те сны родом. С нар ядом жуть с нарядом.
С нар родом он с народом, украсят нары дом.

Что дали? Зарыдали! Ну, что нам зори дали?
Куда вы совесть дели? С днём напасти дели!

И что нам взять от доли — нам скрыли дали — дали.
Рубили за рубли, вот счастье и вдали.

И жизнь стала дном, и жизнь стала адом
То соло их вина, то соло от вина!

Вот соло вины их — в ночах сих соловьиных,
Вот плач и по мечте. Не скора помощь тех.

Простите и вы их! Простить: — То разве вывих?
Нет тех историй вех, ушёл напрасно век.

Язва

Ароматы компроматов, Коль про маты — ложь приматов.
Обожрались те магнаты. Там у них ума палаты,

Измы, маты постулаты. Нет труда — болтать таланты.
Отзвонили уж куранты, Отсидели арестанты.

А вы звали музыкантов? Не хватило музы кантов?
Язва ныла язва Нила И звонила так уныло.

Изводила. Все на взводе. Их вводило в Леты воды.
Бездны ныли, без вины ли? Изменили… Все нули ли?

Обнулили, омут с лилий Обманули — век идиллий.
И звенели из вины ли? Извинили век насилий.

Изведи! На взводе взводы. И звони, звони из вони!
А из гили гнили своды. Спич с «воды» то — сумасброды!
И явили — в явь, явь виллы… Азы выли, знак явили.

Язык что

И сплетня опостыла, и знать там вся бескрыла.
Ну ладно, поостыла! И что за напасть с тыла.

Как там людей крутило, не выдержал кутило.
Летело клеветами и стол забит листами.

Звук что тромбон с утиля, особого звук стиля!
Он может с водевиля, иль храп от воротила.

Язык что лопасть страсти, где просят кило пасти.
А им суют крестами, а им грозят перстами.

Нелепо бродят стили — поток от слёз по стеле.
Глаза там опустели. И он лежит в постели.

Роскошные постели — рисунок из пастели…
Резвились там пострелы — пускали мата трели.

Языки костра

И сияют на пол Леты золотые эполеты —
По воде лучей полёты, путь златой, то огнецветы.

Писаны огнём куплеты и слова летят крылаты,
В такт снуют кордебалеты, а для жизни это клети.

Языки костра крылаты, жарят, грешных в нём, прелаты.
Ну, у них ума палаты, это глупости парады.

Пила та — пример с Пилата, в рай они-то кандидаты.
А поэт в нужде, крыл латы и слова, поди, крылаты.

По воде скользит луч солнца, всполохи вошли в оконце.
И вам нечего боятся, о конце того паяца.

Разве ждать нам там посланца, он журнального блик глянца?
Обведут вокруг уж пальца — мира-то сего страдальца.

Заросло то плаце, ибо, время-время ты плацебо.
И взирают псы на небо, и развёрнута, и треба —

Вы желаете все хлеба, а природа, глянь, свирепа!
Глянь и съехала, уж кеба — труппа прыгала у трупа.

Сыплется зимы крупа и слетает вниз-вниз с крупа.
На телеге и вся труппа, сбились группой подле трупа.

Куда едет эта группа? Улыбаясь глупо-глупо.
Кому надо эскулапа, а кому тут римский папа?

Яко вас тать

Пусть то, те в пустоте. Пусть тотем, пусть сто тем.
Темы там — мата том. Тема дом, тема дам.

Тем мадам, тем Адам. Тамада мода — да!?
Матом та, мота та! Просто та — простота.

Ипостась и пост ась! Прёт вас тать, чтоб восстать.
Тьмой стать ям по статьям. Быть страстям и смертям.

С пантомим — панты мим! Секс ввинтим им в интим.
Век чудим — свечи, дым. В воде вы ль, водевиль.

Удивит индивид, Индивид — Индий вид.
Террор гнид, зла гамбит. Эрудит ерундит!

Зла визит — аж звенит! И свет свит в горе свит.
Поразит — паразит. Пар разит, мат в зенит.

Парашют — параш шут. По шуту — Пашу ту.
Тем толпа, а тем па. Темпа па — тем попа.

Красота — крыса та! Где тропа — шантрапа.
Ты паришь, там Париж. Париж кут — пари ж жгут.
Ну, варишь — нувориш!? Ну, вор ишь — миру шиш.

Яма полна

Полон мир потомками, а мозги потёмками.
Играми жестокими — полон мозг же стоками.

Наши дамы там, да мы — выпускаем в мир дымы.
Среди этой кутерьмы — выбираем кут тюрьмы.

Злоба там арыками, на меня зло рыкая.
По порогам прыгая, прыгает ложь прыткая.

Разлилась река путин — не найдёшь ты в ней пути.
А умы там как культи, только знают, как кутить.

Эта то та слизь ямы полна была слизнями.
Населенье, жизнь ямы — усложняло жизнями.

В явь по этажу ли я — видел поэта жулья!?
Он живёт там всех хуля, Он живёт там всех журя —

Жалобы те жалости — цветом залежалости.
Не хватает малости, это от отсталости.

И он гнал. Бежал и стиль. И бежал, упал, остыл.
Стилю надобно костыль, вот такой, однако, стиль.

Это глянь пейзаж его: — Кровушку пей заживо!
Ну, на что, то, гожее! Ты слывёшь вельможею…

Если злоба пуст и стих! Не ищи людей пустых.
Не круши мосток мастак, не егорь ты массу так.

Яма

Помню, вилась улица, просто мимо дома,
Села с миной у лица, на балконе дама.

Почтальон с ног валится, дама в клубах дыма,
Примой не нахвалятся — лесть непостижима.

Век к закату клонится. В голове тьма-темень.
И штампует клоны цех… бьёт им гвозди в темя.

Время бремя тянется ритмами тамтама,
С рюмкой не расстанется жизненная драма.

Проституткой тулится воровская яма…
Жизнь твоя растянется… это сказка прямо!

Сигаретка курится, курица-реклама,
Зады пошло крутятся, это реки хлама.

Ямы грани

И серость дня надели лица — пылит пыль колес машин мельница!
Вот пыль на окнах всех пылиться — ведём черту по ним пальцами.

Как на ветру трястись тряпице — упасть подбитой птицею.
Обтяпана страда дельцами, дрожать от страха нам — страдальцами.

Оплеванной быть кринице и быть без книги ризнице.
В поклонах ниц нам там крениться — там продают всё в розницу.

Тот холод брызжут в уме лица и плачет от труда умелица.
Чего же то там веселиться, душе та злоба — виселица.

Найдётся, была бы причина, где совесть для приличия?
Для каждого лица личина — страна то безразличия!

И будет серость в лицах и пыль нестись на улицах,
Пылиться будет и столица, и безразличием ныть улица,

Перевели, в блуд дни сами, вместе с блудницами!
Снуют, снуют без дел лица, то сущая безделица.

Что разве это небылица — идёт там блуд столицами,
Что делать там с глупцами, с растлёнными девицами.

И совести то пепелище — позорное судилище.
И знает ямы грани нищий — беды страна хранилище,

Мозги для мысли не созрели — похабное то зрелище!
Где месть, мести тупее площе — там глупости вместилище.

Январь

Те снега белые «пастели», вот мажут белой пастой ели.
Они кружатся еле-еле. И виснут хлопьями по стеле,

Надгробные под снегом стелы. Где те былые канители?
И уж пределы опустели, и успокоились пострелы.

Как опостылели постели, как средневековые пастели
И барельефы, что по стеле, оснежили зимы метели.

Какой содержат опус стили, прославлявшие костёлы?
Кресты торчат как кости тела, попы на этом богатели.

Плохие времена настали — вот режут смерти крест на стали.
Открылись веры той тартары, туда идут людей отары.

Наверно, не нужна пасть телу, чтоб быть какому-то пределу!
Не прописать пером на стали: — Болтать устали и уста ли!

И этот пост — от престарелых, он выбирает по сто ралли.
Поднаторели менестрели — сменив попа на пасторали.

И в ралли все: те и те врали, и видимо входили в роли,
И чепуху они пороли и всё по роли, всё по роли.

Яр мне

Сплошная неуч шла! Любила кич она.
Учла ли времена, страна, ведь странна?

А боссы крен деля, всё ели кренделя.
Играли в короля, и крали всё для крали.

И выли те края, с поповского вранья,
Где лжи неслась струя — на душу это сбруя,

А в голове кресты, то край из пустоты,
Не знают как вести, без совести и вести.

С чем хочешь их скрести, постав на них кресты.
То слухи там, в сети — пойдут ворья аресты.

И сгнил весь день в ярме в коварной, жуткой тьме.
Суть Боже, доверь мне! И проведи сквозь дебри!

Пасть в Бабий яр мне-мне и видеть мир в дерьме.
И нету дней радушных — наслал дней город душных.

И дней полно лихих. И страшен нам лик их.
Полно мозгов червивых — нашли вы в их лишь вывих.

А в головах с бурдой — хандра-та с мишурой,
На эту гадость добр рой и нет, нет ночи доброй.

Всё, не открыть дверь мне, и сам я здесь в дерьме.
Посев — сей глист отборный — и запах как в уборной

Ярки мы

Как к истине касание — выручит писание,
Не локтей кусание, не мозгов скисание.

Видел спаса сани я — вера тьмы спасание,
Мысли на списание, говорю: — Спи сан! — не я.

Сажи ли сожители, беса ли служители?
Правды ли душители? Ответ: положительный.

Яркими Стожарами, да за рамы жарами.
Стали зла стажёрами, крепкими обжорами.

А ежи ли ежели, лазили за вежею,
На поля безбрежные, ели травки свежие,

Их ловили бережно — рады, безмятежные.
И руками нежными несли в места надёжные.

Это байки свежие, что летят над вежею,
С странными затравками — очередь за травками…

Ублажал там рыжую, музыкальной пряжею,
И следил за явками, и прочими заявками.

Ясно а вернее

Ты не бей, не бей всех стилем, шёл бы ты там к простофилям.
И уж течь там моды гилям, в радость этим водевилям.

Воды вылью к водевилю, во давили — к воде вилы.
За кадрили там кадрили — кадры лип, цвели и цвели.

Как те крали деньги крали, а он бдел-то зорко к ралли.
Ах, те крали, ах те роли? Он давно уже в Тироле.

Что тебе та жизнь прочит, может лишний-то годочек,
Верно, голову морочит, не распутать тот клубочек.

А вернее дни то злыдни и поповские то бредни.
Только ждут они обедни и то люди от них бедны.

Ты увидел ражи жало, это мысль лишь разжижало.
И рождало миражи ли, миражи ли мира жилы?

Бескультурье сжало жилы, и как надо мы не жили.
Не пришла к нам, пора жали — бескультурьем поражали!

Поражали злобы жаром — злом горели как стожары
И кому-то горло сжали. Чем тушить души пожары?

Ясновидение Яды из

Странна страна странная, Снежна скатерть бранная.
Холодом пространная — Странны испытания!

Но странней скитания! От тоски-страдания,
Веры процветания — Ни к чему старания.

Княжит страна гнидами — Мрака правоведами,
Все они с приветами — Числятся повесами.

Злоба индивидами, Вышло зло обидами —
Вера геноцидами — Кебы дефицитами.

Было то предвидимо — Горе телевиденье,
Всуе ясновиденье — Все маразмы видимо.

И нет-нет дней радужных И нет людей радушных.
Ведь-то в сей век неучей — Кеб в башке нет ни у чьей.

Ячея

Вновь меняешь свой вкус ты, ну как что, так и в кусты…
Посжигали все мосты — церковь пастырь масс и ты.

Тьма веков о стерве ныла и впотьмах остервенела.
Сказ тот вот, что вам от касс, тут и числится отказ.

Вот и вот, вот там с куста ли, вышел-вышел искус стали?
Из куста и искус ста и хвалили иск уста.

Ты скажи-то, опус ты ни… плёл и плёл, что о пустыне?
Глуп пусть ты, глуп пусть ты, мысли, так, твои пусты.

Но что кровь так в жилах стынет — трусишь что-то ты отныне.
Ой, как дружно ты кутил средь отъявленных кутил.

Пас-пасс тыла всё постыло, подстели, стелись под стили.
Папа дружно пасс тылы, речи слаще пастилы.

Клик и касты те клыкасты, все балласты ль на бал ласты.
Там, где дурости посты, в мозгах много пустоты.

Ящик (телевизор)

СМИ вас могут извести, «правдою» из вести.
И накинуть свои сети, вовсе не из мести.

Искривят ваши пути. Ведь их доводы так вески,
В общем дело не ахти! У них метки есть, что метки.

Эти метки как медки. Слава их на пике вести
Знаешь как себя вести? Все мы все в одном-то месте!

Правды суть ложью мути, хитрыми метками мути.
И то будут лжи мечи, ну как мёд — краса в мазуте.

Вбитые ними «мячи» — ну, там плут сидит на плуте!
Пляшут-пляшут те шуты — нитками-то тьмы дни шиты.

И горячий лоб остыл! Молодцы там те прохвосты!
Людям видно свет постыл! Правды лжи там те компосты!

Будут гады лоб пасти — сытые чтоб были пасти.
В их в руках те лжи пульты — во какие то напасти.

Некуда в стране расти! Разгораются там страсти.
Делают мозги культи — возводя свои там культы.