У стихи

Убого всё у бога

В рай дуга свет-радуга, Бога чай подруга!
Лестью лей-лей елея, яму рой под друга!

Гниль — огни гниения — жизнь полна ты гнили.
Хватит ли терпения — нам постичь суть были?

Гной течёт, в гиене я — стал наш кут тюрьмою!
Битва дня, для гения, стала кутерьмою.

Гения гонения — злоба шла умами.
Гарь не я горения! Я жил лишь у мамы.

Недра руги — недруги! Съели псы друг друга.
Дуги зла недугами — к ругу зло из круга.

Ахнул ахи и не я — своры апогея…
Это дури линия — вышла ахинея!

Это злобы магия — злобы ассамблея,
Это зла религия — злобы литургия.

Это зла идиллия — глупая идея,
Это зла элегия — пасы лиходея.

Стала жизнь пучиною глупою иною,
Веры зла путиною — мира той виною.

Пахнет тираниею со смертью игрою,
Стянет паутиною — смертною враждою.

Радуйся пейзажами! Что растут на иле.
Здесь мне гнить, гнить заживо! Зачем мир сгноили!

Тужу

В лёд превратилась лужа, трещит презлая стужа
И ветры зло кружа, зарежут без ножа.

Снежинки в круге кружат, печали наши множа,
Ой, стужа госпожа! Жди злобы виража.

На что ты жизнь похожа — у, боже всё убоже!
Где холода межа? И где к нему вожжа.

На что та жизнь гожа — нас холодом тревожа?
Та тьма нас сжала же, что мысли нет уже.

Тоски, обмой те узы! Не к вам идут те музы,
А в баре — глядь, тузы! И крутятся тазы.

И девки голопузы — в зле не нашли обузы,
Не знают зла азы, дойдёт и до бузы.

И дурь метёт позёмкой в блатной той позе ёмкой,
Средь злобы той людской, средь шайки мотовской.

Поедем же подземкой, в туннеле том под замком.
Где совесть под замком и честь легла комком.

Кружок же не для кружек, для снятия с них стружек.
Где кружка для кружка — объятье для слушка.

Не вырвутся наружу любители тьмы кружев,
Почтенье кутежу, а с ним и куражу.

Босс удивлял подружек — подставкою для кружек
Железный был кружок с названием дружок.

Поднялся раз порожек и ну его по роже,
Ведь к людям он жесток, помоев мир же сток.

И вот вам всё про стужу — не выходи наружу!
И я о том тужу — подходим к рубежу.

А босс о том не тужит — раз туже, раз на ту же.
Не знает он, как жить — тут жить им не ту жизнь.

У гоним

Мгла тумана, то не манна, Мгла обмана, мгла дурмана.
Дурь желанна дар кармана бьёт нежданно, как не странно.

Мелом грезил мел воскресен Мел небесен бел, чудесен.
Пеной белой занавесил, Мелом месив и не весел.

Зоной спеси, зоной месив Всё белесей на замесе.
Будто тонны мути стоны В нём персоны очень сонны.

Обертоны, как драконы, Драки коны, где законы.
Мы все тонем, ложью звоним. Дурь ту гоним — всё назло им.

Вздох из всех сил — из месс месив. Он телесен, а мир тесен.
Он известен — шквал той лести Спор уместен — нет в уме стен.

Ложь ту взвесьте всю из вести. Все мы вместе, то, в том месте.
В поднебесье, да без чести, Жизнь в сиесте иль фиесте.

Бил баклуши лжи на уши. Закон рушил — имел куши,
Солнца лучик, светом лучит, Отчебучил эти бучи.
Свет то круче, свет дал взбучек — Рвал гуманно плоть тумана.

У птицы

Разнесчастный ты барашек! Пред тобою весь бар ряшек.
Мир кружит его и кружит — много выпил, видно, кружек.
Эта, в пьянке, дрянь — порожек, поднялся и бац по роже.
Налетели злые ражи — затянули песню даже.

Сплетней горе осложниться — сплетня с Осло, а ложь Ницца,
Ум её, ну, как у птицы — подралась из-за тряпицы.
Может быть то клеветница, от Европы ученица?
Кушай-кушай ты ту пиццу — и изображай тупицу.

Челноки вам ясны лица? Жизнь вам тут-то не теплица
На тележке в ряд три пиццы — разложили на тряпице.
И чего тут торопиться, это утро-утро пиццы.
Мы застыли у акаций, ощущая запах специй.

Как легко судьбе шутнице, да подрезать крылья птице.
Нам не стать звездой в столице, нам в руках держать синицу.
И жизнь скомканной страницей — прочь уходит вереницей,
То беда, беды сестрица и её пусты глазницы.

Бьём дерьму, вокруг, поклоны и судьбе своей покорны,
Для кого горят сатурны, а кому-то чистить урны.
Псы, они под хруст попкорна, в ложах там сидят — просторно.
Ах, сюжет там видно бурный, но конец, опять, сумбурный.

Спич, у местных, бесноватых — бурный, грубый и халтурный.
Вы для пива лишь просторны, ваши выдумки позорны.
Ваш словарь то нецензурный, словно вскрыл не ценз, у, урны,
Ваши планы бутафорны, вы в карманы лезть проворны.

Дымом ум ваш прокоптится — стали все умом как птица!
Плачет по всем вам темница — крыша едет — там, больница!
Дальше кладбище — граница, будет и на вас десница.
И сдаст вас и клеветница, ваша дура ученица.

У рученьки

Ручейки вы ручейки! Вы весны сей рученьки,
С вас не пить-то мне чайки, Нравитесь вы внученьке.

Ручейки весны ключи Леса вы озвученье,
Вы сверкание парчи, Леса благозвучие.

Блески ваши Свет-лучи, Да ещё певучие,
Вы летите лихачи, Да под самой кручею.

Вы пускаете лучи Аж, до самой реченьки,
От вас чахнут трепачи — Долги ваши реченьки (речь).

Пусть смеются смехачи — С неба вы голубеньки,
Видно, эти смехачи. Очень даже глупеньки.

Чище вы, чем первачи. Ну и что-что узеньки!
Не утонишь в вас в ночи, Если с водки слепеньки.

Ах, ручьи — лучи-лучи! Гаснуть ль вам, как свеченьке!
Пусть, звереют панычи! Литься вашей песенке.

У тар аса

Полилась святая месса особого интереса.
И лилась под рюмку месса — бешенного пса замеса.

Привлекая к себе аса, месса аса лоботряса,
Выдавала деньги касса на хвалу того Тараса.

Но он хаял Псалом и, и замазал его салом
И гонял попа, как пса, лом, тем заиндевелым залом.

И за то страдал мир в целом, и стоял мир под прицелом.
А мир рад фальшивым сценам и на жизнь несносным ценам.

Сыплют с нас слова снега, холуи их пишут с неги —
Похвалы слетают гамы, а там сплетни, что с ногами,

Те сметут вас снега гаммы, как лавины со снегами,
И зальют вас хама граммы, не отмоетесь годами.

У чины вы пучины

В ласть дана злу чина — гадостей излучина.
Вот с утра чины, для нас суть утрачены.

Сказ: — Суть вся — чины, уж полна вся всячины!
Злоба! Вот и злу чины — лживых слёз излучины.

Пала раз честь чина, от зла не расчищена.
Радеть раз злу чина — с ним душа разлучена.

Рабы злу чины — нервов жгут излучины.
Жгли искру чины, вот так злом и скручены.

Мысль тот раз у чина, роль попа разучена.
Крикни: «У чины!» Вы чему-то учены?

Вера скала чина, из лжи-лжи сколочена.
О, зола чины — места злобы злачные.

О, зола чины — тьмою озолочены.
А азы — личины и азы лечены,

Новью и чины — злобою навьючены.
Тьма и злу чины, то грехов излучины.

Полнит тоска чаны, что из тьмы то скачаны.
Разве там по чести раздаются почести?

Что собой чины, словно псы с обочины.
Это отче буча! От всего всеобуча.

С смертью обручать, под вращенье обруча,
Веры той печать берегись-ка отроче.

Убожество

Воду портят там в аду. Ты имей это ввиду!
Луч на это наведу — явь, увы, не на виду.

Вы попали в зла среду, в дней прогнивших череду.
Мир продажный на виду и вот счёты с ним сведу.

Там наглец на наглеце, там подлец на подлеце.
Мир и ад, то тождество, и им это торжество.

И льстецы там, на льстеце, и лжецы там, на лжеце,
Странный вид у общества — страшные суть существа.

Всё на пике воровства, мотовства и плутовства…
У, кресты! Злом укрась ты, ведь под них смог украсть ты.

И собралась у креста — свора злобных крыс та-та.
И дают-дают годки, этой мерзости ростки.

Пахнет там с креста гнилым, а попам с него калым,
Местом думают святым — ложью свет весь оскопим.

Злобу неискореним, ведь ислам неоспорим.
Пресс религий нестерпим, с жизнью он несовместим.

Увёртки

Налетели воронки, и, ваши ни к чему увёртки.
Грязь облила из воронки, с горя плакали девчонки.

Грязи мерзкой той плевки, и — брызги из сточной воронки.
Ну, а те, кто очень ловки, собирали на том сливки.

И давно остыли плавки, а работают лишь лавки,
Кончились до кассы явки, проститутки сели в главке.

И отпеты тут поэты, и в дерме сидят по эти…
И нет совести у вёртких, эта ложь-то их увёртки.

Зря зла злобу те лелейте — поплывёте вы по Лете.
Ни к чему там эполеты, наяву, там, в ад полеты.

Не нужны и самолёты — не удержат душу в клети,
Ты лети из этой клети — крути в космосе балеты.

Увы! раж выходит на вираж.

Лажа ум зажала, надсмехаясь шало.
Сущность отражала, злобы зверя жала.

Бестолочь же ржала и текла ржа ала.
Эту бестолочь будет бес толочь.

Ах, какие крали — для них воры крали.
Всюду огорожи, всюду злые рожи.

С тем злым рёвом ражи, тех уродцев вражьих,
Зла-то виражи, это вира жизнь.

Унижать здесь любят — уезжают люди.
Век у них здесь жалкий в стране унижалке.

Выхода нет с ада и во всём преграда.
Бед тех бьют нас жезлы, люди тоже злы!

Путь на дно ли бездны, очень уж любезны.
Пролетают злы дни — настают уж злыдни.

Грёз дни их — зла грозди, тех событий грозных,
Их соитий, грязь, от наивных грёз.

Та судьба срез разных, тех событий грозных,
Дней слепых, курьёзных — грязных, курсом разных.

И от слов тех грязных — гиблых, безобразных.
Шла в тупик страна, то страдать страда.

Кто нам крутит руки — скрутят его роки.
Те крутили юдоли, вот и вышли боли.

Но те, кто крутили, просто те кутилы.
Ой, кут кутерьма, видно всем тюрьма!

Вы то круты асы — по вас выкрутасы.
Смазаны в икру тазы, это выкрутасы!

Зло ужом ужилось — с совестью ужилось.
Будут выражаться, то вираж отца.

Угли

Танцы бы да ритмы, дури — дары тьмы,
Тьмы хиты так хитры, с ними тонем мы.

Чудо-то те ритмы, страсти кутерьмы,
Что нам те молитвы, где тот кут тюрьмы.

Кто те тьмы арбитры — зеле вьёт травы,
Съели, мозг ваш, литры, что с них взять, увы!

Там быть сумасбродам, сводить с ума дам.
И по всем широтам, сражаться родам.

Где те тьмы резервы — скрыли взор и вы,
Тянуты злом нервы — нервы ты не рви.

И растут шеренги, глаза шире мглы,
Черны очи — угли, темны тьмы углы.

И смеются маски, глазки бдят в глазки,
Как, тот кус замазки, века те мазки,

Продан-то за рублик этой зари блик.
От химеры публик и денёк поблек.

О, как злом промозгли боссов тех мозги!
Вырастят безмозглых — пхнут люд до резни.

Всё-всё скроют краски, размажут мозги,
Всё-всё по указке, не видно ни зги.

Спич из бурных реплик люд во что облёк?
Что мозги, чем крепли, жив ли огонёк?!

Доля за юдолью — гонка за рублём.
И с душевной болью — вышел там облом.

С каждой той неделей больше всё проблем.
Мир на всех не делим, хватит всем дилемм.

Углу пасти

Знал, кому отдал пасс ты? Обладатель липкой пасты.
Сядь, остынь ведь грозный ас ты, в ноги смог кому там пасть ты?

Ну, а много ль съели паст вы, обаятель грешной паствы?
У тебя везде посты, очень любишь глупость ты.

Будут сплетню тут пасти — от напасти до напасти.
Ну, что это за напасть? Ведь управы нет на пасть.

Одолела и нас глупость. Одолела и нас тупость.
А у мерзкой глупости, как всегда в углу посты.

А улыбка глупости, вот сидит в углу-то пасти,
А в гостях у глупости, можно, что в углу пасти?

Втяпался ты в грязь по пасть. Секанула судьбы лопасть.
Не забудешь ты про пасть. Надо ж так впросак попасть.

И ты можешь там пропасть — злоба выльется там в страсть.
И сиди в дерьме по пасть — наслаждайся жизнью всласть.

Удел

Извели нас без вины и всех
И звенели: похвалы и смех.

Зла отвалы завели вас в гроб,
Все завыли — дали им всем в лоб.

Эпох валы… вам ли, похвалы!
Эго хвалят — бьются им голы.

Менестрели повели нас в ад,
Мы не стрелы… нас несёт назад.

Веры валы — зла вам похвалы!
Дум подвалы, повод для хулы.

Их жуть пела, где зла жупела,
Вера пала, брать ли ввысь тела?

Цепи, ковы, то страны удел,
Бестолковых и коварных дел.

Не случайно — мы идём все в прах:
Несли чинно мы любовь ту в брак.

Удод

Зелен, зелен дуб летом, Кто-то сидел в дупле там,
Словно бы под пледом, Червяка доуплетал.

Перья он наскуб летом, Выступал и с куплетом
Нотки били дуплетом, До неё, что в дупле там.

Язык слова доплетал, Что вокруг удод летал,
Он тот дуб облетал Закончен этап лета.

Проглочена таблетка, Пролетел этап летка,
Не свежая котлетка, То не жизнь, а пролётка.

Посмотри на табло то! Сто процентов там блата.
И кругом блатота! Ну, попали в болота.

Уж не то

Вой ветра это эпатажи, потоки дуют на вид ражи.
Вой ветра же на витраже, он всё крушит на вираже.

И на него уж нет то стражи, такие вьёт он пилотажи,
И он в своём там кураже — погряз наверно в мятеже.

И он творит там демонтажи и верно в нём-то демон та же!
Во, жди, получишь, дева жди — наваждения, где вожди.

Где те вожди там тянут вожжи и тот стоит на месте воз же.
Тебе достали не виз же, так лучше ты и не визжи!

А те вожди уж очень важны, повторяй им в ухо дважды,
Его не поставь, не положи, его хоть к креслу привяжи.

А ты на вид его неважный, сказал, что он, что он отважный!
Его трофеи муляжи! Ах, хороша, там стала жизнь.

На всё хватало ему лажи — как умы то будоражит.
Там все стоит на грабеже, там шум и крик на этаже.

Благое делать повели же? А ты, куда направил лыжи?
Там полон-полон воз ли лжи. И кто на нём там возлежит?

И то ли жест вам от излишеств. Излишество излей на шефство.
Там классно, тихо, возле, жить — на гроб веночек возложить.

Кому-то возле, во зле, ли жить — уж пятки смерть, увы, то лижет.
Она закончит тот сюжет — её излюбленный то жест.

Уж синь

Тьмы разлилась синь, тишина, не дзинь,
Ходит средь осин, рот на то разинь.

Каплями осин плачет арлекин.
Полная буза — леса чудеса.

Леса чудеса темень прёт в леса.
Больно бьёт лоза, светится слеза.

Пали телеса, мысли, в те леса —
Этот мир чудес, стал стеною слёз.

Мир чудес — Алис, сколько не молись
Странная стезя никуда нельзя.

Нечисти гроза — в ад ведет стезя.
Шалая буза, дуй на образа.

Ценность колеса — счастья полоса,
По миру колеся, хоть на полюса.

А страна то грёз, в ней сплошной курьёз!
Отцветёт клон роз, виноват наркоз.

Утки от брюзги: — Ты в плевках лузги.
Не видать ни зги, вылезут мозги.

Уж смерьте злобу смерти.

Злобы злые окрики, как же жить на шарике?
Довели кошмарики. Вира, вира жжение,
грубость выражения… виражи ли гения?

И теперь истерика — слёзы вам из Терека.
— вера, эзотерика. Кровь сосут комарики,
объегорят жулики. Нет улики, гудят улики.

Знаю! Пахнет зоною, кайф — братвою сонною,
феней глючит оною. Фон, о, зона! — зоновый,
через слой озоновый. Не туда, а заново.

Смерть не будет скорою, мир грызётся сворою.
За душою хворою, этими зла сэрами —
с мыслями зла серыми… что-то стало с эрами!

Снизойдёт боль — караю, сеет напасть арами —
ад шумит тартарами. И саднит кошмарами,
разрастаясь сварами, за судьбы ударами.

Ужас мина

Но пропало уже Слово и вот много уже злого.
В их руках и смерти жезлы. Ну, а люди так же злы.

Все дела нам за ту шили, искру света затушили.
Как же нам жить, не тужить, как же нам жить не ту жизнь?

На лице уж ужас мина! Бледность их, как цвет жасмина.
Ведь он тут! Он тут же сними! Жуткий ужас с них сними.

И всем-всем мозги подряд гады мерзкие-то пудрят.
Вот и тенор, что с тех с нар, он, наверное, технарь.

Обежал и гонор ары — получив те гонорары.
И с тех нар там прыгал вор — получив свой приговор.

Он таким уже стал синим, смерть теперь ему синоним.
И дан был, и злу наряд, установлен, где нар ряд.

Тупоумный хуже зла — нет для смерти лучше жезла.
И наряд смотрел на ряд, и учил, что гонор яд.

И пропало уже Слово и вот много уже злого.
А листок вверху, сам ни… ты смотри, мне не сомни.

На лице я с миной ною и письмо её сминаю.
Нет в стране и жизни им, ни одна не тужит с ним.

И дни совести минуют, нам покажут мразь иную.
Заминирована, странна — под исламом вся страна.

У всех мина на лице — деградация в конце,
Там мудрец на мудреце, у которых жизнь в яйце.

На шпану там ставь шальную, в эту пору, всем чудную,
Там хитрец на хитреце, там подлец на подлеце.

Ужимки

Больно бьёт налога ремень, не ведя до перемен.
Шли снега да-да, снега да! Тонут годы, то снег ада.

Это снег, то снеги ада — прочь ушедшие года.
Должен, должен свет политься, но там хмурь сошла по лицам.

Там мудрец на мудреце и разруха там в конце.
И там ряса лоботряса, заменил он нам паяца.

И несносно стало солнце, не откроешь и оконце.
И теперь там не столица, а для верующих больница.

Ну, а там митрополиты, матом из метро политы,
Всяк себя народом мнит, он ведь очень именит.

Их ужимки-то паяца — роты тьмы снисходят с плаца.
Не уйти нам от тупиц, когда лица пали ниц.

Только бесноватым — цацы, ну, а мракобесам — наци.
И мир полон там блудниц и от похоти цариц.

И тот путь там спет-спет лиц и мелькает блёск петлиц.
А судьба, увы, шутница, то не примет и больница.

Уз туз

Смог на мир опал светит как опал.
Странность ореола в месте ареала.

Дурости оплот — курит кайф пилот,
Трепет язык трепет — насаждает рэкет.

Сигареты дым — чудным, стал чудным
Запах всем соседям, мы от дыма бредим.

Вдруг вскричал петух, закричал пастух.
Наступил на заступ, изменилась поступь.

И в спиртном поту весь их пыл потух.
Ас вскричал: — «О, боль туз!» —
подхватил оболтус.

Нет к добру потуг, что и с свет потух.
Сжёг простор тот Пастор —
люду на рот пластырь.

Веры грозный бух, всяк дрожит лопух,
Всюду мракобесы — прессы этой прессы.

Вера — мира жизнь, та, что миражи.
Мысли черней ила, их светлей чернила.

Мира виражи жизнь, что миражи.
Церковь — богомолий?
Раз долей — раздолий?

Вера как в виру, мера на миру.
Окунулись в веру и забодали эру.

Головы пусты, вам грозят персты.
Слез не накопите в чёртовом копыте!

Страх от тех копыт и народ обпит.
Мозг пропит вот опыт — рокот там и топот.

Уза раз

В том зигзаге у грозы слышались угрозы.
И сошёл дух розы, их испуг двух — позы.

От такой их позы, вянут и мимозы!
Правила заря азы в мире зла заразы.

Беса то заказы, бестии, указы.
Злобы твои брызги, а слова как розги.

Дни хулой промозгли и размякли мозги.
Не видать там-там ни зги, лишь свинячьи визги.

То судьбы зигзаги, не пиши, сгинь, саги.
Саги ной с ангиной и пиши сангиной.

Были там курьёзы: не стихи, а прозы.
Льются-льются слёзы — гиблые прогнозы.

Постигали зон азы, зоны как занозы!
И познал заразу ум и зашёл за разум.

Узел

Нет крепче нам узла, чем путы те у зла.
Зигзаг реки и русло — Земля в кривой загрузла.

В стране той страх осел — упёрся, как осёл.
И дамы также злы — в руках, их злобы жезлы.

Остынь, остановись, продумать — твой девиз,
Откуда злобы завязь, откуда эта зависть.

Ведь лик героя скис и жизнь сплошной сюрприз.
Душа от злобы чинна — задели новью чина.

Иди, остепенись! Не трогай тех девиц!
Промёрз мир весь ли? И тучи злобы висли.

Вы пьёте, виски и, и это бьёт в виски.
Куда же ас-то вы шли? Стоят там, ужас, вышки!

И чьи то там грешки — пускают там слушки?
Ошибки злые вышли — на небо ты их вышли.

Там слышны зла смешки, ошибок там с мешки,
Такие были мысли: — Не ада это мыс ли!?

Узоры лиц нет

Та среда у быта корчь ей эрудита,
Битое корыто, нет на жизнь кредита.

Лица черепица, как чирьи та пицца.
Ложь летит Жар-птица, ей полная криница.

Этот мир позорный и он беспризорный
И тот факт бесспорный, что он не без порно.

Много было злата — накопила зла та.
Много на ней злата, много с нею блата.

В стоках искупала, в лоно иску пала
В нефти искупала в перелив опала.

Выпала опала — доброе в опале.
Манией богата — полна лжи палата.

Будет вам и плата это злу расплата.
Сплетня та крылата, вышла с постулата.

Спора эта спора — ссора эта с сора.
Нет там лиц — узоры, крики будят зори.

Муэдзинов оры — злоба сил террора —
Тянут они сроки, но не им уроки.

То порок пророка, то террора роки.
Любите пророка и его пороки.

Знати те пиары, как судьбы удары!
И не те Катары, пропасть там тартары.

Храм на храм и бойня — между вер там войны,
Мракобесов тина — смерти прёт машина.

Узри

Песенки заряд вышел прочь за ряд,
Звёзд поблек парад, ночь не ждёт наград.

Песня сизаря — ни свет, ни зоря!
То узри, не зря, вилась там стезя!

Мысли аза рай — мысль нас озаряй!
Не губи за рай, выпусти зорь рой.

Я про аз ору: ты не озоруй.
И ты зло, за рай, грешный рой зарой,

Ты их раз за рай, враз, не разоряй.
Любит роза рай. Ум не засоряй!

Громко заори: «Вот конец зари!»
Матом не сори, ну, как те цари.

Узы юдоли

Им казалась, что вся жизнь бела и у веры здравые дела.
Прели от святого ореола, с верного для жизни ареала.

Но уж не всегда жизнь удала, то, когда там, злобы удила.
Там один-то шаг и от бокала ты дойдёшь до криминала.

Закусила знать те удила. Заказ сил, взнуздать ну и дела?
Было там, не до идеала, от стыда-то и идея ала.

Наркоты далась та пастила — героин до рая пас тела.
Ну, а бедноте та жизнь постыла к ним заходит эта напасть тыла.

Совершили попы чудо ли? Ввели в ад всех, взяв в руки рули?
И назвать то надо ночью доли в эту ночь она-то в ночь юдоли.

Ой, как врали так и врут врали, ну, а воры, теперь, короли.
Едят, как ели, крем ли Кремли, ну, а чудо, всё также, вдали.

Указ у касс

Веры там клыкасты, множат веры касты.
О, смени вкус ты и как что в кусты…

Ах, там такие страсти — уж пошли напасти.
Все сожгли мосты — пастырь масс-то ты!

Ловят-ловят масти шизики от власти.
Что не день указ, что не день приказ.

Тьма о стерве ныла и остервенела.
Сказ, что вам от касс, тут пришёл отказ.

Вот-вот и с куста ли, вышел искус стали?
С куста — искус ста, у ста иск уста.

Лбы открыли пасти, а их до санчасти…
Дурости посты! веры то пласты.

И то опус ты ни… плёл ты о пустыне?
Страх тех вер кресты — рассада клеветы.

Жечь плоть — кучи стыли — мракобесов стили.
Царство нищеты — мысли, так, пусты.

Улетела прочь синица

Ой, летела в небе птица, ну, хотя бы то жар-птица,
Улетела прочь синица и ему нужна больница.

Слабы раз те передками — так не будьте простаками.
Вспухли слухи пустяками, стали дури пухляками.

И идёт братва гурьбою и идёт братва гульбою,
Полнится толпа молвою, ну, а церковь та мольбою.

Мир там отдан жутким бандам и тем горе контрабандам.
Там свободы нет талантам — им пробиться нет гарантов.

Холод носим в наших душах, все завязли в грязь по уши.
Не отмыть те души в душах. Хватить, с дуру, бить баклуши!

Но всегда людские уши, там настроены на чуши,
Чтобы там на эти уши — весили лапшу чинуши,

Много той лапши там к ушам, что б сдирать с них её кушем.
Подношенье этим тушам, отпущенье грехов душам.

Жёстко бьёт от вер пружина ну, как храма та дружина.
Уж и дурь непостижима, этого от зла режима.

Улучшай

Ты скажи мне смело чей, соткан день из мелочей?
Затеняет свет лучей — суета, где свет очей?
Нет ведь там и светочей.

Иль рассказ начать с конца, по желанью мудреца?
О потугах молодца — оживить и мертвеца,
о подножках стервеца.

Славы им ты не жалей! Но жить стало тяжелей,
Ты себя то ж не жалей, в страхе жить-то тяжелей,
жало жалит этих жалей!

Жить-то стало тяжелей — навалилось желе дней
И тянули желе дней, что не час то тяжелей.
На башку лей Тати ж елей!

Пожелай, а позже лай, нет, там жали ай-ай-ай.
Каждый слой там также злой — всё от жизни той лихой.
Занялись там чепухой!

Научая — величай, сними пить, нам вели чай?
Случай, с жёнами случай, отрезвляй так невзначай.
Назначай леченье чай.

Улучшай, нас утишай, иль давай нам нагоняй.
Ты давай нам нагоняй, скуку лишь не нагоняй.
Ты, зимой не наг гоняй!

В преступлениях уличай, пусть то знает негодяй.
Может, станет добрым чин, иль умрёт он от причин.
И ты к бесу, в ад, при чин.

Ум о нет

Как эти звуки манят: Мария, Муся, Маня!
Манят, зовут, как звон монет, пропал к нему иммунитет.
Манят, зовут в туманы. Вот мне б уйти в ту манну.
Где, средь тех духов, искр монад, фонтаном лупит лимонад.

Россия в матовом тумане, мозги её в курном дурмане.
В глазах у Мани блеск монет. Ума, увы, у Мани нет!
И манят Маню — мани-мани, и Маня в розовом обмане.
Что Маню манит как магнит? Как будто тянут маги нить?

И Маня в розовом тумане — она-то хочет быть в обмане.
Как любит Маня звон монет: ума, увы, у Мани нет.
Монеты эти зла тенета, от них сума сошла планета.
А у монет ума то, нет и Маня тонет, средь тенет.

Напишут деньгам там сонеты и девок тащат в кабинеты.
А у монет, а у монет — ума, как и у Мани нет.
Подсунули-то «О» в самане, вместо мани, овса Мане.
Как любит Маня звон монет — ума у Мани нет.

Она вся в розовом обмане. Мечтает только лишь об манне.
Побольше бы Мане фиест — таков её тут манифест.
Поносят матерно маманю: Марию, Мусю, Маню.
На том видать стоять Кремлю — расширят тем кремля меню.

Ум розовый

На небе зрелище зоря, Но рот не открывай ты зря!
И уж не разевай ты рот, На тот чужой-то огород.

Ум розовый, покорный ум. Не избавляет вас от дум.
На Разина ты рот разинь — Он кинул с борта образин.

Ум розовый! Умру, завой. Копьё твоё ткача навой.
Тюрьма там плачет за тобой И это твой последний бой.

На Разина ты рот разинь! Пришёл мороз и нету роз.
Корабль он грохнул о торос, Разиня Разин, то от рос.

И шла дорога на заре, И шла, и прямо в Назарет.
Пошла и прямо в лазарет… Ну, кто там Лазаря орёт?
***
Что-что такое он сморозил? Где розы-розы и маразмы…
Гадость берега размыла. Не хватило ей раз мыла?

Как же так она посмела?! У неё то образ Зины.
Бабы эти образины, Мысли их лишь в магазине.

А у мрази ум за разум. Он обжёгся на заразе
И остались СПИДа грёзы… У маразма ума-розы.

Ума ли

Все мы тут в аду. Ты имей ввиду!
Нажимай на Веду. Я туда вновь еду.

Пашем за еду, чешем ерунду.
Кебы полны бреду, злу дают победу.

Горя там редут, счёты с днём сведут,
Люд поник, нет хода — миру панихида,

Злобы пирамида, то от пира МИДа,
Смерть надев хламиду, служит панихиду.

В эту чехарду — слушай вер бурду: —
Слава людоеду и законоведу!

Воры на виду, вьют белиберду.
Слава привереду, да и мироеду!

В церкви ты молись, хитрым будь как лис,
Не сживут со свету, верь в идею в эту!

Мало ли ума ли — босса умали!
Нужно ль вам опалы — здесь живут нахалы!

Глядь, уважит босс — будешь, хоть не бос.
Ну, а к розам к алым — быть ворам удалым…

Боссу неси куш — первым средь чинуш.
Полетит всё валом и всё будет в алом.

Ума пучина

Мира злого ложь оправа, мир жестокий — его право!
Сволочей гудит орава — мракобесы кричат: — Браво!

Там фашист имеет право — не нашлась на них управа.
Вера ваша тьмы оправа, ваши сплетни как отрава.

В этом мире столько злого — от наветов вянет слово,
Мракобесам ваша слава — ложь течёт там словно лава.

Вы пригрели сквернослова, ваша злоба зла основа.
Вашей похоти уставы, к ней направили уста вы.

Вышла грусть, грусть из кручины, чтоб не дать и искру чину.
И при чине те причины. Чин испечён и беспечен.

И берёг ту Кук лучину, подарил как куклу чину.
А уж кто рад и злу чина, огонёчку из лучины.

У него на всех личина, он источник зла — пучина…
Разгорелась зла лучина — и искрятся искры чина,

Им и мучены мужчины и по странной той причине —
Нет мозгов, увы, при чине! И стране грозит кончина.

То у нашего ль у чина ума теплится лучина?
Вот скажи же, уж с утра та — предстоящая утрата?

Разгораться ли лучинам — пусть достанутся лучи нам.
Притчи это не причины, а причины зло при чине.

Ума трасса

Каменная там разбита сон-терраса,
Кипарисы и туи — краса там аса.

У теракта — законы аса Тараса.
У матроса мираж, то ума трасса.

У матроса полосатый вид матраса.
К водочке у него прямая ума трасса.

Появилась, под мухой, подлая раса,
Для неё родимой и водка что росы.

И все, видно, повально наши матросы.
И страну перепортили те барбосы.

Затянули, видно, горя ума тросы.
Да на не преодолимые льда торосы.

А виновата та россыпь и у них от рос сыпь.
Народ от сыпи сыт, всё сыт и сыт, как асы.

Налетели, как осы, на разбитые кокосы.
И рады асы, а с ними лоботрясы.

Умники

Умные, умные! А страна дураков.
Умные, умные! И весь род их таков.

Умные, умные! И их не обвести.
Умные, умные! Дикие страсти и…

Умные, умные! Будут и вас трясти.
Умные, умные! В пропасть там вам пути.

Умные, умные! В той стране, где, где, где?
Умники, умные! Хамы хамят везде.

Умники, умные! Зависть сидит в груди.
Умники, умные! С их пути ты уйди!

Умные, умные! Целым уйти, как от них,
Речи заумные — Вовсе, стих мира стих.

Карикатурные Прелести пьяных рож.
Дни-дни безумные С них кидает-то в дрожь.

Благоразумные — Выдадут свою мать,
Эти бездумные Совесть сдадут за шмат.

Тьма — ослы думою И нет хуже оков,
С горя системою, Жить в стране дураков.

Умора

У самого-то у моря жил общий наш умора.
Без юмора умора, не знал умора меры.

И делал он промеры, забыв про все, про меры.
Вам приведу примеры: однажды встретив Мери,

Он в ней признал Мирлин, а! А он не был умерен,
Он ненасытный мерин, но был благонамерен.

— Вы приняли ли меры, как приняли вы Мери?
А он: — Кто принял меры? Мы, приняли по мере.

И эта моя мера развеселила мэра.
И не кричи: — Постой, ой! — Почить ты рот-то пастой!

Ты не ходи с мордастой! За нею рой несчастий,
Ведь может тут упасть — за ней, ведь ходит глупость.

Заслуга на погосте, заслугу на по госте.
Ей не свиней пасти, а трупы на погосте.

Как смерть сжигает кости, у смерти только пакости,
Её видал покос ты — костров, от пап, напасти.

Какой же УПА ас ты — на злобе рос у паствы!
Изобретаешь касты! Так низко смог упасть ты!

Уни сон в унисон

Раз проснулся я со сна, Глядь, у ног стоит сосна,
А в дали синели ели, Рядом умники сидели.

Я у них спросил: — Вы ели? Нет, мы с липы пили чай.
Ели мы считать умели! — Отвечали невзначай.

Я спросил, тогда про Верку И про фигову проверку,
И про фигову фигуру, Что скрутила им профура.

Пролили на это свет, Про Лили и худсовет.
Нет, ты слышишь это Свет! Свет! Скажи же что в ответ.

Рассказали мне про Машку, Как у них была промашка,
Были в мнениях проколы, Кто про Борю, кто про Колю.

Про поборы, про приборы, Что вахтёр нашёл при Боре,
Кто про Пашку на пропашке. Ох, пропахла стервой Пашка!

Кто про Гулины прогулы, Про бесовские разгулы,
Кто про Катю из проката, Кто про самогон проклятый.

Взялись говорить про водку, Задымились, как проводка,
Задымилась их душа, Заходили на ушах.

Так! сказала грозно Варя: — Головы у вас не варят.
Разложились на траве. Хватить, хватить чушь травить!

Три полка наплёл трепалка. Началась тут перепалка —
Свалка тех не нужных слов. Ну и что тут взять с ослов?

Подвела гурьбу смекалка. Началась там слов черпалка,
Запах, как от санузлов, И послали всех послов.

Наплёл три полка без толку. Здесь придется мне умолкнуть.
Ну, а вы, чтоб не скучали — Прочитайте всё сначала.

Упала дымка

Лунный явился пейзаж ледяной,
Клубом клубился восход надо мной.

В розовых ветках — уколы луча,
Искрами метко, словно праща,

Глаз укололи, осели в уме,
Замерли сталью, что льдом на душе.
…
Упала дымка, инеем Окутав деревца,
Пушистой белой мантией От холода творца.

Упала дымка в лужицы Прозрачным хрусталём
И видно наши рожицы, Румяные, на нём.

Упала дымка белая, И отступила тьма.
И снежною идиллией К нам вновь пришла зима.

Уполномочены

Зло то валит тучею, злой и вездесущею.
Это власть имущие — кровь людей сосущие.

Болью лжи искручены — искру жгли и учены?
Им места почётные — с возрастом почтенные.

С властью той дотошною и с судьбою тошною,
И за той причиною — изошли кручиною.

Надо света чистого и огня лучистого.
И всегда от частного требовать бы честного.

Мозга недра тёмные, мысли негой томные.
В выходках нескромные — в хамстве вероломные.

Скверна отчебучена — словно, отче б учена.
Расплясались тучею, горе с этой бучею.

Со шпаной могучею, в злобе всемогущею,
С этой сворой сучьею воровскою сущею,

Тоска иска лечена — тема искалечена.
В грязь у полно мочены — злом уполномочены.

Бденьем тех дрём мучили эти пни дремучие.
Гады кровь сосущие — чины вездесущие.

И то бессердечие, злоба у них в печени.
Надо ли злу чистого света из лучистого.

Ах, жульё — плечистые, на язык речистые.
Гады эти сущие — гады вездесущие.

Ура Ганна.

У лица беда заступница, а влияет на нас улица,
А на ней весной беспутица, от того в мозгу безвкусица.

На лице беды отметина, твоя доля не конфетина.
И разруха та в наследии, и бытье трагикомедия.

Там заначки за иконами, самогон там над канонами,
Согласуется с препонами и развратными притонами.

И ваш мозг расцвёл бутонами, он забит от вер драконами,
Полон месс иллюзионами — зазвонил, не трезв, трезвонами.

Катится туда мир склонами, там от вер паства с клонами,
Нарядилась балахонами, шариата зла законами.

И кричи везде: — Ура Ганна! Даже если честь поругана.
Честь забыта у врага нами — улетела ураганами.

Честь она за чистоганами, за хмельными балаганами.
Отдана жизнь интриганам, а любовь фата-морганам.

Гобелен Урала

Где ткались вы дивные горы! Полны вы гармонии света!
В махровые кудри — узоры страна расписная одета.

Одета-одета, о где ты!? Секунда мгновения лета,
Что солнечным вихрем согрета, ты таешь в глазах как конфета.

То тают в окошке рассветы, Миасс, Златоуст за горами…
И Азии ровные степи легли впереди между нами.

Холодными точками буря стучит — леденя моё сердце.
На мозг опускаются хмури, как чёрная пыль на оконце.

Утлая тьма

Снег сыпет пудрою, спуд скроет рою.
Сражусь с тьмой утлою, снег смёл метлою.

Будь жизнь бодрою! пуд пудры рою.
Пришла мысль мудрая, слой снять по слою.

Заря вот в зареве, на радость рёве
А холод ярее — мозги мудрее.

Пой небу арию, а не те саги раю.
Как по сценарию, пой гимн краю.

Не строй же парию не молись паю.
Имеешь манию — жизнь не святая.

Ты жизнь, высь острая — найди ость рая.
Тропинка пёстрая — гнуто-кривая.

Утра чины

Ты говоришь с утра чины, все, для любви утрачены.
Поймали иск и учены, их головы искручены.

Стоят чины у вече те — законы лишь увечите.
И вот земля та вся чины — полны там всякой всячины.

Куда народ вели чины? Не от грехов вы лечены!
Видать от иска лечены, и тем, и искалечены.

Вновь полыхнуть и злу чина, влекла его излучина.
Не надо и злу чистого, и света из лучистого.

Летят те речи истого, плечистого, речистого:
от мира неказистого, от пути тернистого.

И ними не изучена, та жизнь невезучая.
Контора, то скала чина, то для дерьма сколочена.

Чурался он, от чая но, но дерзко и отчаянно.
Они-то сами чайники — те дерзкие начальники.

Зло даст ту искру ученым — той болью лжи искрученным?
Там луч пропал пучиною, горит он там лучиною.

Той глупой новью учены, лишь злобою навьючены.
Способствует и злу чина, той злобы зла излучина.

Была ли правда значима? Откуда ж утка скачана!?
То видно-то от отчима, лихая была вотчина.

Испишешь ли жизнь одами, угнаться ли за модами?
То хитрости учение! А для умов мучение.

Утро в поезде 637/638

Лучик солнца глаз нащупал, Разбудил меня от сна.
Шторку я задвинул в угол, Заглянул за гладь окна.

Утро за окном ликует. Дон бежит у полотна,
Подставляя гладь речную Для бегущего судна.

Баржа, моськой в царстве синем, По течению плыла,
Оставляя вихри линий На глазури хрусталя.

Воды моют камень белый. Смотрят горы в бездну вод.
И выводит ритм умело Наш вагонный хоровод.

На горах весенних нежно Зеленеет чуб берёз
И улыбкой белоснежной, Каждый, скалится откос.

Меловые горы прелесть. Смотрят в зеркало воды.
Дополняют эту прелесть Кружево весны сады.

Утро вечера мудренее

Звёзды уходят, вновь, встретить рассвет.
Небо жар-птицею скрасило свет.
Кличет рассвет: — Иди, выйди на свет
И заключи ты со светом завет! —
Чтоб, без клевет-то, горел солнцецвет.

Этот могучий и огненный зов,
Вновь растревожил мне алую кровь,
Слиться с зарёй и смять зла сей покров,
Искры метать, в ту страну дураков.
Искры метать, во тьму, вновь-вновь и вновь.

Ласковым утром вновь встретить рассвет,
Чтобы послать сему миру привет.
И вновь увидеть сей зорьки букет,
Где только злоба лишь видит просвет.
Будет и нашего счастья расцвет.

Вилами лиры сражу знатоков,
Только хватило, хватило бы слов,
Чтобы мотивы и этих стихов
Силой земною вам полнили кровь.
И вы бы сняли той злобы покров.

1978 г Утро над Днепром

С утра промозгло моросило, но я лишь думал об одном,
Как вырваться с состава в Киев, сведаться в первый раз с Днепром.
Я устраняю неполадки — состав готов в обратный рейс,
Я устремляюсь без оглядки, жуя вчерашний, чёрствый кекс.

И на ходу, свой завтрак выев, мой плащ надуло ветерком,
Я первый раз облазил Киев и вот стою я над Днепром.

И с высоты Днепровской кручи, сбылись сейчас мои мечты,
И я как будто слышу марши бурлящей за винтом воды.

Звенит вода и серой сталью, вспорола мокрый горизонт.
Сверкнул, за серебром вуали, реки могучей поворот.

Отдало солнце жар природе и в красках солнечных лучей —
Лист осень кружит в хороводе, в парче златой страны моей.

На осень солнца не хватило. Ушло светило в тучек тень.
Но листья солнцем засветили и осветили хмурый день.
***
На город висла пелена, устали свинцовые воды.
Полоска пляжного песка сливалась с золотом природы.

Смотрясь златыми куполами, над зеркалом свинцовых вод,
Взмахнув мостами, как крылами, столица древняя встаёт.

Мосты, а там за пеленой, мне новь Русановки предстала,
Туда на город трудовой глядит Владимир с пьедестала.

Осенний Киев, с лесистым раем, возвышался над Днепром.
Невольно сердце замирает, в тиши листвы, осенним днём.

В Киеве ясно

Едва светило засветило, исчезли звезды в голубом.
И я лечу разведать Киев и вот стою я над Днепром.

И с высоты Днепровской кручи, сквозь лёгкость утра тишины,
Я новых строек вижу чащи и дали, что красот полны.

Мосты. Кварталы за рекой: Русановка и Оболонь
Туда на город трудовой отсюда я смотреть силён.

Смотрясь златыми куполами, над зеркалом днепровских вод,
Взмахнув мостами, как крылами, столица древняя встаёт.

Ух, розы иск

СОС в этом со светом. С наветом сны в этом.
Кому и путь к Ведам, Кому путь неведом.

И с кликом ты с кликой, И с клюкой, как с клюквой,
Под ликом с кислинкой, С элитой каликой.

Клик кнут, лишь псы кликнут. Не кнут, так те никнут…
В красе суть в окрасе, Что к расе Тараса.

Та раса — терраса, Терраса — тир аса…
Угроз иск — угрозыск. У гроз и угрозы.

Та раса — терраса, Терраса — тир аса…
Изыски из иска. Угроз иск — угрозыск.

И лигой — интригой Кутилой подлюкой,
с Калинкой-малинкой, К уликам прогнозы —
Двуликой прогнозы.

Участь

Ты вершин достиг — учась, но тебя ждёт та же участь.
Загребут-то воинскую часть. Отдавать ты будешь честь,

В угрызении совести мучась, принимать бригады почесть.
И свою упрятав честь, ты для мира станешь чёрств.

Рвёт тебя судьба на части? Постовым стоишь у части.
И зубря устав, как учат стих, разделил ты участь их.

Ждёшь своей ты участи. Счастье рвёт тебя на части.
Не случилось счастье с частью. За честь всё можно зачесть.

Если бы хоть на час ты! Муть всю разорвал на части,
Но во тьму, пустую, тычась, на пустое пустил ты час.

Если б хоть на час те испытали это счастье,
Вот то привалило счастье из соседней части и ас ты!

Хочется чуть-чуть участья. А мороз, а ты у части.
Холод гад — плоть рвёт на части, рассчитан на час и ты.

Встретил счастье на час ты — обсудить своё несчастье.
Ты отпрашивался: — Пусти! — а начальник: — Ты иди остынь!

Так и ждёшь своей ты участи и стоишь ты пнём у части.
Сердца бденье участилось, бродит там, у части, лось.

Разошлись ваши пути, но в мозгах остались путы.
Уж грядут и тут морозцы, режут гады, как резцы.

Учение

С утра тело суть утратило. У тротила: взрыв — террор шатии.
И рыдают, зовут тратою, Там утрата, за утратою.

Плоть иная-хрупкость инея. Костенею, став плотиною.
За полтиной: ширь, гладь водная… Заплати иной — плата вводная.

Коченею. Льда качение. Сатанею, для учения.
Дебри, чащи, веры почерки… Зло всё чаще пишет очерки.

Кто пал чище — баллотируют… Мракобесы — веры полчище.
Ну, звонище там из звонницы! И вонище прёт из вольницы.
Из вонищи вам и звонница, Изволь нищих — вот и вольница.

Ушат

Кислород сожгла свеча — мир без кислорода чах.
При свечах да в тех лучах — мир в речах на трепачах.

В голове завыла муть — расплясался баламут.
Эта водочка хомут, смерти это атрибут.

Шантрапе не до пощад, сплетен выльют нам ушат.
Вот бегут там и жужжат, и день сжат в сети деньжат.

Кап-кап-кап туту деньга и не увидал денька.
И здесь нет вам огонька, а лишь что, дадут пинка.

Пена с кружек их кружки, они с водочкой дружки.
В руки вам дадут флажки — взгреют пусть вас ватажки.

Лез и лез и ты из жил, но так глупость не изжил.
По весне я снова с ней — глупость, подлости ясней.

И святой там хочет мзду, раздувая ту вражду:
— Отравить и вас иду, чтобы усыпить в аду!

Славы им ты не жалей! Но жить стало тяжелей,
Ты себя же не жалей, в страхе жить-то тяжелей,

Стало жить здесь тяжелей — тяжесть там тех дней желе,
Верно, стало тяжелей — навалилось желе дней.

Тут начнём с житья бытья — с главного певца жулья?
Где там веры полынья, сфера полная лганья!?

Хорошо-то для масс так — он на всё же там мастак.
Со всего создаст пустяк и напустит на всё мрак.

Банде там приоритет, где уж босс авторитет,
Сочинённый ним гамм бит, уж задумал он гамбит.
***
А молва ль уляжется — за глаза хуля лжеца.
Или то, так кажется, что там взять из подлеца?