М стихи

Мазня

А дракон драк он кон — Одра кон о, дракон!
Века склон — дурь икон. Пал у, клон под уклон.

Дурь сторон и урон. Вам поклон, от колон.
Окон кон и канкан Ватикан как обман —

Блеск циркон, но цирк он. От икон вам поклон.
С окон дурь — закон дар. Кантор пел от контор.

Где мундир командир, От проныр — много дыр.
Бесу дар, как удар? Слёт в тартар — плотью стар.

В пропасть старт — супостат. От преград некто рад.
Плотью стар суперстар, вам узда не звезда.

В скорби он скорпион. Как на рост скор пион.
Нарост он — нары стон, рани он грани тон.

Иль возник весны лик? Возьми клип — возни кли.
Ты возник в тьме возни, луч возьми кус мазни.
Ты возник из мазни, На возьми — навоз мы.

Макраме

Вышил иней макраме на стекле в оконной раме.
Шла ровня шла-шла к ровне, если не найти кров вне.

Тмила их иконы рама и наделали тут срама!
Сочинители программ не забыли и про грамм.

Там мирки по вашей мерке, а помарки масть по марке.
Кто любил мак кроме Ир, это, видно, макромир,

Массе мерки — мы семёрки, мыши с тёрки — мы шестёрки.
В ось мы ярки — хороши, наш мирок те барыши.

Ваши мурки, вы придурки — вы восьмёрки в ось мы мерки.
Купят вас там за гроши, скажут: — Только не греши!

Мера ли тупой морали? Мэра грязью ли марали?
Может, был то ритуал — напросился на скандал?

Говорили нам о ралли, про чьи лозунги орали.
Говорили: — Страх, аврал! — он, не говорил, а врал.

И в делах они не скромны — ну, а в душах вовсе тёмны.
Перегаром наповал нас разил там криминал.

Мерой ли мозги марали беглые полит морали.
Много сыграно ролей от них сплетен море лей.

Рассказали нам о ралли, рассказали нам о роле.
Как за то, народ карали, проклятые короли.

Малодушие

Сказочных веток кичливый наряд,
Снег тот сбивается — сыпется пудра.
Что-то с природой кругом маскарад,
Что-то со мною невесело утро.

К чёрту сомненья, а горе то в чём?
Девки смеются, купаются снегом.
Лучше смеяться, чем слёзы ручьём.
Скроется злость, под серебряным смехом.

Он как ретивый заржёт жеребец,
Асу девчонка, ну что собачонка!
Поиздевается! Наглый юнец!
Если смеётся — то рада девчонка!?

Я понимаю её ту боязнь.
Эта неправда — то доля от вреда.
Скрыта под смехом к нему неприязнь,
Может беда, да — дошла та, до бреда?

Кто-то обязан подставить щеку!
Чтоб не страдала бедняга та совесть.
Злоба осядь, растворившись в песку!
Мудрым земля — месть сменили на весть.

Манна

Позеленели, в позе ли Нели,
В прозе ли литы прозы элиты?

К опыту пыток стучать копыту.
Да не сопи ты, массы обпиты.

Прыгай с орбиты! Ешь не сорбиты!
Глаза окосели — сказ о косе ли?

Косо глазели глазки газели?
Ели ли зелье, все, неужели?

Смертью косили. Дурь русской силы.
Все окосели, о, карусели!

Яви коснулись. Это ко сну ли?
Вы там при целом, были прицелом.

Шприцем ложь белим, с принцем не белым.
Переоценка — парии сценка.

Мы атом маним и атаманим,
Пальцем их маним, жаждущих к манне.

Мания манны, надо ли мена,
В круге обмана ложь бизнесмена.

Щепки-опилки, цепки силки им!
В спицы вам палки, до перепалки.

И от слов пылких остались опилки.
Нечисть алкали — нечисть полками.

Марка

Не отмыться грязь там марка.
Вот зараза деньги — марка,
Отходная жизни мерка,
Что и солнышко померкло.
Каждый фрукт его мирка.

Нарисуют недомерка,
Ведь психушка не дом яркий,
Словно сток там, у ярка,
Где сливает гной доярка,
Ночью, до звезды до яркой.

И идёт там всё насмарку:
Отбирают у нас марку,
Выдают, что всё по мерке,
Что и солнышко померкло.
И у масс не зги — вянут мозги.

Беспокоит нас когорта —
Мракобесов того сорта.
И у морга, всё, умор гам.
И орган играет моргом.
За не вылеченный орган.

Начинает мурчать Мурка: —
«Дело мокро, дело микро…
Не дорос до демиурга!»
Дело шито — сядет урка.
Там сорит и дней пурга.

Беспокоят грязи — марки!
Бес покоит наши марки!
Всё идёт, увы! насмарку,
Под французскую, под арку,
Где кричат: «Ура!» — подарки.

Эти глупые помарки!
Души, чур, от них померкли.
Заперлась ума коморка,
Доведёт она до морга…
Всё до мерки и наши мирки.

Марко

Было грязно Марка поле. Знала Поля Марко Поло.
На балконе Мурка спала, а хозяйка её Алла.

А мне снится иномарка. Ну, а снится Инне — Марко.
Да весною марко поле, оттого и мерзко Поле.

Каплями земля вскипала — блеск от капель — цвет опала.
Значит: прилетит Аполо и там сядет, как попало.

Гнить листве, давно опала — с новою придёт опала.
А братва, там вся сияла, ведь от водочки вся ала.

Вот морковочка, дочка! Вот под Марка Волчка, точка!
Что морковочка сочка? И чего Марко в очках а?

Налились весною почки, не дорога там, а кочки!
Было поле Инна марко и застряла иномарка.

Хороша в ином и марка — разноцветьем радуг ярка.
Не рычит на нас овчарка, у хозяев полна чарка.

У пивной — дурной каморки чёрный дым идёт махорки.
И сошли дельцы те с горки — стали их делишки горьки.

Маслице

Как малина та петлица, там не будут вам петь лица!
Не осталось маслица и печальны уж масс лица.
Маслице, им мазь лица.

Нос же, видно ось лица, на портрете их ослица!
И тут надо бы про лица — истине бы и пролиться…
Не имеет ас, лица!

А тропинке там, в рай ль виться? Виноват там экс иль вице!?
Не увидел свет в отце — нагрубил он видно львице.
Свесил крыльца он с крыльца.

Кто же то, увы! с крыльца хищно так расправил крыльца!?
Осеняет своё рыльце! Ветрено стучит оконце,
о своём уже конце.

Свирепеет тип лица и поломана теплица.
Тупиться на мозг тупица. А язык, ну, как тряпица
— по ветру и треплется.

Ах, то папский свет лица, для него мальцов светлица.
Все они судьбы страдальцы, в что воткнуть не знают «пальцы».
Эти перцы, ну, спецы!!!

Красота с его вассала, вся, свисала как с вас сало.
Улыбаясь весело — зло вокруг вам пело соло.
Соло сыпала зола.

Вкривь ось лиц многих ослиц. Ну, а слиться ждёт ослица.
Мог ас слиться, мог ас злиться: «Ах! ослица — имеют ось лица» —
Вспомните и вы отца.

Мастика мести

Тьмы, зла индивидами — вышло зло обидами.
Без огня вы ждёте дыма? Жди то фокус — виды мима.

И с чьего там ведома? Ты ж не глупый видимо!?
А всегда ли все вы дома — масса бесами ведома.

Вера геноцидами — было то предвидимо:
Там идут на поводу, где слова погрузли в воду.

Мир видать с приветами — киснет людоедами.
За нос публика водима, это смерти пантомима.

Зло грозит нам бедами, прочими наветами.
Пили гримы пилигримы, чествовали подхалима.

Той химеры видами видимо-невидимо:
Бес новатор, бес новатор, вот и вышел бесноватый.

О тьме нашей ведая, выдели всё видами.
У прохожих на виду — не впадай всегда в обиду.

Сам придёшь ты к выводу: нет там вовсе выходу.
Знай, кем сеть та свита? Поймалась и вся свита.

Шёл святой со свитками, шёл со всею свитою,
Думал, может, отквитаю — в облаках, видно, витаю.

Крыл компресс-пресс свитером, ссорился с пресвитером.
Всеми злобами горя. В облаках витая горя,

Шли года, шли валами красными и алыми.
Ты, поди, их умали — хватит, думаешь, ума ли?

Плачут детьми малые, мрут там годовалые,
Смущены бывалые — вешняки там талые.

Матами, плакатами, разными догматами.
Ругу там на всю округу — накатали в тьму дорогу.

Равноправие — вы дамы, злобы теми видами.
С видами по некрологу, а играет недотрогу!?

В сердце-то добро вмести-ка! То ни зло, ни мистика.
Не мажь верой ума стыки, ведь от веры у масс тики.

Тропку нам добром мости-ка — приведёт до мостика.
Путь ты нам добром мости-ка, пусть не льётся зла мастика.

Масть там

Ваш пахучий уж пусть стиль, испустил дух, вонь пустил.
Мы истории злой стоки! Натворили все мы столько!

Это будет касты стиль и он мозгу как костыль
Вот летит мыслишек стайка и на месте ты не стой-ка!

Тот дешёвый стиль остыл и свет кажется постыл.
Верят дружбы ли мостам — ловят дурочку масть там.

Ты постиг и напасть их? На них зла не напасти.
Лести не нужна мастика. Не зальёшь ей ума стыки.

И придрались до мосла, что сгорел и дом осла.
Враз метлою месть мести — выметать так ссоры мести.

Вам дешёвый под масть том, что читают под мостом.
Мысль требует расточки, в ней и бодрости росточки.

Что же делать старичку — загнивать там в тупичку?
И пройдут умы расточку, чтоб поставить злу раз точку.

Вызывает лишь дрожь ад, этот мир до одра жат.
И дары даны в рассрочку, так пусти же ты в рост строчку.

Мат расы

Не трепись ты нам о трасе, лёжа боком на матрасе.
Нас дурманит от росы, это в строчке отрази.

Трётся и бушприт о тросы. От росы сошли от трассы!
Нам потеря от разинь — от испуга рот разинь.

Полосатые матросы, полосатые матрасы,
Разукрасили посты, головы у вас пусты!

Вы же видите матросы, не носаты, а курносы,
Тонки словно кур носы, удивительной красы!

Как всегда тот пьяный Разин. И всегда на рожу красен!
Тень наводит на плетень — ему нужен бюллетень.

И сюжет ему не ясен, он ещё не дуб, не ясень.
Льётся фальши дребедень, эта фальшь и дробит день.

Не докажешь это крысе, не пошлёшь её же к рыси!?
Лошади во всей красе, по траве и по росе

Перешли с галопа к рыси. Им не цокать там по трассе,
Над травой жужжать осе, а коня там смысл в овсе.

Мат росы

И сорвались, как чёрт с троса —
стрессы снятые, в ночь, с трассы.
Что собралась пыль от трассы, это верно для красы.

А там тьмы гудят покосы, как страшны твои укусы.
От садизма ты вкуси — потянули там в кусты.

А спецы сдавали кроссы, измеряли метр асы.
Травы далеко от трассы, мокрые все от росы.

Проводов гудят тех тросы, и жужжат они как осы.
Дозы те и выкрутасы — мазаны в икру тазы.

А там, где тот мат росы, тралили лишь в бриз матросы.
Там где были льда торосы — виден танец стрекозы.

Пролетали альбатросы, там, где сушатся матрасы
И там распустила косы, эти косы егозы.

Дайте расе мир Тараса — иль теракт вам на террасе.
А кто морду натёр расе? В самой то она красе.

Их от пьяной рвёт росы и по туалетам кроссы.
«Разве боже! Эти трассы, не зависят от росы!»

Ты следи и раз за разом, не поддайся уж заразам.
Правильно суть отрази и напрасно не бузи.

По утрам беги ты кроссом, запугать не дай угрозам.
Ну, ты без ума от розы, но напился ты росы.

Мгла

Видно мгла упала с неба, На Ивана-то Купала.
И не прочтена та треба, Навалилась дрянь, опала.
На ту церковь возле гроба, Где кресты как из опала.

Ну, а там ручьи капели От воды, что как попало,
С неба капала в купели И кипело в ручьях дело,
И озябло только тело, Но лицо как роза рдело.

Вся вода вошла в потоки, Вот как пили, тот пот токи.
И пошли незвано склоки, На хвосте, летя сороки.
Может, дали кому сроки, Посидит до сорока а?

Расшумелась, как, капелла, Изводя души пробелы,
Это пролились капели — Недоволен был папуля.
Ах, те вешние купели, Вылетал с под струй, как пуля.

Изойду слезой лиловой. Её вытру рукой правой.
Хлынут грязи точно лавой, И не назовёшь жизнь клёвой —
Грязь к щеке пристала к левой. Став моей беды оправой.

Мёд лить

В облако чины, облеклись они,
Дни утрачены, ждут утра чины.

Злом накачаны, лбы что кочаны.
Это зла почин, это от пучин.

Медом ли питать? Мёдом лепи тать.
Это липа та, это лепота!

«Утка» — с лапоть та, водка — слякоть та!
Или слепота, вера слепа та.

Стали лопотать. Мыла лапоть тать.
Басом рокотать, это рока тать.

Можем нашуметь! Знайте нашу медь!
Медлить не мёд лить. Ведь медь не медведь!

Видишь, сплетня дня, спрыгнула с плетня!
Заиграла лютня, это муза дня.

Всё начать с конца и послать гонца.
Ум иметь Отца — счастья кузнеца.

Медяки

Глаз разуй — угрозы, Льют слезу прогнозы,
Разводить разводы, Вас дурить, лить воду.

Заложить однажды Зло лажи, от жажды.
С плеча груз не сложен, Их язык не сложен.

Ну, а путь их ложен, Покидай их ложе!
Медяки — мат дикий, Любят там медь дьяки.

И под шип медянки Пили мёды янки.
Их мирок, их мерка, Им маразм за разум.

Истечёт боль в слёзы. Превращаясь в слизи.
Не дрожи! То дрожки Едут по дорожке,
Вытрезвит пороша, Резво бьёт по рожам.

Мер киль

Пагода — вид рожи. А погода — вёдро же!
И имеют прыть улики, и у вас другие лики.

Про вино и про вину. Премину про мину.
И я вас не промину, скорчу вам ту мину.

Век турнул и правит нуль. Притча то, что про вину ль?
У тартара променад — вам рассказ про мин ад.

Тем, кто правил, нет же правил — кто налево, кто направо.
И кому там виллы, а кому в бок вилы.

Свет мирка померкнет, а свет мерка, где мер нет.
Белый свет мерк, нет? Всё к чертям, всё меркнет.

А умы забил триллер. Мир накрыл тот маклер.
Свет в умах померкнет — будет всё по Меркель.

Там кругом так мокро ль? Сжалась та в комок роль.
И на крылья нас накрыли, нам не стать на крылья.

Вам вопрос: — Иль я могучий Илья?
И всех матом крыл я: — Псы верните крылья!

Грязь слова те марки — боссам то припарки
Ведь одни помарки, ностальгия по марке.

Памяти коморка сжалась-то, в ком Йорка.
Память та в ком ярка, сжалась в ком подкорка.

Нас умор бьют роки — нам иметь мороки.
И у вас-то обмороки. Не сулят добра пророки.

Мерки

И мирки по мерке, помарки по марке.
Свет звезды, то макромир и звезда ты всем кумир.

Не было мороки — и играли нами роки.
Заманили нас в мирки, и мы там шестёрки.

Массе вашей мерки и мы все семёрки,
И морали нас марали. Мера ли то мора ли?

Ваши дуры мурки, игры ваши в жмурки…
Кружки, а под них кружки; аэробики кружки.

Беглые восьмёрки, смотрим в ось мы мерки.
Мерки — там мэр тонет. Мер то нет, а мер то нет!

Восьмеро в ось мера, мэра в ось, в ось эра.
У вас сэра барыши, а в мозгах лишь фетиши.

И ты сильно не бреши, в сейфе то, не бреши.
И из-за этой парши, хочешь, суд верши.

Чудо! С марки кайся, в кулачок сморкайся.
Видел, говорят, сморчков, ты, размером с морячков.

Месс ива

Из блаженных месс его, поплыло лжи месиво.
Знать, попутал бес его — ни с того и ни с сего.
День и ночь попутали — обмотали путами.
Ты в куту, кути, кути, ведь мозги то, как куты.

Все земные радости превратились в гадости.
Ты уже черты достиг — не приносит радость стих.
На колени падали, на подобье падали,
Видно, всё идёт на лад — за порогом дышит ад.

Ах, какие горести — мучили, знай, корысти.
Золотые, глянь, кресты, ну, а души-то пусты.
Веры атрибутами — обложили путами.
Проповедь попа, мура ль? Пахнет злобою мораль.

Ах, какие новости — блеф попа-то совести.
Как ясна нам эта весть — злоба та, попа уж месть.
Злобою опутали на волне той удали.
Как её ты не бели, с нею видимость ноли.

Церковь то прелестница прямо в небо лестница!
От тернового венца, до игристого винца.
Злобу лишь посеяли — веры фарисеями.
Не познали и творца — продадут за грош отца.

Разберётся мессия — где пропала миссия.
Рухнули все замыслы, где все замы-то ослы.
Сколько крови мы слили, раз не так мы мыслили.
Вот и эти домыслы — почему и дамы злы.

От чумных злых месс его, в голове, то, месиво.
И поплыло месиво, тех блаженных месс его.
Главное не масс совесть, а той мессы массовость.
И возьмём мы, что с того, вывод сделаем с сего?

В голове то крошево, ничего хорошего.
От винца сковала дрожь, и красно от красных рож.
А в глазах всё розово и всё одноразово.
В розовом всё вышло зло, всё уму-то, там назло.

Месса

Я старому стилю дорожку устелю,
Слова из уст Леля напомнят пастилу.

Кого же лесть постигла? Язык — пасти игла.
Кого ложь настигла, накрыла нас ты — тьма.

Как жизнь опостыла, Идёт смерти игра,
Клыки обострила и нет здесь добра.

Здесь наши и уделы, здесь наши удила,
И смерти видно стелы, то смерти здесь дела.

Уж месса стихает, дорожку в даль мости,
Скоп масса стекает, то мистика почти.
***
Может жизнь стихать, но не жизнь стиха.
Может жизнь стегать… всё на грани стыка.

Месяцы

А по улице грязи, ой, мерзости
И ты грезишь тем вот уже месяцы.
И пыль лунная, ну как на месяце,
И в ней черви те грёзами месятся.

Дело мыслилось этою зорькою,
Ли лилась мысль и стала ли зоркою,
Улетела мысль этою сойкою,
Не стояла-то мысль за той сайкою.

А на зорьке уж та махинация —
Совершает грех — махи нация.
Их там крутит та адская мельница,
Пот течёт с лица, блёск, ну, как маслице.

Хохотали мы, пели им хорами,
Под чужими несчастья хоромами.
А попы там кадили-то храмами
И сияли те свечи над срамами.

Тьма невежеству злобы поклонница,
Вызывает лишь в свет ту покойницу.
У народа уже деградация,
У народа от тьмы-то стагнация.

И развилась та трёпа-то нация,
Не поможет ей и трепанация,
Там нужна всему ассенизация
И о Книге вся-вся информация.

Метаморфозы

Инна! Инна! Ночка длинна… Подари хоть половину!
Что ты! Что ты! Ты не люб.
Ночь приходит тихо, чинно. Рядом с Инночкой мужчина…
Что мужчина этот люб?

Что сидит так близко, близко, Взаперти, при свете тусклом.
Инна молвит: «Школьный друг».
С кем, что учит ночью Инна? То учение — малина…
Жаль, что я не школьный друг.

Стой! Узнал того красавца. Он нахал — не отвязаться…
И такая, видно, мразь!
Злых боится козней Инка, Видно страх любви начинка!
Отдалась и в этот раз.

Грубостью берётся крепость, Отдалась она на наглость,
Насладился «школьник» в сласть.
Вот и вся любовь у Инны! Вот такие вот блины и,
Девки — любят власть.

Метка

Был он чрезвычайно меток, от поставленных им меток.
Не сбежишь с его ты клеток, не посеяв нервных клеток.

Ускользнуть чуток от чуток, промежуток прямо жуток!
Не отделаться от уток, грязи там шикарный слиток.

Золотом сияют фиксы — шла игра, игра — фи иксы.
Перессорились там биксы, разнесли на радость боксы.

Повыдёргивали флоксы, в уши вставив их, как клипсы.
Разлетелись садом баксы, был Содом и визг попсы.

Ах, какие вышли строки, вести на хвосте сороки,
Чепухи летят потоки, открывая все пороки.

Вы не выдержали сроки, эти сроки ваши роки!
По рога от вер пороки, отбиваем злу пороги.

Обветшали все дороги, в никуда там едут дроги.
На любовь вы, видно, скряги, мысли ваши как коряги.

А с поэтами вы строги, по ним плачут здесь остроги.
И терпенья тают крохи, перессорились все лохи.

Уж наели бурдюки, перессорились гадюки,
А всё то из-за краюхи! Или то из-за порнухи?

Потеряли бабы нюхи и развесили там рюхи.
Урожай там был на крахи, собирают бабы крохи.

Вешают лапшу проворно, улыбаясь нам притворно.
Жалобно поёт валторна, жалоба её халтурна.

Ну, а публика культурна, у неё ведь, культ тут урна.
И хотя, и знать наверно, не верна — во лжи безмерна.

Возводили они своды из газетной, да, с воды?
Пели жуликам бравады, собирались зла бригады,

Нити дёргали и корды, с муз драв нужные аккорды.
Ну и злые эти морды, но своей работой горды.

Меч чины

Через край ты плещешься тьма певучая?
Что напрасно мечешься жизнь кипучая?

Что дождями мочишься чудь цветущая?
И чему ты учишься? Обложив всё кучами.

Меткою ты меченный и обложен тучами.
Ни кем не замеченный, объегорен лучшими.

Брались там за меч чины — в дурости замечены.
Двигали зла толщами — мощами не тощими.

Злобы, страха вехами — человека вывихи,
Те ума прорехами — только душ те выдохи.

Не хами утехами, не смеши и спехами.
Путь лихой — помехами и лихой потехами.

Трудный путь мифолога — с ста грамм до нарколога.
Учат идеологи, их и социологи.

Как лимон вас выжало, слышите вы олухи?
Хорошее не выжило, то войны же сполохи.

С этими походами, с этими подходами.
Пока та знать пыжилась. Стали все уродами.

Зло со злом солирует — просто уже чайнички,
Мозг зло изолирует, это те начальнички.

Верил я, то, слушая, пел, что жизнь наилучшая.
Радо зло со злом случая, не уйдёшь от случая.

Ужасами мучая, пришла тьма дремучая.
Вся судьба под бучею — точно, не везучая.

Ми-фа-ми

Суть гения — сомнения. Сонм знания — сознание.
Нас извели извилины И звали нас развалины.

А в звании название, Названивал на звание.
Незваный вал — незнание. Названивал — нёс «знание».

Что фокусы для клоуна! Не сложные, но ложные.
За рубль река — вся рубрика, За жулика — вся публика.

Дни прежние шли мифами, Лжи нотами — суть ми; фа; ми.
И стоните: — «И то не те». И в омуте дел тонете.
Сомнения: сонм — не ни я! Сознание — со знания.

Мимолётный перрон

Открыла двери ловко, Дохнуло ветерком.
И что за остановка? Безлюден, пуст перрон.

Листочков слышен шелест. Кругом такая тишь.
Гудок локомотива И ты опять летишь.

Опять играют рельсы Звеня, звеня, звеня.
Когда же интересноТебя увижу я?

Мир беса ниц

Златом нас ты осени — осени сей — сей багрянец.
Летний лист — пал образ ниц, и неслышно безобразниц.

Пал, молился бес — он ниц. И ушёл он в мир бессонниц.
Наловил он там жар-птиц, он теперь как чудотворец.

Опирался на тупиц — натворил междоусобиц
Запугал он знать столиц, он теперь, как миротворец.

За ним ходят сонмы жриц, а он с ними смехотворец.
В СМИ заслал он клеветниц — перессорился народец.

Колдуном там избран Ник, он судьбы слепой избранник.
Избранил, злом избран Нил и мир ранил, вид из брани.

Средь облезших нам крон ныть и страшится фотом хроник.
Мир от паник войн поник. Где добра исчез источник.

Что мороз ночной хранит — стух листвы опавшей глянец.
Стук дробит мирской гранит, расширяет злобы грани.

Стал клонить, имел клон нить. Шёл по сланец наш посланец.
Ну, а поп имел ту прыть, послал тать к нему поганец.

И на нём поставил крест, и заплакал Мира вестник,
Он, конечно, не воскрес, ведь то ада там наместник.

Тут проходит хора нить — засмеются и тираны,
Тело будут хоронить — все у пали ветераны.

Крест тот режут на гранит, перейдут все жизни грани.
Тем тиран и знаменит, что при нём, тот век страданий.

Мир бессонниц

Пал бес — он ниц, балбес он ниц, настал-настал уж мир бессонниц.
Тот звон громад церковных звонниц — покоя нет уж от блудниц.

Бес образ Ницц, бес образ Ницц —
тех Ницц среда для — безобразниц.
Без света души там обранниц — пал образ ниц, пал образ ниц.

Суть собираем из крупиц. Несу у, разность в несуразность.
И в несуразность внесу разность — от тех позорниц -озорниц.

И мрак зениц, пустых зениц. И эта мзда от этих разниц,
Осела болью в мраке ризниц, с кострами, с сполохом зарниц.

Глядит вон пантеон в сто лиц. Привет-привет тебе столица!
Твои же где певцы, певицы! Где небыль лиц от небылиц.

Исписаны-то чем листы? Солисты пели — соло лести.
Дев прелести и чин при лести. Хитры листы, а лис и ты!

Ты мне с осли! Слышь: — СОС! — ас ли? Вот ось лица и то ослица.
Там диво лица — дьяволица. И мысли ваши как мослы.

Как все бордели веселы! И в неге вице, где девицы,
Какие трели у столицы, а суть на кончике стрелы.

Не знаете уж, коль отца: то претворяться стали двери,
И притворяться стали в вере. И кто же тут в ролях истца?

Что же не слушают спеца, и не желают исцелиться?
Всё корчат, корчат истцы лица… всё начинается с конца.

И лучше цель у подлеца. У цели лица — вереница.
Ослабла, что-то в вере Ницца. Иль для неё есть там спец план?

И глуп здесь каждый удалец — и отстраниться от страницы.
И вот сияла здесь зарница и волки в шкуре тут овец.

Мир ста Канн

Стаккато, музыка стока — то, скребут в душе те сто котов.
Зубами о стакан стаккато, ори сто крат с аристократа.

Сори сто крат, сори сто крат, аристократ, аристократ!
Жест стока это так жестоко, а новость стока шла с востока.

На вас и ток, вы на восток, а тот восток сплошной острог.
Весёлый бой копыт, как опыт — обпит пиит и дурь ту копит.

И в той стране, где я живу, на то у всех там дежавю.
Весёлый бой копыт — стаккато, Весёлый бой копыт — с такт акта.

И под лихих девиц канкан, ко рту поднесен был стакан,
И средь звенящих тех стаканов —
предел желаний в сток-сток канул.

И сток от водочки кипит, и кто обпит здесь как пиит.
И мир как ты, на дно стакану, в том облике, падших ста, канул.

И стукачами быт истукан, и каждый там, что истукан.
Под стук копыт, зло — опыт копит: из сигарет пускает копоть.

А что там видится в дали — от стока пахнут и ноли.
Прекрасна ты чудь, из ста, Канна, когда течёт в рот из стакана.

Арканов сто, то арки новь, то арлекинов плач — кино в…
И в пропасть грех веков ста канул,
и мир ста конов, средь стаканов.

Там наше беззаконье дней! Пускает вскачь лихач коней!
А кони годы в лета канут. О, муть, глубокий же он — омут!

Всё безысходней исход дней. По тьме не скучай — пой о ней!
И ты представь во сне ту даму, ты излучай сонетов гамму.

Но вот в награду жалит кнут — наденут на тебя хомут.
Кому стакан тот с Канн долит. Стакан долит, а кто скандалит?

Послушным будет истукан. Налит, ведь, для него стакан.
И не тебе решать проблему, как использовать для проб лемму.

То мир ста Канн и есть стакан! Здесь он и идол, и истукан.
И мы давно то, всё узнали, текут зловонные каналы.

И мир зловоний соткан здесь, и на дерьме застукан весь.
Туда мозги их окунали — в истории гнилой анналы.

Мир хаоса и безразличия

В мутном тумане я пристань ищу. Ясности час — съел туман.
Стонет волна, то прибой шу, шу, шу, Давит на мозг как дурман.

Взял, разорвал бы руками я мглу. Солнце, как сердце с груди!
Пусть бы над миром взошла неба глубь,
Что там над ним впереди?

Все мы желанье имеем одно, Молоды — бурная кровь,
Но устаём, тихо биться о дно, Старое выползет вновь.

Рвётся на части седая волна. Старость моя мой предел.
К берегу, к берегу катит она, Биться в гранит мой удел.

Плиты гранита. Над ними кресты, Молча встают в тишине.
Я своё счастье разбил на куски. Выпала доля та мне.

Брызги… разбилась другая волна. Мне безразлично я мёртв.
В этом пространстве царит тишина. Мещанская падаль живёт.

Мира карусель

Мора карусель, грязи кара сель.
Мира карусель — вертится досель.

Забеги отсель. Вор упёр кошель.
Босс поклон отвесил — кисел как кисель.

Глас от хора шёл — папа хорошел.
Копи крепышей — больше барышей.

Он, от глупых шей, шёл до глупышей
И страдают уши с гроздьями лапши.

Сжался узел зла, крепче нет узла,
И страна увязла, на поводу осла.

Соболезную! Это поле зла.
Колит как игла — бьёт из-за угла.

Это кара сель — кружит карусель,
Дней тех канитель в голове кисель.

Что тюрьма колхоз, спёрли за кол ось.
Поперхнулся ас — вышел лоботряс.

Хлебушка колос — золотой колосс.
Восклицает голос: — «Укус-укол ос!»

От всего отказ. Изнурял указ.
Стыл в ушах тот глас: — «Счастье под откос!»

Мирен мерин

В одной связке в грязи вязкой, был он с Васькой в одной связке.
Пой нам сказки для острастки, на улыбку шей завязки.

Вам на крылья шили вязки, вас накрыл бес без опаски.
Под английской скрывшись маской, покрывал вас тьмы замазкой.

Забывали пни наказы, сочиняли свои сказы.
Свою лепту взяв из кассы, под мостом стелив матрасы.

Полосаты как матросы, согревали нас там росы.
Оргии и вновь экстазы, от заразы были разы.

Разве путь его измерен, труд его у нас безмерен.
И не злонамерен, мирен — наш советский чудо мерин.

Где дурных тех денег стопы — грозы то, для всей Европы.
Как же не свернуть с тропы и все целы были б стропы!?

И знакомы вы и с водкой, с ложною Европы сводкой.
В обстановке той, раз, в едкой — занялись они разведкой.

Ветер им кивает веткой, смотрит внутрь хаты ветхой.
Не пора ли нам украдкой, прочь уйти от жизни гадкой.

Распускали ложь чины, там про райские лощины.
Тлеет тьма — горят лучины и раскрылись тьмы пучины.

Тьма они полу чины! Их мозги во тьме лучины.
Может, были там причины — жизнь их, ведь, полна кручины.
***
Тьму и ложь вы сеяли, правдой вы и не сияли.
Знали зло… о, змея ли! Правду вы осмеяли.

Было рос сияние, вновь кругом россияне —
По земле рассеяны, забывчивы, рассеяны.

Мистер и я

А он рычал, что мистер я и началась мистерия.
Вот-то у англичан, о, права! Орава-то у них оправа.

Мы напились из Терека. И началась истерика.
Гляди! Вот те река! Исполнились те рыка.

Не ждут те папы окрика — историка риторика.
И вот летят из места рыки. Метали кич — звуки арыка.

Глупцов создали с попиков — сто рыков — яд историков,
И обновили папы ковы, для них дела то, пустяковы.

И стёр и я то стерео — а жалко там история.
Там бесноватых истерия — началась идиотия.

А вы к реке, там выкрики — историка риторика.
Им от пророка нет там прока. А весть берёт на хвост сорока.

Ой, и холодная ж река — течение ось Терека.
От странного лжи трюка, расцвёл во всю подлюка.

Забыла злоба истая, то, что там было исстари.
История земли велика, не слышат, ишь, её-то крика.

И не с того сценария — была та сцены ария.
А может истерия, от бесноватого кумира.

Арийские-то арии, а где и пролетарии.
Звучат и стервы рыки, как адские арыки.

Мозги — протез

Ручьём неслись — речь ям не слизь!
Рычим, не злись. Хоть путь осклиз.

Мы с кучи, с рас. Мы с кручи, с трасс.
Миф круче с ряс. Миф с кручи стряс.

Не жить, а тлеть и мозгу клеть.
Из кожи лезть, сказать лишь лесть.

Кого-то клясть, то матом в сласть.
На спину класть — напилась власть.

Средь чар и грёз погибнет крёз.
Он локоть грыз — локальный криз.

До боли срез, мозги протез.
Блестела слизь близь этих клизм.

И эрос рос от крепких рос,
Помоев сброс, дерьма отброс.

Ползучих крыс сверканье риз
И хвост отрос прочней, чем трос.

Колючки роз и рост угроз,
И ужас гроз — всё под откос.

Слетели с трасс, для мозга стресс
Червь совесть сгрыз и пьяны вдрызг.

Мокрило

Продрог весь день. Гусиной кожей
Покрыл асфальтов зеркала,
Реклама, брызжа рябью рыжей
Рекой асфальта поплыла.

И вечер, радужной палитрой,
Ложился брызгами огней
На площадь, что залили литры
Осенних проливных дождей.

Деревья руки тянут к тучам:
Уймись, уймись проказа дождь!
Тебе мокриле не наскучил
Промокший вечер — склизкий хлыщ?

Всё лужи, лужи там и тут.
В туфлях промокших шляет вечер.
Домой спешат себе в уют,
Грибами зонтиков увенчан,
По лужам скачет скучный люд.

А в лужах света отливает:
Все восемь фар автомобиль,
В квадратах окон тротуары.
Да сон ли это?! А может быль?

Где мог бы я такое диво,
Бесплатно, вдоволь посмотреть?
Всё так нарядно и красиво
На край планеты не лететь!

Да оглянись-ка ты прохожий!
На это диво красоту.
И скучный дождичек поможет
Понять природы красоту,
Заполнить скуки пустоту.

Мол, вою над молвою.

Гроза и небо в лоскуты — показана ей была сила.
Гроза визжала, пела соло — раскаты грома как скоты.

А им владеет гола сила, ой, как трибуна голосила,
Пищали жирные коты, с вина, а кто от наркоты.

И совершили обор моты, ох веселились обормоты.
О допинг, словно меч ты, пропали, спутались мечты.

Одна певица из Ласкала на сцене дьявола ласкала.
Он не закручивал винты, она крутила там финты.

Какой имела лаз скала! И что такое ласка Алла!?
Чай, ей владеют вожаки или бедняги мужики?

Ой-ой, какое горе Алла, она с другого ареала.
Не забывай про ласку ты — не рви её на лоскуты.

Та точно землю не орала, а на прислугу лишь орала.
Почувствуешь, то там, в кус ты — с зелёными содрав кусты.

Не дёргай кукол ты же лёску и жизнь крути на всю железку!
Любовь — цветные лоскуты, не рви её на лоскутки.

А ты, во все-то, лез кутки и перемалывал лис утки.
На то ушли одни ли сутки? А выносили ли судки?

Ты сети-сети раз крут тки, лишь только-только для раскрутки.
И ты завоешь там с тоски, гния живьём до гробовой доски.

Мол, ни я

Уж натечёт река бессонницы,
Цыц! Нате чёрт всем беспокоится,
Страда! У, страда дельце! Плоть ноет у страдальца.

И возвращая в мир покойницу,
Крестам зла идолопоклонницу,
Растит злобу с крупицы. Со злобы и убийцы.

И смерьте жизнь мерилом смерти вы!
Вы за грехи ставшие смертными.
Вам этого, что мало? Ну, разве этого мало?

Ну, вот вам смерть — баба ужасная.
От страха лишаюсь уже сна я.
Ей этого мало, что кровь пила мало?!

Вот время уж в толику сжатое,
Обходит смерть всё своей жаткою:
И это уж не чутка, жить стало жутко.

И пела смерть в эфире Тониса:
Я поднимаю к жизни тонусы…
За душу нас всех тянет, то кнут берёт, то пряник.

Вот зыбь пространства раболепного,
Нам выпадает грубой лептою,
А нам говорят диво воля, а стало больше алкоголя.

А диво воля пляски идола:
Оставили кого с обидою?
Там дева удавилась, где река Уда вилась.

От жалости-то сердце сжалось ты?
Вы взвесьте людям, хоть чуть жалости,
Так чтобы мы жалели и чтобы пели Лели.

И это было бы событие,
А уж для каждого открытие.
Себя бы уважали! Но нет, увы, здесь жали!

И жалась ты к нему из жалости.
О, как изжалась ты из жалости.
Все соки с нас отжали! Святых изображали.

Вот вами ад открыт — пожалуйста!
Вы не печалитесь по жалости.
Ну и куда то гоже? Что жизнь там стала гаже.

Молитва

Лети, лети в свои наделы, Смотри, смотри, где идеалы!
Не верь глазам — икона идол! Крестами крыты: дол и дали.
Там Книгу слышно еле-еле. К чему сутаны то на теле?
Зло восхваляете — недели?

Дай малости любви на долю, Того полёта, что над далью,
Той доли или той юдоли… Любовью надели любовью!
Любовью, а не дикой болью, Любовью надели любовью!

И делится уж всё на доли. Озлобится, здесь надо или?
Напрасно улетят года ли? Здесь всё зависит, лишь от дали.
За далью тернии ада ли? Скажи тебе то надо ли?

И смрад могильников скандальный,
И звон цепей, цепей кандальных,
Где гроб качается хрустальный,
От слов растерянных банальных,
Исходит мрак, тот мрак прощальный.
Утихомиритесь же канальи!

Где чистота дней лучезарных? Где чистота уст изначальных?
Чтоб оживить тебя на деле. Все ноги тянут еле-еле.
Опять все принялись за «дело» И врут опять — все без предела.

Молнии полоска

Ну, не лей зоря напрасно краску ты!
Не бросай по небу пламя лоскуты.
Нам с тобою, ведь не до такого лоску,
проведи-ка молнии полоску.
Вот гремит гроза и небо в лоскуты.
И раскаты дики грома, как скоты.
Раз скоты — им видно нужна встряска —
льётся дождь — кислотная ты краска.
О, как же сверкнул тот молнии неон,
а вот премию забрал тогда не он.
А от той погоды шутка плоска.
Сверкай же молнии полоска.
Ну, не забывай же, да про ласку ты —
не рви её, совсем-то, на лоскуты.
Дай отведать эту дождя ласку,
сплетню ты ту не пускай в огласку.
И ты в сплетне не нуждалась ведь,
слышь, зачем тебе, корыта грома медь?
Вот гроза и небо лоскутами.
Гром рычит, гремит-гремит скотами.
Нам погода полоскала все мозги,
ты смотри и впрямь, там не видать ни зги.
Раз скоты услышали раскаты,
завтра будут тут у вас теракты.
А такой, увидев тот грозы оскал —
тот анализов понёс сдавать ас кал.
Лишь грозы увидев пол оскала,
Да, ну, это ж опера в Ласкала.
А кто-то боится и такой бузы,
а кто-то готов на том сорвать призы.
Да, кому-то та гроза угроза,
а кому-то стих, а кому проза.
А кому-то развлечение гроза.
Ой, гляди-гляди какая егоза —
Прям, она скакала там по лужам,
и кричала с непогодой дружим.
Тот со страху, вдруг, забыв совсем азы
и ждёт, с неба-то, потоки бирюзы.
На попов кто уповает ризы,
Пусть лапшой на уши грузит грузы.
Не проснётся он, увы, от этих грёз,
словно с наркоты герой, хотя тверёз.
Ареалом брызгало брызг гало,
разливалось радуги овалом.
Ну, не забывай же, слышишь, ласку ты!
Ты не рви, не рви любовь на лоскуты.
Радуги разлились эти краски,
тут мы очутились, как бы в сказке.
А что хочешь ты от той скупой слезы,
там, где шавкам раздают, не вам, призы.
А марионетки все на лёске,
им хорошо, там, где много лоска.
А любовь-любовь — цветные лоскуты,
ты не рви любовь на лоскуты-куты!
Ну, а кто-то лил в жилетку слёзы,
принимал от кайфа, те, наркозы.

Муз зэки

И музы суть жива — о, музы кружева.
Ты в танце том жила — на пике торжества.

Жила в такт, в ритме — жила, что выпустила джина,
Как спущена пружина, как злоба у режима.

Ты в сердца такт, жила — ожила как стрела,
Не сдержат удила — хвала тебе хвала.

Теперь не будет мало, ожила в ритме шало
И только то начало, то шалого ночь бала.

Пульсирует вальсок — как в ветре парусок,
Он тонкий волосок и нежный голосок.

Ты в танце оживала, ты знала азы вала:
На пике карнавала, среди веков провала.

А время шло в песок и в некуда бросок,
Ещё бы, хоть часок, крутить с тобой вальсок.

Ты в танце ожила ли — юнцы тебя желали.
Ты в танце том жила — щедрот тянулась жила.

Ещё один бросок, он бросок на глазок,
Таланта-то мазок и в вечность то мосток.

Танцует дива в алом и музыки навалом.
И на лице опалом играет свет опалом.

Ещё один подскок и он поди высок
И бьёт приток в висок, а это между строк…

Не будет интервала — от жара лицо ало
И кормчий, у штурвала, шурует до провала.

А музыка легка и вьются в ней тела.
Не ей те удила, ну и дела, ну, и дела.

Музыка зимы

Нет круче музыки на свете, Среди лесов, среди полей —
Зимою лютый свищет ветер, Щелкая пальцами ветвей.

И шутит ветер, вьёт ненастье, На выдумки, он будь здоров.
Да ветер лучший в мире мастер Играть на струнах проводов.

Резвится ветер — свист о свете. Чем не симфония зимы?!
Орган с сосулек взвёл в привете, Играя ноты для земли.

А я люблю мороз и краски, Что рассыпаются в снегах.
В лесу красиво, словно в сказке! Все ветви в белых кружевах.

Лес, словно торт припушен пудрой,
Он, словно сладкий, сладкий сон.
И если ты такой уж мудрый, Так оцени со всех сторон:

Какая хрупкая природа, Какая в мире благодать,
Какое счастье для народа, Какое благо может дать,

Родство лесов и человека, Родство души со всем земным.
Дожили мы до сего века, Оставим ль это остальным!?

Музыка извилин

Дали стыли тихие, лишь рассвет тихонечко,
Приоткрыл пушистую горизонта створочку…

Видим: вербы модные, кудри серебристые,
Девоньки дородные, песенки игристые:

Ой, спасибо зимушка! За подарки классные,
Мы теперь, как Золушки стали всем прекрасные.

Клёны стали боссами в блёск седоволосыми,
Оплелись обузами: кольцами и бусами.

Хрупкими гирляндами строчки телеграфные,
Домики стеклянные, как хоромы графские,

А на страже гордые сосны величавые,
Кварцы бутафорные сыплют искры бравые.

Саблями булатными стебли чудотворные,
Перезвоном ласковым хрустали точёные.

Щебетал над рощами шёпот леденеющий,
Словно в изумлении шёл обалдевающий.

Зимними красотами — мысли иллюзорные,
С праздничными нотами — резьбы вам узорные.

Выйдет это музыкой, всё в мои извилины.
Эти звуки б выстроить мне по нотной линии!

Мути

Далёко не уйти — по страшному пути,
Разбросаны злом путы, то смерти атрибуты.

И ты дошёл почти, ты смерти старь почти.
И наши азимуты закрыли азы мути.

Иди там и кути, мозги, если культи.
Среди же этой жмуди набрались люди жути.

Ты смерти лей мотив — всему-то лейтмотив.
Дней этих промежутки, как смерти жатки — жутки.
***
И вирус шёл по странам, сказал он нам о странном.
А нужен ли пост ранам, иль этот пост тиранам.

Его-его гастроли — пускали и газ тролли.
В беседу гады встряли, всё выясняли роли.

И шляпу вы, я сняли. А суть то выя, сна ли?
Шли точно, на гастроли и им раздай гость, роли.

Так гордо асом блея, кричала ассамблея.
Кричала злом болея, торосом зла белея.

Мы Едем

Что это ас, ли Едем? Туда ли мы все едем?
Осталось тепло с лета, от буйного зла слёта.

А Лот готовый к лету, он верит-верит в Лету
Распространяла зло та, ну и смеялась с Лота.

Там грязи-сели литы и смейся ты с элиты,
Что мерит сёл литры. Они, что из селитры!?

Мозги спиртным залиты, на связи сателлиты,
Да, там все в лужу сели и мозг залили сели.

Идёт — идёт бал Леты, зло крутит там балеты,
Увидишь что сквозь плиты, лишь церкви постулаты.

Ума то там палаты — одни дегенераты.
Одни попов запреты — не кушай и конфеты.

В миру, лишь только блаты и это демократы,
Надели маскхалаты и ждут своей зарплаты.

Там всё дерьмо за плату и ты там весь в заплатах.
В стакан вся гадость слита. В мозгу, та, вер палитра.

Мы прём эра!

Слеза Пьеро легка — перо. И знай одно — бьётся о дно.
Кати шаром, опять погром, А за бугром рекою ром.

Там лай терьера, басок от Пэра И мима эра — бомжей сатира.
А вот химера, для примера: Третья премьера, того премьера.

И шут тот плох, что скоморох, В плену морок, видать то рок.
Уж то мирок, каков в нём прок? Спущен курок, убит пророк.

Мы прём-прём эра, забыв про меры,
Мы прём-прём эра! Забыв промеры.
Твои кумиры — попы вампиры,
Ориентиры — войн-войн кошмары.

Врут рупора — уж вам не пора! Это экран раны там ран.
Играл орган вышли за грань. Мата фонтан, через стакан.

Ну, у Кирилла их крыло рыло, Вали на розу, прими же позу
И всё постыло, страна уныла. Бедность заноза, запах навоза.

Он не в глазу — моргать в грозу. Пустил слезу на радость тузу.
Искал стезю — поймать егозу. И нёс бузу, ломая лозу.

Мы сливы молвы

На пике той зари пускали пузыри.
Вот вышли, вы красивы — носы-то, словно сливы,

Вы видно кобзари — сопите в две ноздри.
Разносите вы славу, помоев вылив — с лаву.

У вас ручные Мальвы, герои тут, мол, вы.
Ах, эти злые стервы, не рвите нам вы нервы!

Разносите те сплетни на гребне той молвы.
И вот уже из колбы, идут колонной толпы.

Забиты ними пустыри, обглоданы монастыри,
Так прыгай ты на стену и проклинай систему.

Ой, как звонили звонари, что откликались фонари.
Преследуемые львами, они чурались ль вами?

Достигла ли моль лба. Летит не к ней мольба.
Мольба к молве треплива, как Мальва из архива.

Молва-молва-молва, а зубы то, мол, льва.
Роскошная там пальма, зелёная вширь сельва.

Сказал он: — «Не мыль!» — вам? Мозги не мыль львам!
В краю пустоголовом запутали лжи словом.

Хоть мыль, не мыль вам, достались и мы львам.
По страшным прошли лавам — поют и соло славам.

Не верю! Чушь, мол, вам! А верят всем молвам.
А если мало левым — вот рубль, что намалёван.

Сидеть на мели вам, там пыль намели вам.
Пройдут ночи сто там? И плыть там нечистотам.

Мыльница

Такая у него позиция — судить, рядить об оппозиции.
Уж разыгран был спектакль лицами,
куда пропали инвестиции.

Сулятся все мирские глупости и балаган уже на улицах,
всё выльется до тупости, мол, лица дуты лицами.

Уже готова беды мельница, Уже готова власть разбойница.
И возникают прокламации, И разным Гитлерам овации.

Кому-то череп, кому мыльница,
а рта та щель дыма кадильница.
Без мыла мылятся — нелепица.
В уме лица, но смерть умелица.

Им от смерти пришла петиция — видно смерть им оппозиция
И нужна тут, и интуиция, Здесь не поможет и юстиция.

Мыс ли ты

Лови, лови в сеть мысли ты — не обойдешь мыс Леты!
Не растопила мысль льды и где утопла мысль эта?

И правды этой кислота на тех ублюдков слита.
Сошла с ума элита — вот грань плита гранита.

Когда блестишь ты как слюда — деньга снисходит с люда,
Но нет за ложью чуда, есть похоти причуда.

И так приходит та беда, когда не думает балда,
Ломает всё обида — конец для индивида.

Творили слиток с литок, и с атома, слит ток.
Хвостом мотнула мышь ли? И даму навела на мысли.
***
Помаслили тем ссору — соря там злобы сору.
И планы уж домыслили. Им то до мысли или!?

Воюют, воют метры и дури веют ветры,
И дни на беды щедры, лихи и беспросветны.

А он давал брас летом и хвастался браслетом.
Имела мисс лишки и в голове мыслишки.

Но, кушать надо мышке, урчат-то, ибо, кишки.
Расставлены зла сети и трудно жить на свете.

Со льда иметь ли сальдо, где пишет глупость сальто?
Следили мы следами и полны Души льдами.

Мысли вы, мол, львы
на кончике молвы

Несло куда попало сиянье от опала.
Охота всем отпала — не надо им коралла.

Зима их там карала, их лица фас овала.
И жизнь своё отпела — добралась до предела.

И нет того пострела, а есть лихой пост рыла.
Не развести там крыла, нависли зла порталы.

Уплыли каравеллы, не пишутся новеллы,
Сидящие на виллах — тут смена в идеалах.

Словами не пыли — слова, то вам не пыли!
Устала стоп пила-та. Пила, та, от Пилата.

Пока горят плеяды, не пей по капли яды.
И не ищи награды, где люди нагим рады.

И всё шло, как попало и шея попа ала.
А эти люди дряни — имеют и на ране,

Как водочки нальют, изобразят каналью,
Там люты и в Иране живущие лютеране.

Мысли

Так культурны: прёт культ урны, Пик фортуны… Болтуны и…
Круче чина — зло, кручина. Слой рутины — суть картины.

Мысли висли, душу грызли Нитью истин: — Бог наш истин.
Мысли-мысли с луны слюни. Мысли скисли — жизни склоны.

Люди склонны бить поклоны, Слог склоняли, лоб склоняли.
Люди склонны: Шли колонны, Кручи, склоны — овцы с клона.

Клоны с клона, лоно с лона — Дело клана: — С мухи слона.
Мир склоняли, лбы склоняли, Ниц поклоны — ну клоуны!

Мытарь

Афоризмы афёр разных, Эти клизмы безобразны.
Несёт разных несуразно, Ну, маразмы — юмор разных.

Измотали цели — цепи, Измотали совесть в щепу.
Из металла прямота ли? Приме то ли примотали?

Цена сцены — сцены цепи. Фармазоны пьют озоны.
Форма зоны — фармазоны, Форс с озоном… Грызть азы нам.

Злом разимы наши зимы, На шизе мы — образины.
Зла манеры — зимы меры, От масс вера-атмосфера.

Чует сразу ум заразу, Раз за разом — ум за разум.
Их заразы — зла заказы, Там, где мыта, там и мытарь.

Мякина

И если правде не служу — помоев вылью с лужу.
Кому-то раз везло, кого-то развезло.

Такое я им кину: — Толчёте пни мякину!
Они то разве злы? В ряд зон их развезли.

И крепнет завязь зла-зла, в ней жизнь моя завязла.
И людям не везло. У жезла уже зло.

Летал я там над рожью. Со страхом тем и дрожью.
Во сне летал-летал, а там звенел металл.

Видал я там угрозу — чертяки злую рожу.
Гром молнии метал и загремел в портал.

А им бы бить баклуши, лапшу бы вам на уши.
Беда приворожит! И нам при воре жить.

При воре быть и своре — беде выпасть в растворе.
Греши-греши как кореши, отняв последние гроши.

О, что печаль во взоре и словеса во вздоре?
И сел попрыгав вор, принёс суд приговор.

Толстеют с пива рожи, быстрей, чем от пирожных.
Зачем былое ворошить, не заставишь вора шить.

Суд в карлика наряжен. Продажен он и важен,
Он без ума от пира жён, он лезет-лезет на рожон.

И кругозор их сужен и нам-то тот суд сужен.
Он посмеётся над бомжём и честный ними осуждён.

А вору, что засужен — в гостях готовят ужин.
И участь дней ужасна — вас будит ужас сна!

Автор

Семён Свердлов

Здравствуйте мои читатели! На 10.10.2018 у меня есть сочинённых мною 70 тысяч мелодий, из них 1500 песен на мои стихи. И сочинённую мною мелодию, моей песни "Ловушка" крутили 2 года на канале Россия 24 каждый час, под названием "Краткий текстовый обзор".Допустим: у Европы есть сто сорок знаменитых композиторов и каждый написал по пятьсот мелодий, это семьдесят тысяч мелодий, столько к этому времени, я один, сочинил мелодий. В 1967 я окончил художественную школу им. Репина. Но никто не хотел выставлять мои работы. Сказали, что у нас много людей краской мажут бумагу. Тогда я начал писать фантастические рассказы и пошёл в союз писателей. А мне сказали, что у нас все пишут фантастику. Тогда я начал писать стихи и понёс свои стихи в редакции. Там мне сказали: «У нас все пишут стихи!» Тогда я начал на свои стихи писать музыку и пошёл с песнями в союз композиторов. Там мне сказали, что у нас все пишут музыку. Через 30 лет оказывается моя музыка на телеканале Россия 24 под названием «Краткий текстовый обзор» и на телеканале Россия РТР во время прогноза погоды и другие не против "одолжить" у меня мелодии. В 1980 году я сочинил песню под названием "Караты". На удивление! Моя песня уж очень похожа на песню Азербайджанцев выигравшую Евровидение в 2011 году. В плагиате их обвиняет и американская группа One Republic появившаяся 3 года назад. Они ругаются а мне смешно: где они были в 1980 году,когда я сочинил стих к песне "Караты" на мелодию, которая уже была раньше сочинена мною.Свердлов

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *