Л стихи

Лазарет

А зимою азы муть, знать-то надо азимут!
Снег, ни зги и просто жуть, в никуда ведёт твой путь.

Хнычь, ему то ничьему, ни к чему и ночь ему.
Пой про муть, так не поймут, не спасёшься от зануд.

А кому-то зим уют, что им этот азимут!
Азимут и зимний путь, они вас и не поймут.

На кровати ты на чей, сколько спала ты ночей?
Не идёт впрок ночь-ночь ей, стала фора та ничьей.

Дни шли в мутные ручьи, с синяками толчеи.
Были те ничьи — ни чьи, их почти за то почти.

Эти же на этаже — падки же на это же.
И на фокусы те — же, будь всегда настороже.

Зов зовёт, завёт Завет, Входит зорька в Назарет.
Нас заря всем озарит, даст и неба лазурит.

Пой заре, пой на заре: — Лазареты — азы ре!
Лазарет не воль, а зон, он не рушит тот озон.

Кто там на заре орёт — верно, нужен лазарет.
С минарета ты ори, мина, на, ори и ты.

Сыпет-сыплет словес сор, от него мир полон ссор,
Над главою раз меч там, плохо станет и мечтам.

По разув глаза, зри весть. В ней то и суть может есть.
Ну, а зов идёт с азов, а борьба идёт с низов.

Мы страну поразорим, говорить пора за Рим.
Кем и чем мы озарим? Будет рад ли пилигрим?

Лазари где лазали?

Зарился на заре ты, ехать в эти Назареты.
После встряски озари, нас рассказом о заре.

Как промчались тьмы кареты, тьмы скрывавшие секреты.
Толь о чёрной-то дыре, иль об Ироде царе.

Ты об этой, об зоре, укажи в своём обзоре.
Слов напрасно не сори, и притворно не ори.

Мы под сором все зарыты. Мы под сором той элиты.
У неё диапазон — свой резон закрытых зон.

И полны там лазареты, скорые кругом кареты.
А узрел пострел пост рыл. Что узрел — созрел пострел.

Он увидел, как таланты проявляют арестанты.
Вот и выпустил пост трель. Черня чёрную пастель.

Лжи пускали СМИ те стрелы, от них гибли и пострелы.
Сплетен эту мир пас трель и чужих судил постель.

Ну, а вам дались те ссоры! В них слова-то ваши серы.
Матюгами не сори! Что клокочите с зори?

Лапищи

А страна та стала нищей, тянет, дайте есть, лапищи.
Ну, а там не пахнет пищей, а той затхлою тряпищей.

И пора ли та завала, всех, враз, парализовала?
Параллель в далёко звала, на веселье карнавала.

И страна осознавала, приближение аврала,
Не хватало лишь запала, в душу так, та дурь запала.

Довела лишь до урона и спихнула вниз с уклона,
Зыбка была, как сук лоно, и хлебала щи салона.

Где опора — опора жали? Вот и горло спазмы сжали,
Ну, и мы, и мы тут жили, в дрожи жили, в дрожи или…

Чёрный, в нови, ваш пасс сажа, вонь всего-всего пассажа.
Всем же тут не до пейзажа или-то до вернисажа.

Долг отдали и вы году, но отдались то вы гаду.
Хитрому тому магнату, чтобы не знавать вам гладу.

Приземлись ты, при землистых, взяв карьеру: кушем, лестью,
Не согнись от челобитья, но согнёшься от бесчестья.

Укол отца у колодца, поддержали его лица.
Катится куда столица, перевёрнута страница.

Долеталась, видно, птица и её поймал тупица,
Но нам некого боятся, лишь изобразим паяца.

Ласка

По нежной коже-то по лоску, провёл я пальцем ту полоску.
Полоска трепетной той ласки, а ласка мохнатый зверёк.

Не нужно делу-то огласки, твои расширились, враз, глазки.
Раскрылись губы и для ласки, когда я, с губ, люблю, изрёк.

И без фальшивой этой маски, без чей-либо нам указки,
И это наша-наша сказка, судьбе дадим — дадим зарок.

Кому-то дорога — дорога, кого-то душит недотрога,
Кому любовь-та дорога, а там вас душит тот зла рок.

Кому-то дороги долги, и, когда дороги очень долги.
Любви свою судьбу до лги — прими сей жизненный урок.

Кому-то верность та дорога, кому измены очень много.
Кому берут под козырёк, а вот кому грозит и срок.

Идёт дорога до порога, и жизнь там не как у Бога.
Кому там рай и он князёк, а кто уехал на восток.

А жизнь-то там, она убога! И что ты ждёшь от зла итога?
А кто уже зашёл в ларёк и то его, видать, раёк.

Лбы

Ах, какая была стать, хочет он героем стать.
Но приходит эта тать, отберёт твою тетрадь.

И ту расписную знать — нам-то надо-надо знать!
Там ведь не такая гладь, как рисует твоя мать.

Там кому-то надо жить, а на улице дожди.
И ты помощи не жди — раз в тепле сидят вожди.

А для нас лишь шмат вожжи и по фильмам миражи.
Обещаний муляжи — виражи да виражи.

Населенье жило бы — вот не в заде шило бы.
И кошмар не жал бы-бы, если бы не ниже лбы.

Но, в конце, в конце концов, знать у счастья кузнецов —
Счастье просто на лицо, полон рот у наглецов.

Рвались и те жилы ли — грузы злобы тяжелы.
А в руках у них те жезлы, ведь и в правду, те же злы.

Лебеда

Не беда лебеда, Либидо ли беда?
И кругом лебеда, Что пела ламбада?

Либо да, либо до… Забодай ерундой.
Учудит, очень дик, Уродил уродик.

Эрос тем, эрос с тем И растём — эра стрём.
Эрудит ерундит… Эра тик эротик.

Истина и стена… Вод исток вопль исторг.
Эрудит ерундит, Эрой дик уродик.

Либо дик, либо строг — Либидо как острог.
Эй, ротик уродик! Уродил народик.

Мозг точу лепетать. Жизнь течью ли питать?
Всё с бедой с ерундой — Под пятой под пятой.

Лебедь да

Утолить либидо и придёт ли беда?
Долетел лебедь да? Еле жив — ерунда!

И не съеден обед, от завала обид.
И порог зря оббит. Ну, а чин? Все ловчит!

Это белиберда, в голове ли бурда?
Или был там бардак? Ну, скажи-ка чудак!

На дворе лебеда, мучает либидо,
Либо да, либо до, либо нет, либо да.

Вот иду на беду. Набреду в том бреду.
Чуешь ты беду Инн — не стоит бедуин.

Бели да там бурда, будет бели орда.
О, беда, о, беда! Не дают обе да?

Льдом обдай, лбом бодай, визгом стай в вихре стай.
Языком не болтай, это неба бал стай.

Или да, то беда? Или да дата льда.
Что по грёзам пальба, а стена та боль лба.

Либо дам, либо до, ублажать либо дам.
Блажь на блюде подай, стену рогом бодай.

Яркий свет. Свет лампад — нам не был светлым ад.
И свет будет в тьме тлеть, но не будет светлеть.

Лебедь, рак и щука

Задор, запал весь опал, мы курим сигареты.
Лишь под названием Опал и носим партбилеты.
Спасительный громоотвод! Закрой надёжней сердце!
И слышишь говорит народ: «Умеет он вертеться!»

Молится будем на портрет, служить любому богу,
Если пот и парт билет легче жить помогут.
За фразировкой Ленинизм, за пышными словами
не замечаем лени низ — наша хата с краю.

От лени первый бюрократ насилу мямлил слово,
он лень умножил во сто крат — хвала ему и слава!
Во тьме давно уж старый пень и кнут стегает новый.
Но кто же ставит на коней, когда их путь хреновый.

Ах, есть красивые слова: о тройке быстрой русской,
Что не привыкла уставать — под любой нагрузкой.
И тут мы все кричим ура! И дружно голосуем:
За ЭВМ, что так быстра, что тройку удалую,

Заставит прыгнуть в новый век. Даёшь нам перестройку!
И электронный огонёк уже над русской тройкой.
Мигает лампочкою всем! Новшество не шутка!
На тройке нашей ЭВМ, так повелел Мишутка.

И новый кнут бьёт горячей и шкура словно перья,
Слетает с лошадей — глазам не верим — слуху,
Что вместо вороных коней, раскрылась показуха,
Запряжены до сих саней — лебедь, рак, и щука.

Таков народный наш Союз — кто лебедь, рак, кто щука!
К лопате ставить ЭВМ — бессмысленная штука!
Не сдвинут воз — таков ответ. Бессильна тут наука!
При ускорении пинком — видна и беса пика.

При ускорении, до лыка, нужна нам перестройка…
Но не уедешь далеко на этакой вот тройке.
(О тройка — о тройка — могилу отрой-ка)

Ах, есть красивые слова, о тройке быстрой русской,
Что не привыкла уставать под любой нагрузкой.
И ускорение прицеп прицеплен к перестройке.
Возвращение на НЭП. Куда летишь ты тройка?
1985 год

Лебезила

Но, не боялась ос кала, лишь лепестками стала ала.
Ну, не боялась ос кала — боялась страшного оскала.

Изощрялась пела соло, тать набросила лассо ли,
Ну, насыпь на хвост-то соли, но не смейся, нечисть, с Оли.

Хитрость-то какая сила — будто булочку просила,
Чертыхалась, лебезила, ох она, как то бузило.

То, визжала как рессоры, как апофеоз тот ссоры.
Фиксы уж на пол оскала, так мозги нам полоскала.

И торчало зло и с кала, словно море там искало,
Показала своё жало и разрушилась та зала.

Ну, а эти то борзые! Что для них дожди косые.
А проснулись раз скоты и, и услышали раскаты,

Полоскались в воде скаты, в той воде ну как треска ты,
Много треску много треску — ну, не ешь, треску до треску.

Дождь кислотная вер краска на лице лишь злобы маска.
Багровеет лоботряска — на попе не ряса — ряска.

Видно будет ему встряска, та картина очень броска.
Там пол-литра из киоска, на попе то вдруг матроска.

А у вас такие стили и мозги, что костыли,
Может, их нашли в утиле, мыть их надо — пасты ли?

И идёт делёж на касты, очень уж крутой-то ас ты.
И водило тот у масс ты, и возводишь ты мосты.

Стороны две у медали, хватит ли то мёда или?
И кому медали дали, а кому-то костыли.

И хотя закрыты дали и земля, как на медали —
Те медали даме дали — дама та при криминале.

Не форсируй злые тоны. Не тащи домой ты тонны.
Твои действия смешные, что подумают святые?

Все равно не быть отсрочки, ведь зависит роль от строчки.
Всё висит на волосочке, дуло дышит на височке.

Леди нить

Там кто в искусстве наследил? Вот грязь несёт-несёт след — ил.
И продолжает леденить, несёт такую леди нить.

Хрустальный мы там сладим гроб, и много там не нужно проб,
Чтоб леди нить там леденить и зло со злом объединить.

И звук фанфар им, что медок и лести крутится моток.
Хрустит тот зависти ледок. Скользит и в ад по нём ли док?

На слиток зубы слил едок и нам оставил тем следок.
Намёрз уж на последок, док, ты видишь, напасть тот ледок!

Уж мысли, глупости хиты, тобою правят там плуты
И домыслы те зла послы, и испоганят дом ослы.

Нашёл нас лом и дом на слом. А слом то Ослом иль ослом!?
Ткётся сеть — несчастных снов и нет для счастья тех основ.

Да мысли мимо дамы шли. Хвостом мотнула мышь ли?
Глупец сигарой дымишь ли? И мимо мимы, и мы шли.

Шла мысль: Каков же сан у зла? Там запах, ну как с сан узла!
Из домысла и дом осла. Не видят в том и дамы зла.

Зло с мозга не могли мы слить. И курс тот слит в бугор из плит.
Хлестнет та жизни злая плеть и как — то спеть не знает плут.

А кто-то не выходит с лав, кому-то нет житья от слав,
Что до мослов, тот дом ослов. И нет такого дома слов,

Ты слово этим обусловь, тем, составляя опус слов.
Ты слово только этим славь, там добывая его с лав.

Ледяной цветок

Белой манны лёд, пудра на окне,
Светит перламутром, красит перлом утро.

Блеск, на белизне, радуги сонет —
Лучики, так шустро, светятся премудро.

Слёзы на стекле, слёзы о цветке,
Эту тонкость линий выгравировал иней,

Слёз тех солоней это соло-то о ней,
Танец тех пылинок, неженок, былинок.

Сдуто пламя ней. Ты то пламеней!
Вянут орхидеи — несут ахинеи.

Циник ли ценней? Ты не цепеней!
Холода пассивы, как они красивы!

Много степеней ты не сатаней,
Холода посевы и вы в пассе сивы.

Вот они спецы — знания их цыц.
Ведь от странных знаний, очень много маний.

Позабытый сон, прямо в унисон,
Слёзы те от козней или же от розней.

И со всех сторон нам считать ворон.
Сверглись дня пучины, полыхать купине.

На стекле мазок — радости исток.
Искры — игры красок, бросок тот бросок.

Тайнопись — узор, с миром разговор.
Серые все дали, врали там все врали.
***
Но слизали иней слёзы ночи длинной,
Растоптали, синий, долгой ночи лёд.

И простыл и след, тех цветов и линий,
Что дарил нам иней много, много лет.

Роща дарит песней, с нею день чудесней,
В хаосе осин растрепалась синь.

Снег сойдет и скоро прочь уйдёт та ссора.
И сосулек дзинь, падающих ниц,

Шарил в ветках ярый южный ветер серый,
Выпускал пары, там глаза — шары.

Вешний дождик шалый — снега мокли шали.
Скуку дней дели, лучше не шали.

Люди мерят лужи, скачут неуклюже.
Бранью мы разим, В роли образин.

Панихиду служат той, что снежит, вьюжит —
Столько, столько зим.

Лестница
(ДНК Кубит Исчисление)

Что на поле колесница? Что на поле Коле снится?
Несло око околесицу, как Иаков в небо лестницу.

Око видело лисицу, той беды, увы, десницу.
Рыжую прелестницу, рыжую кудесницу.

Что башке на коле снится, чудо-юдо колесница?
Идиотов конница, идолопоклонница?

Хороша в руках синица. Это вам не жар-птица.
Риза беса старица — вера та разбойница!

Вот икона это прелесть — деревянная зла ересь!
Веры деградация, попов махинация,

Курам на смех эта прелесть. Заявить об этом смелость,
Истина крупицами, шла протуберанцами.

Да имейте люди совесть! Окажите книге милость.
Книга не религия, не попов элегия!

Сеют веры слюны морось, там не истина, а помесь.
Книга же история — знаю то из Торы я.

Мессы их мозгов замесы, масса — месиво месс его.
Не неси же чушь про лестницу — вера то попов прелестница.

Ли беда лебеда

Либо нет, либо да, в голове лебеда,
В голове ли беда, ну и что слабо да?

Слаба да слобода, подвело либидо.
Закрутил обода. Сразу ба! оба да?

И бодай, и бодать, Ибо дать, ибо дай.
И отчёт нам бы дать, кто она лебедь тать?

Лепетать, ли питать? Лепет так — ли пятак?
Липа та лепота! Вам летать лето тать.

Лепота слепота — шла за ним слепо та,
А его лап-лап та, получилась лапта.

Лебеда — либидо, либо так либо до,
С ними та ли беда, во дворе лебеда.

Ах, она лебеда, либо нет, либо да,
Бодай стену бодать, либо дать, ли бодать.

В голове лебеда! Кто она лебедь да?
Или наша беда? Через край ли бидон?

Либо дам, либо до, ублажать либо дам.
Разве петь ободам? Всё зависит от дам.

Я и совесть отдам, всё зависит от дам.
И там ценится врун, да? В голове ерунда.

На дворе лебеда, мучает либидо,
Долетел лебедь до, где ламбада да-да?

А лампада беда — лампа да, на года.
Да и эта ламбада говорят, лам беда.

Это белиберда, в голове ли бурда?
Или просто бардак, ну, скажи-ка чудак!

На дворе лебеда, мучает либидо,
Либо да либо до, надоили бидон.

Слышит ли беду, да, там где бели бурда?
Не стоит бедуин, бежит бели орда.

О, беда, о, беда! Не дают обе да?
И на них нет суда, на мели все суда.

Уважен ли рой лирой?

Окружён я массой хмурою или рою слава лирою?
А заряжен ли рой лирой? Яму рою я ли рою!?

Словом метким спекулируя — уж, для вас спеку ли лиру я.
Полируй мозги по лире, словно паркетный пол Ире.

Обошлись жестоко с лирою — трюками жестикулирую.
Вот иду, бреду по лиру я, тем мозги себе полируя.

Обращусь я к Неве лирою — свой язык от нивелирую.
А болеть ли людям лирою, а болеть за рой ли раю.

Пахнет улица мурою — за погодой хмурою.
Улицу безмозгло роют и я рифму рою — рою.

Господи, всем соболезную! Отведи ты тьму железную.
Задарил ты край лесной, той прекрасной, песней лестной.

Неприятности к нам сонмами, да, ночами-то бессонными.
Многие тут жили снами, многие дружили с нами.

Шкура совести облезлая, мразь учить, вещь бесполезная.
И гляди! Те уже лезут! К власти, там не уже ли зуд?

Болью, болью всех желёз ноя, жалит жало их железное.
Рою-рою стажирую и смеюсь под фальшь блажную.

Люди, люди серость слёзная — душегубка бесполезная.
Мёрзли кости — жилы с гноя: грязь болот и желе зноя,

А вот ледок растёт лужею, занесут снега всё стужею,
Вот и сели в туже лужу — сели, сели тут же тужат.

Ой, морока с жизнью падшею никогда ей не быть лучшею.
Но всегда жизни быть лучшей, не в петле, когда ваш луч шей.

Ли хочу

Пекло чьё злом пекло, клочья чьи, пика чья?
И он дал стрекоча! Лихо чьё — лихача?

Я добра ли хочу дураку, лихачу.
Гнутый, ба, алейрон, кружит как балерон.

С белых плеч красный плащ и кровавый зла плач.
Может-то сволочь он? Очень вам не мил палач.

Белый-белый палац и урод, и паяц,
Палец о палец льстец не ударил подлец.

Ты вода не плещи на те тьмы, те плащи.
Ты от подлости лечи, пусть не врут трепачи.

Яркостью лоскута это лоск-лоск кута,
Что жилище аскета. Словно часть от скита.

А какой был апломб, по навесили пломб.
Нет, не был он орлом, был обычным треплом.

Сплетни тот обновил — на бетон Обь навил?
Негра мыть — не громить. Хоронить — хора нить.

Ли шала

Канонада колоннада, ведь там шла колонна ада.
Кому лада, им Эллада, а кому там место клада.

Да, про то, где крышка клада, как была кобыла рада.
Ведь свобода ей награда, избежать бы конокрада!

И от трёх иконок рада и с поповского наряда.
Получи же два наряда — вон полиции наряды.

Кабальеро — кабель эры, как что, так и за шпалеры.
Кабале эра — галера, то от папы изувера.

Плачем что же изошёл ты — по весне потоком жёлтым.
На подъём-то был тяжёл ты! И едок как этажа дым.

Ну, не будут вам поблажки и вперёд до каталажки.
Вы взрываете бабашки, вас пугаются барашки.

И глядят из бара ряшки, во! и даже тот в фуражке.
Они испуганы — бедняжки! Рожи красные от бражки.

Вызывает беда жалость. Ну, подумаешь лишь шалость!
Она всего того лишалась, ой какая это жалость.

Все приходит в обветшалость, а за ней грядёт отсталость
И сплошная одичалость, отходная захудалость.

Дать бы совести вам малость, что по нраву вам та странность!?
Видите, как вянет старость, как же вызвать вашу милость?

Отовсюду неслись склоки и сражались папы клики,
Сплетен там текли клоаки, обозлены как собаки.

В городах, там, где без жали разные жулики жалят.
Биты скрижали, крик жали! Биты скрижали, дело швали!

Искажённые от боли лики, помощи там нет калеке.
А у них при всём том лоске, даже шутки злы и плоски.

Выплывала склока тали — там и сплетни клокотали.
А теперь там кара та ли? Время так ли коротали?

Либидо

Счёт до чувств оплачу и в любовь облачу.
Оплачу либидо, иль оплачу бедой.

В голове лебеда. И пришла ли беда?
Действует либидо, либо да либо до.

И не слабо да-да, прочь несла обода.
Под обидой года — злоба да, о беда!

Дал-дал Дон. Взял долдон! Либо полон бед он.
В голове либидо — либо в рай, либо до…

Не беда лебеда, Либидо ли беда?
Либо да, либо до… Забодай ерундой.

Эрос тем, эрос с тем и растём — эра стрём.
Эра бед и обид — эрудит ерундит…

Либо дик, либо строг — либидо как острог.
Истина и стена… Вод исток вопль исторг.

Надо ли привода! Ты с горы при вода!
Прёт вода прямо да? Ну, а там яма да?

Договор он расторг — оргии тот раз торг.
Чередом, черёд ям, Через дом, да к чертям.

Кончилась эра дрём — рядом аэродром.
Замолчи же ламбада, это ведь лам беда.

И отчёт нам бы дать, кто она лебедь тать?
— Это яма, мадам, провалился и дом!

Лепетать ли питать? Лепет так — ли пятак?
Липа та лепота! Вам летать лето тать.

Стали тем, тем мы чудом. Я ему мычу, дом.
И красивый он видом, не плывёт в Неве дом.

Мозг точу лепетать. Жизни течь ли питать?
Льётся бели бурда — в мозге белиберда.

Оплачу — дурь лечу, оплачу море чувств.
Стену белью белю. Надо так кобелю.

Лиги тара

Чем покой я ваш нарушу! Что лелеять власть там — врушу?
Возносить там дорогушу и стремиться крепко к кушу?

На поступок погляжу, не трясу же вас как грушу!
И чего-то бить баклуши, да на большей части суши!?

Материться, в мате рыться — пусть летает небылица!
Матрица та мастерица и чего там материться.

Вот пуста у лиги тара и пьяна та ли гитара,
И что больше гонорара, иль от водки перегара?

Тлеет тьма во тьме лучины, зреет страх в нутре мужчины,
Облысел от бытовщины и погряз во тьме пучины.

Кланяться вы привыкали и подлиз лились вокалы.
Ну, а жизнь тут форма зоны, в этой зоне фармазоны.

Разлились вот калы-калы, запах вотчины воткали.
В мире сём дыра озона и наш мир, то зэка зона.

Злоба, пьёте с нас вы соки — наломали дров-с осоки.
И теперь у вас заскоки — все соседи ваши в шоке.

Долбанули видно фазы, потекли такие фразы.
И за них сжигали сразу, не смотря на ваши фасы.

Дрянь от веры той рогата, от наветов суррогата.
Мракобесы супостата — вера та черней агата.

Лили путы

Тащили скарбы, что полны скорби.
А дни недобры и это дебри.

Рать пала низко — пустая миска.
Чья там записка ведёт до иска?

Улики-списка, начало сыска.
Плела капелла ту песнь Отелло.

Спеклись Артели намёк о теле.
Края провала, права, во, Алла.

Плелась лиана — сплетня Ливана.
Того болвана в сетях дурмана.

И с пира эрлов, спирали перлов.
Чтоб, видно, эрлу молиться карлу.

Чудак тот спёр лом и ходит с перлом.
Сыпал от вер пеплом, угрожал всем пеклом.

С него вышло жути, ещё море мути,
Но столько ртути не подлей рту ты!

А лилипуты — всё лили путы.
Связали спруты — те сети путы.

Прочь своротила и свора тыла.
Готовят ступы и от доз тупы.

Крик, дико к быту, стучать копыту.
Копить от Пия, тот кус от пая.

О, ужас, пытка! С первой попытки
И сквозь калитку сигай в рай прытко.

Бить вас по заду — бить от поз ада.
Вопил ли бред ков — крик тот от предков.

Лимон

Люду нарожали. Нет, на нарах жали.
Примочкам ко лбам, быть стеклянным колбам.

А он, сякой, сжал лоб — он страдал, от жалоб.
Как лимон отжало б, вас от этих жалоб.

Злость преумножала и пре умно жала.
Так полно жила, сущая зла жила.

Правду обнажила, врагов нажила
Злобу умножила, разве умно жила!?

Нечисть умно жила, слила ум на жилы.
(дурость ту умножила)
Недовольство множила, показала жало.

Ум ли нажила, что от пива ала.
Расцветала кала, в иле том, из кала.

Много слов же лестных, много слов железных.
Но нельзя без них — слов таких любезных.

Ведь средь пней лесных, заблудил лесник.
Где же ума вестник — мир уже весь сник.

Линия

Ах, мысли едкие, ах мысли меткие!
Цвета, мажь едкими — мазками редкими.

Влил, обе едкими, краски с объедками.
Влил суть ту красками, наделил сказками.

Шла сказка кодами — кино с каскадами.
И сплетня о даме исходит одами.

Полынью поганью — уж всё над полынью.
Быть солдат топанью и люда оханью.

Закроют полы ню. Та, что над голенью.
Быть оголению, ткать эго линию.

Дерьмом ум мараю — зло мерю мерою.
Забит ум, сварами и то кошмарами.

Мир шит каморою вместе с уморою!
Кино со сворою воров матёрою.

У зла угрюмого — объедки юмора.
За верой хворою — война та ссорою.

Вы рай пророчите — мозги морочите!
И рай ваш с мощами, от вас-то тощими.

Вам правомочие, вам полномочие,
Дни стали вещими, и уж зловещими.

Кино яд — титрами, кино ряд — митрами.
Терроры тиграми, а вам смерть с играми.

Лис ты

А он хитрый лист — хит реалист.
Ого лис и ты — то ого листы!
Ах! Помоев лист и ты помолись!
Злобой окрести те слова хлысты!

Ваш стиль лести — льсти… и ваш стиль листы.
Вы стилисты и … выстелись и ты!
Это лести стиль, лести стиль — костыль!
Пыл там ваш остыл. А костыль — кость иль?

Слизнем лезть и лезть, мазать с блеском лесть…
Языком вы хлесть, прославляя власть.
Ой, какая страсть! Им целуйте пясть…
К ручке зла припасть — пасть, открыв зла пасть.

Пропасть эта пасть, что земная персть!
Вот какая напасть — нет замка на пасть!
Звуки СОС давай, лестью ниц стелись
Шум сим создавай, явленный стилист.

Помыслы пусты — вьётесь как глисты,
Гноя там пласты, кладбища кресты.
Глупости посты, в углу напасть ты…
Слухи зла пусти — замыслы пусты.

Зелени кусты, бирки с тел листы,
Что-то врут листы, хитрый лис и ты!
Это-то ли чин не видит личин?
В ад вели чины той величины.

А из тин листа — истины листы,
А тебе б плести — всё из тин пласты.
Мысли илисты — пустишься в пляс ты.
Толи, и у ста запоют уста?

Речи или ста, ты рычи с листа,
Речь так илиста, слышат кельи ста.
Речь и ты лес ста, в речи лесть та!
Накричи листом — речи ли и с том?

В поле чистом том, те ручьи истом,
Полечись там штамм, в поле чисть — честь там.
И лис ты, лис ты! Грязные листы!
И в душе пустырь — помыслы пусты.

Ты рычи: — Лес там! — речи тки листам.
И черти лист ты — исчерти листы.
Суть есть, пусть то ты — тьма ты пустоты!
Только пустота, пусть-то та пуста!

Томной лести и… тёмный лес, лес ты!
Щёлкают клесты, тянутся персты,
Верно касты и, не указ им ты.
И видать указ, что стоишь у касс.

Хитрый лис и ты! И хитры листы.
Вы слова хлысты, от них мрут клесты.
Подлость, лыс ты — будешь клясть и ты.
Лысину крести — и целуй кресты.

Это тот ли штамм, это, то, лишь там?
Круче, ведь лишь там, где был лишь, лишь штамп.
Ценится лишь шрам — срам торчит и с рам.
Паразитов штамм — всё трещит по швам.

Уж извилисты, там ползут глисты.
Фото то и лист, дурень фаталист,
Соло — соль листа — соло ли, ли ста?
Глас солиста — соли ли листа.

Спи и цель! О, лист! Спецы! Ал, ал лист!
Специи и лист — ах, специалист!
Ну, а журналист — внёс ажур на лист,
Сплетен жир на лист — лепит журналист!

Ты кричи ли штамм — речи лей листам.
Впрочем, то лишь там — речи толи штамп.
Удалён ли штамм, это лишь, там-там?
Ну, нам и напасть — ставишь ты на пасть.

Литься

Мысли будут в уме литься. Ах, она умелица!
Вспоминать в уме ли лица, тех, что были у мельницы.

А она и модница, экая негодница,
Идолопоклонница, дурости поклонница.

То попа племянница, вера их покойница.
Веры деградация, попа махинация.

Делай махи нация, это уж стагнация,
Дуракам овации, вот такие акции.

Не добром рог полнится. И кому — то, вольница?
Пресс как трепанации, всё от трёпа нации.

Что там за формация, нету информации.
Пребывать в молениях, это умиление.

Ах, она изменница, видит из именьица,
Она именинница, сейчас не изменится.

В дырочках пельменница. Собрались умелицы,
Поболтать у мельницы. В общем, своём уме лица?

Лица

Может-может литься — пот-вода с лица.
Красные все лица даже подлеца.

Вот он свет с оконца — солнце без конца,
Это небылица — охры пыль пыльца.

Охра та на пальце и на удальце,
Лучики, как спицы, прясть они спецы.

Это солнца пяльцы жизни всей творцы,
Радужные кольца, ой да удальцы.

И любви страдальцы, ой да молодцы,
Денут куда пальцы глупости отцы?

Смех, что у страдальца, смех страда — лица.
Смех от всего сердца, что шалят сердца.

Взгляд летит в оконце — дума о конце.
Власть затмила солнце, ложь не в мудреце.

Лишат

Не дели ты, не дели По паршивости недели.
Слёзы зря не надо лить, И валить-то всё на долю,

Вам б дни мыслью наделить, Чтоб не стали дни юдолью,
Чтобы жизни канители Не предали богомолью.

Чем ты дни то наделял? Потерял ты мысли прелесть
И теперь в уме аврал, Отвисает даже челюсть.

И зачем та босу лесть? Ощутить, чтоб жизни прелесть!?
И быстрее вверх пролезть, Показать там скороспелость?

Тьма они полу чины Их мозги во тьме лучины,
Но на них ты-то не чхни, Они гордые мужчины.

Уж такие ворчуны — Всё лишат вас без причины,
Не достичь вам вышины И поглотят вас пучины.

Лишь изъяны.

На мозги нам давит осень и так раз-то этак восемь.
Вот и инея уж просинь, и печальный вид у сосен.

Снегом-снегом к нам опала, зимняя пришла опала.
Искрами лучей сверкала — переливы как опала.

Гниль раз осень ты хлебала, разве грязи-то хлеб бала?
Скрыла правду — обаяла. Правду, верно, о баяне.

Пели-пели оба Яне, а из Яны, лишь изъяны.
Набрались они и дряни, вот и воют оба с рани.

Деньги главная улика: их отсутствие у лика.
Жадность — фраера поборет, у него всегда поборы.

Глупость залами пестрела, не достала тем пострела,
Но дошла там до предела, стала верою придела.

Не готовят вовсе с елей, у церквушки много елей.
В холод пастве не до трелей — голове уже до хмелей.

Колея была узка та, ну, как жёлоб тот у ската.
Вот и сочиняем сказки — глупо, прямо, по указке.

Это точно быль Инна, скажет ей о том былина!
И плелась густая тина, тина пошлого интима.

Глупость пестрая пестрела, доставала и пострела
И дошла там до предела — она суть того придела.

С миром нашим стынет опус, ним разочарован глобус.
Тянет опус тот в трясину, станет скоро книгой сыну.

Там из веры те укусы, и завоют там Иисусы.
Налетят попы как гнусы — пить же кровь их те-те вкусы.

И со страху кровь душ стыла — ложь попов заходит с тыла.
И для вас то-то страшило, а для них наживы жила.

А в душе от веры боли, выстоять, их нету воли.
Не проси пощады доли, не играй такие роли.

Лов и лас

И страна в болезнь завязла, это явно завязь зла.
Место первое, то чресла, а потом уж и ремёсла.

И ты знаешь, что у зла, не распутать нам узла.
И где дурь там ищет зла — совесть ваша в миг исчезла.

Тень к нам страшная ползла — тень его ещё пол зла.
Вот, средь тьмы так зло светясь, вышел злобный чёрный витязь.

Вот и этот света ас, хочет тут войти в экстаз,
Раздаётся дикий лязг — странен, страшен ваш тот образ.

Есть достоинство у зла — крепко свяжет без узла.
И кругом наветов узы. И не примут тебя в вузы.

И хвала была — хула, вонь на дне там и зола.
Среди горя тьмы явитесь! Прореки скорей: «Я витязь!»

Да что вы! Вы так солидны — золотом солили дни?
Смотри! Как здесь злы дни и летят они, как злыдни.

И вас на зле ловил ас, вы последний ловелас.
Сыты дни у вас и чудны, это ваши злые будни.

Лов

Как удивила тебя сын — небес развёрнутая синь.
Но леса синь среди осин,
там правит осень, правит осень.
Звенит враз дождик дзинь-дзинь- дзинь. Пропала синь, пропала синь.
На водах дзинь, он, керосин —
он радугой своей прекрасен.
Звенит ручей среди осин. Ты злоба сгинь, ты злоба сгинь!
Где тени сень, где тени сень…
И груз стен — мир грустен, мир грустен.
Мне не хватает видно слов. Уж начался орлов отлов.
Под те мелодии Битлов
и лучше не было приколов.
Ведь по-английски лов — любовь. Устроил лов — поймал любовь.
Увы! Мне не хватает слов.
И до каких тут идеалов?
Даёт кому-то меч та — твоя та новая мечта.
И это нечто, оно ничто!
Как крик бушующего матча.
И с этого нам образа, всегда клепали образа.
Любовь взяла свои бразды.
Кругом-кругом её проказа.
Ведь по-английски лов — любовь. Устроил лов — поймал любовь.
И начался у дамы клёв —
И то висящий меч Дамоклов.
И ты отобрази Илья, как много в мире-то гнилья,
И нет в душе у нас огня.
В живое там вбивают колья.

Ловец

Луч словца, чушь с ловца,
Суша слов — смех с ослов.

Свет-словцо на лицо,
Слог пыльца мудрецов.

Грех отцов — зла кольцо,
Век азов, слова зов.

С уст словцо — бездна чувств.
Суть словца — от искусств.

Солнца луч на лице,
На лицо всё словцо.

Бег лица беглеца,
С наглеца снег с лица.

Солью тех злых утех,
Зла исток вопль исторг.

Вопли строк — костерок…
Пот истёк — дали срок.

Остров слов — остров слав:
Острослов стих составь.

Измени наш состав,
Имени луч оставь.

Ловил ас цвель

Да то беды эмблемы, в конце пути суть леммы.
Актрисы те проблемы — замкнули подло клеммы.

И голос хил как волос, а шок на всю ту волость.
У, сволочи! Вы ль яму, копали псы Вильяму?

Вильяму-то Шекспиру и то, что вам шок с пира.
Поток пот юшек с пэра — дошло там и до спора

А что вот споры там, творили с пэра атом?
Что вынесли с пира там, те во главе с пиратом.

Смотреть им пера тор, велел и император.
И вот температура, и темп пера Артура.

То дня температура и темпера от тура.
Ритм в темпе — рот ура! А то, ведь всё халтура!

Ловушка

А луна, как лузга В чёрном небе узка,
Жуть застыла в мозгах… Да ты слышишь брюзга?

Поток — брани каскад, Где же путь подскажи,
Та подсказка ад-ад, Миражи, миражи.

А в глазах то ни зги! И пропили мозги,
И в ушах слова лжи Восстают у межи.

Не тужи, не тужи!? Жизнь на гране уже.
Ты прожил не ту жизнь В вираже вира же.

То упорство козла! А за ним кобла зла.
Как узнать и как знать, Где дорога узка?

Вот к чему привели Хаос, зло, хаос зла.
Ты душою кривил, А у зла не развяжешь узла.

Ложь — слава Рая

Святую славу Рая беру из словаря.
Слова родного края поставлю я их в ряд.

Откуда же слов хвори? Бежит тех слов арык.
Поют ослов там хоры — основа слова рык.

Где учат «ослов веры», нужны лжи словари.
И из-за лжи там свары, ведь те слова виры.

Течёт из лавы рока пустых слав ветерок.
Там пустословы мрака — мозги их вытер рок.

Там майна, слева вира. Пустые словеса!
Сидят ослы в ОВИРе, там сточных слов веса.

И за слова горюя, огнём гори и ночь!
Что как в аду горю я, дохнул же змей Горыныч.

Как сладко сусло веры! Верны ли зла веса?
То Иисус «слово» эры. На вес сверь словеса!

Их мина кисловата. Нота послов — ворью.
Но, как каки слова то, поют по словарю.

Ума ли там палата кому же там хвала?
Возносят там Пилата, а вот другим хула.

Лом бард

Вы в настроении злом брат! Вчера-то совершил взлом бард.
Всю силушку вложил в лом бард и совершил он взлом в ломбард.

А бриллиант в ломбард заложен,
в ломбард, где царствует зло жён.
Ведь путь его всегда был ложен. Ним некий клон совсем сожжён.

От удивления рот залужен: «Какой прекрасный зал у жён!»
Для аэробики он, снабжён — прекрасней не было сна б жён.

Сюда для (пущей) аэробики заходят аэробыки.
Они не робки — те жуки, они лихие игроки.

Но вот они как простаки. Всё новое берут в штыки.
И нравятся им шашлыки и засияют их клыки.

И он одёт ну как пижон, но как отлично он сложён
Его большой диапазон. Он ей сражён, её резон.

Он ними просто поражён. И вот пришла к нам пора жён,
Тот долго бык стоял у касс и вспоминал другой указ.

И сто уж раз с утюжь сюжет — известную нёс суть уже.
Он был готов до кутежа. Известны сути доку те же.

Сам бриллиант был там заложен, из-за того вот зла-зла жён.
И он заглох на вираже и он погряз там в кутеже.

И он застрял на той меже, имел он куш на дележе.
И что там было на этаже, пришлось и спать им в гараже.

А ветер свищет по луже на… Ну, не жена — полу жена!
Не получил он протеже и он на том же рубеже.

Лопнул мир

В иной мир иди с виной! Как идти, когда ты винен?
Там с вина растёт свинья — расцветает мир звериный.

Шкодят, курят и они, и ещё от водки сини.
Сказ о том, то тон дурной, не достоин казачины.

Гляди парень озорной! Ему нужен Опель синий,
А народец тот чудной — очень любит апельсины.

Довели их до бузы — лопнул мир, ну, как арбузы.
Ну, а эти то тузы принесли с собой обузы.

Вот там, в церкви, всяк блатной — веру сделал шлюхой платной —
И грехи берёт ценой, вот и стала знать развратной.

Верой веет там сквозной — доске кланялся — осине,
Может кто-то там больной, молится в неё о сыне!?

А стране то той в иной — расцветают вер трясины.
В иной мир иди с виной! Вам от веры те пепсины!

Лосины

Лист дрожит осины. Рой жужжит осиный.
На ногах «лосинных» синие лосины.

А в лесу осины — сумрак светло-синий.
Ветрена немножко, в голове киношка.

А в руках лукошко, там вдали сторожка.
В ней блестит окошко, а в оконце кошка.

Голос гоподина, звучит голосина.
И звучит тот сонет, что там шансов, всё, нет.

А в уме нюансов, финт тот от финансов.
Звуки от романсов всё равно нет шансов.

Призраки по лесу шастают с повесой.
Это небыль месса, ясно не бельмеса.

Уж в лесу осина. Сумрак тает синий.
Стынет след лосиный. И она в лосинах.

Ну, а с ней лукошко, и она как кошка.
Вскрыто рта окошко, что острит немножко.

Врёт чуть-чуть немножко, а её на нём ножка,
На азарт умножь-ка. Не в тяжесть ум ношка.

Догорает плошка, светится обложка,
Зуб стучит об ложку — холодно немножко.

Лох Ум ора

Сыт ум марами. Бредит он омарами.
То поёт умора, топает у моря.

Мир он юмора, ветрен, как умора.
Попою с уморою — душу, ум мараю.

Вынут с тары камень, вынут стариками,
— Брошен, — ору, — камень, не псом, а руками.

Вынут стариками, вынут с тары камень,
Точно, с матюгами, поднят был крюками.

Слышь, старик аминь! Это старый камень!
Сдвинь игра, о, камень, ставки игроками!

Веры и с грехами и в той игре, ха, хамы.
Стали дни зла вехами, стали дни помехами.

С злобой дары дали, с горя, до рыдали.
Красота у дали — проси сил у доли.

А дождь мыть рад ели — тому мы радели.
Твои Мысль уделы — дай уму-то дело!

Лошадка

Была ложь, ложь шаткою, стала вам лошадкою.
Скрыть стезю вам краткую, сеять ложь украдкою.

Вы знакомы с водкою, с липовою сводкою.
Дням копыта подкую, чтоб топтать ложь падкую.

Прахом горе мелется — чёртова то мельница.
Жизнь там не измениться, всюду власть изменница.

Власть без мыла мылится, их, накрыла мыльница.
«Там сидят в уме лица?» — спросит их умелица.

А те, что круче чины, их делами кручены.
Жалкие полу чины! С них рабы получены.

Следом за причиною шли походкой чинною.
Вот и я у кручи ною со своей кручиною.

Злом залиты лучи нами, им не тлеть лучинами.
Поняты ли Притчи нами — скрылись за причинами.

Причини пути причине! Притчами как речками.
Были — счёл овечками — рок он с человечками.

Лужа

Эй, вы нувориши! Съехали что крыши!?
В голове гашиши! Станешь ли ты краше?

К чёрту! К бабе рыжей! Что живёт в Париже.
Ты мне подари же — тьму любви на крыше.

Под луной в Париже, над трубой пари же.
Выиграл пари еже?! Ну, скажи то гоже?

Тротуар стал уже и упёрся в лужу.
Головою кружит… чтоб не стало хуже!

Им опорой служит, эта масса с лужи?
Эта ось — ось лужи видна и ослу же!

Ночи фонари же, уж от фона рыжи,
В клочья ночь нарежут на остатки кружев.

Ржут ночные ражи — наведут коллажи.
Ночь то ложе лажи — тёмные пассажи.

В небе сказка кружит. Ясность будет позже…
Позабудет, пой же! Будь ты с ней построже.

А вот пост и рожи!!! Видно наши ражи.
Будь же на стороже, видно концы рожек.

Лука Вили

Плакали — лукавили, лишь от лука Авели!
И от жертв осовели — занимая асов виллы.

Лаврами, у клоуны! Бьющие поклонами.
И историй бурных валы — скрыли, лавров их, овалы.

Знаю все-все и я ковы, и проделки Яковы.
Правда мысли — мои сей, то, сказал, Моисей сей.

Видят злобу Яковы и подковы Дъяковы.
Ну, аль ковы, ну, аль ковы, то, для дьякона альковы.

Там, где мысли вместятся, каша у нас месиво.
И смеялась миссис эго, не с того и ни с сего, во!

Ведь, то, кака миссия, знает вся комиссия.
И не смейтесь уж с Иеговы ни с того, ни с сего вы!

А там где и мисс, и я — то какая миссия?
Люди то себя месили по закону мессы или?

По закону совести — пишутся лишь повести.
Разбивались дней массивы, ни какой, там перспективы.

Трата с диаконисою, элегия с актрисою.
По закону мессы сивы — и от веры той спесивы.

Ну и чья то миссия — на земле был Мессия.
Делал веры и замесы, я переживал за мессы.

Знает и комиссия — в голове ком — месиво.
Дальше носа мысли эго. И смеялись — сносит влево.

Лупа

Мир весь под лупой, выглядит так глупо!
Это словно к липе съехали на клипе.

Слон стал из амёбы… К ней моя мольба: —
Из помоев мёды, с бабы — баб — Яга.

Портит Яга лупу, озираясь глупо,
Молвит: — Я глупа. Лупит в углу па.

Лупы то стекло волшебством текло.
Лупа голуба, была мне люба.

Ужас с жизни кукол, без конца мяукал,
На иглу упал и поднялся в купол.

Выводил он трель, словно тот пострел.
Скуку там навёл — в хаосе новел.

Пел он и кипел, прожигал свой китель.
Подогнал пробел — снизошел в обитель.

Может, кто обидел? Много на оби дел.
Зашёл в винотдел, это был предел.

Дурость не копи там! Не стучи копытом.
Ты кадишь перепел и остался пепел.

Бес над тем корпел: то был беспредел.
Язвами пестрел — ложью был обстрел.

Свет роптал об том, что же нас всех оптом?
Божий это перст ли? Накинутые петли.

Боли те остры — помните костры!?
Кирхи и костёл — жгли: плоть, кости тел.

Мир, как наша марка. Жизнь грязна и марка.
Суть сего мирка — нашей жизни мерка.

Жизнь мутна не ярка — да на дне ярка!
Сплошной тьмы кошмар, то был Бабий яр.

Луч чина — лучина

Он бабами измучен, тому он изму учен.
Хранил чин Кук лучину, подарил как куклу чину.

Сломал вот и уключину, счёт на ремонт включи ну!
Горела зря лучина — летят, жгут лучи чина.

Не гаснуть уж лучинам — достанутся лучи нам.
Вам притчи не причины, причины зло при чине.

Им мучены мужчины. По странной той причине:
Что нет мозгов при чине и мат разит с мужчины?

А это для нас лучшее — прямой стройный луч шеи.
И грустью из кручины, зальёт нам искру чина.

При чине те причины: беспечен — обеспечен.
Рад кто-то и злу чина — дымку, что из лучины.

У нашего ль у чина ума тлеет лучина?
Скажи зоря утра та, нам предстоит утрата?

Ко злу летит конь чина — видна его кончина.
В ад предрекли путь чину — в болотную пучину.

Луч

Были, были чудаки, заходили в бардаки,
Может, были простаки иль ценились медяки.

А теперь везде бардак, просто так, всё просто так.
Пятна — мушек хоботки и лоснятся уж портки.

Череда там — мужики, их среда жужжат жуки.
Ох, прошли и те годки и кругом одни братки.

Вот для душ настал век селей и долгов, и векселей.
Оттого не веселей — день, не зря, не весел ей.

А где мир тот глухоты, там их высшие посты.
Смерти зиждутся кресты, клеветы гнилья пласты.

Мракобесия призы или к сволочи призыв.
Униатов то азы, ими правят те тузы.

Вот и это вид с окна! С окна, ну, не лей сок на…
Может быть и мысль вредна, после боли бодуна.

Свет тот свет, как луч с окна, голая, как явь, стена,
А за ней странна страна, в голове-то — белена.

То ось зла, то груз, груз зла — в нём и суть, от зла, узла.
И тропинка тьмы узка, стимул, ну, как три пинка.

Лучше каст ты ли

Дайте бас немым — как те басни мы.
Где поток хвальбы, там той швали лбы.

Власть, где подлой тьмы — зло теснит умы,
Не сойти б с ума, за спиной сума.

Жгут костры окрест — касты лучше ль крест?
Крест от этих крыс — зачинался криз.

Совесть упрёк грыз — дурости каприз.
Это корысть крыс! Ей ты покорись.

Злобой устели — ада устье ли?
Злу он попустил — дался падре стиль.

В рай ковры стели — папы стили ли?
Крест, мир каст ты ли? Крест зла — костыли.

Лгать учи и рты — те внуши черты,
Всё мы у черты и раскрыли рты.

Горы чар черти — словно чары ты.
Чья же то черта — знает до черта.

Пройдена черта, это ночи рта…
И летим в тартар — бес в нём кочегар.

То не басен сейм эта Неба сень.
Басом не басил — нет у неба сил.

Это не бассейн, это неба синь,
Пёр сон на персон. С ложью в унисон.

1981 Полночный Львов

Полночный встретил Львов меня, в неон витрин одетый.
Струилась мгла, углы синя и распадалась где-то.

Спадал люминесцентный свет прозрачной паутиной,
Окутав, кажется весь свет сонливой, мягкой тиной.

Тот сумрак в бликах фонарей носился предо мною,
Давал фантазии моей начароваться вволю.

Ходил, бродил я до утра. Прозрачней стали дали.
И хлынув, тихие ветра, меня сопровождали.

Они лились со всех сторон. И умывали город.
И беспробудный крепкий сон в клочья ими вспорот.

Из ранней дымки вызрел Львов, как запылало солнце.
И словно от красных петухов залило оконца.

И кутерьмой за краткий миг, под звонницу трамваев,
На Львов обрушился час пик — и Львов неузнаваем.

Льстива

И крыло, игриво. На ветру и грива — светится,
Блещет, так красива, то пасы пассива.

Вам шумы массива, курсы от курсива.
Масса была льстива, ну, а знать спесива.

Странность рецидива, масса негатива.
Нары вам к нарывам, кобры вам к обрывам.

Облегчит и случай всё от жизни лучшей,
Видишь взгляд колючий — наломали сучьей.

В этой жизни нищей к горлу смерть лапищей,
Станешь червям пищей — рок зверюга вещий,

Вещий и зловещий, для мужчин и женщин.
Это века клещи — получи затрещин.

В этом дне зловещем мракобесьем блещем,
И в ладони плещем, тут же оклевещем.

И родную хлещем, мир тем обесчещен,
Тот ли нам обещан, он ли нам завещан.

Звук, как из казана, это иска зона.
Сказани с Казани — звук диапазона.

Слышит и стук Канна папы истукана.
Жалко старикана, пьёт не со стакана.

Люблю живые я цветы!

Цветы, цветы весны творенье! Как женщина цветы нежны!
Несут они нам наслажденье, Даря уроки красоты.

Как мало вас в живых осталось! Вы жадной сорваны рукой.
Людишки вами помешались, Ограбили весь шар земной.

Зачем сорвала ты цветочек? Ведь беззащитен и красив.
Что лучше? Красота без мочи Или цветок, что полон сил?

Ишь эгоистка, ты какая! Всё для тебя, вся красота!
Ко всему видать глухая — В душе её лишь пустота.

Ведь идея та чумная, Подкинута вам, не с проста.
Эта в ад ведёт прямая, Что у вас там слепота?

Ишь, эгоистка — ты друг хаму! Вся красота, всё для тебя!
Не дала ты взглянуть другому, С тобою в ад ведёт стезя!

Взглянуть не дала ты другому — Оборвала ты жизнь цветка.
Ты подчинилась духу злому! Сваляла, видно, дурака.

Глядит, глядит на мир природа Глазами яркими цветов.
Но что за дьявольская мода — Лишать страну её глазков?

Слепые тропки надоели! И эта жадная рука,
Что рвёт и рвёт, и рвёт без дела, Что мир воссоздал за века.

От этих варварских традиций Не даст цвести земле урод,
Пока безжалостной тупицей Осознаёт себя народ.

Любовь и разум

Ты не стесняйся и восхищайся,
Все это то,
что дал нам Бог.
Не сомневайся и догадайся:
На что нам разум,
чем он помог?
И нет секрета! Всё сердце свету!
Всё нам открыть
дано с тобой…
Я жду ответа! Хочу рассвета!
Любовь ты жизнь.
Ты разум мой.
И это сила! Ты жизнь вкусила!
И выпросила
стать собой.
Любовь вот сила! На трон воссела
И тьма висела
сама собой.

Любовь

Нам любовь уж не культура. Нам любовь то синекура.
Нам любовь о то халтура. Ах! Любовь лишь чувств дрессура.

Как ударит в мозг мочою, и стоит как зверь свечою…
Им любовь не высь, не мачта, а игра лишь время матча.

Шли последней любви таймы. На экране это штампы.
Установленные темпы, освещение суть рампы.

А мы деньги домотаем — хороша уж дама та им…
Уже нету любви тайны. Все распутники — титаны.

И от секса прямо таем, и нужна лишь прямота им.
И мы мудрость промотаем, не любовь, а прямо таймы.

И блистают секса пилы — те гориллы сексопилы,
Здесь они любовь испили… бум её, бум-бум из пыла.

Сор с избы мы выметаем. От любви не ждём мы тайны.
Проиграли любви таймы, под жалейку и тамтамы.

На душе же меч таим, что мечта теперь не та им.
Мы любовь подругу доим — на тарелочке подай им.

Ну, а что там компроматы?! От любви той ароматы…
Был обычный темперамент и потребность перемены.

Люди

Одно люди считают: — От ночи — ночи стаи.
Они одни считают, от денег жизнь — крутая.

Дают — дают и нищим, но нищеты те клещи!
Тебя уже не ищем, ты стал настолько низшим…

Отрыть клад бы ещё, о! Темно, пустырь, кладбище.
И мысли стали площе, горят, горят как плошки.

Привидится ж, приснится — темны луны глазницы…
Порхают озорницы за беса колесницей.

Упала прелесть ниц, ниц, та свита из прелестниц,
По маршам лунных лестниц, слетает рой кудесниц.

Скребут душою кошки, скребут так понемножку
И вьётся путь-дорожка, влачишь по нём ножки.

За жутким странным эхом страх пронесётся смехом,
Всё стало жутким с маху, с каким-то странным смаком.

Ты слух на страх помножь-ка: копыта там да рожки.
Ну, ты что-то дрожишь?! Как в ночь — прочь едут дрожки.

Лютым

Плохой дом без валюты, тебя там звали лютым.
Добро! Мира дом, если — нам повернуть до мысли!

И радость солью там — соль ярким-то салютом.
Но всё же мысли кисли, повисли цепью мистик.

Она к нему прижалась, а мне, ну прямо жалость.
Тут грусть и примешалась. Грязь эта приме шалость.

Хандра приумножалась, она — при умно жалась.
И может это смелость, а может его милость.

И звук фанфар о, сладок и славит-то осла док.
Хрустит ледок и знает ли док, толк от зубастых Лидок.

Ас может слазить с Лидок и вещи снимать с Людок.
И хрюкать на последок, как пьяненький ублюдок.

Трещит такой ледок под каблуками Лидок.
Печной и здесь дым едок. Торчит ни чей объедок.

Боков треск вмёрзших лодок и скользок путь и падок.
Изображать, ведь подло док, из лодок-то трупы подлодок!