8.
По иронии судьбы, как часто это бывает, удача в последнее время носила Его на руках.
Фирма, где он работал, занималась продажей и установкой мельниц. За два года работы oн прослыл самым удачливым менеджером. Его упорство, находчивость, умение подойти к любому человеку — от сельского предпринимателя с обветренным лицом, до лощенного и ушлого банкира, — делали его просто незаменимым. Такие таланты не могли остаться незамеченными. Шеф ввел Его в руководящий состав компании и назначил своим замом по коммерции. Он и раньше был трудоголиком, а теперь и вовсе окунулся в работу с головой. Именно он убедил руководство компании пойти на компромисс и отпускать мельницы фермерам в обмен на пшеницу, которую, в свою очередь, перемалывать в муку и реализовывать населению. Первый же эксперимент дал на круг блестящий результат и принес немалую прибыль! Эта идея придала фирме новый импульс, и пришлось увеличить штат работников. Шеф в новом заме души не чаял, и назначил директором открывающегося в Талды-Кургане филиала. Он к тому времени хорошо зарабатывал и, учитывая тот факт, что придется часто мотаться между домом и новой работой, сменил тихоходную «шестерку» на стремительную иномарку с мощным мотором.
В тот злополучный майский день, накануне их с сыном дня рождения, он решил поехать в Талды¬Курган больше из интереса обкатать новую машину на трассе, чем из производственной необходимости. Офис только запускался, там вовсю шел ремонт, и подчиненные вполне могли справиться сами. Но намедни в головной конторе ему передали письмо руководителя крупного фермерского хозяйства из курируемого региона. В письме была просьба о личной встрече и заявлен интерес о расширении сотрудничества. Была у него еще одна причина, личная, связанная с сынишкой. Своего рода — игра. Для этого надо было на час заскочить в Рыбколхоз, а это как раз по дороге. В любом случае к вечеру он намеревался прибыть домой и начать готовиться к поездке на озеро. Всю последнюю неделю, когда он объявил сыну, что свой день рождения они отметят на Капчагае, последний от радости не мог найти себе места и считал минуты.
Домашние еще глубоко спали, когда мужчина выехал из подземного гаража. К девяти он добрался до Талды¬Кургана и к обеду решил все дела. Отказавшись от посиделок в ресторане, где партнеры предложили обмыть будущую сделку, отправился домой в Алма Ату.
Он довольно быстро одолел две трети пути и вскоре подъезжал к плотине Капчагайского водохранилища.
* * *
Капчагайская плотина весьма живописна, особенно если пересекать ее с севера. Перед самой плотиной дорога ныряет вниз и петляет меж красных осыпающихся скал, которые неожиданно заканчиваются и слева, до самого горизонта открывается озеро, цветом напоминающее бирюзовый казахстанский флаг, а справа, глубоко внизу, просочившись сквозь турбины ГЭС, серебряной толстой змеей извивается Или.
Или красивейшая и древняя река. Она берет свое начало в Казахстане с речки Текес, Нарынкольского района и уходит в соседний Китай. Вдоволь наплутавшись по стране «дао» она возвращается на Родину и заканчивает свое путешествие, в сердце страны, вливаясь в озеро Балхаш.
Когда-то на ее берегах кочевники саки пасли свои тучные стада, отдыхали караваны Великого Шелкового Пути, происходили кровавые битвы с захватчиками. А еще раньше, в неолите, на реке селились древние люди, оставившие многочисленные росписи на скалах.
* * *
Он пересек плотину Капчагайской ГЭС, по привычке бросив взгляд и на озеро, и на реку. Затем одолел подъем сразу за плотиной. Зная, что покрытие дороги впереди до самой Алма Аты довольно качественное, притопил до ста сорока. Дорожную полицию он не боялся: машина была оснащена радардетектором, который всегда выручал, когда ему хотелось порезвиться.
Он торопился. От ощущения радости эмоции перехлестывали.
Он женился рано, еще на четвертом курсе института, на своей однокурснице. На следующий год, в мае, они ждали ребенка и считали дни. Беременность у супруги протекала на удивление легко. Они даже решили собраться с компанией близких друзей, чтобы отметить его день рождение и сдачу «госов» заодно, когда прямо из-за стола супругу пришлось отправлять в роддом. Через несколько часов, к вечеру, он уже знал, что судьба наградила в его день рождения самым главным подарком — у него родился сын. Всю ночь счастливый молодой папаша с цветами и бутылкой шампанского, пьяный от счастья, бродил вокруг роддома. На следующее утро, обнаружив его спящим на ступеньках роддома, врачи сжалились, и привели к жене. Та как раз кормила их «произведение» — маленький розовый морщинистый комочек, с лысой головкой, подвижным носиком и скрипучим недовольным голоском. Это его ребенок! Это плод их с женой любви! Ничего прекраснее он в своей жизни не видел!
С рождением сына день двадцать восьмого мая в их семье стал самым главным праздником. В этом году они решили не приглашать гостей, а провести время на природе, где-нибудь у воды.
На улице еще не начинало вечереть. Было сумрачно из-за низко висящих туч, и душно, как всегда бывает перед сильным дождем.
Он не любил дождь, но пребывал в прекрасном настроении. Автомобиль вел себя на трассе отлично. Под сочные звуки японской автомагнитолы расстояние стремительно таяло.
К тому же на улице вовсю хозяйничала ласковая и беспечная весна. Теплый ветер залетал упругими объятиями в салон его автомобиля и приятно щекотал ноздри ароматами полевых цветов, смешанных с пресным духом местами распаханной земли.
Он быстро добрался до Капчагая, крайне неуютного, продуваемого песчаными ветрами Бетпак-далы городка, что стоит на западном берегу одноименного озера. Сбросил скорость, опасаясь, что на дорогу могут выскочить толпящиеся у многочисленных шашлычных и закусочных люди, либо кормящиеся их объедками бездомные собаки. Он благополучно миновал город, и снова притопил акселератор.
Он проскочил поворот на Рыбколхоз метров на двести, когда вдруг что-то вспомнил и прижался к обочине.
«Как же я забыл…», — спохватился он. Развернувшись с нарушением правил через разделительную полосу, направился к своей цели.
Не въезжая в поселок, он свернул вправо и направил автомобиль по знакомой дороге. Остановился поодаль от воды, чтобы не завязнуть в песке, и, вышел из машины.
Он не торопясь разделся, сложил одежду на переднем сиденье. Войдя в теплую, мутноватую у берега воду, поплыл к бую. Вода приятно освежила.
До буя было не близко. Он плыл не торопясь, так как в кулаке у него была зажата автомобильная отвертка. Добравшись до буя, он немного отдохнул, осмотрелся. Затем нашел участок с неповрежденной краской, и нацарапал крупными буквами несколько слов.
Он еще раз придирчиво оглядел надпись, подправил букву «в» в конце третьего слова. «Для сынишки все будет выглядеть таинственно и романтично…», — улыбнулся он и поплыл к берегу. Выбравшись на сушу, достал из бардачка короткое цветастое полотенце, высушил голову, и набрал номер на своем мобильном.
На звонок ответил звонкий мальчишечий голос, отчего у него сразу потеплело на душе.
— Сынок, здравствуй, — с улыбкой произнес он. — Как прошла сегодняшняя тренировка?
— Играли с мячом… Тренер два раза похвалил, и сказал, что я прогрессирую!..
— Вот это мы завтра и проверим. Я тут кое-что для тебя приготовил. Предлагаю пари: даю тебе два задания. Первое, — надо доплыть до буя без остановки, без отдыха. А вот второе задание найдешь на буе, когда доплывешь. Выполнишь все, получишь новый компьютер. Любой, на выбор. Согласен?
В трубке отчетливо слышалось, как сын заинтриговано запыхтел.
— Считай, что ты проиграл, папочка! В этот раз доплыву. А какое второе задание?
— Внимательно осмотри буй.
— А что там? Второе задание — оно сложное, я смогу выполнить?
— Намного проще, чем первое, — не переживай, — вновь улыбнулся мужчина.
Он отключил связь и, быстро одевшись, тронулся в обратный путь.
Деньги на компьютер уже были готовы, они лежали в конверте, который был вложен в книгу «Таинственный остров» Жюля Верна. Первые две книги трилогии не было смысла предлагать сыну, потому что он уже видел фильмы «20 тысяч лье под водой» и «Дети капитана Гранта». Фильмы сыну понравились, у отца появилась надежда, что сын осилит третью книгу, и приобщится к чтению. К тому же, это пари он задумал с воспитательной целью: сын должен добиваться желаемого, а не ждать подарков с неба.
Мужчина быстро оделся. Через полчаса его автомобиль вновь выезжал на капчагайскую трассу.
Начинал накрапывать дождь, не на шутку разгулялся ветер. Ему пришлось закрыть окно, чтобы не намокнуть. Он сделал погромче любимый хард и поддал газу.
Автомобиль послушно набрал обороты и бодро понес его к дому. Мужчина вдруг представил, как ликует дома сын, и лицо его озарила счастливая улыбка. В этот солнечный весенний день ничто не предвещало, что он разговаривал с сыном в последний раз.
Он проехал еще с километр. Последнее, что с ним случилось в Этом Мире — выскочивший ему навстречу грузовик с будкой. Он выскочил из-за высоких кустов, разделяющих трассу, словно соткался из ничего. Нелепая железная громадина в лобовом ударе превратила его автомобиль в груду искореженного металла.
Все произошло за секунды, но он хорошо запомнил свои безуспешные и запоздалые попытки вырулить. Затем услышал пронзительно¬жалобный скрип тормозов, утонувший в скрежете металла и брызгах стекол. Мужчина почувствовал, как его тело обволакивает железом и как внутри сухими спичками ломаются кости и… никакой боли.
Да, боли не было, это он запомнил хорошо.
Только пелена перед глазами, — вначале красная, затем розовая, и становящаяся все более прозрачней, светлее, невесомее. Далее, какие-то отдаляющиеся в пустоту голоса, крики, удары железом по железу, и все…
Сознание, впрочем, не покинуло его. Но стало трансформироваться во что-то иное, легкое, эфемерное, возвышающееся над ним, растворяющее его, — как бы в «сознание над сознанием». И он вдруг увидел то, что он прожил, а вернее, — нажил, в том мире за свои тридцать с небольшим.
Жизнь его, в виде густо разветвленного Древа, словно бы изображенного на просвечивающейся кальке, предстала пред глазами.
Это Древо даже больше походило на артерию с миллионами мелких и крупных кровеносных сосудов, переплетающихся и путающихся между собой, идущих параллельно друг другу, и отходящих в разные стороны от центрального ствола. Это был план! Или, вернее сценарий прожитой жизни, по которому можно было проследить все его передвижения, дела, контакты. Хотя, впрочем, многое было ему непонятно, — например красные, синие, и белые точки на карте, и еще ряд ничего ни говорящих символов, а может, что-то было и специально засекречено от его понимания. А потом Древо исчезло. Неожиданно появились жуткие темные глаза с красными зрачками и испускающие зеленные плазменные всполохи. Ему показалось, что эти огненные протуберанцы разваливают его тело на фракции, которые, смешиваясь как в детском калейдоскопе, деформируются в фантастические комбинации.
И тогда Мужчине стало ясно, что произошло. Он — умер. Умер тот, в котором жило его «Я». И ему, почему-то, стало легче.
Но умер как-то странно: на каком-то тонком уровне он прекрасно осознавал, что навеки оторван от мира, где родился и жил все это время. Но само осознание этого, говорило о том, что он где-то присутствует. Удивительно, но мироощущение его не прервалось! Более того, он даже мог логически рассуждать. Это навело его на мысль, что хотя и тело его погибло (он даже представлял как жутко оно должно выглядеть, раздавленное грузовиком), но умер он как-то «не так», как представлял раньше смерть, и разум его, по всей вероятности, жив.
Что удивительно, осознание факта своей смерти не расстроило его ничуть, и даже возбудило любопытство к новым ощущениям. И он, погрузившись в Нирвану, с интересом начал наблюдать…
Первое, что его удивило, это несоответствие своих ощущений с тем, как он это представлял себе раньше. Да что там несоответствие, скорее, полная противоположность!..
Он не увидел себя как бы со стороны, о чем рассказывают люди, перенесшие клиническую смерть, также не мог припомнить темного тоннеля или коридора, со светом впереди, о чем столько читал. Не удостоился он предстать ни перед Богом ни перед Дьяволом — по крайней мере, он не помнил столь почетной аудиенции, — а лишь полная тишина, умиротворение, спокойствие, и чувство «присутствующего небытия» окружали его.
Безмятежный, легкий как обожженный лампой мотылек, он проваливался в некую субстанцию, похожую на насыщенный благоуханиями воздух. В ней, как в космосе, или в Броуновском движении, не имея веса и логики направлений, и, занимая все пространство вокруг него, мелькали блестящие разноцветные частицы, напоминающие лепестки роз, или сказочной красоты конфетти. Самоощущение его в тот момент было возвышенное, поэтическое. Можно даже сказать, и без преувеличения, ─ он был счастлив! Да, тогда именно так он себя чувствовал!..
Сколько он пробыл погруженный в Нирвану, он не помнил, но вскоре все исчезло, и сознание его провалилось в темноту.
Ну, а когда темнота испарилась и в глаза ударил свет, — поэтическое блаженство прекратилась. Это можно было бы назвать Прозой Жизни, если бы его новое состояние имело право на подобное сравнение… Продолжение следует.. |
