Космические куры или все будет аллес кля!

1.
За кухонным окном уже пятый день накрапывал дождь. Серега сказал, что для Земли Гессен это обычная октябрьская погода. Пили «Варштайнер» с маргинального вида воблой из русского магазина. Макса дождь не раздражал. Цель его нынешнего прибытия в Deutschland была достигнута: перед домом в ожидании дороги на «Руссланд» стучал копытом бодрый пятилетний «мерин», заправленный под завязку бензином и груженный почти новой запасной резиной. Осталось догулять пару дней.

В принципе, ничего не сулило драматических событий. Сейчас Макс уже не вспомнит, откуда в разговоре взялась тема о космосе. Возможно оттого, что за две недели, что Макс гостил у дружка, все другое — от женщин до политики — переговорили. Текла пустая кухонная болтовня старых друзей, когда один наслаждался долгожданными выходными, а другой мысленно готовился к дальней дороге.
— Вселенная бесконечна, — лениво утверждал романтичный Макс, свято веривший в теорию панспермии. — Только в нашей галактике 100 миллиардов звезд. Почему же ты думаешь, что вокруг этих солнц не могут быть обитаемые планеты? Может пришельцы уже живут у нас!
— До ближайшей звезды даже со скоростью света лететь под сраку лет. Невозможно создать такую ракету, — сомневался практичный Серега, лучше разбиравшийся в двигателях внутреннего сгорания.
— А может они выдумали фотонный звездолет, — бубнил слегка осоловелый Макс, жуя воблу. — Или пронзают звездное пространство через черные дыры!
Серега вяло задумался, но тут в прихожей зазвонил телефон. Пока дружок отсутствовал, Макс обгладывал рыбьи косточки и размышлял, как грамотно пройти границу на Бресте, чтобы избежать местных вымогателей. Вернулся Серега несколько напряженным.
— Кстати, о звездах… — поморщился он. — Наши русаки завтра едут на птицеферму кур собирать. Хочешь шварцануть?
Макс уже не первый раз приезжал в Германию и неплохо разбирался в местной «квеле» — забавной смеси русского и немецкого языков. В частности «шварцевать» означало неофициальную работу. А не далее как вчера вечером они «шпилили» в бильярд. В голосе дружка сквозила интрига.
Макс уколол палец и расслабленно зевнул.
— А что надо делать-то?
— Я же сказал: курей собирать. Фриц платит по пятьдесят евриков, плюс поляна с пивом, шнапсом и сосисками. Пойдешь?

Макс отличался живым воображением. Соблазнительный образ «поляны» тотчас соткался перед глазами, затмив маячащую у горизонта птицеферму. Да и с глаголом «собирать» в памяти всплыли вполне мирные ассоциации. В своей жизни он собирал клубнику, грибы, вишню и малину. Конечно же — яблоки и груши. Да, еще видел, как алкоголики собирают бутылки. Но это другое. С наседками ничего не всплыло. Разве что кулинарное. Например: курица-гриль, «цыплята табака». На крайняк — «курица не птица — Болгария не заграница». Еще что-то из народной мудрости «про курицу и бабу, которые не…».
Макс пожал плечами.
— Предлагаешь поехать с тобой?
— Я — пас! Лучше отдохну, — апатично отмахнулся Серега. — Только отказываться не имею права. Блатная работа, за мной там постоянное местечко. Могу уступить. Ну, так что?
— Даже не знаю, — засомневался Макс.
— Кайн проблем! Если не хочешь, сам поеду! — отмахнулся Серега.
Последняя фраза прозвучала несколько отчаянно. Макс задумался. Дружок пашет как конь, пусть отдохнет в выходные. Да и еврики только появились в природе и несли в себе магическое притяжение. Полтишок не то, чтобы манил. Тут как в рекламе: «шампунь и кондиционер в одном флаконе». Возможность выручить дружка и между делом перехватить пятьдесят европейских тугриков.
— А как их собирать?
— Поймал за ноги и суешь в клетку, — пробулькал Серега, втягивая пену с перелитого бокала.
Максу почему-то представился тянущийся из неведомой дали бесконечный конвейер с чинно сидящими в декоративных гнездах фарфоровыми клушами. Забавная картинка.
— Кроме того, там будет Жорик, — многозначительно сказал Серега.

Серегин дружок Георгий из Уфы, самобытный мужичок за пятьдесят, являлся коллегой по работе. Правда, по словам Сереги, вот уже два месяца находился на больничном, связанным «с депрессией, вызванной недружелюбным отношением руководящего персонала». Несколько дней назад Макс гостил у него. Стол ломился от еды, но из питья присутствовал лишь лимонад. Оказалось, что супруга Герта наложила на муженька жесткие антиалкогольные санкции. Без горячительного все выглядело уныло. Да и хозяин чувствовал себя неловко. Суровая, но все еще привлекательная Герта победоносно восседала над столом и клекотала как орлица. Разглядывая ее медное арийское лицо с мощным подбородком, гость подумал, что с такой женщиной спорить себе дороже. После небольшого перекуса гостеприимный хозяин обратился к Максу с просьбой что-то там подсобить в подвале. В частности упор был сделан на некую толстую трубу, которую следовало перепилить ножовкой по металлу. И еще что-то передвинуть.
— Это какую такую трубу?! — подозрительно уставилась хозяйка гнезда.
Жора убедительно обосновал цели и объемы работы. Решительная Герта засомневалась. Она спустилась вместе с ними в подвал, который располагался сразу под квартирой, навела шорох по шкафам, заглянула во все щели, даже сдвинула старый аккумулятор, но ничего не нашла. По ее уходу Макс понял, что она многое потеряла. Едва стихли ее шаги, как массивный с виду шкаф легко отъехал от стены и взору Макса предстала стенная ниша под завязку набитая разнообразным пойлом. Макс даже разглядел бутылки с французским коньяком. На вопрос: откуда и зачем так много, Жорик объяснил, что скупает алкоголь по дешевке у местных наркош. Подобно фокуснику со шляпой и кроликом, Жора вынимал из немыслимых шхер копченую колбасу, баночки с красной икрой. В ящике из-под инструментов, как, оказалось, затаились рюмки, ножи и вилки. А в висевших на стене болотных сапогах обосновались банки с помидорчиками и огурчиками «подвального засола». Макс опомнился лишь, когда в одной его руке оказалась наполненная рюмка, а в другой ароматный «подвальный» помидорчик. Жора радовался как ребенок. Его забавляло все: и обескураженный вид гостя, и то, что удается так ловко обманывать супругу, и вид стройных бутылочных рядов.

Это был уже совсем другой человек. Глаза испускали жизнеутверждающий блеск. Тонкие ноздри двигались как сенсорные лепестки, безошибочно разворачивая нос, а вместе с ним и самого хозяина к наполненным рюмкам. Особенно Макса поразило его тонкое ощущение момента. Наливая и закусывая, травя байки о своей богатой жизни, Георгий, повинуясь внутреннему камертону, безошибочно отбивал такты молотком о кусок старого глушителя. Иногда, чтобы придать пьесе реалистичность, делал паузы, затем неожиданно вступал со слабой доли и мастерски синкопировал, извлекая из железяки немыслимые кафкианские звуки. Он напоминал грешника, урвавшего в аду спасительную вакансию музыканта. Неизвестно как реагировала Герта, но не сиди Макс с рюмкой в руке, а, допустим, проходи мимо, он бы подумал, что какой-то талантливый местный левша подковывает гигантскую блоху.
«Если Жора участвует, значит, дело верное», — смекнул Макс.
— Согласен, — кивнул он, сгребая ладонью со стола в пакет чешую.
— Договорились! — повеселел Серега. Он тут же приволок свою старую одежду — обвисшее, невероятным образом сохранившееся совковое трико и майку с выцветшим словом «Перестройка». Еще бросил перед дверью старые измятые жизнью кроссовки. Далее последовала несколько странная инструкция: по возвращению, кроссовки следовало опустить в мусорный ящик, что перед домом, а остальное облачение сбросить на пол в подвале.
— В дом заходи в трусах и сразу в ванну, — деловито пояснял дружок.
В трусах?! Похолодевший Макс живо представил, как он, дрожа на полусогнутых, воровато поднимается по лестнице, и тут… Дом, конечно, двухэтажный, прошмыгнуть возможно. А если в прихожей случайно наткнешься на проснувшуюся среди ночи Серегину супругу или детей? В перьях и трусах. Выходило как-то стремно. На логичные сомнения насчет семьи и соседей, друг пояснил, что «в Германии в это время все спят». Из его слов Макс понял, что работа начинается ближе к вечеру и заканчивается не ранее полуночи.
Решили еще «по пивку»…

2.
В 15.00 у дома выстроилась колонна из 5 автомобилей. В окружении группы мужчин, у своего новенького «Вольво», стоял Жора и добродушно поблескивал фиксами. Макса встретили с улыбками, познакомились. Все они являлись «вольга-дойче», переселенцы из бывшего Союза.
— С курами-то, дела имел? — провокационно поинтересовался Жора, покосившись с хитрым прищуром на товарищей.
Макс честно признался, что во дворе родового дома когда-то присутствовал курятник на полтора десятка птиц. Озвученное количество вызвало всеобщее оживление. Максу даже показалось, что нездоровое. Он даже подумал, что ляпнул что-то глупое.
— Не боись, процедура отработана, — похлопал он по плечу Жора. — Мы тут старые все куроборы! Научим!
Все закивали головами. Макс почувствовал дружеское участие и на душе отлегло. Ехали примерно полчаса. В дороге, почему-то, все молчали.

Длинные одноэтажные строения птичьей фермы напоминали ухоженные бараки концлагеря. Две расчехленные фуры стояли рядом. Хозяин — средних лет розовощекий немец в очках — встретил приветливо. Поздоровался со всеми за руку, что-то оживленно лопотал. Все наперебой перебрасывались с ним репликами. Жорик по-немецки говорил хуже всех. Вернее, он говорил по-русски с немецким акцентом, и лишь изредка вставлял немецкие слова, явно игнорируя падежи и склонения. Что удивительно, хозяин птицефермы его прекрасно понимал. У Макса возникла аллюзия, что все происходит у проходной какого-нибудь завода «Серп и молот», где советские передовики производства встречают заезжего капиталиста-филантропа, большого друга СССР.
Наконец Жорик сотворил жест в виде поднятого вверх большого пальца и, нежно посмотрев на хозяина, мягко, по-родственному, произнес:
— Не ссы, начальник, все будет аллес кля!
— Окей, Жорж! Окей! — закивал немец и также в ответ поднял вверх большой палец. Жорик блеснул фиксами и провокационно разогнул мизинец. Макс знал, что в Европе это обозначает: «позвони мне». Но хозяин, видать, хорошо разбирался в русской жестикуляции.
— Я, я! Фертих арбайтет — гроссэ шнапс! — интригующе заявил он и также многообещающе выстроил аналогичную конфигурацию с мизинцем. После чего все дружно рассмеялись. Из этого короткого разговора Макс понял, что Жора является в бригаде бугром и немецкий хозяин относится к нему с большим доверием. Еще Макс понял, что переговоры закончены. Немец отвалил и все направились в раздевалку. Натягивая на себя рабочую одежду, Макс подозрительно крутил носом. Ну и запашок! Мужики посерьезнели. В глазах появился стальной блеск, брови нахмурились, губы сложились в жесткую линию. Тщательно зашнуровывали обувь. Оказалось, что почти все бойцы экипированы в совковые трико с обвисшими коленями. Видимо, тренд еще присутствовал. На тумбочке лежали штабелями новые перчатки. Кто-то предложил воспользоваться. Жорик презрительно заявил, что собирать кур в перчатках все равно, что заниматься любовью в презервативе. Мужики хихикнули, но почти все напялили. Максу показалось, что Жора прав. Перчатки он проигнорировал.

3.
В самом курятнике Макса встретили полумрак, разгоняемый редкими красными лампами, и тяжелый запах с примесью аммиака. Вдогонку к рвотным позывам начали слезиться глаза. Под ногами расстилался бетонный пол, посыпанный слоем опилок вперемежку с пометом. По всей площади стояли большие клетки, вокруг которых, напоминая снежное море, колыхались беспокойные обитатели. Куры напоминали клонов и отличались лишь конфигурацией пролысин на тельцах. Приглядевшись, Макс понял, что даже пролысины у всех почти одинаковые. Все это пространство квохтало, кудахтало, кукарекало, и явно выглядело обеспокоенным. По их бледно-розовым чахоточным глазкам читалось, что они вполне довольны своим вонючим, сумрачным, но стабильным мирком. В противоположность им, пришедшие в их мир незваные гости, как пришли с иными целями. Они желали получить полтинник и на халяву напиться, для чего намеревались погрузить пернатых аборигенов в ящики и отправить на убой. На лицо представал Закон единства и борьбы противоположности.
Макс глянул на красную лампу и утопающие в полумраке стены. Напоминало сюжет из фильмов ужасов. Что-то из «молчания ягнят», если только подобное сравнение применительно к птице. Он невольно вспомнил деловито копающихся в земле кур из детства, лоснящихся и наглых, сладко дремлющих на садовых деревьях. И ощутил жалость к этим никогда не видевшим солнца и травы птицам.
Ужаса добавляло то, что помещение казалось бесконечным, а живое белое море неисчерпаемым.
— Мужики, растянулись в шеренгу! — скомандовал Жора. — Разобрались по двое на каждую клетку, отсчитывайте по пятьдесят!..

Напарником Макса оказался мужичок средних лет из Караганды.
— В этом году уже третий раз собираем, — улыбнулся он. — Они же здесь как грибы растут. Добавки-антибиотики-шнабитиотики.
Макс огляделся: на фоне птичьего моря человеческое воинство выглядело жалким. Ему вдруг подумалось, что имей клуши бунтарский дух и способность к самоорганизации, они без труда заклевали бы сборщиков. В крайнем случае, зацарапали, или залезли гурьбой на каждого и банально утопили бы в своем дерьме. Но птицы глядели с испугом и жались друг к дружке. Видать надеялись на свой птичий авось.
Мужики сомкнули ряды и медленно двинулись на противника. Куры мгновенно оценили, что весь этот флешмоб по их душу и заволновались. Щас начнется, подумал Макс.
— Вперед, куроборы! — воинственно прокукарекал Жорик. — Гаси свет!
Тут вырубился свет, и всё вокруг закудахтало, захлопало крыльями. По стукам клеточных дверок Макс понял, что профи уже активно начали наполнять клети. Только Макс подумал, что в такой темноте можно и попытаться косить, как их клетка заходила ходуном.
«Две, четыре, шесть….» — бормотал напарник. Повсюду также слышался счет. Макс решительно согнулся, попытался наощупь ухватить птицу, но руки его натыкались то на верткие птичьи головки, то на их металлические спины, то вместо лап попадались крылья.
«Девять!» — отчаянно возвестил Макс, с трудом ухитрившийся похитить зазевавшуюся птицу.
«Десять, одиннадцать!» — оповещал сосед.
«Двадцать, тридцать, сорок две!» — монотонно раздавалось отовсюду.
«Четырнадцать!» — простонал Макс, вталкивая трепыхающуюся квочку в ящик. Он испытывал неловкость, так как по части куроборства напарнику в подметки не годился. Но карагандинец молчал и вкалывал как робот.

Вскоре глаза привыкли к темноте, и Максу даже удавалось разглядеть силуэты товарищей. Он пытался как другие сборщики ловить птицу сразу за две ноги, но те вероломно подставляли одну, чтобы второй атаковать нежную руку Макса. И с удовольствием колошматили крыльями по физиономии. Причем он с трудом справлялся с одной курицей, когда как другие сборщики толкали в ящик сразу по две. Еще выяснилось, чтобы одновременно выдергивать по две птицы, надо сгибаться в три погибели. Порой он случайно хватал за ноги разных птиц и тогда получал двойной отпор. Бедные цыпки, никогда не видевшие дневного света, тем не менее, покидать свое жилище не собирались. Возможно, чувствовали, что там снаружи моросит дождь, и солнца все равно нет. Несколько раз Макс чуть не упал, запнувшись о птицу. Вскоре понял, что передвигаться нужно не отрывая ног от пола. Как бы скользить на лыжах.
Жора напоминал привидение. Его зычный голос раздавался одновременно с нескольких сторон. Он то подбадривал, то напоминал о красивом финале с поляной, то веселил анекдотами. Что касается Макса, у него окончательно онемела спина. В какой-то момент он решил, что проще передвигаться параллельно полу, не разгибаясь. Правда потом оказалось, что при таком подходе спина в нужный момент уже не выпрямлялась. Что удивительно, но стоило ему остановиться на минуту, чтобы перевести дух, в надежде, что в темноте никто не заметит, как тут же рядом возникал Жора и требовательно восклицал:
— Не стоять! Не стоять мужики!
К удивлению Макса, птица оказалась не дура. Пернатые ловко уворачивались и пытались по-настоящему взлететь. При очередной неудаче одна сделала свечку и приземлилась на голову напарника. Макс впервые услышал от карагандинца укор. Оказалось, вследствие его халатности пострадало соседское ухо. Вездесущий Жора без труда оценил ситуацию:
— Макс, что ты каждую ладошкой по заднице гладишь! Цепляй сразу по две! Нагнулся, схватил за ноги и в ящик! Схватил и в ящик! Работай уверенно!
Работай уверенно! Легко сказать! Тут не то что сразу две, хоть бы одну сграбастать. Пернатые чувствовали несостоятельность Макса и всячески издевались. Отвечали каким-то сатанинским сопротивлением. Вскоре извечный вопрос: что появилось раньше — яйцо или курица, был решен в пользу последней. Конечно же, курица! А вот то, что из ее яиц прямиком вылупились динозавры, в этом Макс уже не сомневался.

Объявленный перекур к ужасу оказался лишь пятиминутным топтанием на месте. Макса все время преследовала горькая мысль, что он полный идиот. Знай, как все реально обстоит, без размышлений заплатил бы пятьдесят евриков, чтобы отсутствовать на этом празднике жизни. Он ругал себя за то, что еще каких-нибудь пару часов назад возможно было закосить, допустим, сославшись на диарею или сердцебиение.
По спине струйкой стекал пот. Вскоре Максу показалось, что на теле завелась посторонняя живность. Под одеждой явно что-то шевелилось, отчего хотелось расчесать все тело. К его отвращению, вскоре что-то начало копошиться в голове.
— Что это по мне ползает? — громко заявил он.
В ответ послышались дружные смешки.
— Что-что!.. Куринные мандавошки, вот что! — радостно отозвался вездесущий Жора.
— Какие такие мандавошки!? — обалдел Макс.
— Да не боись, это не те, что подумал, эти безобидные, — добродушно подтрунивал Жора и вдруг ностальгически завелся: — А вот с настоящими, с подлючими, было дело. Как-то познакомился я в Уфе с одной продавщицей из овощного магазина…

История заканчивалась тем, как наслушавшись бывалых, Жора после работы специально остался в автобазе и попытался утопить насекомых в бочке с соляркой, для чего и погрузил их туда вместе со своим многогрешным телом. Там его жена Герта и обнаружила. Жорик нашелся, объяснив, что таким образом отмывается от ужасного нестандартного мазута. Закончил рассказчик задорной частушкой, исполняемой дурным голосом:
«Ой, снежок, снежок, белая метелица!
Нахватал я мандавошек, аж пиджак шевелится!»
Оказалось, что эту историю Жорик рассказывает на каждых куриных маневрах. Народ гоготал, но работал споро. Это угадывалось по куриным воплям и стукам крышек. Заполненные ящики складывали друг на друга, чтобы освободить пространство. Макс уже приспособился дергать сразу по две птицы.
— А я вот слыхал, что уже изобрели комбайн по сбору кур! — поделился кто-то. Тема оказалась актуальной и вызвала отклики. Максу представилось бесконечное поле, с точащими из земли куриными головкам. И огромный комбайн ведомый Жориком.
За последней сотней гонялись с особым остервенением. Затем включили свет и еще с пару десятков обнаружили под потолком на трубах. Полтора десятка погибло в толчее. Их сложили кучкой отдельно. Почли минутой молчания.
Кто-то радостно объявил, что готово! Сердце Макса чуть не выпрыгнуло от радости. Но тут же сжалось. Теперь как оказалось, все ящики надо грузить на фуры. Макс приуныл. После десятиминутного перекура взялись за погрузку. Ящики оказались очень тяжелыми, но зато открылись большие раздвижные двери, и на время удавалось выйти на свежий воздух. Объявился улыбчивый хозяин.
— Гут гемахт! Карошо!
— Шнапс! Гросэ шнапс! — кричал усыпанный пухом Жорик, похожий на безумного куриного деда Мороза.
— Я-я! Гросэ, гросэ шнапс! Филе бир! — добродушно усмехался немец.

Наконец последний ящик, показавшийся неподъемным, занял свое место в фуре.
«Харэ, мужики! делу капут!» — торжественно провозгласил Жора.
Несмотря на чесотку, ломоту в спине и костях, Макс испытал что-то похожее на оргазм. Голова была пуста. Все мысли разогнала безумная, никогда ранее не испытываемая усталость. Он со скрипом принял вертикальное положение и поплелся вместе со всеми в душ.

Огромный стол был заставлен бутылками и закусками. Хозяин символично выпил со всеми и ушел подсчитывать барыши. К своему удивлению Макс быстро захмелел, и пока народ развлекался, прикорнул на диване. В машине ему сунули бутылку пива. В дороге несколько раз останавливались, чтобы отлить. Захмелевший Жорик подговаривал всех поехать в пуф. Клялся, что знает там пару душевных «вьетнамезин». Но поддержки не нашел. Все предпочли отвезти «куриные деньги» женам.
Еле живой в одних трусах Макс поднялся в квартиру. Первым делом наполнил ванну и залез в воду, вожделенно прикрыв глаза. Лучше бы он их не открывал. Вокруг него по всей водяной глади, словно живая снежная крупа, плавали косяками насекомые, ласково прозванные Жориком мандавошками. Все они устремились к Максу, видимо, приняв его тело за остров. Тот подскочил, принялся брезгливо отряхиваться и безжалостно слил насекомых в канализацию. Затем долго стоял под горячим душем и терся вихоткой. По окончанию водных процедур скрупулезно осматривал себя со всех сторон с помощью снятого со стены зеркала. Затем долго ворочался в постели. Ему казалось, что все же некоторым насекомым удалось притаиться в укромных местечках его тела.

* * *

«Мерин» споро добежал до белорусской границы. Макс тормознулся на ночь в ближайшей к Тересполю деревушке. Безопасней, и до таможни рукой подать. Разглядывая через открытый люк бесконечную мерцающую россыпь, он вдруг подумал, что как же человечество неблагодарно. Неужели в этом огромном скопище светил невозможно было отыскать плеяду, чтобы назвать его Созвездием Курицы!? Почему древнему астроному не пришло это в голову? Хотя бы из чувства благодарности к этой скромной птице, умирающей лишь за то, чтобы обеспечить людские организмы белком. Созвездия Дракона или Лебедя вполне могли бы получить название курицы. Или, например, вон те светила, что чуть правее от Близнецов! Среди миллиардов не нашлось даже нескольких!..
Укутавшись в одеяло Макс незаметно задремал. Ему снилось, будто огромная космическая курица чинно разгуливает по Млечному пути и поклевывает мерцающие звездочки.