— В Москву не заезжаем, — напомнил отец, когда они на следующий день приблизились к столице. — Ставим машину на стоянку за Кольцевой — и на метро.
— С вещами по Москве? — негодующе воскликнула Галчонок. — Может, по Кольцевой потихоньку доберемся до Рублевского шоссе? А там до Лариски рукой подать.
Лариска Волкова была закадычной подружкой матери, — они вместе учились с первого класса в школе и окончили один и тот же институт. Потом Лариска выскочила замуж за москвича, стала Семеновой и переехала в столицу, но подруги постоянно перезванивались и почти каждый год ездили друг к другу в гости. Лариска была прехорошенькой синеглазой шатенкой, смуглой и румяной. Мимо нее ни один мужчина не мог пройти равнодушно. Галчонок вначале даже ревновала к ней своего благоверного, пока не убедилась, что Олег на Ларискино кокетничанье никак не реагирует. Но это было еще до Ларискиного замужества. На пятом курсе Лариске удалось влюбить в себя до потери сознания капитана милиции, с которым она познакомилась на отдыхе в Сочи. Капитан там же предложил ей руку и сердце и сразу после выпускного бала увез в столицу, где проживал в двухкомнатной квартире вместе со старенькой мамой. Мама вскоре тихо умерла, зато родилась дочь Катька ; копия Лариски и такая же вертихвостка. Чуть ли не с первого класса ей постоянно звонили мальчики, которыми она вертела, как хотела. Лариска частенько жаловалась Галчонку на дочь и все спрашивала совета как ее воспитывать, чтобы она росла такой же серьезной, как Настя.
— Драть! — убежденно восклицал Ларискин муж, слушая эти разговоры. — Драть каждое утро вместо гимнастики, пока не поумнеет. А ты ей только задницу лижешь да во всем потакаешь. Девке всего тринадцать, а одевается — позор один! Пузо голое, юбка по самое не могу. Всю зиму без шапки ходит — это в московские-то морозы! Сопли текут, кашляет, как чахоточная, но фасон важнее.
— Дери! — легко соглашалась Лариска. — Дери, я посмотрю, как это у тебя получится. А то только указывать можешь. Вон Галина свою никогда пальцем не трогала, а какую умницу вырастила.
— Ты не Галина, да и я не Олег, — вздыхал муж. — Они же педагоги. А мы с тобой кто? Ты же в школу идти не захотела, в гостинице приткнулась. А я только жуликов ловлю.
Несмотря на подобные перепалки, Ларискина семья была дружной и гостеприимной. Ларискиному мужу очень нравился Олег своей рассудительностью, обширными знаниями обо всем на свете и покладистым характером. А сама Лариска в мужа Галчонка была тайно влюблена — еще со студенческих лет. Правда, влюблена платонически, поскольку женатые мужики становились для нее среднего рода. Как-то Олег признался Галчонку, что Лариска единственная из ее подруг, которая не стремилась с ним переспать. Остальные вскоре после знакомства принимались делать недвусмысленные намеки ; иные весьма настойчиво. — Мне сначала даже было обидно, — смеялся Олег, — все твои на меня сходу западали, а она одна нет.
Ларискино семейство всегда радовалось приезду Снегиревых, освобождало им комнату, а Катька перебиралась спать на диван в просторную кухню. В этот раз Галчонок заранее позвонила Семеновым, что собирается всем семейством в гости. Только не сказала, что они едут на машине, хотела сделать подруге сюрприз. И вот теперь из-за трусости супруга им придется тащиться через всю Москву с чемоданами в руках.
Но вот и Кольцевая. Покрутившись по автомобильной развязке, они остановились возле заправки на Варшавском шоссе. Папочка вступил в переговоры с заправщиком ; разбитным парнем с плутовато-приветливой физиономией, а Галчонок принялась звонить по сотовому москвичам. И сразу попала на Анатолия — Ларискиного мужа.
— Чего Олег выдумывает! — загудел в трубку теперь уже полковник Семенов. — Стойте на месте, никуда не дергайтесь, я сам за вами приеду. Таскаться с узлами по метро, — только ему могло такое взбрести в голову. Поставим вашу машину в гараж, а я свою оставлю на работе, — у меня теперь служебная.
Через полчаса Анатолий за рулем «Жигуленка» бойко гнал по московским улицам в Рублево, где неподалеку от метро «Молодежная» находилась его «свечка». После шумных объятий и поцелуев оба семейства очутились за длинным кухонным столом, и проголодавшиеся Снегиревы жадно набросились на Ларискину солянку. По окончании трапезы Анатолий повел Олега в гараж обсудить наболевшие водительские проблемы. Поскольку оба изрядно приняли на грудь, было решено сегодня никуда больше не выезжать. Галчонок с Лариской уединились на кухне, где за мытьем посуды принялись обсуждать события последних месяцев, а Катька, выпросив у отца деньжат «на мороженое», предложила Насте прогуляться по городу. Настя не стала возражать, и они направились к метро.
— Давай прошвырнемся по Арбату, там так прикольно. Музыканты разные и торгаши всякие прибамбасы толкают, — предложила Катька. ; Кстати, у тебя бабло есть?
— Ты о деньгах? — неуверенно уточнила Настя. — Есть немного.
— Сколько?
— Пятьдесят рублей, — доложила Настя, порывшись в сумочке.
— Тю! Разве ж это деньги? С ними там делать нечего.
— А зачем больше? На метро хватит, да и на мороженое, думаю, тоже.
— Не, не хватит. Только на метро. У нас приличное мороженое за такие бабки не купишь.
— Ну и не надо. Я его не очень-то люблю, — покривила душой Настя. — Мы же недолго. Пройдемся туда и обратно — и назад.
— Стоит ради этого в такую даль забираться. Я думала, в кафешке посидим, потреплемся. Ладно, у меня немного есть, — Катька посчитала деньги в кошельке. — Сотен пять. На двоих по скромному хватит.
— Пятьсот рублей? — поразилась Настя. — Ничего себе! У нас на эти деньги можно обожраться. И часто тебе столько перепадает?
— А я с меньшей суммой из дому не выхожу. В Москве без этого делать нечего.
— Тебе что — родители каждый день столько дают? Богато живете.
— Ну почему каждый день? Я ведь не ежедневно на Арбат мотаюсь. И трачу не все сразу. Но без бабок из дому не выхожу. Папик снабжает.
— И что, дает без вопросов. И не ругается?
— Наоборот! Как увидит, что я на гулянку намылилась, обязательно спросит «Деньги есть? Сотовый взяла?»
— Здорово! — Настя даже позавидовала Катьке. — Сколько же он зарабатывает?
— Прилично. Да еще при всяких проверках ему отстегивают. Но пятьсот ; разве это деньги? У ребят из компашки, где я тусуюсь, и побольше водится.
— Отстегивают — это как? Взятки дают?
— Ну чего ты прицепилась? Взятки, не взятки, откуда мне знать. Знаю только, что мне он никогда не отказывает. Сколько попрошу, столько и дает. Правда, я много не прошу. Зачем? Мне и так предки все покупают. А у вас в семье что, ; не так?
— Не, у нас не так, — призналась Настя. — Иногда родители даже до зарплаты не дотягивают, занимают у соседей.
— Так много тратят? А на что?
— Да какое там тратят! Только на самое необходимое. Не знаю, почему так получается. Наверно, зарплата у них маленькая. Правда, мама с учениками подрабатывает. Но их мало, особенно в последнее время. Конкурс в пед не очень.
— Но ведь отец у тебя кафедрой заведует. Чего он не подрабатывает? На приемных мог бы озолотиться. У моей подружки, Таньки Рубцовой, помнишь, ко мне приходила, толстая такая, мать в институте преподает. Каждый год сидит на вступительных. Так у нее тех болванчиков завались. И с каждого — по тыще долларов. Представляешь, сколько за сезон огребает.
— Мой отец — да ты что! Если в институте пронюхают, сразу попрут. Он ведь на виду. Он и маме постоянно твердит, чтобы бросила репетировать: мол, наедет налоговая, без штанов останемся.
— Да, вам не позавидуешь. Ну ладно, давай на выход. Сейчас наша остановка.
На Арбате, как всегда, было многолюдно. Группы экскурсантов, приезжий люд и просто зеваки толпились у многочисленных лотков с разными поделками, глазели на картины и слушали самодеятельных музыкантов. За столиками, установленными прямо на тротуаре, сидели едки и разглядывали гуляющую публику.
— Купим по порции мороженного? — предложила Катька, — что-то я приустала.
— Да мне неудобно за твой счет, — попыталась возразить Настя. — Здесь, наверно, все дорого.
— Ладно, я угощаю. А на метро ты меня провезешь, вот и будем квиты, — великодушно заявила Катерина. — Вон свободный столик, занимаем.
Когда официант поставил перед ними вазочки с мороженым, Настя открыла рот от изумления. Такой вкусноты ей еще не приходилось пробовать. Два огромных кремовых шара были украшены фруктами, взбитыми сливками, посыпаны шоколадной крошкой и еще чем-то очень соблазнительным. Хотелось немедленно вонзить в это великолепие ложечку и, зацепив кусочек побольше, отправить в рот, — что она незамедлительно и сделала. Настя и не заметила, как вазочка опустела, опомнилась, только когда стала соскребать вкусные остатки со дна.
— Уже съела? — искренне удивилась она. — А было так много.
— Может, еще? — расщедрилась Катька. — У меня осталась сотня — на полпорции хватит.
— Ого, порция — двести рублей! — испугалась Настя. — Не надо, ты что! Идем отсюда, пока все не истратили, а то пешком придется назад тащиться.
— Да не боись, в случае чего отец за мной приедет, не пропадем. Давай, купим тебе чего-нибудь на память рублей за сто, какую-нибудь безделушку. Смотри, какая собачка хорошенькая.
— Нет, нет, нет! Поехали домой. — И схватив Катьку за руку, Настя потащила ее к метро.
— Ну, поделись, с кем ходишь, — спросила Катька, когда они, сидя в полупустом вагоне, возвращались обратно.
— Ни с кем. Нет у меня никого. — Настя насупилась. — На что они сдались!
— Тю на тебя! Как это — на что? Нет, ты, правда, какая-то — с прибабахом. Сама, вроде, симпотная, но рожа вечно постная, как на похоронах. Может, поэтому на тебя никто не западает. А у меня сейчас такой парень — супер! Хорошенький-прехорошенький. Десятый оканчивает. И в ансамбле нашем играет. Я с ним уже неделю хожу. Целуется ; м-м-м! Наверно, я с ним первым состыкуюсь.
— Катя, ты соображаешь, что говоришь? Тебе сколько лет?
— Почти четырнадцать. А что тут такого? У нас полкласса уже трахались. Ты хоть знаешь, что означает настоящий поцелуй?
— Что?
— Это звонок на верхний этаж, чтоб открывали нижний, вот что. Он мне сразу предложил, но я пока не решила. Как думаешь, стоит?
— Ты что?! — заорала Настя на весь вагон. — С ума сошла? Ни в коем случае! Зачем тебе это надо?
— Ну как — зачем. Интересно же. И вообще, я не соглашусь, другую найдет. А ты что: еще целка? В твои годы?
— Катя, как ты можешь! Это же мерзость что ты несешь! Тебе самой не противно? Неужели ты не понимаешь, что он тебя просто не уважает. Раз предлагает такое, когда вы едва знакомы. Да если бы мне кто такое предложил, сразу бы дала по морде. Слышали бы твои родители.
— При чем здесь родители? Я же с тобой делюсь, — надулась Катька. — Не думала я, что ты такая, — ничего сказать нельзя. Одно слово — провинция.
Она отвернулась и демонстративно уставилась в окно. Настя тоже отодвинулась и стала смотреть в другую сторону. Молча, доехали они до своей станции, так же, молча, дошагали до дому и разошлись по разным комнатам.
— Ну как тебе нынешняя Москва? — встретил Настю отец. — Что-то ты невеселая вернулась.
— Просто устала. И если честно: не понравилась. В метро бомжи, на Арбате толкотня, на улицах мусор. А цены — на миллионеров что ли рассчитаны?
— Так ведь московские зарплаты не чета нашим, — вмешалась Галчонок. — Вся страна на них вкалывает да еще и Лужков бюджетникам доплачивает, чего же не жить? У них учителя вдвое больше наших получают. И врачи.
— А давайте завтра уедем, — неожиданно предложила Настя. — Чего тут делать? В магазинах то же, что и у нас, только дороже. В музеях везде уже были. Лучше в Муроме подольше побудем, в лес походим. Или в Питере.
— Вот дожились! — изумилась мать. — В Москве нам уже нечего делать. Ты вспомни, как каждое лето в столицу рвалась. С весны канючила «хочу в Москву, хочу в Москву, когда в Москву поедем?»
— Так это когда было? Я тогда еще маленькая была, все было интересно. А сейчас: ну Кремль, ну Третьяковка — так ведь везде уже были.
— А действительно, раньше мы в Москву в основном за дефицитом мотались, — задумчиво согласился отец, — помнишь, как меня на конференцию послали и я тебя с собой потащил. В магазинах у нас было шаром покати, а здесь продукты имелись, да и барахло тоже.
— Помню, как же, — невесело отозвалась мать. — Помню, перед отъездом заскочила в «Арбатский», там кофе давали. Очередь длиннющую выстояла, и прямо передо мной он закончился. Стала умолять продавщицу хоть баночку продать, ведь наверняка у нее под прилавком припрятано, а я сейчас уезжаю. Так она губы поджала и цедит «и очень хорошо, скатертью дорога». Как я ее тогда возненавидела со всей Москвой в придачу.
— А где я была? — встряла Настя.
— А тебя еще на свете не было.
— Да, тогда все из Москвы тащили, особенно продукты. Даже загадка была: угадайте, кто такой: синий с красной полосой, весь пропахший колбасой. И отгадка: ростовский поезд «Тихий Дон».
— Неужели в магазинах продуктов не было? — Дочь недоверчиво уставилась на родителей. — А что вы ели?
— Что удавалось достать. Мама твоя с одной девицей занималась пару лет, а ее мать «Кооператором» заведовала, вот мы тогда пожили более-менее. И сосиски она нам доставала, и масло.
— А помнишь, как я чуть сознание не потеряла в очереди за окороком? В ГУМе на Красной площади. Ты пошел занять очередь в кассу, а я стою в толпе, духота ; и вдруг у меня перед глазами все как поплывет! Ну, думаю, сейчас упаду людям под ноги. Еле выбралась. Прислонилась к колонне, а вокруг все кружится, кружится.
— Да, тебя потом в очередь еле впустили. Зато какой окорок был, помнишь? Со слезой. А аромат! Теперь такого не продают — не ветчина, а какая-то резина. Там, наверно, не мясо, а почти одна соя.
— А помнишь, как мы чуть на поезд не опоздали? Из-за нашей проректорши, — засмеялась Галчонок. — Она накупила в Москве продуктов: тридцать оклунков и все их пересчитывала да пересчитывала. Уже надо в вагон садиться, а она расставила свои котомки с авоськами вдоль вагона, и все никак не сосчитает. И тут как накатил на нас смех! Представляешь картину: доктор наук, проректор вуза, ученый с мировым именем ; и прет из Москвы макароны, колбасу, сыр, конфеты, только тортов «Птичье молоко» шесть коробок. Два дня за ними стояла ; вместо того, чтобы сидеть на заседаниях. Мы как начали хохотать, никак не могли остановиться. Поезд отходит, а мы все ржем. Еле успели покидать все в тамбур, на ходу запрыгивали. Да, времена были.
— А сейчас что — хорошо? — тяжело вздохнул отец. Все есть, зато денег нет. Не знаешь, что лучше: когда деньги есть, а купить нечего, или когда всего полно, а денег нет.
— Лучше последнее, — убежденно отозвалась Настя. — Деньги можно заработать, в конце концов. А вот когда купить нечего, тогда никакие деньги не помогут.
— Нет, тогда тоже все можно было достать, правда, втридорога. Только из-под полы. У кого деньги были, тоже не бедствовали. Ну, так что мы решили: завтра уезжаем?
— Давайте денек еще побудем, — не согласилась Галчонок. — А то хозяева обидятся. Побродим по центру, посмотрим, что там новенького понастроили, на Манеж заглянем.
— Только ничего не покупать. Денег в обрез.
Но, когда они на следующий день сообщили хозяевам, что собираются отчаливать, те возмущенно заявили, что раз гостям столица не нужна, то все едут к ним на дачу. Должен же хозяин новой дачей похвастаться. И оба семейства после завтрака погрузились в машины.
Катерина не захотела ехать с ними: она еще дулась на Настю, да и планы у нее были другие. Поэтому они с Настей как следует и не попрощались. Сказали друг другу «пока» и на том расстались.
Да, это была дача! Было на что посмотреть. Перед двухэтажным теремом с колоннами красовался причудливо изогнутый бассейн. За деревьями виднелось бревенчатое строение, в котором угадывалась сауна, обшитая изнутри золотистой древесиной какой-то немыслимо ценной породы. В тереме имелся обширный холл с камином, на второй этаж вела витая лестница, там была даже гостевая комната. И небезызвестные удобства на обоих этажах. Неплохо живет столичная милиция.
Продемонстрировав гостям все апартаменты, хозяин угостил их своими яблоками и смородиной размером с вишню. Затем разжег камин и пригласил всех располагаться поудобнее, чтобы чувствовать себя, как дома. Но, поскольку дома у гостей и близко ничего подобного не имелось, они вели себя скованно и больше помалкивали. Объяснив себе их неразговорчивость понятным потрясением от увиденного, Анатолий поинтересовался произведенным впечатлением.
— Камин зачем разжег? — насмешливо спросил Олег. — Вроде не холодно.
— А похвастаться! И удовольствие получить. Сам никак к нему не привыкну, все насмотреться не могу. Живой огонь — до сих пор не верится, что осилил все это. Зато теперь, как только Катька замуж выскочит, мы с Ларисой здесь обоснуемся, а квартиру дочке оставим, пусть сама хозяйничает. Вот такие планы.
— Это ж какую уйму деньжищ отвалил? Миллиона два, не меньше. Наследство получил или как?
— Все кредиты, кредиты, — вздохнул Анатолий, — десять лет теперь расплачиваться. Правда, кредит льготный: по блату один банк предоставил. Директор мой клиент.
— Это как? Крышуешь его, что ли?
— Да бандюки его доставали, а я отвадил. Так он мне и с материалами помог, и с деньгами. И строителей своих прислал.
— Выходит, крышуешь. А сам бандюков не боишься? У тебя же семья.
— Кто, я? Бандюков? Да я ж их поименно знаю. Не, у меня с ними консенсус. А продавцы сами бабки предлагают, знают же, какие у нас оклады.
— А если кто в прокуратуру заявит? Не боишься?
— Могут, конечно. Такая у нас ментов нынче жизнь: возьмешь — тюрьма, не возьмешь — расстрел. Крутись, как хочешь.
— А почему вы бандитов не переловите, если знаете поименно? — поинтересовалась Настя. ; Они же людей грабят. Во всех газетах пишут. Продавцов ларьков и на рынках.
— Это сложный вопрос, Настенька. Так сразу и не ответишь. Ловим, конечно, помаленьку, но в основном всякую шушеру. А серьезные люди и покровителей имеют серьезных. Кроме того, продавцам зачастую все равно, кому отстегивать: бандюкам или родной милиции. Иногда бандюкам даже безопаснее.
— Почему? Что, милиция еще больше грабит?
— Настя, прекрати! — сердито оборвал ее отец. ; Думай, что говоришь. Ладно, оставим эту тему. Давайте лучше по грибы, не против? Лес рядышком.
— Лес-то недалеко, да только грибников в нем больше, чем грибов. Спозаранку шастают. Потому, кроме поганок да мухоморов, в нашем лесу сейчас ничего не найти. За грибами надо подальше ехать, во Владимирскую область. Вот там наберете.
— Так мы же туда и направляемся ; к родне в Муром. К «заповедным и дремучим страшным муромским лесам». Вот уж где я душу отведу — и на рыбалке, и на «грибалке», ; мечтательно вздохнул Олег. — Вы не обижайтесь, но после шашлыков мы отчалим, чтобы к вечеру быть там. А то у нас в планах еще Питер, а времени уже в обрез.
Поев потрясающих Анатольиных шашлыков из молодой баранины, наши путешественники расцеловались с хлебосольными хозяевами, погрузились в машину и взяли курс на восток. |
