А нудная третья четверть с ее длинными неделями и редкими праздниками все тянулась и тянулась, — и ей не было ей ни конца, ни края. Больше всего Настя налегала на математику. Даже старательная Ирочка Соколова, переведенная к ним два года назад из школы с математическим уклоном, за ней не поспевала. Вначале Ирочка преуспевала в учебе, — сказывалась сильная база ее прежней школы. Но потом, почувствовав, что здесь можно не переутомляться, — пятерки сами плывут в руки, — Ирочка расслабилась и быстро скатилась с передовых позиций. Лишь нахватав четверок и даже трояков, она забеспокоилась и стала набиваться к Насте в подруги. Но Настя не забыла, как обратившись однажды к Ирочке с каким-то пустяковым вопросом, получила полный отлуп. — Ишь, чего захотела, чужим умом жить! — отрезала Ирочка, презрительно поджав полные губки. — Свой надо иметь.
С тех пор Настя на все Ирочкины поползновения никак не реагировала.
Наталья Ирочку ненавидела смертельно. Та однажды ее страшно унизила перед самым красивым мальчиком в их городе и его окрестностях. Мальчика звали Саша Оленин, и по нему умирали все — или почти все — ученицы их английской школы, а также близ расположенных немецкой, французской и даже музыкальной.
Ах, какой это был красивый мальчик! Появившись однажды в их школе на одной из дискотек, он произвел настоящий фурор — все школьницы сбежались полюбоваться его льняными локонами, фарфоровым личиком и умопомрачительными глазами цвета голубой эмали. А он с равнодушным видом обозрел их компанию, выискивая себе подходящую пару, и выискал-таки — остановился на Дианке Бермант, которую Наташка называла не иначе как «крыса заморская» за ее экстравагантные наряды и вечное стремление хоть чем-нибудь да выделиться.
Всю дискотеку Саша клеился к Дианке, а та, закатывая глаза, тихо млела от счастья. И когда он пошел ее провожать, за ними в отдалении плелась целая толпа умиравших от зависти девчат, среди которых была и Настина подруга.
Вообще-то Дианка была довольно хорошенькая с ее восточным типом лица, немного великоватым, но безупречно прямым носом и большими, слегка навыкате глазами. Пока она молчала, вполне могла понравиться. Но стоило Дианке открыть рот, как любому становилось ясно: перед ним набитая дура. Это довольно быстро понял и Саша — уже по дороге к Дианкиному дому, поэтому при расставании она, не дождавшись от него предложения встретиться снова, попросила о свидании сама. Но получила вежливый отказ.
Для Наташки Оленин был голубой мечтой. Она смаковала, как шоколадки, все случайные встречи с ним и взахлеб расписывала Насте их мельчайшие подробности: во что Саша был одет, с кем шел, как на нее, Наташку, посмотрел, и тому подобную чушь. Потом ей взбрело в голову достать Сашину фотокарточку. И как раз в это время Ирочку Соколову перевели из школы, где она училась вместе с Сашей, в их класс. Наталья откуда-то об этом прознала и стала настойчиво к ней подлизываться с целью выманить у той или просто спереть вожделенное фото. Но Ирочка мгновенно просекла, что тут дело нечисто, и с мнимым сочувствием предложила Наташке не ходить вокруг до около, а прямо сказать, чего ей надо. — Ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо? Может дам, может дам, че ты хошь, — лисьим голоском пропела она строчку из затертого шлягера. Наивная Наталья, не долго думая, и ляпнула — чего. Поверила в Ирочкину искренность. А на следующий день девчата, вывалившись из школы, неожиданно обнаружили во дворе Сашу, поджидавшего кого-то. Как вскоре выяснилось, именно эту стерву Ирочку. Задрав нос, она подозвала Наташку и громогласно объявила:
— Саша, вот эта — из нашего класса умоляет подарить ей твое фото. Но я же не могу без твоего разрешения.
Наташка оцепенела. Как она потом признавалась, больше всего ей хотелось тут же вцепиться Ирочке в рожу. Только присутствие Саши не позволило ей выполнить это жгучее желание.
Но самыми потрясающими были его ответные действия: он с улыбкой полез в нагрудный карман, достал из него снимок размером 3х4 и протянул Наташке. Однако бдительная Ирочка тут же перехватила карточку и со словами «перебьется — ишь, чего захотела!», сунула к себе в сумку. Потом по-хозяйски взяла Сашу под руку и прошествовала мимо Натальи, стоявшей, как оплеванная. А Саша только сочувственно посмотрел на Наташку и развел руками.
Стало ясно, что красавец Оленин у Ирочки полностью под каблуком. И потому Наталья с этой минуты его просто запрезирала. До такой степени, что когда на следующий день на улице он неожиданно окликнул ее: — Эй, Белолоконова, постой! — она только презрительно сморщила нос и гордо показала спину. Но Саша догнал ее и преградил дорогу:
— Да ладно тебе, Белолоконова. Не дуйся. На, возьми.
И достал из кармана цветную открытку со своей физиономией — за такую любая из его поклонниц отдала бы полжизни. Однако закусившая удила Наталья только процедила: — Я не Белолоконова, я Белоконева. А это барахло можешь отдать своей крысе — мне и даром не нужно. — И аккуратно обойдя его, прошествовала дальше. Но Ирочке ее подлость запомнила и только ждала подходящего случая, чтобы достойно отомстить.
Надо сказать, Ирочку не любила не только Наташка — из-за своего скверного характера та умудрилась испортить отношения с доброй половиной класса. Но казалось, не замечала этого — наоборот, чем хуже относились к ней одноклассницы, тем выше задирала нос.
Особенно обожала Ирочка созерцать собственную физиономию. Редкую перемену она не вертелась перед большими зеркалом в раздевалке, накручивая на палец каштановые локоны и самодовольно мурлыкая. Даже самый умный и интеллигентный мальчик их школы Саша Давыдов однажды выразился в ее адрес так: — Красивая. Но глупая.
Точнее и не скажешь.
Правда, в последнее время физиономия Ирочки сильно озаботилась. По слухам ей стало крепко доставаться от родителей за низкие оценки и гульки допоздна. Мать пообещала позвонить Сашиным родителям и потребовать, чтобы их сын оставил ее дочь в покое. Эта угроза так подействовала на Ирочку, что она прямо таки набросилась на учебу. А поскольку для преуспевания в самых трудных предметах своих мозгов у нее не хватало, она судорожно стала искать, у кого бы их позаимствовать. И снова уперлась в Снегиреву — просто, в их классе больше не к кому было обратиться, большинство само плавало в математике. Ведь в английскую школу стремятся, как правило, гуманитарии — те, кого не привлекают точные науки. Почему-то никто до сих пор не додумался сделать английскую школу с математическим уклоном.
Однако Снегирева на Ирочкины поползновения никак не реагировала. На переменках ходила только с Белоконевой, да и на уроках, включая физкультуру, они не расставались ни на минуту, — короче, у Ирочки не было никакой возможности стать к Насте поближе. Тогда терпеливая Ирочка решила подождать подходящего случая. И дождалась.
Дело в том, что Настя была жуткой книгочейкой. Без книг она просто не могла нормально существовать. И повинна в том была Галчонок — это она привила Насте ненормальную любовь к чтению. С самого рождения Настя видела свою маму только с книгой. Даже когда та кормила дочку грудью, умудрялась читать. И за столом — сколько муж с ней ни бился, так и не смог отучить ее от этой вредной привычки. В результате подросшая Настя переняла ее полностью — за обед без книги не садилась. На возмущение отца дочь отвечала, что иначе она просто не чувствует вкуса еды.
А сидение с книгой в туалете? — Кончай читать, выходи! — нетерпеливые возгласы родителя ежедневно звучали в их квартире, относясь в равной мере, как к матери, так и к дочери.
Впрочем, папочка в этом деле тоже недалеко ушел — только вместо книг он глотал за едой газеты. И при этом активно комментировал читаемое — правда, без всякого внимания со стороны слушательниц, поскольку каждая была погружена в свое чтиво.
Однажды мать поведала Насте о своей любимой книге, прочитанной в детстве. Книга называлась «Княжна Джаваха» — ее написала дореволюционная писательница Лидия Чарская. В советское время эта книга почему-то была запрещена, хотя, по словам Галчонка, ничего запретного там не было — одна сентиментальная любовь. Правда, в ней описывалась жизнь и нравы дворянства — но ведь и Пушкин был из той среды, и Лермонтов, и Лев Толстой. Мать с таким восторгом отзывалась об этом романе, что прочитать его стало заветной Настиной мечтой. И когда на уроке литературы зашел разговор о писателях дореволюционной поры, Настя спросила учительницу, слышала ли та о Чарской. Литераторша ответила, что, конечно, слышала и даже пыталась отыскать ее книги в библиотеках, но не нашла.
— Я так мечтаю прочесть «Княжну Джаваху», — призналось Настя, — думала, вы посоветуете, где ее достать.
— Нет, — вздохнула учительница, — боюсь, твоей мечте не осуществиться. По крайней мере, в библиотеках нашего города ее точно нет — да и в магазинах тоже. И на книжном рынке она мне ни разу не попадалась.
Ирочка с чувством тайной радости слушала их диалог. «Княжна Джаваха» стояла у нее дома на полке. Ее родители пренебрежительно отзывались об этом романе, доставшимся им еще от прабабушки, — считали, что там одна сплошная сентиментальщина и никаких продуктивных мыслей. Как будто любовь и верность сами по себе ничего не значат. Ирочка не соглашалась с их оценкой категорически, но спорить с родителями было себе дороже — никогда нельзя предугадать их реакцию. В пылу спора они могли выбросить книгу на помойку.
На переменке Ирочка едва удержалась от желания сказать Насте, что поможет ее мечте осуществиться. Она решила отнести «Княжну Джаваху» ей домой — так надежнее. Ирочка представила, как Настя открывает дверь и видит исполнение своей мечты. И, конечно, тут же предлагает Ирочке свою дружбу и помощь.
Надо сказать, Ирочкин план осуществился — но не сразу. Едва не сорвался — и все из-за этой вредины Белоконевой. Когда Снегирева открыла на Ирочкин звонок дверь, то сразу насторожилась и весьма недружелюбно спросила, чего той надо. И тогда Ирочка торжественно протянула ей книгу. Настя прочла название, и ее лицо сразу подобрело. Но тут из-за спины Насти выглянула ехидная физиономия ее подружки, и едва все не испортила.
— Кого я вижу! -завопила Белоконева. — Сама Соколова пожаловала. И за что нам такая честь?
— Я не к тебе, а к Насте, — с достоинством среагировала Ирочка. — Книгу ей достала — думаешь, это так просто?
— А кто тебя просил? — Наталья с трудом удерживалась от желания наговорить этой стерве кучу гадостей — слишком свежо было воспоминание об Ирочкиной подлости.
— Спасибо, Ира, — сдержанно поблагодарила Настя Ирочку. — Действительно, тебе не стоило так утруждаться. Я, может, еще где-нибудь ее достала бы.
— Нигде бы ты ее не достала, — возразила Ирочка, — эта книга редкость. Читай, она тебе понравится. Я сама ее проглотила за вечер.
— Настюха, да она к тебе подлизывается! — не унималась Наташка. — Не бери, и пусть катится! Я тебе десять таких достану.
— Перестань, Наташа, — прервала ее Настя. — Ира, еще раз спасибо. Я прочту и завтра же отдам. Да ты заходи — чего мы разговариваем через порог, как дикари.
— Ах, так! Ты еще и приглашаешь эту гадину! Тогда можешь сама с ней целоваться — ты мне больше не подруга! — возмутилась Наташка. — Все, я ухожу!
— Не уходи, Белоконева, — вдруг миролюбиво попросила Ирочка. — Я сама сейчас уйду. Ты права, я действительно иногда бываю гадиной — когда при мне покушаются на Сашу. Я так его люблю! — до смерти.
Произнеся эти слова, Ирочка, сама того не ведая, попала в точку — Наталья моментально помягчела. Любовь для нее была главным оправданием любых поступков — влюбленному она могла простить все.
— Ладно, чего там, — сочувственно протянула она. — Конечно, такой парень! Я так тебя понимаю. Ну расскажи, как у вас с ним?
— Сложно, — вздохнула Ирочка. — За ним же бегают все, кому не лень — кто тут устоит. Но он все равно потом ко мне возвращается. А я без него совершенно не могу. Если пару недель не увижу — все! — хоть на стенку лезь.
— Как же ты будешь жить, если он в другую влюбится? — сочувственно спросила Настя. Они уже прошли в комнату и удобно растянулись на разложенном диване.
— Не влюбится, — не очень уверенно ответила Ирочка. — Он тоже не может долго без меня, сам говорил.
— Так у вас уже давно? Уже целовались? — Глаза Наташки возбужденно загорелись.
— Если б только целовались! — вздохнула Ирочка. Она перевернулась на спину и уставилась в потолок. А Наташка и Настя, раскрыв рты, уставились на нее.
— Что… все было? Не врешь?! — У Наташки даже дух захватило. Еще бы! Такая возможность обсудить столь животрепещущую тему — да еще с самим участником процесса.
— Конечно! А то стал бы он со мной так долго ходить. Другие нашлись бы — на все согласные. Только вы никому, ладно?
— Да не бойся, что ты! Разве можно про такое. Никому и никогда! Ну расскажи, как это было? В первый раз.
— Как было? Ну… он сказал, что хочет. Сказал, давай. Нет, я не могу. — Ирочка перевернулась на живот и уткнулась лицом в диванную подушку. — Вот когда с тобой такое случится, посмотрю, как ты будешь рассказывать. Язык не повернется.
— Ну в двух словах! — взмолилась Наташка. — Как это вообще… твое впечатление? Да не тушуйся ты — тут все свои. Нам же тоже это предстоит.
— Впечатление? Нет слов! — призналась Ирочка. — Как будто прыгаешь в пропасть. Ой, девочки… это… это тако-ое впечатление!
— А больно… в первый раз?
— Еще как! И кроваво. А как страшно! Все, больше не спрашивайте, не могу. Сами попробуете — тогда узнаете. Только умоляю, не проболтайтесь. Родители и так трупами ложатся, чтобы нас разбить, — и его, и мои.
— Я могила! — поклялась Наташка. — А Настя тем более. Да, подруга?
— Конечно, — подтвердила Настя. — А как вы с ним планируете дальше?
— Ты в смысле учебы? После школы — в институт. Мои настаивают, чтобы я шла в медицинский, а Саша, наверно, в Политех. Мне край нужна медаль — родители все мозги проели. Маман каждую неделю классной звонит. Настя, ты не поможешь? У меня геометрия не идет. Да и с неравенствами проблемы.
— А ты делай с нами уроки, — охотно согласилась Настя. — Хочешь, хоть сейчас. А чего твой Саша тебе не поможет? Он же в математической учится.
— Да у него самого с математикой нелады — сплошные трояки. Мы как-то пытались вместе уроки делать — ничего не вышло. У него одно на уме… Да и я… когда с ним, уже ничего не соображаю.
— А почему ты из вашей школы ушла? Там же, говорят, знания дают — на уровне.
— Знаешь, как там трудно учиться, — насупилась Ирочка. — Гоняют по страшному. Чуть что — сразу трояк. У вас в сто раз легче.
— А я слышала, у тебя там какая-то история приключилась. — Наташка хитро взглянула на Ирочку. — Из-за Саши, да?
— Да есть там одна. — Лицо Ирочки потемнело. — Сука! Всю жизнь мне отравила. Саша из-за нее меня чуть не бросил. Ну, ничего, когда-нибудь ей аукнется. За все! Не надо, Наташа, об этом. Не хочу даже вспоминать.
— Ладно, не будем. Ну что, за уроки? — поднялась Настя. — Давайте стол раздвинем, а то тут места мало.
И они погрузились в математику. Ирочка занималась упорно и с видимым желанием. Она быстрее Натальи схватывала новый материал, стараясь разобраться в нем до тонкостей. Ее пробелы в знаниях были значительно меньше, чем у Настиной подружки. А главное, она сразу подмечала непонятные места и умела четко сформулировать вопрос — в отличие от Натальи, которая зачастую сама не могла объяснить, чего не понимает. Основной бедой Ирочки было полное отсутствие фантазии, из-за чего она, как ни старалась, не могла решать задачи самостоятельно. Ведь для их решения надо уметь представить ход действий наперед: если сделаешь такое-то действие, то получится то-то, а если решать таким путем, то придешь к такому-то результату. Вот этого Ирочка не умела совершенно.
— Ну, скажи, — допытывалась она у Насти, — почему ты берешь эту формулу? Откуда ты знаешь, что она пригодится, ведь в условии ничего о радиусе не сказано?
— Но ведь для решения нужен объем цилиндра, иначе ты не найдешь его массу, — терпеливо объясняла Настя. — А без радиуса не найдешь площадь основания.
— А зачем нужен объем? — не понимала Ирочка. — О нем тоже ничего не говорится.
— Но, Ира, надо же знать главные формулы! — начинала раздражаться Настя. — Без этого ничего не решишь. Скажи, как найти массу через объем?
— Не знаю, — честно признавалась Ирочка.
— А как объем связать радиусом?
— Тоже не знаю.
— Вот видишь! Какие задачи, если ты не знаешь элементарных вещей? Наталья и то уже давно все это выучила, потому и решает лучше тебя.
— Да я не знаю, какие формулы надо учить, а какие не надо, — вздыхала Ирочка. — Вон их сколько — разве все упомнишь. Ты бы выписала, какие надо, а я бы их вызубрила. Я выучу быстро — у меня память хорошая.
— Я то выпишу, мне не трудно. Но их мало выучить, — надо решать, решать и решать. Попроси, чтобы тебе купили задачник Сканави с решениями, и сиди над ним каждый день, пока у тебя мозги не заработают. А пока возьми мой. Мы с Натальей все это уже прорешали -мы ведь вперед ушли.
— Какие вы умницы! — восхищалась Ирочка. — Я бы ни за что так не смогла. Даже не додумалась бы. Это ж надо — самим наперед решать! А чего вы так стараетесь?
— Надо.
— Секрет что ли? Ну ладно, не хотите, не говорите, а то я могу и проболтаться. Настя, можно я завтра приду? Хочешь, еще чего-нибудь принесу почитать. Правда, мать не разрешает раздавать книги, но для тебя стащу.
— Не надо, у нас тоже много книг. Мама все время новые покупает. Это Чарскую она не мог достать. Приходи, когда хочешь.
— Давайте дружить втроем, — предложила Ирочка, прощаясь. — Будем вместе уроки делать и везде ходить. Вы обе мне так нравитесь! Я не подлизываюсь, правда, нравитесь, давно уже.
— А как же Саша?
— Ну, Саша… Саша — это другое. Да он не каждый день со мной встречается — раз в неделю всего. А остальное время я все больше одна.
— А где вы с ним… это? — полюбопытствовала Наташка. — У тебя или у него?
— Наталья, прекрати! — оборвала Настя подругу. — Совесть надо иметь.
— Да нет, ничего. Ей же интересно, я понимаю, — вздохнула Ирочка. — У меня. Мои же до вечера на работе.
— А его родители что — не работают?
— Нет, тоже на работе. Но к нему в любой момент полезные ископаемые могут припереться.
— Кто-кто?
— Дед с бабкой — Саша их так называет. Они, хоть и старые, но такие въедливые — все им надо знать: куда да с кем. Хотя Сашу они обожают — всегда притаскивают что-нибудь вкусненькое, и денег, сколько ни попросит, дают. Хотя он много не просит — пенсия у них маленькая.
— И что — вы это… каждый раз, когда встречаетесь?
— Наталья, прекрати! — Насте остро захотелось дать Наташке пинка.
— Ну что здесь такого, спросить нельзя? — заныла Натка. — Если тебе неинтересно, не слушай.
— Каждый раз, — призналась Ирочка. — Понимаете, если уже начали, назад не повернешь. Но вы с этим делом не спешите, не советую. Потому что потом — совсем другое отношение.
— Что, хуже стал к тебе? После этого? Вот гад!
— Нет, не хуже. Но иначе, это точно.
— Как иначе?
— Ну, это — как тайна. Пока не знаешь, один интерес. А когда узнаешь, совсем другой. Иногда прибежит, давай-давай… и убежит.
— Вот оно что! — Наташка помрачнела и задумалось.
— Нет, вы не думайте, он хороший. Просто… наверно, они все такие. Ну, я пойду, а то уже поздно.
Она ушла. Наталья, видя, что Настя не склонна обсуждать услышанное, тоже пошла к себе. А Настя включила настольную лампу и погрузилась в «Княжну Джаваху».
Она прочла ее довольно быстро. И даже удивилась, почему эта книга произвела на ее умненькую и начитанную маму такое сильное впечатление. Простенький сюжет, довольно слезливая история и никаких особенных литературных изысков. В общем, не Лев Толстой. Когда она поделилась этой мыслью с Галчонком, та сразу согласилась:
— Понимаешь, этот роман я прочла еще лет в двенадцать. Тогда он меня, конечно, поразил. Он ведь резко отличался от всего, что нам рекомендовали, — от «Васька Трубачева и его товарищей», книг Гайдара и романов Горького. Для меня это был какой-то новый мир. Теперь-то я понимаю, что эта книга не классика, но она мне все равно мила — как память о детстве.
— Понимаю, — задумчиво отозвалась Настя. — Мам, а у нас есть «Сага о Форсайтах»? Ася Смирнова так восхищалась этим романом. Ты его читала?
— Конечно! Это такая книга… такая! Кусок души! Как я тебе завидую, что она у тебя впереди. До замужества она была у меня настольной. Но я смогла ее одолеть где-то лет в двадцать. До этого столько о ней слышала, но как ни пыталась начать — не могла. Не доходило. А когда созрела, взяла однажды в руки и уже не смогла оторваться — пока все четыре тома не проглотила. Однако, боюсь, тебе еще рановато за нее браться, подрасти чуть-чуть.
— Ладно. Но она у нас есть?
— Да, должна стоять в книжном шкафу, где-то в заднем ряду на верхней полке. Там четыре тома. А сейчас прочти лучше «Мастера и Маргариту» Булгакова, очень советую. Эта книга в твоем духе.
— О, я ее давно проглотила.
— И как она тебе?
— Чудо! Я местами наизусть помню. А герои — просто вижу живыми. Воланд — это восторг! Он такой… такой вездесущий! Вот ведь сатана, а неотразим. Море обаяния! Действительно, без тени нет света — как он прав! А мастер! А Бегемот! Ой, какой он гений — этот Булгаков. Но я читала, что он в жизни был не очень счастлив.
— Да, ему досталось. И за эту книгу тоже — сочли, что проповедует поповщину. Сам Шолохов его клеймил. Жил Булгаков трудно и рано умер, а сколько мог бы еще написать, — настоящий талант был. Но в России таланты во все времена редко доживали до старости. Вот и сейчас — если ты не имеешь связей и имени, да еще не столичный житель, на одном таланте далеко не уедешь. Бедность и неустроенность могут любой талант сгубить. |
