Тут без тебя Гарри Станиславович опять заходил.
— Зачем приходил? Сказал, что ему нужно?
— А ничего, просто так. Посидел, повздыхал. Вон цветы стоят. Розы твои любимые. Говорит: “Скажи маме, пусть замуж за меня выходит”. А я ему: “Сами скажите”. А он: “Я ей говорил — она меня не слушает. Может, тебя послушает?”
Гарик давно развелся с женой и жил на квартире. Люська окончила торговый институт и удачно вышла замуж. Теща уехала к старшему сыну, а Женька завела себе любовника. Заходя иногда к ней, Гарик не узнавал бывшую жену. Женька похудела и очень похорошела. Она удачно устроилась в какую-то крупную фирму, — Гарик не вникал, в какую, — и стала прилично зарабатывать. Всегда нарядная, ухоженная, Женька выглядела вполне довольной жизнью. Бывшего мужа она встречала приветливо, угощала и расспрашивала о житье-бытье.
На их прежнее жилье Гарик не претендовал — ведь при разводе ему достались машина, гараж и дача. Дачу он продал и теперь копил на квартиру. Все бы ничего, если бы не эта длительная безответная любовь.
Женька сочувствовала ему и все предлагала познакомить с бабкой, умевшей делать приворот. По ее словам, после такого приворота предмет страсти безоговорочно влюблялся в кого надо. Но Гарик в привороты не верил.
— Мам, а он мне нравится. Такой остроумный, веселый. Даже когда грустный, все шутит. Он очень тебя любит. А тебе он что, совсем-совсем не нравится?
— Нет, почему? Нравится. Но я его не люблю. Я папу твоего люблю.
— Но, мамочка, его ведь так давно нет! Неужели тебе не хочется любить живого мужчину?
— Тетя Юля меня тоже об этом спрашивала когда-то. Любить очень хочется. Но не получается. А без любви я не могу быть с мужчиной.
Всему виной моя несчастная память. Тогда, в те самые счастливые для меня дни, я велела себе крепко-накрепко запомнить все минуты, проведенные с твоим папой, все-все, что было между нами.
И я запомнила. Так запомнила, что до сих пор вижу его, как живого. Слышу его голос, чувствую прикосновение его губ к своим губам, запах его волос, его объятья. Во всех его движениях была такая грация! В сочетании с необычайной ловкостью и силой. Как у молодого, очень доброго льва.
Он был бесконечно добрым — твой папа Всегда считал, что оружие следует применять в последнюю очередь. Ведь и тех бандитов он почти уговорил вернуть ребенка и сдаться. Сказал, что они окружены, а жизнь прекрасна. Что им рано умирать, ведь они еще так молоды! Что все еще можно исправить — они же не совершили непоправимого. И они отдали ему мальчика. А когда папа уже шел с ним обратно, у самого молодого нервы не выдержали. И он спустил курок. Обкуренный был.
— Их расстреляли?
— Где там! Их просто растерзали. Зарезали. Дядя Отар — в нем доброта сочетается с такой жестокостью! — никому из них не дал шанса остаться в живых. Если бы это происходило в России, его бы точно посадили. А там свои порядки. Уничтожены при попытке оказать сопротивление — и весь сказ.
— Мамочка, а ты не пробовала просто встречаться с кем-нибудь? Может, постепенно привыкла бы к человеку? А потом, может, и полюбила бы?
— Пыталась. Но это бесполезно. Рядом с любым мужчиной я вижу твоего папу. И в сравнении с ним они безнадежно проигрывают. Но ты не думай — я не чувствую себя несчастной. Я очень счастлива! Во-первых, что встретила его и он ответил на мою любовь. Во-вторых, что у меня есть ты — его копия. Лишь об одном я сожалею — что мы так чудовищно мало были вместе.
Ведь не зря первый месяц совместной жизни называют медовым. Людям нужен месяц, чтобы насладиться друг другом, чтобы прошла первая острота в отношениях и они стали более спокойными. А у нас было всего одиннадцать дней. Я ведь так и не насмотрелась на него за эти дни. А как я любила на него смотреть! На его походку, на его бесподобное лицо.
Но он никогда не давал мне вдоволь насмотреться на себя. Только загляжусь, как он быстро так бросит на меня хитрый взгляд из-под ресниц — и в следующее мгновение я в его объятиях. А там я уже переставала быть отдельной личностью. Я просто сливалась с ним, растворялась в нем. Мы были невероятно счастливы. И сияние тех дней до сих пор согревает мою жизнь. Поэтому не надо меня жалеть, дочка.
Жалеть надо тех, кому не довелось испытать такую любовь. Я очень хотела бы, чтобы и ты ее испытала, только без такого страшного конца. Чтобы она у тебя была долгой-долгой.
— Да, мамочка, я тоже мечтала бы так полюбить. Знаешь, я завидую тебе. А вдруг мне не встретится такая любовь, не испытаю этого чувства? Вот будет обидно.
— Погоди, еще встретится. Тебе же всего шестнадцать лет. И в тебе течет папина кровь — кровь грузина. А грузины умеют любить. Еще полюбишь. И я не представляю себе мужчину, который тебе — такой красавице! — не ответил бы взаимностью. Верю, твое счастье впереди. Жди его, девочка, и оно обязательно придет. |
