Несчастье. Отрывок 40 из романа «Встретимся у Амура или поцелуй судьбы»

До дому они дошли без приключений. А на следующий день Наташка пропала.
Случилось это так. Когда подруги возвращались из лицея, уже в своем дворе Наталья вспомнила, что забыла купить сахар, и метнулась в магазин за углом. Настя поднялась к себе. Через час она позвонила подруге, но никто трубку не поднял. Девочка все звонила, звонила, отгоняя нарастающую тревогу, − но безуспешно.
Настя запаниковала. Прыгая через две ступеньки, она помчалась в магазин. Там никого, конечно, не было. Но продавщица охотно вспомнила, что да, она продала похожей девушке продукты где-то с час назад. А вот куда та после этого направилась, не заметила.
Выскочив из магазина, Настя пометалась по пустому переулку, потом понеслась домой. И во дворе столкнулась с Никитой. Сначала он отнесся к ее сбивчивому сообщению спокойно.
− Ну и чего ты паникуешь? Мало ли где может околачиваться эта вертихвостка. Небось, встретила своего азера и отправилась с ним в кино или еще куда-нибудь.
Пришлось Насте выложить ему все. Выслушав ее, он, наконец, встревожился.
− Где живет этот Акпер, знаешь?
− Нет. Давай позвоним в лицей. В журнале, наверняка, есть его адрес.
Но в лицее уже никого не было. Тогда Никита догадался позвонить на кафедру высшей математики. К их счастью, профессор Туржанская оказалась на месте. Когда он сообщил об исчезновении сестры, она взяла на проходной ключ от лицея, открыла преподавательскую и продиктовала им адрес Гаджиева, посоветовав не горячиться. А в случае чего самим никаких действий не предпринимать, а обращаться в милицию. Заодно сообщила Никите домашний телефон Екатерины Андреевны и попросила все той рассказать.
Акпер жил в двухэтажном особняке за высоким забором. Они долго звонили и барабанили в железные ворота с надписью «во дворе злая собака», но в ответ слышали лишь мощный лай и рычание. Наконец послышались неспешные шаги. Ворота отворились, и пожилая, похожая на цыганку женщина неприветливо спросила, чего им надо. А в ответ на просьбу позвать Акпера сказала, что того нет дома и когда он вернется, не знает.
− Или пусть выйдет, или мы сейчас же отправляемся писать заявление в милицию, − угрожающе пообещал Никита. Эти слова возымели действие: женщина, обернувшись, что-то сердито крикнула и в дверях дома появился Акпер. Сунув руки в карманы, он неспешно продефилировал по узорчатой дорожке к воротам и вышел на улицу.
− Где сестра? − Мрачный Никита вперился взглядом в парня. − Лучше скажи по-хорошему.
Тот, не глядя на него, пожал плечами.
− Говори! − Никита поднес к носу Акпера мощный кулак. − Говори, гаденыш, не то по воротам размажу.
− Не знаю! − взвизгнул Акпер. − Не хочу ничего про нее знать! Я домой пошел. Не видел, куда она пошла. Она с ней пошла, − кивнул он на Настю. − У нее спрашивай.
Тут в воротах возник мужчина лет сорока очень похожий на Акпера. − Идите отсюда, пока я собаку не спустил, − пригрозил он. − Сами ищите свою девчонку. Мальчик сразу после лицея домой пришел.
− Откуда вы знаете, что Наташа пропала? − взвился Никита. − Мы сами это только что узнали.
Поняв, что проговорился, мужчина молча скрылся за воротами.
− А чего бы вы пришли? − закричал Акпер. − Вы ее ищете! Не знаю, где она. Уходите! − И юркнул следом. Из-под ворот высунулась огромная собачья морда и грозно оскалилась.
− Пойдем отсюда, − попятилась Настя. − Все равно они ничего не скажут. Пойдем, может, она уже дома.
Но дома Наташки не было. − Плохо, Никита. − У Насти от ужаса сел голос. − Звони родителям, больше ничего не остается.
Примчавшиеся Наташкины родители, выслушав ребят, принялись лихорадочно обзванивать больницы и влиятельных знакомых. Ничего утешительного их звонки не принесли, − Наташки нигде не было. Под вечер, прихватив Натальиного крестного, капитана милиции, они отправились по уже знакомому адресу. Но и повторный разговор ничего не дал, − родня Акпера и он сам стояли на своем: им ничего не известно, мальчик пришел из лицея вовремя, ищите свою дочь сами. Хотите обыск, давайте ордер.
Ночью никто из Белоконевых не спал. Настя несколько раз проваливалась в сон, но рука страха выдергивала ее оттуда. Впервые не выполнив домашнее задание ни по одному предмету, она отправилась в лицей с единственной целью попытаться поговорить с Акпером по душам. Настя ни капли не сомневалась в его причастности к Наташкиному исчезновению: слишком свежо было в памяти обещание Акпера и выражение ненависти на его смуглом лице.
Но она опоздала, − Никита успел перехватить Гаджиева на подходе к институту. Неизвестно, что он ему наговорил, но только Акпер в лицее так и не появился, а Никиту прямо с лекции вызвали к ректору. Примчавшийся домой Акпер успел нажаловаться своему влиятельному дяде, тот позвонил в администрацию города, а оттуда перезвонили в ректорат с просьбой повлиять на такого-то студента. Когда Никита явился по вызову к ректору, обнаружил там уже знакомого дядю, гневно вышагивавшего по кабинету.
− Если еще хоть слово скажешь мальчику, − пообещал тот, свирепо глядя на Никиту, − вылетишь из института. А будешь распространять про него небылицы, посажу.
− Белоконев, я вас не узнаю! − Ректор постучал пальцами по столу. − Вы были всегда таким выдержанным и благоразумным.
− Пусть скажут, где сестра! − закричал Никита. − Ее подруга слышала, как Гаджиев обещал ей отомстить. Они знают, знают!
− Обещать не значит сделать. Мало ли кто кому угрожает. У тебя ведь нет доказательств, что Гаджиев виноват. А раз нет, − кто тебе дал право его обвинять? Девочку должна искать милиция. Иди и помни, что тебе сказано.
− Говорят, может, она сама сбежала из дому, − рассказывал крестный, стараясь не смотреть на почерневшую от горя Беллу Викторовну. − Раз она такая гуляка. Люди пропадают каждый день, и находят далеко не всех. Умоляю, не связывайтесь больше с родней этого парня, особенно ты, Никита. У них же денег горы, и все схвачено. Обещаю, мои ребята приложат все усилия, чтобы Наташу найти. А если эти окажутся причастны, мы с ними сами разберемся.
Наташу нашли под вечер. Из центральной городской больницы позвонили Белоконевым, что их дочь поступила в отделение травматологии. Ее обнаружили за городом на обочине дороги, без сознания, с мешком на голове. Она была зверски избита и изнасилована.
− Ничего, главное, жива, − все твердила дрожащими губами Белла Викторовна, осеняя себя крестным знаменем. − Главное, жива деточка моя.
Весь месяц она просидела у постели дочери. Первые дни Наталья непрерывно плакала, − успокаивалась только после укола. По ее словам она шла из магазина домой, в переулке никого не было. Как вдруг стало темно. Она закричала, и тогда ее ударили по голове чем-то тяжелым, − после чего она очнулась не знает где. Насильников своих не видела, потому что мешок они с нее так и не сняли и между собой почти не разговаривали. Сначала она умоляла отпустить ее и просила пить, потом потеряла сознание и уже ничего не чувствовала. Как ее нашли, не помнит. Пришла в себя уже в больнице.
Как только Наташа смогла адекватно воспринимать окружающее, с ней стала работать психолог − красивая женщина с необыкновенно мелодичным голосом, его хотелось слушать и слушать. Она рассказывала девочке о судьбах многих ее пациентов. У некоторых они оказались еще тяжелее: одни остались калеками на всю жизнь, другие потеряли близких. Но они сумели справиться со своей бедой и вернуться к нормальной жизни. И она, Наташа, справится − ведь, кроме моральной травмы, пусть даже очень тяжелой, руки-ноги у нее целы и здоровье не подорвано. В мире много зла, и не всегда удается ему противостоять. Ей выпало жить в непростое время. Ничего не поделаешь, − времена и родину не выбирают. Бывало и похуже. Все-таки не война и не голод. Все пройдет, а впереди у нее долгая и возможно счастливая жизнь, которая во многом зависит от нее самой.
И Наталья, в душе которой изначально было заложено отчаянное стремление к счастью, постепенно стала оживать. Они с мамой договорились никому не рассказывать, что с ней произошло, даже Никите, − сказали только, что она была избита и ограблена. И попросили одноклассников не навещать девочку. Те отнеслись к этому с пониманием и только передали через Настю фрукты и сладости. Наташа решила после выписки из больницы уехать к родственникам в Воронеж и там сдать экзамены за десятый класс. Вернуться только осенью и сразу пойти учиться в медколледж, куда ее уже фактически зачислили, в этом заверила Беллу Викторовну его директор.
Мучителей девочки так и не нашли. Да и как их было отыскать, когда не имелось ни малейших примет. В одном все были уверены: это месть Гаджиева и его родни. Но говорить об этом вслух ребятам категорически запретили, ведь ничего не было доказано и никому не хотелось новых трагедий. Но вокруг Гаджиева постепенно сгустилась атмосфера ненависти. С ним никто не разговаривал, а учителя держались вежливо, но сухо. Наконец, директор лицея решился на тяжелый разговор с дядей Акпера. Он объяснил тому, что будет лучше, если мальчик перейдет в другое учебное заведение − для его же блага. Во-первых, программу он не тянет и все идет к тому, что экзамены за десятый класс не сдаст и останется на второй год, чего в их лицее никогда не было. А если, не дожидаясь окончания учебного года, перевести его в колледж с гуманитарным или экономическим уклоном, там он, может быть, этот год вытянет. Во-вторых, обстановка в классе не способствует его успешной учебе и вообще взрывоопасна.
И дядя сдался. Тем более, что сам Акпер его об этом попросил после того, как на его столе регулярно стали появляться карандашные надписи типа «ублюдок черножопый, убирайся, пока цел». Он пытался их стирать, но они появлялись снова и снова. Екатерина Андреевна, к которой он бегал с жалобами, только разводила руками: а что она может сделать? Сказать, что так поступать нехорошо, − но ребята и сами это знают. Тем более, что им известны поступки и похуже. Нет, она никого не имеет в виду, − но факты ведь имели место.
После ухода Гаджиева в классе стало как будто светлее. И хотя одноклассники по-прежнему ходили с убитыми лицами, временами их стали озарять робкие улыбки. Они ни разу не собирались с памятного классного часа, когда разговор о религии едва не перешел в кровавую драку. Наконец, лицеисты сами решили поговорить о случившемся.
− Екатерина Андреевна, а у нас еще будет классный час в этом году? − обратилась к классной Танечка Беликова. − Нам так хочется пообщаться, поговорить обо всем.
− Да когда хотите, − охотно отозвалась та, − хоть сегодня. Я тоже соскучилась по нашим задушевным разговорам.
− Высказывайтесь, у кого что на душе, − предложила ребятам Екатерина Андреевна, когда все собрались в классе после физкультуры, − только, чур, никого не обижать и выбирать выражения поделикатнее. И самим на правду не обижаться, а принимать к сведению и делать выводы.
− Ужасно Наташу жалко, − вздохнула Танечка. − Давайте придумаем, чем бы ее порадовать. Может, Настя знает, чего ей хочется?
− Ей хочется, чтоб ее оставили в покое, − сухо отозвалась Настя. − Представь себя на ее месте.
− Почему ты так уверена? − зашумели остальные. − А может, ей нужна поддержка?
− Потому что со мной подобное случилось год назад. Только я тогда сумела за себя постоять. Но все равно, меня ножом пырнули. Я после этого долго никого не хотела видеть − кроме родителей, конечно. Поэтому я очень хорошо ее понимаю.
− Тебя? Ножом? − Потрясенный Денис даже вскочил. − Кто?
− Расскажи, расскажи! − хором закричали одноклассники.
− Как-нибудь в другой раз. − У Насти не было ни малейшего желания делиться страшными воспоминаниями. − Но я тогда в школу не вернулась, доучивалась дома. Думаю, и Наташа поступит так же. Поэтому давайте не будем ей докучать.
Ребята притихли и задумались. Наконец Екатерина Андреевна прервала молчание:
− Как вы считаете, кто виноват в несчастье с Наташей? И можно ли было его избежать?
− Конечно, Гаджиев, кто же еще. Это он все подстроил, мы уверены.
− Я тоже так думаю, − согласилась классная. − Но только ли он?
− Виноваты мы с Наташей, − потупив глаза, признала Настя. − Она не должна была гулять с ним. А я мало ее отговаривала. Хотя меня одна студентка предупреждала, что все это может плохо кончиться. Так и вышло.
− Да, Настя, ты виновата, − согласилась Екатерина Андреевна. − Надо было все рассказать мне. Я же просила. Почему ты мне не открылась?
− Думала, обойдется. И Наташа просила никому не рассказывать. Честно, Екатерина Андреевна, я хотела с вами поделиться, а потом передумала. Какая же я дура!
И положив голову на руки, она горько заплакала.
− Чего же теперь плакать, − слезами горю не поможешь. Давайте договоримся: если вас что-то беспокоит, если есть предчувствие беды, − не молчите. Знаю, вы не любите обращаться за помощью к взрослым, − но это неправильно. Поймите, у нас больше возможностей предотвратить несчастье.
− Надо Гаджиева отловить и отлупить, − мрачно предложил Денис. − Накрыть куртками и отдубасить, − мы в лагере так темную делали всяким гадам. Потому что ему ничего не будет: дядя отмажет. Хотя все понимают − это он подстроил. Чужими руками, конечно.
− Денис, нет! − Учительница умоляюще приложила руки к груди. − Никаких драк, хватит! Директора предупредили, если его хоть пальцем тронут, лицей закроют. В этого хотите?
− Так что − пусть ему это сойдет с рук?
− Нет, конечно. Но вы не вмешивайтесь, прошу вас. Это дело взрослых.
− А я не согласна, что Наташа виновата, − тихо сказала Танечка. − Она же не знала, что с Гаджиевым нельзя дружить. Думала, он такой, как все. А он − не такой.
− Вот и нечего со всякими нацменами якшаться, − мрачно вставил Витя Самойленко. − Мало вам русских?
− При чем здесь нацмены? − У Насти от возмущения сразу высохли слезы. − Вот я, например, армянка. Так что − со мной тоже нельзя дружить?
− Ты армянка? − Витя изумленно уставился на нее. − Да ладно тебе! Если ты армянка, то я китаец.
− Потому что у меня папа русский − вот я и не похожа на армянку. Зато моя мама очень похожа. Ну так и что? С ней тоже нельзя дружить? Да она замечательная, ее все студенты обожают! Национальность здесь ни при чем. Можно подумать, среди русских мало всяких подонков.
− Нет, все-таки у них есть свои особенности − у этих азербайджанцев и всяких грузин, − продолжал настаивать Витя. − Они нетерпимые и вспыльчивые: как чуть что, сразу начинают орать и за ножи хвататься. И мстительные. Не зря же у них есть кровная месть.
− Там же до сих пор средневековье, − поддержал его Денис. − Я читал: у них ты или хозяин, или раб, − никакого равноправия между людьми. А женщины вообще существа второго сорта. Помните, что Гаджиев прошлый раз говорил?
− И тем не менее, Настя права. − Екатерина Андреевна даже встала для убедительности. − Конечно, у каждого народа есть свои обычаи, не всегда приемлемые для других. Надо понимать: то, что хорошо для одних, для других плохо или непонятно, − так бывает, потому что все разные. Следует принимать хорошее у каждого народа и уважать его обычаи. А для этого надо их знать. Да, Гаджиев не такой, как вы, − и Наташина беда, что она этого не знала. Но это не означает, что все азербайджанские юноши способны на подлость, я уверена, среди них есть множество благородных людей. Что же касается Наташи, я думаю, мы послушаем Настю и не будем тревожить девочку. Если она сама, конечно, не захочет встретиться. А свое внимание и сочувствие можно выразить другим способом: передать ей цветы или что-нибудь вкусное. Или написать хорошие слова. А ты, Таня, могла бы записать для нее свои стихи − они ей так нравились, помнишь?
− Тань, ты напиши, а я на принтере напечатаю, мне папа недавно купил. Напиши побольше. − Денис даже раскраснелся от волнения. − А потом передадим через Настю, − пусть читает.
− Вот и ладно. − Классная посмотрела на часы. − Давайте прощаться. И больше доверяйте друг другу, в том числе и мне. И тогда все у нас будет хорошо.
− Знаешь, мне стало страшно жить после этого случая, − призналась Танечка Насте, когда они вместе вышли из института. − Захожу в подъезд и все время оглядываюсь. И на улице от всех шарахаюсь. А ты не боишься? Ведь Гаджиев знает, что вы подруги. Вдруг захочет сделать и тебе какую-нибудь пакость.
− Волков бояться, − вздохнула Настя. − Нет, не думаю. Хотя, кто его знает? Но жить и все время дрожать противно.
− Настя, как ты думаешь, они ее не тронули − эти подонки? Ну, ты понимаешь, в каком смысле?
− Нет, только побили. По крайней мере, так ее мать говорит.
− А ты Наташу не видела после больницы? Говорят, ее уже выписали.
− Нет, не видела.
− И она ни разу тебе не позвонила? Вы ведь так дружили.
− Нет.
− Если увидишь или позвонит, передай от меня привет.
− Хорошо, передам.
Они расстались. Но только Танечка завернула за угол, как Настю кто-то окликнул. Она оглянулась и чуть не упала − под деревом стоял Акпер.
− Легок на помине. − Настя остановилась, пытаясь справиться с дрожью в коленках. − Что, решил теперь за меня взяться? Наташи тебе мало? А Беликова только что спрашивала, не боюсь ли я тебя. Так вот знай: не боюсь!
− Ты смелая, − кивнул он. − Но мне тебя не надо. Хочу узнать про Наташу. Как она?
− Ты еще смеешь спрашивать! − Настя задохнулась от негодования. − Ах ты, гад! Подонок! Дай бог, чтобы тебе когда-нибудь было так же плохо!
− Я не гад! Мне еще хуже. Я не хотел, чтоб ее насиловали.
− Ее?! − Значит, ее? Какой ужас!
И в бессильной ненависти она кинулась на него с кулаками. Но он легко перехватил ее руки, больно сжав запястья.
− А мне не плохо? − Его скуластое лицо исказила судорога. − Я любил ее больше жизни! А она меня − козлом вонючим! Я жить не хочу! Вот нож − убей меня! Спасибо скажу.
− Пусти! Еще чего − руки о тебя марать! Все равно твоих бандюг найдут. И тебе тоже достанется, − не сомневайся!
− Не найдут. Они далеко. Очень. И сильно наказаны, очень сильно.
− Зато ты близко! Все равно с тобой разберутся. Ее брат или его друзья. Вот посмотришь!
− Дядя сказал: если кто меня тронет, плохо будет всем. Он все может − его сам губернатор знает. Скажи ее брату, чтоб не делал этого. Мне себя не жалко. Не хочу, чтобы он тоже пострадал.
− Какой благородный выискался! Как только таких земля носит? Мы все тебя ненавидим, весь класс! Лучше уезжай из нашего города, пока цел.
− Ты не понимаешь! Никто не понимает! Я без нее жить не мог, дышать! А она − сердце мне разорвала! − Его губы посинели, он с трудом произносил слова, как будто его душили. − Но я не хотел, чтоб с ней такое сделали. Это все дядя. Я только пожаловался ему, что она со мной не хочет. А он сказал, что ее накажут. Я ушел от него. Сам себя накажу. Домой уеду. Брошусь со скалы − или как-нибудь еще. Прощай!
И он быстро зашагал прочь. Настя потрясенно смотрела ему вслед. Что-то в его голосе сразу заставило ее поверить страшному обещанию. Любовь? − думала она. Что же это за любовь? Какая темная сила толкает людей на такие ужасные поступки? Из-за любви сделать подлость, а потом лишить себя жизни?
Чего же я стою? − опомнилась она. Надо рассказать обо всем взрослым. Но кому? Екатерине Андреевне? Да, только ей. Маме нельзя, − она так распереживается, что еще заберет меня из лицея. Бедная Наташенька, как же ей, наверно, плохо − после такого. Но об этом я не скажу никому. А сейчас − к Екатерине Андреевне.
− Умница! − выслушав Настю, похвалила ее классная. − Молодец, что рассказала. Мы примем меры, чтоб больше никто не пострадал. Будем надеяться, что Наташенька найдет в себе силы вернуться к нормальной жизни, − она ведь такая жизнелюбка. Ничего, девочка, все постепенно образуется. В жизни плохое всегда сменяется хорошим. Раз плохое позади, значит, хорошее впереди, его и жди.

Автор

Ирина Касаткина

Доцент, физик, автор многочисленных учебных пособий по физике для студентов и старшеклассников - их можно найти в любом крупном книжном магазине России. Автор романов \"Одинокая звезда\" и \"Встретимся у Амура\" издательства АСТ, а также трех сборников стихов. За роман \"Одинокая звезда\" награждена медалью им. Шолохова. Лауреат международной литературной премии \"Золотое перо Руси\".

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *