Как и было обещано, короткая вторая четверть показалась лицеистам полегче предыдущей. Нет, задавали по-прежнему много, но, видимо, пришло второе дыхание, − память стала острее, да и усердия прибавилось Наташкины родители дружно одобрили планы дочери посвятить себя медицине, но насчет репетиторов решили повременить, пусть пока сама барахтается. Если прилично закончит год, в одиннадцатом, так и быть, наймут ей учителей. А если нет, нечего деньгами швыряться. Приближались новогодние праздники. Лицеисты вместе со студентами готовились к новогоднему маскараду. Их заранее предупредили, что без маскарадного костюма можно не приходить, в зал не пустят. Наташка решила стать Снежной королевой: сделать себе юбку из белого гипюра с блестками, а сверху надеть новую куртку, − та сама блестела, как елка. − Ты же в ней запаришься, − отговаривала ее Настя. − Она же теплая, как печка, ты сама говорила. Потом выйдешь на улицу и простудишься. − Ничего, я только вначале в ней побуду, а потом сниму. Выпрошу у матери кусок белого атласа, вышью его снежинками и будет у меня топик. А на голову куплю какую-нибудь корону их сейчас во всех магазинах продают. И маску с блестками. А ты? Какой костюм наденешь, еще не придумала? − Не знаю. Может, у мамы выпрошу то платье из стрейча, помнишь? Если даст. Хотя нет, Вадим с Никитой в нем меня уже видели, сразу узнают. А покупать ничего не буду, денег нет. − Ладно, время еще есть, что-нибудь придумаем. Насть, ты на меня уже не сердишься за тот разговор, а? − Не сержусь, успокойся. Только, пожалуйста, не упоминай обо мне при них. − Да я не упоминаю. Ты знаешь, Вадим что-то последнее время один приходит, без этой своей. Может, разбежались? Хочешь, спрошу у Никиты? − Не вздумай! Еще решит, что я тебя об этом просила. − Насть, но если он сейчас один, может, тебе стоит им заняться? Улыбнуться, спросить о чем-нибудь. Дать знак, что он тебе небезразличен. − Ты что! После того, как он с ней? Никогда в жизни! Буду все время думать, как он с ней целовался, − и все остальное делал. Никогда ему этого не прощу. − Ну и дура! И почему это ты должна его прощать? Он что − виноват перед тобой? Это ты виновата, − что сама его отшила. Еще тогда, в Питере. Он так тебя ждал! Не понимаю, как это можно − любить парня и сказать ему такое. − Думаешь, я сама понимаю? Просто, нашло на меня. Эти мамины слова − и вообще. Но все равно, если бы любил, никакая Анечка ему бы меня не заменила. Значит, не любил. − Но ведь он ее бросил. Может, там ничего и не было? Может, так ходили? − И ты в это веришь? − Вообще-то, конечно, − похоже, что было. Ну и бог с ним. Просто, мне за тебя обидно. − Наташа, ну не заводи ты эти разговоры. Я потом места себе не нахожу. Хочу забыть, а ты снова и снова. Больше не о чем говорить? Иди лучше к себе, я стиралку включу, − все полотенца грязные. Она ушла. Настя загрузила стиральную машину и пошла на кухню. Там вообще-то делать было нечего: посуда чистая, и еда наготовлена на два дня. Темнело, но включать свет не хотелось. Она подошла к окну и долго стояла, прислонившись лбом к холодному стеклу. Скучавший Федор принялся обтираться об ее ноги и призывно мурлыкать. Она взяла его на руки, пошла к себе и села в темноте на диван. Зазвонил телефон. Женский голос попросил Галину Артуровну. − Ее нет. Кто спрашивает и что передать? − заученно отозвалась Настя. Она сразу поняла, что звонят мамины ученики или их родители. Предложила перезвонить через час и повесила трубку. В связи с категорическим запретом репетировать в стенах института мать теперь занималась с учениками дома. Дважды в неделю к ней приходили три студентки, и она на два часа закрывалась с ними в гостиной. Одна из них, Лариса Соловьева из Политеха, особенно нравилась Насте. Почему-то все звали ее Лялькой. Лялька была прехорошенькой казачкой: огненно-рыжей, кудрявой с зелеными глазами и бело-розовым личиком, − что называется кровь с молоком. Родители Ляльки, зажиточные ставропольские фермеры, снимали ей отдельную квартиру рядом институтом и в изобилии снабжали продуктами, − ими кормилась едва ли не вся Лялькина группа. Ходить спокойно Лялька совершенно не умела, − она летала. Никто не мог угнаться за ней. Однажды, направляясь к Галине Артуровне на очередное занятие, она догнала Настю, возвращавшуюся домой из лицея. Настя обрадовалась веселой попутчице и приготовилась поболтать с ней по дороге. Но Лялька, пытаясь подстроиться под ее шаг, трижды споткнулась, пару раз подпрыгнула от нетерпения и, наконец, извинившись, что Настин темп ходьбы слишком черепаший, вихрем унеслась вперед, − только ее и видели. Невзирая на сельское происхождение, Лялька была весьма образованной девицей. Она играла на гитаре и постоянно что-то напевала, − даже занимаясь, мурлыкала себе под нос. В группе ее называли не иначе как «соловей наш, соловей» − тем более, что Лялькина фамилия этому соответствовала. Гитару она таскала с собой везде. На этаже, где учились первокурсники, редкую перемену не слышался ее звон, − послушать Ляльку собирались толпы поклонников. К новогоднему балу она готовила целый концерт с песнями и плясками. Когда Настя поделилась с Лялькой своей маскарадной проблемой, та пообещала подумать, как помочь. И придумала. − Мы тебя оденем казачком! − воскликнула она, подпрыгнув от восторга. − Вот такой будет казачок! Сапожки тридцать седьмого размера тебе подойдут? − Подойдут, − кивнула Настя, вздохнув. По сравнению с Галчонком, носившей обувь тридцать пятого размера, собственная лапа казалась ей слишком великоватой. − Отлично! Вышитая рубаха под поясок, шаровары, нагайка. Там еще есть папаха с чубом, под нее спрячем волосы. И маску с бахромой. Никто не узнает. − Ляль, а давай никому об этом не говорить, − попросила Настя. − Даже Наталье. Я переоденусь где-нибудь в аудитории и появлюсь в зале неузнанной. Вот будет прикольно! Стану изображать из себя кавалера − девчонок приглашать. − Отлично! − воскликнула Лялька. − Я тебя танцу «Казачок» научу, − спляшешь на балу. Там будет конкурс на лучший танец. Может, приз получишь. Приходи завтра после занятий в актовый зал − договорились? − Куда это ты после уроков каждый раз смываешься? − ревниво поинтересовалась через неделю Наташка. − И о чем ты с рыжей Лялькой все время шепчешься? − Да она про маму спрашивала, она же с ней занимается, − пряча глаза, наврала Настя. − Спрашивала, как ее поздравить на Новый год, что подарить. − Врешь и не краснеешь. Так она и будет тебя об этом спрашивать. А то ее родители сами не сообразят. Что ты решила с костюмом? − Не скажу, − уперлась Настя. − Это тайна. Мне интересно, узнает меня в нем кто-нибудь или нет. − Подумаешь, тайна! Да я тебя узнаю, хоть в бабу Ягу нарядись. Тайны у нее завелись. Небось, эта девка тебе какого-нибудь парня сватает. Они же за ней табунами ходят. − Наташа, у тебя одно в голове. Никаких парней. − Да? А кто на твоем столе признание в любви нацарапал? − Какое признание? Вчера стол был чистый. − То вчера, а то сегодня. Целый урок просидела и не видела. Сбоку посмотри. Настя кинулась в класс. И правда, на полированной поверхности стола красовалась надпись «Настя счастье». Буквы были неровные, но глубокие − вероятно вырезали ножом. − Кто? − Настя гневно уставилась на ребят. − Какой кретин испортил мой стол? Узнаю, − убью! Те со смехом принялись комментировать надпись. А Настя побежала жаловаться классной. − Настенька, не переживай, − попыталась успокоить ее Екатерина Андреевна. − Мы попробуем залепить надпись опилками, закрасить и покрыть лаком. − А если он снова вырежет? Надо выяснить, кто это сделал, и выдать ему. − Не надо. Не заостряй этот вопрос. Может, кто-то, действительно, в тебя влюблен. Представь, как ему будет больно. Это, конечно, мальчишество, но чужие чувства надо уважать. Из попыток замазать надпись ничего не вышло, − она стала менее заметна, но совсем не исчезла. Так и остался там навсегда чей-то крик души. Настя последовала совету Екатерины Андреевны и ничего не стала выяснять. Но однажды вездесущий Павлик, поглядел на надпись, потом насмешливо хмыкнул и покосился на Дениса. И тут она догадалась: это работа Степанова. − Думаю, ты права, − согласилась с ней Екатерина Андреевна. − Но мы ничего Денису не скажем, он и так переживает. А тебе он как? Может, подружишься? Денис человек легкомысленный, но хороший. − Спасибо, Екатерина Андреевна, что вы так заботитесь о нас, но только дружить персонально с ним я не буду. Ему ведь не дружба нужна. Я уже пыталась просто дружить с одним парнем, которому нравилась, и ничего хорошего из этого не вышло. − Что ж, тебе виднее. Но ты все же его не обижай, хорошо? Выходки у него, конечно, глупые, но ведь ему еще нет пятнадцати. Ты не смотри на его рост, − он хоть и длинный, но совсем мальчишка. − Как нет пятнадцати? Нам всем уже по шестнадцать, а ему только четырнадцать? Выходит, Степанов − это Павлик номер два? − Да. Денис в школу с четырех лет пошел, − в два года знал все буквы, а в три свободно читал. Но только Денису до нашего Павлика далеко. Денис простодушный, а Павлик очень себе на уме. − Он вам не нравится? − Кто − Павлик? Нет, почему − нравится, конечно. Очень умный паренек, я бы сказала, необычайно умный, − вот только этот ум да на пользу бы людям. На добро. А то он любит чужие недостатки подмечать и высмеивать. − Ну и класс у нас собрался − сплошные вундеркинды, − вздохнула Настя. − Только я с вами не согласна насчет Павлика. Он не просто способный, он любит до всего сам докапываться. Если его что-то интересует, горы книг перевернет, весь Интернет облазит, но докопается. И потому он не уважает дураков, − говорит, ленивый ум страшнее пистолета. − Это верно, но Степанова к дуракам причислить никак нельзя, несмотря на его детские выходки. В компьютерах он гений, да и математика ему легко дается. Вы все очень разные, − у каждого свои достоинства и недостатки. И это, я считаю, хорошо. Если бы все были одинаково правильные, − как это было бы ужасно! − Да, я согласна − это было бы скучно. Если все очень умные, то и учиться ничему не надо. Только нам это не грозит, − все учим, учим, а конца не видно. Подруга моя уже стонет. − Увы, Наташа Белоконева среди вас слабое звено. Пожалуй, слабее всех в классе. Но девочка она очень славная, ведь не зря ты ее так любишь. Помогай ей, тяни за собой, − ваша дружба того стоит. − Обязательно буду. Мы с ней дружим с рождения. В одном роддоме родились, в один день нас оттуда забирали, − даже фотография есть, там родители нас держат в одеяльцах. − Замечательно! Ну, беги, девочка, а то я тебя задержала. Не обижайся, что в твои личные дела, вроде как, вмешиваюсь, ладно? Просто, мне очень хочется, чтобы вы все были счастливы. − Что вы, Екатерина Андреевна, как на вас можно обижаться? Мы вас так любим! Все ребята говорят, как нам повезло с классным руководителем. Спасибо вам за все! − Ну как, узнала, кто нацарапал на твоем столе? − поинтересовалась через пару дней Наталья. − Кто тебя за счастье почитает? − Узнала, − сдержанно ответила Настя. − И кто же? − Не скажу. − Почему? − Потому. − Подумаешь, какие мы стали скрытные! − Наташка надулась. − Ничего у нее спросить нельзя. Костюм − секрет, кто нацарапал − секрет, о чем с рыжей Лялькой шепталась − секрет. Я для тебя уже что, − ноль без палочки? − Это не только мои секреты, а чужие я не выдаю. Кроме костюма, конечно. Но мне интересно, узнаешь ты меня в нем или нет. − Ой, ой, ой! Неужели не узнаю? Да я с полвзгляда тебя раскушу, вот посмотришь. − Спорим, не раскусишь? − На что спорим? − На три щелчка. − Нужны мне твои щелчки, − фыркнула Наташка. − Нет уж, если узнаю, за тобой будет фант, − исполнишь мое желание. Выполнимое, конечно. За луной на небо не пошлю. − Ладно. Но только выполнимое. И чтоб без всяких глупостей − поцелуев, раздеваний и тому подобного. А то заставишь меня стоять полчаса на одной ножке, как тогда, помнишь? − Ну что я по-твоему, совсем идиотка? Нормальное желание, не бойся. А если не узнаю − фант твой. Только тоже чтобы без глупостей. − Договорились. − Настя развеселилась. Вот влипла Наташка! Настя сама себя не узнавала в Лялькином костюме. После того, как та пририсовала ей усы и бакенбарды, да еще намазала широченные брови, даже маска оказалась ненужной, − Настино лицо изменилось до неузнаваемости. − Чтобы голос поменялся, засунь что-нибудь за щеку, − учила ее Лялька. − Сжуй четыре жвачки и скатай в шарик, − будешь слегка шепелявить, никто тебя и не узнает. Но Настя решила, что лучше надеть маску − так вернее. |