Лет надцать назад, мы жили в «русско-марокканском» гетто на Адаре, в портовом городе Хайфа, и вот одной тёмной, тёмной ноченькой, когда приличные люди и даже такие как я, — спят, раздаётся жалобный, но громкий писк. Думаю: «Наверно, ребёнок соседский плачет. Мамка дрыхнет, папка хоть и проснулся, но максимум, что он может сделать, так это разбудить жену, толкнув ее в бок. Странно, неужели они оставили младенца одного». Плач тем временем усиливался. «Ты можешь что-нибудь сделать?» — просит меня супруга. «Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?»
Через полчаса всё-таки решил, если не взломать соседскую дверь, то хотя-бы постучать.
Однако на лестничной площадке уловил, что звук исходит с улицы. Люди так не плачут, даже сосущие грудь и писающие в подгузники.
Ну конечно, это котёнок, живущий по рекомендации: «пищите и отворят».
Выбор стоял простой: ликвидировать источник раздражения или накормить. Взвесив за и против, посмотрел на себя в зеркало: лоб высокий, глаза доброумные, на Шарикова не похож, — выбираю второе.
Набрав всякой снеди, вышел на улицу. В то время с котами я не очень умел общаться, однако заговорил с ним на библейском языке, он всё-таки сабра:
«Ма нишма, ахи хатальтуль? Бо, це лээхоль, аль хешбони» (Как дела, братишка котёнок? Давай, выходи покушать, угощаю), — предложил я.
Зверёныш перешёл на крик. Из окон высунулись соседи, наверно проснулись от слов «аль хешбони».
На улице Гилель стоят машины в два ряда, видимо бедолага застрял в одной из них, и так как уличный кошкоблох ни на секунду не замолкал, я без труда вычислил несчастного.
Пошарил под автомобилем, тщетно. А он уже рыдает взахлёб. От волнения я перешёл на русский, стал его успокаивать: «Слышь, держись там, сейчас что-нибудь придумаем».
А что придумать, мне только не хватало статью за взлом. Кто поверит, что я котёнка хотел вытащить, а не магнитолу.
По улице шёл прохожий.
— Надо ментов вызывать, — предложил он.
— Думаешь, они арестуют котёнка за нарушение общественного покоя?
Задумался: — Ну и пусть, но ведь сначала его спасут.
Очень сильно сомневаясь, я позвонил в полицию:
— Диспетчер полицейской службы на связи. Что случилось? — ответил женский, и от того приятный голос.
— Котенок застрял под машиной, сильно плачет, страдает, а с ним весь дом не спит, а людям утром на работу. Вы можете помочь?
-Адрес! — потребовал приятный голос.
Я ответил.
— Помощь придёт. Ждите.
Раздались гудки в телефонной трубке.
— Что сказали? — спросила супруга.
— Чип и Дейл спешат на помощь…
Минут через десять с мигалкой появился наряд полиции, выскочили несколько крепкий парней. «Сейчас мне достанется за ложный вызов».
— Давно плачет? — поинтересовался офицер.
— Не меньше часа, — сохраняя невозмутимый вид, ответил я.
Просветили дно машины фонариками. Тщетно. Звук есть, изображения нет.
— Надо владельца тачки найти, — всё-таки в полиции служат умные ребята. — Вы знаете, кому принадлежит автомобиль?
— Понятия не имею. Можно опросить всех жильцов ближайших домов. В Израиле, чтобы вломиться в дом ордер не нужен, — у меня порой бывают гениальные идеи.
Полицейский не согласился: — Это не 37 год. Сейчас найдём.
Связывается по рации с диспетчером. — Просьба пробить адрес по номеру машины. Это срочно!
Ждём. Котенок стал плакать тише, лишь иногда всхлипывал. Нервничаем.
Спасительным треском просигналила рация.
— Записываю! Понял… — голос полицейского задрожал.
— Машину взяли напрокат. Телефон можно будет узнать только утром.
— До утра подопечный может не протянуть, — вздохнул я.
— Ладно, — махнул офицер. — Давайте раскачаем машину. Только аккуратно, чтобы не задавить котёнка.
Только мы собрались калечить чужую машину, как видим, посередине дороги стоит черный котик, выгибает спину, жалобно, и как ни странно, удивительно знакомо мявкает.
Мы все улыбаемся.
— Ах, ты гадёныш, — говорю ему. — Бо лээхоль аль хешбони… |
