Его обычно тусклые глаза заблестели. Иван Александрович Паник находился в мрачной задумчивости. Товарищ Паник — директор советского нефтеналивного флота, и, естественно, мысли его носили более возвышенный характер, чем мысли рядовых граждан города Туапсе. Итак, Иван Александрович размышлял. «Работать по-новому! Мало того, по-новому руководить! Легко говорится, а как это сделать! Кажется, и так операции пароходства идут замечательно. Надо прямо и открыто сказать, что дело Совтанкера в верных руках. План неуклонно, с подлинной непримиримостью, выполняется на все восемьдесят процентов. Установочка правильная. Порядочек полный. Руководство осуществляю я лично,— значит, и с этой стороны всё обстоит прекрасно. Что же всё-таки ещё сделать? Может быть, послать приветствие съезду писателей? Кажется, послали. Озеленить мой кабинет? Озеленили. А может быть, высечь море? Уже высекли. Ксеркс высек. Так сказать, перехватил инициативу. Смотрите пожалуйста, царь, а догадался. Что же делать?» Положение было безвыходное. Иван Александрович нервно подписывал бумажки и смотрел в окно. Из порта медленно выходил длинный чёрный танкер. — Плавают,— с неудовольствием сказал Паник.— Хорошо капитанам. Борются себе с морской стихией и горя не знают. А ты сиди в закрытом помещении и руководи. И не просто руководи, а по-новому руководи. Это кто выходит на рейд? Какой пароход? — «Грознефть», Иван Александрович. — «Грознефть»,— повторил Паник.— Разве это название — «Грознефть»? Это просто невозможное название, какое-то мрачное, длинное. Трудно даже выговорить — «Грознефть»! Нет, этого так оставить нельзя. Иван Александрович вышел из-за стола. И тут наступил момент, который надолго останется в истории советского нефтеналивного флота,— глаза И. А. Паника заблестели. — Дайте-ка сюда списки,— сказал Паник. — Капитанов? — Нет, пароходов. Ну, ну, посмотрим. Ой, какие ужасные названия! «Союз металлистов», «Союз горняков», «Эмбанефть», «Советская нефть»… Нет, товарищи, надо работать по-новому. Это никуда не годится. Всё к черту переименовать! Пишите: «Грознефть» переименовать в «Грозный». Короче и красивей. — У нас «Грозный» уже есть. — Ах, есть? Тем лучше. Тогда «Грозный» мы тоже переименуем. Пишите: «Грознефть» в «Грозный», а «Грозный» — тоже в какой-нибудь город. Например, в «Ялту». Записали? Пойдём дальше. Что у нас там? — «Нефтесиндикат». — «Нефтесиндикат»? — закричал Паник.— А вот мы его сейчас кэк трахнем! Тут нужно что-то светлое, лазурное, бодрое, жизнерадостное, куда-то зовущее. Ну, ну, думайте. — Прекрасное название «Иван Паник»,— застенчиво прошептал секретарь.— Чудное, лазурное, жизнера… — Но, но, без подхалимства. А назовём мы его вот как: «Ше-бол-даев». Секретарь обкома, знаете? И название красивое, и работаем по-новому, и никакого подхалимства. Ну-с, двинулись дальше. — Дальше идёт «Советская нефть». — Фу, какое длинное и нудное название. Сколько букв в этом названии? — Четырнадцать. — Ай-яй-яй! Давайте название покороче. — «Новосибирск». — Вы с ума сошли! — «Полтава». — Короче! — Ещё короче? Тогда «Минск». Короче не бывает. — «Минск»? Сейчас посчитаем. Эм, и, эн, эс, ка. Пять букв. Не годится. Надо уложиться в четыре. Персонал беззвучно зашевелил губами. — «Баку»! — Замечательно. Значит, «Советскую нефть» в — «Баку». — А «Баку»? — Что «Баку»? — У нас давно уже есть пароходик «Баку». Такой, знаете, маленький, чёрненький. — Ага! Ну это не страшно. «Баку» переименовать в «Лок-Батан», а «Союз металлистов» в… Заперли двери, посетителям сказали, что Паник занят срочной, сверхурочной, ударной, оперативной работой, и продолжали трудиться. Через три дня дело было сделано,— весь нефтеналивной флот был переименован. Паник повеселел. Теперь никому в голову не пришло бы сказать, что Иван Александрович работал и руководил по-старому. Всё было новое. Сказанного здесь совершенно достаточно, чтобы составить себе точное представление о бурной деятельности туапсинского директора. Однако главное ещё только будет сообщено. Прошлым летом пароход «Советская нефть», делая заграничный рейс, подошёл к Суэцу. Тут ему пришлось ждать своей очереди для прохода канала. Существует международное правило, по которому грузовые суда должны уступать очередь пассажирским. А впереди «Советской нефти» находился громадный пассажирский пароход под французским флагом. Внезапно на «Советскую нефть» с лоцманской станции передали приглашение от капитана французского парохода пройти вперёд. «Советскую нефть», спасшую команду и пассажиров с горящего в Индийском океане «Жоржа Филиппара», узнали. И когда советский танкер проходил мимо француза, команда приветствовала его криками: «Да здравствует „Советская нефть“! Да здравствует Советский Союз!» Такие случаи не часто происходят в море. И немного есть пароходов, названия которых вызывали бы такие чувства у моряков всего мира. Таким образом, «Советская нефть» — это не просто название, состоящее из четырнадцати букв. Оно заключает в себе нечто большее. Это символ мужества наших моряков. И чтобы не понять этого, надо совсем одичать в своём кабинете, не к ночи будь сказано об Иване Александровиче Панике. Когда маляры вылезли на корму и стали закрашивать историческое название танкера, моряки взволновались. Они протестовали, жаловались, писали заявления, личные и коллективные, но это не помогло. Море было высечено. И «Советская нефть» стала называться «Баку». Это вызывало удивление не только среди советских моряков. Когда новоиспечённое «Баку» прибыло в один из шведских портов, начальник этого порта долго вглядывался в знаменитые очертания танкера и ничего не мог понять. С виду «Советская нефть», а называется «Баку». Он прибыл на пароход с визитом и всё допытывался, почему пароход переименован. — Разве это постыдное название — «Советская нефть»? — спрашивал швед. Моряки отмалчивались. Объяснять начальнику порта, что у нас наряду с достижениями имеется и Паник, было скучно и противно. Мы точно знаем, что случилось бы с Отто Юльевичем Шмидтом, если бы он попал под начальство Паника. Иван Александрович сделал бы так: Шмидта переименовал бы в Сидорова, а Отто Юльевича превратил бы в Юрия Осиповича. А чтоб никто и никак уж не догадался, что перед ним стоит легендарный человек, то Иван Александрович ещё сбрил бы Отто Юльевичу и бороду. Так оно вернее. Вот какие истории происходят на Чёрном море. И ведь главное — все эти переименования ничем не вызваны, никому не были нужны, решительно не имели смысла. А может, имели смысл? Может быть, Паник не такой уже наивный человек, как это кажется? Например, пароход «Союз металлистов» был переименован в «Николай Янсон». Замнаркомвод. Но не стоит сплетничать. Могут подумать, что вся сложная работа Паника по переименованиям танкеров была сделана только для этого лёгкого подхалимажа. Не будем сплетничать. 1934 |