Письмо из Берлина

Золотая Анна Александровна!

Известный Вам Павел Николаевич Кузовков узнал, что Вы в Париже, и умоляет написать Вам. Сам не может. Сидит у меня на сундуке, нюхает валерьяновую пробку и плачет. Слёзы падают на хозяйский ковёр — и я в отчаянии…

Чудак, видите ли, завёл белку. Жениться эмигрантам берлинские хозяйки не разрешают, но к животным они снисходительны. Причём белка обходилась Кузовкову только в 15 золотых пфеннигов в сутки. Разве на эти деньги жену прокормишь?

Позавчера утром, пользуясь последними осенними ясными днями, белка, нарушив предписанные квартирные условия, вылезла из клетки, отгрызла у гипсового Гинденбурга1 нос и выскочила за окно.

Оттуда по карнизу жизнерадостным курцгалопом понеслась к соседнему балкону и прыгнула на дремавшую в качалке 70-летнюю фрау Шмальц. Слыхали Вы когда-нибудь, как визжат старые немки? Уличное движение сразу остановилось… Старухина наколка полетела вниз, а под наколкой — как у голой крысы. Можете себе представить удивление смотревших сверху жильцов?

А белка — хвост трубой, опрокинула вазон с душистым старушкиным горошком, шмыгнула в угловое окно и, приняв отдыхавшего на перине коммерции советника Баумгольца за дубовую колоду, начала танцевать на его животе лесные танцы.

Баумгольц проснулся и решил, что он сошёл с ума. Но потом одумался, бросил в проклятую белку пивной кружкой и со страха наступил пяткой на слетевшее на пол золотое пенсне… Вы понимаете, чем это пахнет?

Пенсне крякнуло… Белка укусила советника за третью складку на затылке и, разбив по дороге портрет с полным комплектом семейства Вильгельма, понеслась собачьей рысью обратно к Кузовкову.

Теперь представьте себе… Мальчишки под окном визжат: «Русский! Русский! Ферфлюхтер2 русский!» Торговки потрясают жестянками с порошком для чистки медной посуды и орут басом: «Позор! Позор! Он держит диких зверей!..» И вдобавок идиот сосед, приняв, очевидно, мчавшуюся по карнизу рыжую белку за развевающееся пламя, вызвал пожарную команду…

На заднем плане старуха лежит в обмороке на своём балконе. Пожарные растирают ей виски. Снаружи Баумгольц лупит кружкой в дверь. В спальне хозяйка Кузовкова размахивает перед его носом безносым Гинденбургом. На кухне шуцман расстегнул пояс и, пососав карандаш, составляет протокол. А белка как ни в чём не бывало забилась в клетку и катает каштан…

Результаты? Шуцман увёз белку в карете «скорой помощи» в какой-то собачий крематорий для уничтожения. Угловой провизор с бельмом, который не любит русских, клянётся, что белка была бешеная, и подсчитал уже все убытки Баумгольца, если советник взбесится. Вы понимаете, чем это пахнет?!

Хозяйка требует за нос Гинденбурга 10 золотых марок, за поругание квартирной чести 28 марок и за порванную белкой плюшевую фамильную портьеру 34 марки (хотя портьера была порвана ещё в прошлом году хозяйкиным пьяным «шацем»3 — по-вашему «ами»4).

У лавочника напротив украли во время суматохи окорок довоенной заготовки. Жена его кричала на всю улицу, что раньше немцы были все честные, что это эмигранты их развратили и что если бы не эмигранты, то не было бы и войны…

Старуху, если выживет, Кузовкову придётся взять на пожизненную пенсию — после случая с белкой она трясёт головой и никак не может остановиться. Если не выживет — Вы представить себе не можете, золотая Анна Александровна, до чего вздорожали в Берлине надгробные камни и прочие предметы первой необходимости!

С Баумгольцем ещё ужаснее! Коммерции советник о деньгах и слышать не хочет и говорит, что дело не в затылке, и не в разбитой кружке, и даже не в семействе Вильгельма, а в наглом засилии эмигрантов, благодаря которым пиво вздорожало на 10 золотых пфеннигов литр. Меньше 85 марок отступного он не возьмёт.

В общем, если Кузовков продаст свою лавочку с радиоаппаратами и патентованными несгибающимися подтяжками, то только-только ликвидирует эту гнусную историю. С квартиры гонят. Строящиеся дома разобраны вперёд на 125 лет. И вдобавок он, кажется, попадёт в категорию нежелательных иностранцев, возбуждающих одну часть населения против другой (1001 статья), и будет выслан из Германии.

Бедняга до того подавлен, что сегодня утром, приняв осеннюю муху на стене за гвоздик, повесил на неё свои последние золотые часы. Часы, конечно, разбились. А в ресторане, когда хозяин подошёл к нему с обычным приветствием «мальцайт»,5 несчастный побледнел и стал извиняться, что он совсем не Мальцайт, а Кузовков…

Что делать? Ради бога напишите, что в Париже. Один Кузовков на прирост парижского населения в два с половиной миллиона человек не повлияет, а здесь он меня замучит.

И хозяйка моя уже косится: потому что он нервничает, ходит по её ковру, три раза уже садился на её кресло, на которое даже я не сажусь, и что ужаснее всего — положил окурок в её фамильную пепельницу.

Вот сейчас я пишу, а она через замочную скважину смотрит и счёт составляет.

Кузовков клянётся, что больше белок заводить не будет. Знает древнегреческий язык и украинский. Умеет разбирать пишущие машинки и, если нужно, научится и собирать…

Узнал, что Вы в Париже, и умоляет написать Вам, зная Ваше доброе сердце и прочее. В противном случае угрожает открыть у меня в комнате газ… А Вы знаете, чем это пахнет?!

Попадать из-за этого осла в нежелательные иностранцы я, слава Богу, ещё не намерен!

Хотели мы, кроме Вас, обратиться к Лиге наций.6 Но практикующий здесь харьковский нотариус Мурло взял за совет 15 золотых марок и отсоветовал.

Целую Вашу гуманную мраморную ручку и с трепетом ожидаю ответа.

Иван Лось.

P. S. Полотёрное депо, в котором я работал, лопнуло, потом немножко возродилось, потом окончательно лопнуло и открыло здесь ресторан под названием «Аскольдова могила». Но я не растерялся и затеял своё самостоятельное дело: контору по перепродаже в лимитрофы щетины из берлинских парикмахерских. Заказов ещё нет, но у Кузовкова в Нарве большие связи, а ведь в коммерческом деле это самое главное.

1925–1928

1. …отгрызла у гипсового Гинденбурга… — Пауль фон Гинденбург (1847–1934) — генерал-фельдмаршал, командовавший в первую мировую войну Восточным фронтом; с 1925 — президент Германии.
2. …Ферфлюхтер… — проклятый (нем. verfluchter).
3. …«шацем»… — сокровищем (нем. Schatz).
4. …«ами»… — друг (фр. ami).
5. …«мальцайт»… — приятного аппетита (нем. Mahlzeit).
6. …обратиться к Лиге наций… — международная организация, учреждённая в 1919 году, ставившая своей задачей сотрудничество между народами (предшественница ООН). Отношение к ней изгнанников из России было в основном скептическим.

Автор

Саша Чёрный

Саша Чёрный, настоящее имя Александр Михайлович Гликберг (13 октября 1880, Одесса — 5 августа 1932, Ла-Фавьер, Франция) — русский поэт Серебряного века, прозаик, журналист, получивший широкую известность как автор стихотворных фельетонов. Наиболее популярные произведения: сборник «Несерьёзные рассказы», повесть «Чудесное лето», а также детские книги «Живая азбука», «Сон профессора Патрашкина», «Дневник фокса Микки», «Кошачья санатория» и «Румяная книжка».

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *