Из дневника фокса Микки Ах, как переменилась моя жизнь! Зина влетела в комнату, хлоп и — сделала колесом реверанс, ручки — птичками, глазки — вниз и ляпнула: — Микки! Мой обожаемый принц… мы едем к морю. Я сейчас же полетел вниз, к консьержкиной болонке. Она родилась у моря и очень симпатично ко мне относится. — Кики, муфточка… меня везут к морю. Что это такое? — О! Это много-много воды. В десять раз больше, чем в люксембургском фонтане. И везде сквозняк. Моей хозяйке было хорошо, она могла затыкать уши ватой… Море то рычит, то шипит, то молчит. Никакого порядка! За столом очень много рыбы. Дети копаются в песке и наступают собакам на лапы. Но ты фокс: тебе будут бросать в воду палки, и ты их будешь вытаскивать… — Чудесно! — А когда ты устанешь, всегда возле моря на горке есть лес. Будешь разрывать кротовые норки и кататься по вереску. — Это что за штука? — Травка такая курчавенькая. Вроде бороды. Лиловенькие цветочки, и пахнет скипидарчиком. — Ну, спасибо! Дай лапку. Что тебе привезти с моря? — Утащи у какой-нибудь девчонки тёпленький шарфик. Мой уже износился. — Кики, я честный! Я не могу. Но сегодня у нас гости, я стащу для тебя шоколадного зайца. — Мерси. Прощай, Миккочка… Она ушла в угол и вытерла глаза о портьеру. Кажется, она в меня влюблена. «В десять раз больше люксембургского фонтана…» У этих болонок нет никакого глазомера. В двадцать раз больше! До самого неба вода и больше ничего. И солёная, как селёдка… Почему солёная? Дождик ведь пресный и ручеек в лесу, который всё время подливает в море воду, тоже пресный. А? Люди ходят голые, в полосатых и чёрных попонках. В дырки снизу вставляют ноги. Пуговицы на плече. Вообще — глупо. Я, слава Богу, купаюсь без костюма. Ах, что мы с Зиной выделываем в воде! Я лаю на прибой, а она бросает в меня мячик… Но он большой и скользкий, а рот у меня маленький. И никак его, черта, не прокусишь! Гав! Подружился со всеми детьми. Есть такие маленькие, что даже не могут сказать «Микки» и зовут меня: «Ми»! Сидят голенькие на песке и пускают пузыри. А один всё старается себе ногу в рот засунуть. Зачем?.. Я бегаю, вытаскиваю из воды детские кораблики, прыгаю через их песочные постройки, гоняюсь вперегонки с пуделем Джеком, и весь берег меня знает. Какой чудный фокс! Чей это фокс? Зинин? Замечательный фокс!.. Вчера подсмотрел. У детей никаких хвостиков нет. Напрасно я сомневался… * * *Теперь про взрослых. Мужчины ходят в белых костюмчиках. Полдня курят. Полдня читают газеты. Полдня купаются. Полдня снимаются. Плавают хорошо, но очень далеко заплывают. Я слежу с купальной лестницы и всё волнуюсь: а вдруг утонет… Что я тогда должен делать? Очень хорошо прыгают в воду с мостика. Руки по швам, голову вперёд — и бум! Перевернётся в воздухе рыбкой, руки вниз и прямо в воду… Пена… Никого нет… И выплывет совсем в другом месте. Я тоже взобрался на мостик и страшно-страшно хотел прыгнуть. Но так высоко! И так глубоко! Задрожал и тихонько спустился вниз. Вот тебе и Микки… Дамы всё переодеваются и переодеваются. Потом раздеваются, потом опять переодеваются. Купаться не очень любят. Попробует большим пальцем правой ноги воду, присядет, побрызгает на себя водой и лежит на берегу, как индюшка в гастрономической витрине. Конечно, есть и такие, которые плавают. Но они больше похожи на мальчиков. Вообще, я ничего не понимаю. Сниматься они тоже любят. Я сам видал. Одни лежали на песке. Над ними стояли на коленках другие. А ещё над ними третьи стояли в лодке. Называется: группа… Внизу фотограф воткнул в песок табличку с названием нашего курорта. И вот нижняя дама, которую табличка немножко заслонила, передвинула её тихонько к другой даме, чтобы её заслонить, а себя открыть… А та передвинула назад. А первая — опять к ней. Ух, какие у них были злющие глаза! Стишок: Когда дамы снимаются Да! Что я узнал!.. Море иногда сходит с ума и уходит. Курорт ему надоедает или что, я не знаю. И на песке всякие ракушки и креветки и слизняки… Зина говорит, что это всё морские глисты. А потом море соскучится и приходит назад. Называется «прилив — отлив». Здешнее море люди почему-то называют океаном. Я было как-то погнался за морем, когда оно уходило, но Зина привязала меня чулком к скамейке. Нелюбознательная девочка! Вчера познакомился в соседнем русском пансионе с кухаркой Дарьей Галактионовной. Руки у неё толстые, как итальянская колбаса, но, в общем, она миленькая. Называет меня «Микитой» и всё ворчит, что я с пляжа в кухню ей песок на лапах таскаю. Песок вымести можно! Экая важность… * * *Еда так себе. Хотя я не интересуюсь: дети меня кормят: шоколадом, котлетками и чем только хотите. Зина всё просит, чтобы я так много не ел, а то у меня сделается ожирение сердца и меня придётся везти в Мариенбад. А что, если бы был курорт для фоксов? Фоксенбад! Вот бы там открыть собачий кинематограф… Собачьи скачки, собачью рулетку, собачью санаторию для подагрических бульдогов… Умираю от злости! Почему, почему, почему для нас ничего не делают? Кошек здесь нет. Ни одной кошки. Ни полкошки. Ни четвертькошки… Неужели они все пошли на котлетки? Брр! Нет, нет, я бегал на кухню, смотрел: куры, телячье мясо, баранина… А то бы я из курорта куда глаза глядят убежал! Зина вчера мне устроила лунное затмение. Луна была такая круглая, огромная, бледная… Совсем как живот у нашего хозяина пансиона. Я задумался, загрустил и чуть-чуть-чуть подвыл. Только две-три нотки… А Зина взяла и надела мне на голову купальные штаны. — Ты,— говорит,— не имеешь права после десяти часов выть!.. Но, во-первых, у меня нет часов, и даже кармана для них нет… А, во-вторых… настроение от часов не зависит. Хотел послать Кики открытку с приветом… Но консьержка ревнивая — не передаст. Чудный и замечательный фокс Микки 1925 |
На пляже
Автор
