Хоронили мы как-то на днях молоденькую жену нашего старого почтмейстера Сладкоперцева. Закопавши красавицу, мы, по обычаю дедов и отцов, отправились в почтовое отделение «помянуть». Когда были поданы блины, старик-вдовец горько заплакал и сказал: — Блины такие же румяненькие, как и покойница. Такие же красавцы! Точь-в-точь! — Да,— согласились поминавшие,— она у вас действительно была красавица… Женщина первый сорт! — Да-с… Все удивлялись, на неё глядючи… Но, господа, любил я её не за красоту и не за добрый нрав. Эти два качества присущественны всей женской природе и встречаются довольно часто в подлунном мире. Я её любил за иное качество души. А именно-с: любил я её, покойницу, дай бог ей царство небесное, за то, что она, при бойкости и игривости своего характера, мужу своему была верна. Она была верна мне, несмотря на то, что ей было только двадцать, а мне скоро уж шестьдесят стукнет! Она была верна мне, старику! Дьякон, трапезовавший с нами, красноречивым мычанием и кашлем выразил своё сомнение. — Вы не верите, стало быть? — обратился к нему вдовец. — Не то что не верю,— смутился дьякон,— а так… Молодые жёны нынче уж слишком тово… рандеву, соус провансаль… — Вы сомневаетесь, а я вам докажу-с! Я в ней поддерживал её верность разными способами, так сказать, стратегического свойства, вроде как бы фортификации. При моём поведении и хитром характере жена моя не могла изменить мне ни в каком случае. Я хитрость употреблял для охранения своего супружеского ложа. Слова такие знаю, вроде как бы пароль. Скажу эти самые слова и — баста, могу спать в спокойствии насчёт верности… — Какие же это слова? — Самые простые. Я распространял по городу нехороший слух. Вам этот слух доподлинно известен. Я говорил всякому: «Жена моя Алёна находится в сожительстве с нашим полицеймейстером Иваном Алексеичем Залихватским». Этих слов было достаточно. Ни один человек не осмеливался ухаживать за Алёной, ибо боялся полицеймейстерского гнева. Как, бывало, увидят её, так и бегут прочь, чтоб Залихватский чего не подумал. Хе-хе-хе. Ведь с этим усастым идолом свяжись, так потом не рад будешь, пять протоколов составит насчёт санитарного состояния. К примеру, увидит твою кошку на улице и составит протокол, как будто это бродячий скот. — Так жена ваша, значит, не жила с Иваном Алексеичем? — удивились мы протяжно. — Нет-с, это моя хитрость… Хе-хе… Что, ловко надувал я вас, молодёжь? То-то вот оно и есть. Прошло минуты три в молчании. Мы сидели и молчали, и нам было обидно и совестно, что нас так хитро провёл этот толстый красноносый старик. — Ну, бог даст, в другой раз женишься! — проворчал дьякон. 1883 |
В почтовом отделении
Автор
