Посреди кухни стоял дворник Филипп и читал наставление. Его слушали лакеи, кучер, две горничные, повар, кухарка и два мальчика-поварёнка, его родные дети. Каждое утро он что-нибудь да проповедовал, в это же утро предметом речи его было просвещение. — И живете вы все как какой-нибудь свинячий народ,— говорил он, держа в руках шапку с бляхой.— Сидите вы тут сиднем и кроме невежества не видать в вас никакой цивилизации. Мишка в шашки играет, Матрёна орешки щёлкает, Никифор зубы скалит. Нешто это ум? Это не от ума, а от глупости. Нисколько нет в вас умственных способностей! А почему? — Оно действительно, Филипп Никандрыч,— заметил повар.— Известно, какой в нас ум? Мужицкий. Нешто мы понимаем? — А почему в вас нет умственных способностей? — продолжал дворник.— Потому что нет у вашего брата настоящей точки. И книжек вы не читаете, и насчёт писаний нет у вас никакого смысла. Взяли бы книжечку, сели бы себе да почитали. Грамотны небось, разбираете печатное. Вот ты, Миша, взял бы книжечку да прочёл бы тут. Тебе польза, да и другим приятность. А в книжках обо всех предметах распространение. Там и об естестве найдёшь, и о божестве, о странах земных. Что из чего делается, как разный народ на всех язы́ках. И идолопоклонство тоже. Обо всём в книжках найдёшь, была бы охота. А то сидит себе около печи, жрёт да пьёт. Чисто как скоты неподобные! Тьфу! — Вам, Никандрыч, на часы пора,— заметила кухарка. — Знаю. Не твоё дело мне указывать. Вот, к примеру скажем, хоть меня взять. Какое моё занятие при моём старческом возрасте? Чем душу свою удовлетворить? Лучше нет, как книжка или ведомости. Сейчас вот пойду на часы. Просижу у ворот часа три. И вы думаете, зевать буду или пустяки с бабами болтать? Не-ет, не таковский! Возьму с собой книжечку, сяду и буду читать себе в полное удовольствие. Так-то. Филипп достал из шкапа истрёпанную книжку и сунул её за пазуху. — Вот оно, моё занятие. Сызмальства привык. Ученье свет, неученье тьма — слыхали, чай? То-то… Филипп надел шапку, крякнул и, бормоча, вышел из кухни. Он пошёл за ворота, сел на скамью и нахмурился, как туча. — Это не народ, а какие-то химики свинячие,— пробормотал он, всё ещё думая о кухонном населении. Успокоившись, он вытащил книжку, степенно вздохнул и принялся за чтение. «Так написано, что лучше и не надо,— подумал он, прочитав первую страницу и покрутив головой.— Умудрит же господь!» Книжка была хорошая, московского издания: «Разведение корнеплодов. Нужна ли нам брюква». Прочитав первые две страницы, дворник значительно покачал головой и кашлянул. — Правильно написано! Прочитав третью страничку, Филипп задумался. Ему хотелось думать об образовании и почему-то о французах. Голова у него опустилась на грудь, локти упёрлись в колена. Глаза прищурились. И видел Филипп сон. Всё, видел он, изменилось: земля та же самая, дома такие же, ворота прежние, но люди совсем не те стали. Все люди мудрые, нет ни одного дурака, и по улицам ходят всё французы и французы. Водовоз, и тот рассуждает: «Я, признаться, климатом очень недоволен и желаю на градусник поглядеть», а у самого в руках толстая книга. — А ты почитай календарь,— говорит ему Филипп. Кухарка глупа, но и она вмешивается в умные разговоры и вставляет свои замечания. Филипп идёт в участок, чтобы прописать жильцов,— и странно, даже в этом суровом месте говорят только об умном и везде на столах лежат книжки. А вот кто-то подходит к лакею Мише, толкает его и кричит: «Ты спишь? Я тебя спрашиваю: ты спишь?» — На часах спишь, болван? — слышит Филипп чей-то громовый голос.— Спишь, негодяй, скотина? Филипп вскочил и протёр глаза; перед ним стоял помощник участкового пристава. — А? Спишь? Я оштрафую тебя, бестия! Я покажу тебе, как на часах спать, моррда! Через два часа дворника потребовали в участок. Потом он опять был в кухне. Тут, тронутые его наставлениями, все сидели вокруг стола и слушали Мишу, который читал что-то по складам. Филипп, нахмуренный, красный, подошёл к Мише, ударил рукавицей по книге и сказал мрачно: — Брось! 1883 |