Выдержав экзамен, Гвоздиков сел на конку и за шесть копеек (он ездил всегда «на верхотуре») доехал до заставы. От заставы до дачи, версты три, он пропёр пехтурой. У ворот встретила его хозяйка дачи, молодая дамочка. Сынка этой дамочки он обучал арифметике, за что и получал стол, квартиру на даче и пять рублей в месяц деньгами. — Ну что, как? — спросила его хозяйка, протягивая руку.— Благополучно? Выдержали экзамен? — Выдержал. — Браво, Егор Андреевич! Много получили? — По обыкновению… Пять… Гм… Гвоздиков получил не пять, а только три с плюсом, но… но почему же не соврать, если можно? Экзаменующиеся так же охотно врут, как и охотники. Войдя к себе в комнату, Гвоздиков на своём столе нашёл маленькое письмецо с розовой облаточкой. Письмецо пахло резедой. Гвоздиков разорвал конверт, скушал облатку и прочёл следующее: «Так и быть. Будьте ровно в 8 часов около канавы, в которую вчера упала с головы ваша шляпа. Я буду сидеть под деревом на скамеечке. И я вас люблю, только не будьте таким неповоротливым. Надо быть бойким. Жду вечера с нетерпением. Я вас ужасно люблю. Ваша С. P. S. Maman уехала, и мы будем гулять до полночи. Ах, как я счастлива! Бабушка будет спать, не заметит». Прочитав это письмо, Гвоздиков широко улыбнулся, высоко подпрыгнул и, торжествующий, зашагал по комнате. — Любим! Любим!! Любим!!! Как я счастлив, чёрт возьми! О-о-о! Тру-ля-ля! Гвоздиков прочитал письмо ещё раз, поцеловал его, бережно сложил и спрятал в анатомический стол. Ему принесли обедать. Он, отуманенный письмом и забывший всё на свете, съел всё, что ему принесли: и суп, и мясо, и хлеб. Пообедав, он лёг и замечтал о всякой всячине: о дружбе, о любви, о службе… Образ Сони носился перед его глазами. «Как жаль, что у меня часов нет! — думал он.— Будь у меня часы, я мог бы высчитать, сколько осталось до вечера. Время, как назло, протянется чертовски медленно». Когда ему надоело лежать и мечтать, он поднялся, пошагал и послал кухарку за пивом. «Пока суть да дело,— подумал он,— а мы выпьем. Время быстрей покажется». Принесли пиво. Гвоздиков сел, поставил перед собой рядком все шесть бутылок и, любовно поглядывая на них, принялся пить. Выпив три стакана, он почувствовал, что в его груди и голове зажгли по лампе: стало так тепло, светло, хорошо. «Она составит мне моё счастие! — подумал он, принимаясь за другую бутылку.— Она… она именно та, о которой я мечтал… О да!» После второй бутылки он почувствовал, что в его голове потушили лампу и стало темновато. Но зато как весело стало! Хорошо жить на этом свете после второй бутылки! Принимаясь за третью бутылку, Гвоздиков махал перед своим носом рукой и клялся, что счастливее его никого нет на этом свете. Клятву давал он самому себе и верил этой клятве безапелляционно. — Я знаю, что она во мне полюбила! — забормотал он.— Знаю-с! Она полюбила во мне недюжинного человека! Так-то! Знает, кого полюбить и за что полюбить… Недюжинного человека! Я не какой-нибудь там… этакий… Я Гвозд… Я… Принимаясь за четвёртую бутылку, он воскликнул: — Да-с! Не какой-нибудь! Полюбила она во мне… гения! Ге-ни-я! Мирового гения! Кто я? И что я? Вы думаете — Гвоздиков? Да, я Гвоздиков, но какой Гвоздиков? Как вы думаете? Дойдя до половины четвёртой бутылки, он ударил кулаком по столу, взъерошил волосы и сказал: — Я им покажу, кто я таков! Пусть только кончу курс! Дайте мне только позаниматься! Я жрец науки… Она полюбила во мне жреца науки. И я докажу, что она права! Вы мне не верите? Прочь! И она не верит? Она? Соня? Прочь и её в таком случае! Я докажу! Сейчас же начну заниматься!.. Допью только стакан… Все вы подлецы! Гвоздиков рассердился, допил стакан, достал с полки лекции, открыл и начал читать с середины: «При… причиной вывиха нижней челюсти может также служить па… падение, удар при открытом рте…» — Чепуха! Челюсть… Удар… То да сё… Чепуха! Гвоздиков закрыл лекции и принялся за пятую бутылку. Выпив, наконец, пятую и шестую, он пригорюнился и задумался о ничтожестве вселенной вообще и человека в частности… Думая, он машинально ставил пробку на горлышко бутылки и целился в неё щелчком, стараясь ударить ею в зелёное пятнышко, мелькавшее перед его глазами. Чёрные, зелёные и синие пятнышки забегали перед его глазами, когда он попал пробкой в зелёное пятно. Одно из пятен, бурокрасное с зелёными иглами, улыбаясь, полетело к его глазам и испустило из себя что-то вроде клея… Гвоздиков почувствовал, что у него слипаются глаза… «У меня в глазах кто-то… пищит! — подумал он.— Надо выйти на воздух, а то я ослепну. Надо по… погулять… Здесь душно. Печи всё топят… О, о-ослы!! Пищат и печи топят! Дураки!» Гвоздиков надел шляпу и вышел из комнаты. На дворе уже стемнело. Был десятый час. На небе мерцали звёздочки. Луны не было, и ночь обещала быть темна. На Гвоздикова пахнуло майской свежестью леса. Встретили его все атрибуты любовного rendez-vous:1 и шёпот листьев, и песнь соловья, и… даже задумчивая, белеющаяся во мраке «она». Он, сам того не замечая, дошёл до места, о котором упоминалось в письме. Она поднялась со скамьи и пошла к нему навстречу. — Жорж! — сказала она, чуть дыша.— Я здесь. Гвоздиков остановился, прислушался и начал смотреть вверх, на верхушки деревьев. Ему показалось, что его имя произнесли где-то вверху. — Жорж, это я! — повторила она, ближе подойдя к нему. — А? — Это я. — Что? Кто тут? Кого? — Это я, Жорж… Идите… Сядемте. Жорж протёр глаза и уставился на неё… — Чего надо? — Смешной! Не узнаёте, что ли? Неужели вы ничего не видите? — А-а-а-а… Позвольте… Вы какое же имеете пра… пра…ввво в ночное время ходить по чужому саду? Милостивый государь! Отвечайте, милостивый государь, в противном же случае я вввам дам… в мор… мор… Жорж протянул вперёд руку и схватил её за плечо. Она захохотала. — Какой вы смешной! Ха-ха-ха… Как вы хорошо представлять умеете! Ну, пойдёмте… Давайте болтать… — Кого болтать? Что? Вы почему? А я почему? Смеётесь? Она громче захохотала, взяла его под руку и потянулась вперёд. Он попятился назад. Он изображал из себя упрямого коренника, а она бьющуюся вперёд пристяжную. — Мне… мне спать хочется… Пустите…— забормотал он.— Я не желаю заниматься пустяками… — Ну, будет, будет… Отчего вы опоздали на полчаса? Занимались? — Занимался… Я всегда занимаюсь… При… чи… ной вывиха нижней челюсти может быть падение, удар при открытом рте. Челюсти вышибают всё больше в трактирах, в кабаках… Я хочу пива… Трёхгорного. Он и она дотащились до скамьи и сели. Он подпёр лицо кулаками, упёрся локтями в колена и зафыркал. Шляпа сползла с его головы и упала на её руки. Она нагнулась и посмотрела ему в лицо. — Что с вами? — тихо спросила она. — И не ваше, не ваше дело… Никто не имеет права вмешиваться в мои дела… Все они дураки и вы… дураки. Немного помолчав, Гвоздиков прибавил: — И я дурак… — Вы получили письмо? — спросила она. — Получил… От Сонь… ки… От Сони… Вы — Соня? Ну и что ж? Глупо… Слово «нетерпение» в слоге «не» пишется не чрез «ять», а чрез «е». Грамотеи! Чёрт бы вас взял совсем!.. — Вы пьяны, что ли? — Нннет… Но я справедлив! Какое вы имеете пра… пр… пр… От пива нельзя быть пьяным… А? Который? — А зачем же вы, бессовестный, чепуху мелете, если вы не пьяный? — Ннет… Именительный — меня, родительный — тебя, дательный, именительный… Processus condyloideus et musculus sterno-cleido-mastoideus.2 Гвоздиков захохотал, свесил голову к коленям… — Вы спите? — спросила она. Ответа не последовало. Она заплакала и начала ломать руки. — Вы спите, Егор Андреевич? — повторила она. В ответ на это послышался громкий сиплый храп. Соня поднялась. — Мер-р-зкий!! — проворчала она.— Негодный! Так вот ты какой? Так на же, вот тебе! На тебе! На тебе! И Соня своей маленькой ручкой раз пять коснулась до затылка Гвоздикова, и как коснулась! Ноги её заходили по его шляпе. Мстительны женщины!
На другой день Гвоздиков послал Соне письмо следующего содержания: «Прошу прощения. Не мог вчера явиться, потому что был ужасно болен. Назначьте другое время, хоть сегодняшний вечер, например. Любящий Егор Гвоздиков». Ответ на это письмо был таков: «Шляпа ваша валяется около беседки. Можете её взять там. Пиво пить приятнее, чем любить, а потому пейте пиво. Не хочу вам мешать. Уже не ваша С… P. S. Не отвечайте мне. Я вас ненавижу». 1882 1. rendez-vous — свидания (франц.). |
«Свидание хотя и состоялось, но…»
Автор
