Был праздничный полдень. Мы, в количестве двадцати человек, сидели за большим столом и наслаждались жизнью. Наши пьяненькие глазки покоились на прекрасной икре, свежих омарах, чудной семге и на массе бутылок, стоявших рядами почти во всю длину стола. В желудках было жарко, или, выражаясь по-арабски, всходили солнца. Ели и повторяли. Разговоры вели либеральные… Говорили мы о… Могу я, читатель, поручиться за вашу скромность? Говорили не о клубнике, не о лошадях… нет! Мы решали вопросы. Говорили о мужике, уряднике, рубле… (не выдайте, голубчик!). Один вынул из кармана бумажечку и прочёл стихи, в которых юмористически советуется брать с обывателя за смотрение двумя глазами десять рублей, а за смотрение одним — пять рублей, со слепых же ничего не брать. Любостяжаев (Фёдор Андреич), человек обыкновенно смирный и почтительный, на этот раз поддался общему течению. Он сказал: «Его превосходительство Иван Прохорыч такая дылда… такая дылда!» После каждой фразы мы восклицали: «Pereat!»1 Совратили с пути истины и официантов, заставив их выпить за фратернитэ…2 Тосты были шипучие, забористые, самые возмутительные! Я, например, провозгласил тост за процветание ест…— могу я поручиться за вашу скромность?..— естественных наук. Когда подали шампанское, мы попросили губернского секретаря Оттягаева, нашего Ренана и Спинозу3, сказать речь. Поломавшись малость, он согласился и, оглянувшись на дверь, сказал: — Товарищи! Между нами нет ни старших, ни младших! Я, например, губернский секретарь, не чувствую ни малейшего поползновения показывать свою власть над сидящими здесь коллежскими регистраторами и в то же время, надеюсь, здесь сидящие титулярные и надворные не глядят на меня, как на какую-нибудь чепуху. Позвольте же мне… Ммм… Нет, позвольте… Поглядите вокруг! Что мы видим? Мы поглядели вокруг и увидели почтительно улыбающиеся холуйские физии. — Мы видим,— продолжал оратор, оглянувшись на дверь,— муки, страдания… Кругом кражи, хищения, воровства, грабительства, лихоимства… Круговое пьянство… Притеснения на каждом шагу… Сколько слёз! Сколько страдальцев! Пожалеем их, за… заплачем… (Оратор начинает слезоточить.) Заплачем и выпьем за… В это время скрипнула дверь. Кто-то вошёл. Мы оглянулись и увидели маленького человечка с большой лысиной и с менторской улыбочкой на губах. Этот человечек так знаком нам! Он вошёл и остановился, чтобы дослушать тост. — …заплачем и выпьем,— продолжал оратор, возвысив голос,— за здоровье нашего начальника, покровителя и благодетеля, Ивана Прохорыча Халчадаева! Урраааа! — Уррааа! — загорланили все двадцать горл, и по всем двадцати сладкой струйкой потекло шампанское… Старичок подошёл к столу и ласково закивал нам головой. Он, видимо, был в восторге. 1883 1. …«Pereat!»… — «Да погибнет!» (лат.). |
Рассказ, которому трудно подобрать название
Автор
