Большая зала светилась огнями и кишела народом. В ней царил магнетизёр. Он, несмотря на свою физическую мизерность и несолидность, сиял, блистал и сверкал. Ему улыбались, аплодировали, повиновались… Перед ним бледнели. Делал он буквально чудеса. Одного усыпил, другого окоченил, третьего положил затылком на один стул, а пятками на другой… Одного тонкого и высокого журналиста согнул в спираль. Делал, одним словом, чёрт знает что. Особенно сильное влияние имел он на дам. Они падали от его взгляда, как мухи. О, женские нервы! Не будь их, скучно жилось бы на этом свете! Испытав своё чертовское искусство на всех, магнетизёр подошёл и ко мне. — Мне кажется, что у вас очень податливая натура,— сказал он мне.— Вы так нервны, экспрессивны… Не угодно ли вам уснуть? Отчего не уснуть? Изволь, любезный, пробуй. Я сел на стул среди залы. Магнетизёр сел на стул vis-à-vis, взял меня за руки и своими страшными змеиными глазами впился в мои бедные глаза. Нас окружила публика. — Тссс… Господа! Тссс… Тише! Утихомирились… Сидим, смотрим в зрачки друг друга… Проходит минута, две… Мурашки забегали по спине, сердце застучало, но спать не хотелось… Сидим… Проходит пять минут, семь… — Он не поддаётся! — сказал кто-то.— Браво! Молодец мужчина! Сидим, смотрим… Спать не хочется и даже не дремлется… От думского или земского протокола я давно бы уже спал… Публика начинает шептаться, хихикать… Магнетизёр конфузится и начинает мигать глазами… Бедняжка! Кому приятно потерпеть фиаско? Спасите его, духи, пошлите на мои веки Морфея! — Не поддаётся! — говорит тот же голос.— Довольно, бросьте! Говорил же я, что всё это фокусы! И вот, в то время, когда я, вняв голосу приятеля, сделал движение, чтобы подняться, моя рука нащупала на своей ладони посторонний предмет… Пустив в ход осязание, я узнал в этом предмете бумажку. Мой папаша был доктором, а доктора одним осязанием узнают качество бумажки. По теории Дарвина я со многими другими способностями унаследовал от папаши и эту милую способность. В бумажке узнал я пятирублёвку. Узнав, я моментально уснул. — Браво, магнетизёр! Доктора, бывшие в зале, подошли ко мне, повертелись, понюхали и сказали: — Н-да… Усыплён… Магнетизёр, довольный успехом, помахал над моей головой руками, и я, спящий, зашагал по зале. — Тетанируйте его руку! — предложил кто-то.— Можете? Пусть его рука окоченеет… Магнетизёр (не робкий человек!) вытянул мою правую руку и начал производить над ней свои манипуляции: потрёт, подует, похлопает. Моя рука не повиновалась. Она болталась, как тряпка, и не думала коченеть. — Нет тетануса! Разбудите его, а то ведь вредно… Он слабенький, нервный… Тогда моя левая рука почувствовала на своей ладони пятирублёвку… Раздражение путем рефлекса передалось с левой на правую, и моментально окоченела рука. — Браво! Поглядите, какая твёрдая и холодная! Как у мертвеца! — Полная анестезия, понижение температуры и ослабление пульса,— доложил магнетизёр. Доктора начали щупать мою руку. — Да, пульс слабее,— заметил один из них.— Полный тетанус. Температура много ниже… — Чем же это объяснить? — спросила одна из дамочек. Доктор значительно пожал плечами, вздохнул и сказал: — Мы имеем только факты! Объяснений — увы! — нет… Вы имеете факты, а я две пятирублёвки. Мои дороже… Спасибо магнетизму и за это, а объяснений мне не нужно… Бедный магнетизёр! И зачем ты со мной, с аспидом, связался? P. S. Ну, не проклятие ли? Не свинство ли? Сейчас только узнал, что пятирублёвки вкладывал в мой кулак не магнетизёр, а Пётр Фёдорыч, мой начальник… — Это,— говорит,— я тебе для того сделал, чтобы узнать твою честность… Ах, чёрт возьми! — Стыдно, брат… Нехорошо… Не ожидал… — Но ведь у меня дети, ваше превосходительство… Жена… Мать… При нонешней дороговизне… — Нехорошо… А ещё тоже газету свою издавать хочешь… Плачешь, когда на обедах речи читаешь… Стыдно… Думал, что ты честный человек, а выходит, что ты… хапен зи гевезен1… Пришлось возвратить ему две пятирублёвки. Что ж делать? Реноме дороже денег. — На тебя я не сержусь! — говорит начальник.— Чёрт с тобой, натура уж у тебя такая… Но она! Она! У-ди-вительно! Она! кротость, невинность, бланманже и прочее! А? Ведь и она польстилась на деньги! Тоже уснула! Под словом она мой начальник подразумевает свою супругу, Матрёну Николаевну… 1883 1. …хапен зи гевезен… — Тургенев ещё в 1853 г., в повести «Два приятеля», употребил в речи персонажа выражение «хабен зи гевезен» — бессмысленное сочетание двух немецких глаголов, бытовавшее в чиновничьей среде как обозначение взятки (по ассоциации с русским «хапать»). «Одно только, чай, досадно: теперь уж нельзя хабен зи гевезен,— и Михей Михеич представил рукой, как будто поймал что-то в воздухе и сунул себе в боковой карман». У Чехова то же иносказание сделано более прозрачным. |
На магнетическом сеансе
Автор
