Поручик Дубов, уже не молодой армейский служака, и вольноопределяющийся Кнапс сидели и выпивали. — Великолепный пёс! — говорил Дубов, показывая Кнапсу свою собаку Милку.— Заме-ча-тельная собака! Вы обратите внимание на морду! Морда одна чего стоит! Ежели на любителя наскочить, так за одну морду двести рублей дадут! Не верите? В таком случае вы ничего не понимаете… — Я понимаю, но… — Ведь сеттер, чистокровный английский сеттер! Стойка поразительная, а чутьё… нюх! Боже, какой нюх! Знаете, сколько я дал за Милку, когда она была ещё щенком? Сто рублей! Дивная собака! Ше-ельма, Милка! Ду-ура, Милка! Поди сюда, поди сюда… собачечка, пёсик мой… Дубов привлёк к себе Милку и поцеловал её между ушей. На глазах у него выступили слёзы. — Никому тебя не отдам… красавица моя… разбойник этакий. Ведь ты любишь меня, Милка? Любишь?.. Ну, пошла вон! — крикнул вдруг поручик.— Грязными лапами прямо на мундир лезешь! Да, Кнапс, полтораста рублей дал, за щенка! Стало быть, было за что! Одно только жаль: охотиться мне некогда! Гибнет без дела собака, талант свой зарывает… Потому-то и продаю. Купите, Кнапс! Всю жизнь будете благодарны! Ну, если у вас денег мало, то извольте, я уступлю вам половину… Берите за пятьдесят! Грабьте! — Нет, голубчик…— вздохнул Кнапс.— Будь ваша Милка мужеского пола, то, может быть, я и купил бы, а то… — Милка не мужеского пола? — изумился поручик.— Кнапс, что с вами? Милка не мужеского… пола?! Ха-ха! Так что же она по-вашему? Сука? Ха-ха… Хорош мальчик! Он ещё не умеет отличить кобеля от суки! — Вы мне говорите, словно я слеп или ребёнок…— обиделся Кнапс.— Конечно, сука! — Пожалуй, вы ещё скажете, что я дама! Ах, Кнапс, Кнапс! А ещё тоже в техническом кончили! Нет, душа моя, это настоящий, чистокровный кобель! Мало того, любому кобелю десять очков вперёд даст, а вы… не мужеского пола! Ха-ха… — Простите, Михаил Иванович, но вы… просто за дурака меня считаете… Обидно даже… — Ну, не нужно, чёрт с вами… Не покупайте… Вам не втолкуешь! Вы скоро скажете, что у неё это не хвост, а нога… Не нужно. Вам же хотел одолжение сделать. Вахрамеев, коньяку! Денщик подал ещё коньяку. Приятели налили себе по стакану и задумались. Прошло полчаса в молчании. — А хоть бы и женского пола…— прервал молчание поручик, угрюмо глядя на бутылку.— Удивительное дело! Для вас же лучше. Принесёт вам щенят, а что ни щенок, то и четвертная… Всякий у вас охотно купит. Не знаю, почему это вам так нравятся кобели! Суки в тысячу раз лучше. Женский пол и признательнее и привязчивее… Ну, уж если вы так боитесь женского пола, то извольте, берите за двадцать пять. — Нет, голубчик… Ни копейки не дам. Во-первых, собака мне не нужна, а во-вторых, денег нет. — Так бы и сказали раньше. Милка, пошла отсюда! Денщик подал яичницу. Приятели принялись за неё и молча очистили сковороду. — Хороший вы малый, Кнапс, честный…— сказал поручик, вытирая губы.— Жалко мне вас так отпускать, чёрт подери… Знаете что? Берите собаку даром! — Куда же я её, голубчик, возьму? — сказал Кнапс и вздохнул.— И кто у меня с ней возиться будет? — Ну, не нужно, не нужно… чёрт с вами! Не хотите, и не нужно… Куда же вы? Сидите! Кнапс, потягиваясь, встал и взялся за шапку. — Пора, прощайте…— сказал он, зевая. — Так постойте же, я вас провожу. Дубов и Кнапс оделись и вышли на улицу. Первые сто шагов прошли молча. — Вы не знаете, кому бы это отдать собаку? — начал поручик.— Нет ли у вас таких знакомых? Собака, вы видели, хорошая, породистая, но… мне решительно не нужна! — Не знаю, милый… Какие же у меня тут знакомые? До самой квартиры Кнапса приятели не сказали больше ни одного слова. Только когда Кнапс пожал поручику руку и отворил свою калитку, Дубов кашлянул и как-то нерешительно выговорил: — Вы не знаете, здешние живодёры собак принимают или нет? — Должно быть, принимают… Наверное не могу сказать. — Пошлю завтра с Вахрамеевым… Чёрт с ней, пусть с неё кожу сдерут… Мерзкая собака! Отвратительная! Мало того, что нечистоту в комнатах завела, но ещё в кухне вчера всё мясо сожрала, п-п-подлая… Добро бы, порода хорошая, а то чёрт знает что, помесь дворняжки со свиньёй. Спокойной ночи! — Прощайте! — сказал Кнапс. Калитка хлопнула и поручик остался один. 1885 |