Три странствующих актёра — Смирнов, Попов и Балабайкин шли в одно прекрасное утро по железнодорожным шпалам и нашли бумажник. Раскрыв его, они, к великому своему удивлению и удовольствию, увидели в нём двадцать банковых билетов, шесть выигрышных билетов 2-го займа и чек на три тысячи. Первым делом они крикнули «ура», потом же сели на насыпи и стали предаваться восторгам. — Сколько же это на каждого приходится? — говорил Смирнов, считая деньги.— Батеньки! По пяти тысяч четыреста сорока пяти рублей! Голубчики, да ведь это умрёшь от таких денег! — Не так я за себя рад,— сказал Балабайкин,— как за вас, голубчики мои милые. Не будете вы теперь голодать да босиком ходить. Я за искусство рад… Прежде всего, братцы, поеду в Москву и прямо к Айе: шей ты мне, братец, гардероб… Не хочу пейзанов играть, перейду на амплуа фатов да хлыщей. Куплю цилиндр и шапокляк. Для фатов серый цилиндр. — Теперь бы на радостях выпить и закусить,— заметил jeune premier1 Попов.— Ведь мы почти три дня питались всухомятку, надо бы теперь чего-нибудь этакого… А?.. — Да, недурно бы, голубчики мои милые… — согласился Смирнов.— Денег много, а есть нечего, драгоценные мои. Вот что, миляга Попов, ты из нас самый молодой и лёгкий, возьми-ка из бумажника рублёвку и маршируй за провизией, ангел мой хороший… Воо-оон деревня! Видишь, за курганом белеет церковь? Вёрст пять будет, не больше… Видишь? Деревня большая, и ты всё там найдёшь… Купи водки бутылку, фунт колбасы, два хлеба и сельдь, а мы тебя подождём здесь, голубчик, любимый мой… Попов взял рубль и собрался уходить. Смирнов со слезами на глазах обнял его, поцеловал три раза, перекрестил и назвал его голубчиком, ангелом, душой… Балабайкин тоже обнял и поклялся в вечной дружбе — и только после целого ряда излияний, самых чувствительных, трогательных, Попов спустился с насыпи и направил стопы свои к темневшей вдали деревеньке. «Ведь этакое счастье! — размышлял он дорогой.— Не было ни гроша, да вдруг алтын. Махну теперь в родную Кострому, соберу труппу и выстрою там свой театр. Впрочем… за пять тысяч нынче и сарая путного не выстроишь. Вот если бы весь бумажник был мой, ну, тогда другое дело… Такой бы театрище закатил, такой, что моё почтение. Собственно говоря, Смирнов и Балабайкин — какие это актёры? Это бездарности, свиньи в ермолке, тупицы… Они деньги на пустяки изведут, а я бы пользу отечеству принёс и себя бы обессмертил… Вот что я сделаю… Возьму и положу в водку яду. Они умрут, но зато в Костроме будет театр, какого не знала ещё Россия. Кто-то, кажется, Мак-Магон, сказал, что цель оправдывает средства, а Мак-Магон был великий человек. Пока он шёл и рассуждал так, спутники его Смирнов и Балабайкин сидели и вели такую речь: — Наш друг Попов славный малый,— говорил Смирнов со слезами на глазах,— люблю я его, глубоко ценю за талант, влюблён в него, но… знаешь ли? — эти деньги сгубят его… Он или пропьёт их, или же пустится в аферу и свернет себе шею. Он так молод, что ему рано ещё иметь свои деньги, голубчик ты мой хороший, родной мой… — Да,— согласился Балабайкин и поцеловался со Смирновым.— К чему этому мальчишке деньги? Другое дело мы с тобой… Мы люди семейные, положительные… Для нас с тобой лишний рубль многое уж значит… (Пауза.) Знаешь что, брат? Не станем долго разговаривать и сентиментальничать: возьмём да и убьём его!.. Тогда тебе и мне придётся по восьми тысяч. Убьём его, а в Москве скажем, что он под поезд попал…. Я тоже люблю его, обожаю, но ведь интересы искусства, полагаю, прежде всего. К тому же он бездарен и глуп, как эта шпала. — Что ты, что?! — испугался Смирнов.— Это такой славный, честный… Хотя с другой стороны, откровенно говоря, голубчик ты мой, свинья он порядочная, дурррак, интриган, сплетник, пройдоха… Если мы в самом деле убьём его, то он сам же будет благодарить нас, милый ты мой, дорогой… А чтобы ему не так обидно было, мы в Москве напечатаем в газетах трогательный некролог. Это будет по-товарищески. Сказано — сделано… Когда Попов вернулся из деревни с провизией, товарищи обняли его со слезами на глазах, поцеловали, долго уверяли его, что он великий артист, потом вдруг напали на него и убили. Чтобы скрыть следы преступления, они положили покойника на рельсы… Разделив находку, Смирнов и Балабайкин, растроганные, говоря друг другу ласковые слова, стали закусывать, в полной уверенности, что преступление останется безнаказанным… Но добродетель всегда торжествует, а порок наказывается. Яд, брошенный Поповым в бутылку с водкой, принадлежал к сильно действующим: не успели друзья выпить по другой, как уже бездыханные лежали на шпалах… Через час над ними с карканьем носились вороны. Мораль: когда актёры со слезами на глазах говорят о своих дорогих товарищах, о дружбе и взаимной «солидарности», когда они обнимают и целуют вас, то не очень увлекайтесь. 1885 1. …jeune premier… — первый любовник (франц.). |
Поучительно
Мораль порадовала ))
Развязка страшноватая. Не рой другому яму.
Основано на реальных событиях?
«Добродетель всегда торжествует,а порок наказывается»(Чехов).