Молчаливая обычно станция «Мелкие дребезги» Энской советской дороги загудела, как муравейник, в который мальчишка воткнул палку. Железнодорожники кучками собирались у громадного знака вопроса на белой афише. Под вопросом было напечатано: ОНА ЕДЕТ!!! — Кто едет?! — изнывали железнодорожники, громоздясь друг на друга. — Кооперативная лавка-вагон!! — отвечала афиша. — Го-го, здорово! — шумели железнодорожники. И на следующий день она приехала. Она оказалась длинным товарным вагоном, испещрённым лозунгами, надписями и изречениями: Нигде, кроме как в нашем торговом доме! — Ги-ги, здорово! — восхищались транспортники.— Паук — это наш Митрофан Иванович. Станционный паук Митрофан Иванович мрачно глядел из своей лавчонки. «Транспортная кооперация путём нормализации, стандартизации и инвентаризации спасёт мелиорацию, электрификацию и механизацию». Этот лозунг больше всего понравился стрелочникам. — Понять ни черта нельзя,— говорил рыжебородый Гусев,— но видно, что умная штука. «Каждый, кто докажет документом, что он член, получает скидку в 83½ %,— гласил плакат,— все не члены получают такую же!!» В кассе взаимопомощи наступило столпотворение. Транспортники стояли в хвосте и брали заимообразно совзнаками и червонцами. А в полдень облепленная народом кооплавка начала торговать. Три приказчика извивались, кассирша кричала: «Сдачи нет!», и пёр станционный народ штурмом. — Три фунтика колбаски позвольте, стосковались по колбаске. У паука Митрофана Ивановича гнилая. — Колбаски-с нет. Вся вышла-с. Могу предложить вместо колбаски омары в маринаде. — Амары? А почём? — Три пятьдесят-с. — Чего три?! — Известно-с — рубля. — Банка?! — Банка-с. — А как же скидка? Я член… — Вижу-с. Со скидкой три пятьдесят, а так они шесть двадцать. — А почему они воняют? — Заграничные-с. — Прошу не напирать! — Ремней в данный момент не имеется, могу предложить взамен патентованные брюкодержатели «Дуплекс» — лондонские с автоматическими пуговицами «Пли». 7 руб. 25 коп. Купившим сразу дюжину дополнительная скидка — 15 %. Виноват, гражданин, он на талию надевается. — Батюшки, лопнул!! — Уплатите в кассу 7 р. 25 к. — Ситцу нет, мадемуазель. Есть портьерная ткань лионская, крупными букетами. Незаменима для обивки мебели. — Хи-хи. У нас и небели-то нету. — Жаль-с. Могу предложить стулья «комфорт» складные для пикников… — А вам что, мадам? — Я не мадам,— ошеломлённо ответил Гусев, поглаживая бороду. — Пардон, чем могу? — Мне бы ситцу бабе в подарок. — Миль пардон, ситец вышел. Для подарка вашей почтенной супруге могу предложить парижский корсет на шелку с китовым усом. — А где ж у него рукава? — Извиняюсь, рукава не полагаются. Ежели с рукавами, возьмите пижаму. Незаменимая вещь в морских путешествиях. — Нам по морям не путешествовать. Нет уж, позвольте корсетик. Вещица прочная. — Будьте покойны, пулей не прострелишь. Номер размера вашей супруги? — У нас по простоте, не нумерованная,— ответил стыдливо Гусев,— известно, серость… — Пардон, тогда мы на глаз. Рукой обхватить можно? Гусев подумал: — Никак нет. Двумя, ежели у кого руки длинные… — Гм. Это порядочный размер. Супруге вашей диета необходима. Так мы предложим вам № 130, для тучных специально. — Хорошо,— согласился покладистый Гусев. — 11 р. 27 коп… Что кроме? Кроме Гусев купил бритвенное зеркало «Жокей-клуб», показывающее с одной стороны человека увеличенным, а с другой стороны уменьшенным. Просил мыла, а предложили русско-швейцарский сыр. Гусев отказался за неимением средств и, подкрепившись у Митрофана Ивановича самогоном, явился к супруге. — Показывай, что купил, пьяница? — спросила Гусева супруга. — Вишь, Маша, выбор в лавке у них заграничный, ни черта нету,— пояснил Гусев, вскрывая сверток,— говорят, тучная ты № 130… — Ах они охальники! (Супруга всплеснула руками). Что они, мерили меня, что ли? И ты хорош: про жену такие слова! Она глянула в зеркало и ахнула. Из круглого стекла выглянула великанская физия с обвисшими щеками и волосами толстыми, как нитки. Супруга повернула зеркало другой стороной и увидела самое себя с головой маленькой, как чернильница. — Это я такая? № 130?! — спросила супруга, багровея. — Тучная ты, Ма… — пискнул Гусев, присел, но не успел закрыться. Супруга махнула корсетом и съездила его по уху так, что шёлк лопнул и китовый ус вонзился ему в глаз. Через две минуты Гусев, растопырив ноги, сидел у входа в своё жилище и глядел заплывшим глазом в хвост поезду, увозившему кооперативную лавку. Гусев погрозил ей кулаком. Встал и направился к Митрофану Ивановичу. 23 марта 1924 г. |
Торговый дом на колёсах
Автор
