Общее собрание транспортной комячейки ст. Троицк Сам.-Злат. не состоялось 20 апреля, так как некоторые партийцы справляли Пасху с выпивкой и избиением жен. Когда это происшествие обсуждалось на ближайшем собрании, выступил член бюро ячейки и секретарь месткома и заявил, что пить можно, но надо знать и уметь как. Одинокий человек сидел в помещении комячейки на станции ИКС и тосковал. — В высшей степени странно. Собрание назначено в 5 часов, а сейчас половина девятого. Что-то ребятишки стали опаздывать. Дверь впустила ещё одного. — Здравствуй, Петя,— сказал вошедший,— кворум изображаешь? Изображай. Голосуй, Петро! — Ничего не понимаю,— отозвался первый.— Банкина нету, Кружкина нет. — Банкин не придёт. — Почему? — Он пьян. — Не может быть! — И Кружкин не придёт. — Почему? — Он пьян. — Ну а где же остальные? Наступило молчание. Вошедший стукнул себя пальцем по галстуку. — Неужели? — Я не буду скрывать от тебя русскую горькую правду,— пояснил второй,— все пьяны. И Горошков, и Сосискин, и Мускат, и Корнеевский, и кандидат Горшаненко. Закрывай, Петя, собрание! Они потушили лампу и ушли во тьму. * * *Праздники кончились, поэтому собрание было полноводно. — Дорогие товарищи,— говорил Петя с эстрады.— Считаю, что такое положение дел недопустимо. Это позор! В день Пасхи я лично сам видел нашего уважаемого товарища Банкина, каковой Банкин вёз свою жену… — Гулять я её вёз, мою птичку,— елейным голосом отозвался Банкин. — Довольно оригинально вы везли, Банкин! — с негодованием воскликнул Петя.— Супруга ваша ехала физиономией по тротуару, а коса её находилась в вашей уважаемой правой руке! Ропот прошёл среди непьющих. — Я хотел взять локон её волос на память! — растерянно крикнул Банкин, чувствуя, как партбилет колеблется в его кармане. — Локон? — ядовито спросил Петя.— Я никогда не видел, чтобы при взятии локона на память женщину пинали ногами в спину на улице! — Это моё частное дело,— угасая, ответил Банкин, ясно ощущая ледяную руку укома на своём билете. Ропот прошёл по собранию. — Это, по-вашему, частное дело? Нет-с, дорогой Банкин, это не частное! Это свинство!! — Прошу не оскорблять! — крикнул наглый Банкин. — Вы устраиваете скандалы в публичном месте и этим бросаете тень на всю ячейку! И подаёте дурной пример кандидатам и беспартийным! Значит, когда Мускат бил стекла в своей квартире и угрожал зарезать свою супругу,— и это частное дело? А когда я встретил Кружкина в пасхальном виде, то есть без правого рукава и с заплывшим глазом?! А когда Горшаненко на всю улицу крыл всех встречных по матери — это частное дело?! — Вы подкапываетесь под нас, товарищ Петя,— неуверенно крикнул Банкин. Ропот прошёл по собранию. — Товарищи. Позвольте мне слово,— вдруг звучным голосом сказал Всемизвестный (имя его да перейдёт в потомство),— я лично против того, чтобы этот вопрос ставить на обсуждение. Это отпадает, товарищи. Позвольте изложить точку зрения. Тут многие дебатируют: можно ли пить? В общем и целом пить можно, но только надо знать, как пить! — Вот именно!! — дружно закричали на алкогольной крайней правой. Непьющие ответили ропотом. — Тихо надо пить,— объявил Всемизвестный. — Именно,— закричали пьющие, получив неожиданное подкрепление. — Купил ты, к примеру, три бутылки,— продолжал Всемизвестный,— и… — Закуску!! — Тиш-ше!! — …Да, и закуску… — Огурцами хорошо закусывать… — Тиш-ше!.. — Пришёл домой,— продолжал Всемизвестный,— занавески на окнах спустил, чтобы шпионские глаза не нарушили домашнего покоя, пригласил приятеля, жена тебе селёдочку очистит, сел, пиджак снял, водочку поставил под кран, чтобы она немножко озябла, а затем, значит, не спеша, на один глоток налил… — Однако, товарищ Всемизвестный! — воскликнул поражённый Петя.— Что вы такое говорите?! — И никому ты не мешаешь, и никто тебя не трогает,— продолжал Всемизвестный.— Ну конечно, может у тебя выйти недоразумение с женой, после второй бутылки, скажем. Так не будь же ты ослом. Не тащи ты её за волосы на улицу! Кому это нужно! Баба любит, чтобы её били дома. И не бей ты её по физиономии, потому что на другой день баба ходит по всей станции с синяками — и все знают. Бей ты её по разным сокровенным местам! Небось, не очень-то пойдёт хвастаться. — Браво!! — закричали Банкин, Закускин и Кº. Аплодисменты загремели на водочной стороне. Встал Петя и сказал: — За всё своё время я не слыхал более возмутительной речи, чем ваша, товарищ Всемизвестный, и имейте в виду, что я о ней сообщу в «Гудок». Это неслыханное безобразие!! — Очень я тебя боюсь,— ответил Всемизвестный.— Сообщай! И конец истории потонул в выкриках собрания. 4 июня 1925 г. |
Работа достигает 30 градусов
Автор
