Караул!

Ректору ГИЖа

Уважаемый товарищ ректор!

Пишу это на предмет полного искоренения нижеперечисленных лиц. В противном случае советской периодической прессе угрожает гибель со всеми её приложениями. А лица эти по вашему ведомству.

Итак: глава 1. АЛЬБЕРТ

«Подъезжая к сией станции и глядя на природу в окно, у меня свалилась шляпа» — такое написал незабвенный писатель Антон Павлович Чехов. Но он это написал в «Жалобной книге», а не в книге со звучным и привлекательным названием «Под восточной звездой» (библиотека «Огонька»). Её — эту книгу — можно иметь у любого газетчика за 15 коп., а в ней на стр. 9-й:

«…они не думают о том, что прямо из мавританских зал этого дворца им предстоит поездка через бурное море, прячась под кучей просоленных брезентов на палубе рабочей шхуны».

Это на 9-й странице, которая следует, как известно, за 8-й, а 8-я — роковая. До 8-й плыл автор Альберт Сыркин более или менее благополучно, а на 8-й плюнул, махнул рукой и перестал бороться с хитрым русским языком. И начались аварии:

«…нефть куда-то возилась в грязных цистернах»…

Протестую, как читатель, заплативший за «Звезду» 15 коп. Даже за такую ничтожную сумму ничего этого не может быть на свете, если и «возилась», то не куда-то, а если «куда-то», то не «возилась». А возили её, проклятую нефть! Возили её! Возили!! Она — неодушевлённая дрянь. Положим, глагол каверзный. Вообще путаница и непонятно.

«…Он не захотел ехать в Москву, а вызвался дипломатическим курьером в Карс!» (стр. 17).

Может быть два решения: или не хватает четырёх слов, сам вызвался поехать в качестве дипломатического курьера, или — что ужаснее всего — не нефтяной ли это истории повторение: «его вызвали»? (Вызвался — вызвали, как возилась — возили?)

О, если так! Тогда Альберту очень плохо в волнах русского языка. И ему действительно нехорошо, и именно на стр. 10-й:

«Энвер-Паша былой диктатор Турции, руководитель армянских резней…»

Энвер-Паша — плохой человек, но множественного числа у слова «резня» нет. Это печально. Русский язык недостаточно усовершенствован, но нету. Слову «резь» посчастливилось,— имеет «рези», но они не всегда армянские.

Армянская же всегда резня, сколько бы раз негодяй Энвер её ни устроил. Кстати, об армянах: слова «порядконаводитель» (стр. 17) нету тоже. Слово «консула́», если говорить откровенно, заменено в русском языке словом «консулы». «Лы». Что может быть ничтожнее! А между тем меняет всё!

Или: «Год до него погиб…» (стр. 11). Нет, не погибал! За год до него он погиб! (Речь идёт о бароне Унгерне фон Штернберг.)

Здесь уместно (барон… паша) вернуться к Энверу: никто не поверит Альберту Сыркину, что Энвер ходил в серой барашковой шапке с эскортом подобострастных адъютантов.

Какой ты подобострастный ни будь, нет такой шапки на земном шаре!

А если бы и была, то находилась бы она не на Энвер-Паше, а в Кремле, рядом с царь-колоколом и пушкой. Царь-шапка.

Альберт открыл миллионы «малярийных бацилл» на стр. 13-й. Нету малярийной бациллы в природе, и нечего на неё клеветать. Никакая бацилла малярии не вызывает.

Но не бывает там разных выражений — как-то: «…Флаги их гордо ежедневно полоскались над унылыми стенами» (стр. 21) и «…помогающем созидаться и строиться пробуждающемуся Востоку» (стр. 19), и «…скоро затем опять шатался со мной по Закавказью» (стр. 17). Не бывает, чтобы пробирались делегаты по бурному Чёрному морю, «окутанному сплошной сетью плавучих мин…» (стр. 9). Восьмое чудо такие мины, которые, будучи плавучими сетью окутывают.

Одним словом, такая книжка не стоит 15-ти копеек.

Глава 2: ИМЕНА ИХ ТЫ, ГОСПОДИ, ВЕСИ

Но куда же «Восточной звезде» до «Вечерней Москвы».

Компании захотел — ступай в лавочку: там тебе кавалер расскажет про лагери и объявит, что всякая звезда, значит, на небе, так вот как на ладони всё видишь!

Это Николай Васильевич Гоголь про «вечорку» сказал. Только он не знал, что в ней не один кавалер, а несколько, и каждый из них рассказывает изумительные вещи. Про пуговицы из крови и про памятник собаке, про новоизобретённую самим же кавалером теорию происхождения рака и про дерево-людоед, про золотую лихорадку и о том, какая погода будет на земном шаре через 1 миллион лет.

Пища эта может удовлетворить самую жадную любознательность. Но только «одногодовалого» ребёнка, как назло, не существует. Бывает двухгодовалый, возможен трёхгодовалый, и несомненен «годовалый», хотя бы его и напоили бензином вместо лекарства. Можно поверить и в кавалерские рассказы об омоложенном миллионере, спившемся от радости, но ни в коем случае нельзя верить, что «вчера днём по густому дыму, замеченному с каланчи в районе Останкино, выехала Сухарёвская часть» (№ 94). Что Сухарёвские пожарные — лихие ребята, известно всем, но такая штука и им не под силу! Сухарёвский брандмейстер — не Илья-пророк.

Кавалер «Ю.Л.» побывал на выставке птиц. Обливаясь кровавым потом, сочинял Ю.Л. отчёт об этой выставке (№ 92) и всё-таки жертвой пал в борьбе с роковой. «Обращают внимание бронзовые и белые индейки»,— написал предвиденный автором «Ревизора» персонаж — любитель выставок и не добавил, «на кого» или «на что» обращают своё внимание поразившие его птицы. Хуже, чем «Ю.Л.-у» — пришлось «Приму», побывавшему «На берегах Юкона». Прим хотел поделиться с публикой ощущениями, полученными им от картины и игры какой-то актрисы, и сделал это таким образом:

«В ней, как всегда, впечатляет грубоватая простота»…

— Чёрт знает что! И чина нет такого! Одним… Одним словом, так больше невозможно.

Прошу их усмирить.

1925