Как на тёткины деньги местком подарок купил

На станции Завитая Уссурийской дороги имеется бедная вдова — гражданка Силаева. Дело вдовье трудное, как известно. Вдове тоже нужно кушать и пить. Мыкалась вдова, мыкалась и обратилась в местком.

— Дайте мне службу, товарищи.

Местком внял просьбам вдовы и устроил её на место тут же в месткоме.

Должность лёгкая и прекрасная.

Вдову призвали и сказали:

— Тётка! Будешь пять печей топить, пять коридоров мыть, а равно и пять полов. Мусор будешь убирать ежедневно. А чтобы тебе не было скучно, ещё будешь носить воду.

— А сколько жалованья? — спросила вдова, шмыгая носом.

Месткомщик, по фамилии Моложай, сделал арифметический подсчёт:

— Пять коридоров помножить на пять печей, прибавить пять бочек мусора и разделить на пять кадушек воды, равняется 5 рублей.

И объявил тётке Силаевой результат:

— Будешь получать 5 рублей в месяц.

— Благодетели вы наши! — завыла тётка и ухватилась за половую тряпку.

Тётка не расставалась с тряпкой 10 месяцев. Тётка носила, тётка таскала, тётка мыла, тётка прибирала.

На одиннадцатый месяц ей заявили: тётка, мы тебя на новую квартиру переводим, а в твою прежнюю комнату пробиваем дыру.

— Благодетели вы наши! — завыла она.

Дыру пробили, тётку перевели и тётке заявили:

— Нужно будет белить стены. Изволь начинать.

Тётка понеслась за извёсткой, побелила.

Приходит получать за побелку.

— Пять рублей тебе следует,— объявил т. Моложай.

— Благодетели вы наши! — завыла тётка.

— Только, тётя,— добавил Моложай,— на эти твои пять рублей мы купили портрет и подарили его железнодорожной комячейке.

— Благоде…— начала было тётка, но осеклась и добавила: — К-как же это портрет? Я, может, портрета-то и не хотела!

— Как не хотела? — сурово спросил Моложай.— Ты, тётка, думай, что говоришь. Как это портрета ты не хотела?

Тётка оробела.

— Ну, ладно,— говорит,— портрет так портрет. Только раз вы уж, красавцы, подарили на мой счёт, так напишите на портрете: «Дар тётки Силаевой».

Моложай обиделся:

— Ты нездорова. На портрете писать про такого ничтожного человека, как ты, мы не будем.

Тут тётка упёрлась.

— Не имеете права, мои деньги!

— Ты, тётка, глупа,— сказал Моложай.

— Да ты не ругайся,— ответила тётка,— деньги мои.

— Отлезь от меня,— сказал Моложай.

— Мои деньги,— несколько истерически заметила тётка.

Тут Моложай рассердился окончательно.

То, что дальше произошло,— неизвестно, потому что в корреспонденции рабкора сказано глухо:

«Товарищ Моложай наговорил ей кучу дерзостей».

Дальше мрак окутывает историю.

* * *

Но есть приписка к корреспонденции рабкора:

«Добрые люди учка и дорпрофсожа, распорядитесь, чтобы местком уплатил жалованье Силаевой с 1 января по 1 октября 1924 г., когда она была в месткоме, мыла полы и таскала воду, по настоящей, правильной расценке.

Во-вторых, нужно тётке уплатить пять рублей и разъяснить месткомщику Моложаю, что на чужие рабочие деньги дарить портреты нельзя. Это называется — эксплуатация».

14 августа 1925 г.