Конотопский уисполком по договору 23 июля 1922 г. с общиной верующих посёлка при ст. Бахмач передал последней в бессрочное пользование богослужебное здание, выстроенное на полосе железнодорожного отчуждения и пристроенное к принадлежащему Зап. ж.-д. зданию, в коем помещается жел.-дорожная школа. Окна церкви выходят в школу… Отец дьякон бахмачской церкви, выходящей окнами в школу, в конце концов не вытерпел и надрызгался с самого утра в день Параскевы Пятницы и, пьяный как зонтик, прибыл к исполнению служебных обязанностей в алтарь. — Отец дьякон! — ахнул настоятель.— Ведь это же что такое?.. Да вы гляньте на себя в зеркало: вы сами на себя не похожи! — Не могу больше, отец настоятель! — взвыл отец дьякон.— Замучили, окаянные. Ведь это никаких нервов не хва…хва…хватит. Какое тут богослужение, когда рядом в голову зудят эту грамоту. Дьякон зарыдал, и крупные, как горох, слёзы поползли по его носу: — Верите ли, вчера за всенощной разворачиваю требник, а перед глазами огненными буквами выскакивает: «Религия есть опиум для народа». Тьфу! Дьявольское наваждение. Ведь это ж… ик… до чего доходит? И сам не заметишь, как в кам…ком…мун…нистическую партию уверуешь. Был дьякон — и ау, нету дьякона! Где, спросят добрые люди, наш милый дьякон? А он, дьякон… он в аду… в гигиене огненной. — В геенне,— поправил отец настоятель. — Один чёрт,— отчаянно молвил отец дьякон, криво влезая в стихарь,— одолел меня бес! — Много вы пьёте,— осторожно намекнул отец настоятель,— оттого вам и мерещится. — А это мерещится? — злобно вопросил отец дьякон. — Владыкой мира будет труд!! — донеслось через открытые окна соседнего помещения. — Эх,— вздохнул дьякон, завесу раздвинул и пророкотал: — Благослови, владыка! — Пролетарию нечего терять, кроме его оков! — Всегда, ныне, и присно, и во веки веков,— подтвердил отец настоятель, осеняя себя крестным знамением. — Аминь! — согласился хор. Урок политграмоты кончился мощным пением Интернационала и ектении: Весь мир насилья мы разрушим — Мир всем! — благодушно пропел настоятель. — Замучили, долгогривые,— захныкал учитель политграмоты, уступая место учителю родного языка,— я — слово, а они — десять! — Я их перешибу,— похвастался учитель языка и приказал: — Читай, Клюкин, басню. Клюкин вышел, одёрнул пояс и прочитал: Попрыгунья стрекоза — Яко Спаса родила!! — грянул хор в церкви. В ответ грохнул весь класс и прыснули прихожане. Первый ученик Клюкин заплакал в классе, а в алтаре заплакал отец настоятель. — Ну их в болото,— ошеломлённо хихикая, молвил учитель,— довольно, Клюкин, садись, пять с плюсом. Отец настоятель вышел на амвон и опечалил прихожан сообщением: — Отец дьякон заболел внезапно и… того… богослужить не может. Скоропостижно заболевший отец дьякон лежал в приделе алтаря и бормотал в бреду: — Благочестив… самодержавнейшему государю наше… замучили, проклятые!.. — Тиш-ша вы,— шипел отец настоятель,— услышит кто-нибудь, беда будет… — Плевать…— бормотал дьякон,— мне нечего терять… ик… кроме оков. — Аминь! — спел хор.
П р и м е ч а н и е «Г у д к а»: В редакции получен материал, показывающий, что дело о совместном пребывании школы и церкви в одном здании тянется уже два года. Просьба всем соответствующим учреждениям сообщить, когда же кончится это невозможное сожительство? 24 июля 1924 г. |
Главполитбогослужение
Автор
