Гениальная личность

1

Секретарь учка сидел в зале вокзала и грыз перо. Перед секретарём лежал большой лист бумаги, разделённый продольной чертой. На левой стороне было написано: «Слушали», на правой: «Постановили». Секретарь вдохновенно глядел в потолок и бормотал:

— Итак, стало быть, вопрос о спецодежде. Верно я говорю, товарищи? Совершенно верно! — сам себе ответил секретарь хором.— Правильно! Поэтому: слушали, а слушав, постановили…— Секретарь макнул перо и стал скрести: «Принять всесторонние меры к выдаче спецодежды без перебоев, снабжая спецодеждой в общем и целом каждого и всякого».— Принимается, товарищи? Кто против? — спросил секретарь у своей чернильницы.

Та ничего не имела против, и секретарь написал на листе: «Принято единогласно». И сам же себя похвалил:

— Браво, Макушкин!

— Таперича что у нас на очереди? — продолжал секретарь.— Касса взаимопомощи: ясно, как апельсин. Ну в кассе денег нет, это — ясно, как апельсин. И, как апельсин же ясно, что ссуды вовремя не возвращают. Стало быть, слушали о кассе, а постановили: «Всемерно содействовать развитию кассы взаимопомощи, целиком и полностью привлекая транспортные низы к участию в кассе, а равно и принять меры к увеличению фонда путём сознательного и своевременного возвращения ссуд целиком и полностью!» Кто против? — победоносно спросил Макушкин.

Ни шкаф, ни стулья не сказали ни одного слова против, и Макушкин написал: «Единогласно».

Открылась дверь, и вошёл сосед.

— Выкатывайся,— сказал ему Макушкин,— я занят: протокол собрания пишу.

— Вчерашнего? — спросил сосед.

— Завтрашнего,— ответил Макушкин.

Сосед открыл рот и так, с открытым ртом, и ушёл.

2

Зал общего собрания был битком набит, и все головы были устремлены на эстраду, где рядом с графином с водой и колокольчиком стоял товарищ Макушкин.

— Первым вопросом повестки дня,— сказал председатель собрания,— у нас вопрос о спецодежде. Кто желает?

— Я, я… я… я…— двадцатью голосами ответил зал.

— Позвольте, товарищ, мне,— музыкальным голосом попросил Макушкин.

— Слово предоставляется т. Макушкину,— почтительно сказал председатель.

— Товарищи,— откашлявшись, начал Макушкин и заложил пальцы в жилет,— каждому сознательному члену союза известно, что спецодежда является необходимой…

— Правильно!! В июне валенки выдавали! — загремел зал.

— Попрошу не перебивать оратора,— сказал председатель.

— Поэтому, дорогие товарищи, необходимо принять всесторонние меры к выдаче спецодежды без перебоев.

— Верно! Браво! — закричал зал.— Парусиновые штаны прислали в январе!!

— Ти-ше!

— Предлагаю ораторам не высказываться, чтобы не терять времени,— сказал Макушкин,— а прямо приступить к обсуждению резолюции.

— Кто имеет резолюцию? — спросил председатель, сбиваясь с пути.

— Я имею,— скромно сказал Макушкин и мгновенно огласил резолюцию.

— Кто против? — сказал изумлённый председатель.

Зал моментально и единодушно умолк.

— Пишите: при ни одном воздержавшемся,— сказал поражённый председатель секретарю собрания.

— Не пишите, товарищ, у меня уже записано,— сказал Макушкин, сияя глазами.

Общее собрание встало, как один человек, и впилось глазами в Макушкина.

— Центральный парень,— сказал кто-то восхищённо,— не то что наши сиволапые!

* * *

Когда общее собрание кончилось, толпа провожала Макушкина по улице полверсты, и женщины поднимали детей на руки и говорили:

— Смотри, вон Макушкин пошёл. И ты когда-нибудь такой будешь.

15 января 1925 г.