Неизвестный господин вошёл в наш небольшой магазинчик, занял собою всё свободное пространство и, отфыркиваясь, обратился ко мне: — Хочу у вас кое-что приобрести. — Мы счастливы, что ваш выбор упал именно на наш торговый дом. Но и вам повезло, что вы попали сюда: лучше и дешевле товара — нет ни в каком другом магазине. — Ладно там. Он не был толст. Он не был даже дороден, но вся его фигура, как причудливая ёлка, была обвешана разными свёртками, коробками и узелками. Ни одна пуговица или крючок не оставались праздными. Карманы же каждую секунду угрожали лопнуть. Общий вид господина был уездный. Чернозёмом несло от него. — Что прикажете показать? — Дайте мне сначала, гм… перчатки! — Для вас, monsieur? — Для моего покойного дедушки! Я думаю, для меня. — Какой номер? — Провались они, эти проклятые номера! Дайте мне номер… ну… двадцать первый! Я отшатнулся от стойки. — Это… неслыханный размер!! Будьте добры показать ваши руки… Он покорно выпутал руки из целой массы верёвок и ленточек и протянул мне. Руки были самые обыкновенные. Измеривши их, я пожал плечами. — Ваш размер, самое большее — семь с четвертью. — Ну? — Уверяю вас. — Я их всегда путаю, эти номера. Тот, что я вам сказал, это для корсета моей жены. — Двадцать первый? — Да. Чего вы так глаза таращите? — Ха-ха!.. Вам не улыбается быть на каторге? — Что-о тта-акое?!! — Я только хочу вам посоветовать: если у вашей жены такая талия — никогда не рискуйте заключать её в пылкие объятия… Она переломится, как соломинка! И вас будут судить за убийство жены, с участием сословных представителей. Он захохотал. — Шутник вы, и больше ничего! Дайте-ка мне ещё воротничков стоячих. — Номер? — Дьявольщина! И здесь номер? Ну, дайте семнадцатый. Я перестал с ним церемониться. — Когда вас, monsieur, будут, не дай бог этому случиться, вешать… то и тогда номер петли будет в два раза больше. — Что это значит? — Что вам нужен 42-43-й. — Неужели? — Клянусь вам. Он разразился проклятиями. — Совершенно я сбит с толку! Покупал калоши — один номер, ботинки — другой… Очки — третий! Шляпу — четвёртый… и все разные! Профессор какой-нибудь и тот не запомнит! Я осмотрел издали его покупки и остановился на одном подозрительном свёртке. — У вас в семье несчастье? Покупатель испугался. — А что такое? — Я вижу завёрнутое в бумагу нечто, похожее на детский гробик! — Что вы! Это калоши. — Номер? Он заскрежетал зубами. — Отстаньте от меня! Кажется — 42-й! — Вы их, вероятно, покупали в морском министерстве? — Нет, в магазине. Да! Дайте мне ещё мыла. Вот только номер я забыл. — Номера не надо. Ведь не на нос же вы его наденете. Радости его не было предела. — Что вы говорите! Восхитительно! Дайте мне тогда… десять кусков. Когда я заворачивал, он взял один из кусков, осмотрел и, швырнув его, ударил кулаком по стойке. — Извольте видеть! Мыло перенумеровали!.. 4711-й! Не хочу я 4711-й! Дайте мне 953-й… или 2149-й! Почему именно 4711? Насилу я успокоил его. Расплатившись, он нагрузился теми же свёртками. — А эти новые положите на моего извозчика. Мальчик вынес покупки и сейчас же вернулся назад. — Там нет извозчика! — Как нет?! Ты врёшь, негодный мальчишка! Я выглянул за двери и сказал: — Действительно, вблизи нет ни одного экипажа. Покупатель схватился за голову и застонал. — Что я наделал! Ведь на нём был детский велосипед, два пуда муки и деревенские подарки!! — А вы номера извозчика не запомнили? — Подите вы… подальше! Боже! Эти номера доведут меня до сумасшедшего дома! — Заметьте, что и там вы будете под номером,— сочувственно предупредил я. Размахивая покупками, он выбежал из магазина, но скоро вернулся, ещё более растерянный и убитый. — Что прикажете? — Скажите… Я не говорил вам случайно, где я в Петербурге остановился? — Нет. В гостинице? — У знакомых. Улицу помню — Садовая… А номер забыл. Ей-богу. — Вы прописаны в участке? — Кажется. — Тогда можете узнать, где вы живёте, в адресном столе! — А где стоит этот стол? — Не стоит, а находится… Вы не забудете? Беспанельная улица, дом № 49, квартира № 37. Он смотрел на меня. Лицо его всё краснело и краснело. Потом на губах выступила розовая пена, потом он закачался и, наконец, увлекая свои нумерованные покупки, во весь рост грохнулся на пол. Хоронили его без особенной пышности. В мертвецкой, до похорон, он лежал под номером четырнадцатым. 1911 |