Воздухоплавательная неделя в Коркине

I

Граждане города Коркина основали воздухоплавательный клуб.

Недавно председатель клуба, акцизный чиновник Собаков, устроил чрезвычайное собрание, на котором сказал звучную, красивую речь:

— Наша цель, господа, завоевание воздуха! А что мы вместо этого делаем? Пьянствуем, ссоримся, сплетничаем… Разве это достойно порядочных авиаторов? Мы должны летать, и всякий, в ком бьётся сердце настоящего пилота, должен приветствовать этот шаг!

— На чём же ты полетишь, Собаков? — спросил, недоверчиво качая головой, учитель Кикин.— У нас нет ничего, кроме аппарата, сделанного коллегой Абрамсоном,— такого тяжёлого, что его шесть человек едва поднимают.

— Не шесть, а четыре,— сказал угрюмо изобретатель Абрамсон.— Он бы и полетел, да мотор слишком слаб.

— А вы сделайте мотор побольше,— возразил Кикин, пожимая плечами.

— Тогда крылья окажутся слабыми.

— А вы сделайте крылья больше!

— Нельзя. Тогда мотор будет слаб!

— Господа! — возвысил голос Собаков.— Из опыта нашего товарища Абрамсона мы видим, что аппараты тяжелее воздуха нам пока нужно оставить. Займёмся сферическими шарами… я предлагаю приобрести вскладчину один шар и попробовать на нём осуществление гигантской идеи завоевания воздуха.

— Я могу даже купить на свой счёт оболочку,— заявил домовладелец Бурачков.

— А я, в интересах науки, готов наполнить шар на свой счёт газом,— поддержал аптекарь Луцкин.

— А я закажу корзину,— решил купец Поддувалов.

— Прелестно! — всплеснул руками Собаков.— И мы, как в Реймсе, устроим воздухоплавательную неделю.

II

На окраине города Коркина собралась праздная публика и, заняв собой всё обширное поле, любовалась дико и изумлённо на небольшой серый шар, гордо колыхавшийся в тихом воздухе.

— Господа! Не напирайте,— умолял Собаков, суетясь около шара.— Полёт будет виден всем — зачем же вы напираете?

— Страшно лететь небось? — спросила какая-то женщина в платке и шумно вздохнула.

— Господа! — скомандовал Собаков, обращаясь к небольшой кучке членов клуба.— Занимайте ваши места.

Лететь собралось шестеро: домовладелец Бурачков со свояченицей, купец Поддувалов, аптекарь Луцкин с зубным врачом Шайкиной и Собаков…

— Прошу занять места в корзине,— повторил Собаков.— Не волнуйтесь, господа! будьте покойны, мадемуазель Шайкина, и не визжите — здесь нет ничего страшного. Первый момент покажется неожиданным, а потом — полное удовольствие! Садитесь, мадемуазель Бурчумова! Луцкин, вы взяли приборы для измерения высоты. Прекрасно.

— А я закусить взял кой-чего,— сказал Поддувалов, подмигивая.— Любопытно, знаете, в надзвёздных сферах рюмку выпить.

Когда все сели, Собаков в последний раз опытным глазом оглядел шар и вскочил в корзину.

— А балласт взяли? — крикнул из кучки остальных воздухоплавателей учитель Кикин.

— Взял. 4 мешка.

Собаков сделал публике приветственный жест и крикнул рабочим:

— Отпускай верёвки!

* * *

— Ну? — спросил Абрамсон, подходя к корзине шара.— Отчего же вы не летите?

— Не могу понять,— растерянно сказал Собаков.

— Канаты отпустили?

— Отпустили. Попробуйте балласт выбросить!

Собаков выбросил мешки с песком и сел на своё место.

— Не летит?

— Ни с места.

Собаков почесал затылок и обвёл глазами сидевших в корзине.

— Извините, господа… но кто-нибудь должен слезть… Много народу насело. Луцкин… вам придётся слезть.

— С какой стати я,— сказал Луцкин.— Вот ещё! Я дал газ, да я же и лететь не могу? Вот ещё!

— Тогда вам придётся слезть,— развел руками Собаков, обращаясь к Поддувалову.

— Со своей-то корзины? — обиделся Поддувалов.— Ни в жисть я не слезу!

Пилот Собаков вздохнул.

— Тогда, может быть, барышни уступят? — нерешительно сказал он.

Свояченица Бурачкова и зубной врач Шайкина, сконфуженные, слезли и отошли в сторону.

— Отпустите верёвки! — скомандовал Собаков.

— Да они уже отпущены.

— Чёрт знает что! Господин Бурачков… может быть, вы слезете?

— Я? Вы с ума сошли! Вы, кажется, забыли, что оболочка, моя. Сами слезайте!

— Мне нельзя,— сказал Собаков.— Я пилот.

— В сущности,— пожал плечами аптекарь Луцкин, что такое пилот? Будто это какая-нибудь должность или занятие? Вот вы говорите — пилот. А что вы умеете сделать на этом шаре такого, чего бы мы не могли? При чём здесь — пилот? И если нужно выбирать между людьми, которые принесли материальные жертвы нуждам воздухоплавания, и теми, которые не принесли материальных жертв нуждам воздухоплавания…

— Пожалуйста! — сказал Собаков, криво усмехаясь.— Я слезу! Не видал я вашего шара… Подумаешь тоже — воздухоплаватели! Пропеллера от планера отличить не могут, а туда же — лететь! Шлёпнетесь без меня об землю — так вам и надо!

Зловещее предсказание Собакова не могло сбыться, потому что хотя он и слез, но шар остался на месте.

— Чего же вы не летите? — ядовито сказал Собаков.— Летите!

— Кому-нибудь ещё слезть нужно,— растерялся Луцкин.— Слезайте, Поддувалов! Мы полетим с господином Бурачковым.

— Попробуйте! — сказал угрюмо Поддувалов.— А я сниму свою корзину.

— Но ведь нас троих шар не подымет!

— А мне наплевать.

— Что же вы — так и будете сидеть?

— Так и буду.

Все трое посмотрели друг на друга злыми глазами, отвернулись и застыли в напряжённом ожидании.

III

Публика, зевая, расходилась с поля. Некоторые ругались, а некоторые рассудительно возражали им:

— Так нешто можно — штоб полететь? Выдумки одни. Никак человеку полететь в небо невозможно.

Сквозь публику, толкаясь, прошла жена Поддувалова и негодующе сказала:

— Вот он где! Ищу я его дома, старого дурака, а он — вот где! Извольте видеть — в корзину забрался и сидит. Старый человек, второй гильдии купец!

В публике захохотали.

— Вылезай из корзины, старый бесстыдник! Хучь бы людей постеснился.

Поддувалов сконфузился и обернулся к Луцкину.

— Чёрт с вами! Летите,— пусть пропадёт моя корзина. Не хочу лететь!

Когда он слез — шар шевельнулся и — остался по-прежнему на месте.

Луцкин выругался и сказал, смотря на Бурачкова:

— Очевидно, этот шар для одного человека!

— Ну так и слезайте.

— Ни за что в жизни,— сказал твёрдо Луцкин.— Я хочу лететь в интересах науки, а вы для удовольствия.

— Не слезешь? — грозно спросил Бурачков.

— Очень просто — не слезу.

— Хорошо,— сказал Бурачков, вставая.— Тогда отдавай мою оболочку!

— Как… оболочку? — растерялся Луцкин.— А куда же я свой газ дену?

— Забирай его куда хочешь! а я возьму свою оболочку…

— Он же мне деньга стоит! — закричал бледный, потревоженный Луцкин.— Я с утра его напускал, старался…

— Мне нет дела! Отдай мою оболочку!

— Вы не имеете права!.. Я буду жаловаться…

— А-а! Так? Ладно! Оболочка моя — что хочу, то и делаю…

Бурачков вынул нож и, приподнявшись, злобно пырнул им в надутую оболочку шара.

Шар стал худеть, ёжиться и свисать на бок…

— Полетели,— засмеялись в публике.

IV

С тех пор граждане города Коркина окончательно махнули рукой на воздух и решили держаться земли. Некоторые, наиболее к ней привязанные, возвращаясь ночью из аэроклуба, держались за неё руками и ногами…

1911