Страна иностранцев

…Сделка для Петра Петровича была замечательная: за какие-нибудь пустяковые шесть миллиардов рублей он приобретал в полную собственность особняк в Каретном ряду — из четырёх комнат с кухней и погребом.

В комиссариате Дырбырщур (неизвестно, что это значило в переводе на русскую речь) ему самодовольно сказали:

— Видите, как теперь всё просто в Советской России: приведите только двух свидетелей русскоподданных, чтоб они расписались на этой бумажке,— и вступайте себе спокойно во владение купленным домом.

— Только и всего? — радостно осклабился Пётр Петрович.

— А вы думали! Это не то, что в прежнее бюрократическое время: купчие, да мунчие, да ввод во владение… Притащите двух русскоподданных, распишутся,— и домишко ваш со всеми потрохами.

Радостный, побежал Петр Петрович по Долгоруковскому переулку, выбежал на Тверскую,— на ловца и зверь бежит: навстречу Григорий Семёныч Бутылкин идёт.

— Гриша, голубчик! Распишись на одной бумажке… Домик покупаю. Требуется русскоподданная подпись.

— Тю, дурной,— усмехнулся Бутылкин.— Хиба ж я русськоподданный?.. Я ж украинец. У меня теперь не паспорт, а тей-те, як его? Чи то оповидание, чи чёрт ти що. Ты лучше Пузикова позови,— вон издали кланяется.

— Пузиков! Иди сюда. А я, брат, дом покупаю, свидетель нужен, расписаться. Русскоподданный. Распишись, голубчик.

— Какое же я имею отношение?

— Но ты, как русскоподданный…

— Вот что, мой милый… Хотя я у тебя и детей крестил, но если ты ещё раз так обо мне выразишься, я так тебя этой палкой по шее огрею! Какое право ты имеешь оскорблять природного лимитрофа¹ и эстонца Пантелея Пузикова?

Заплакал Пётр Петрович.

— Пантюша! Да когда же ты лимитрофом сделался?

— У нас это в роду было. Отец даже два раза по делам в Ревель ездил, а у бабки дом в Риге был! Кровь-то, брат, она заговорит! Карамала-бучук.

— Это чивой-то значит?

— По-эстонски: о, моя родина, о моя Эстия! Всех ты улыбкой даришь. По-эстонски оно очень ловко выходит: карасу-барасу бубулдай.

— Здорово. Так где ж мне найти всё-таки русскоподданного?

— Господи! В Москве не найти русскоподданных! Да вот тебе Жигулёв Васька идёт. Тащи его за шиворот.

Васька и сам подошёл.

— Здравствуйте, лимитрофы несчастные! Читали, как наш Гардинг² отбрил в ноте большевиков?..

— Почему это он «наш»?

— Гардинг-то? А как же: наш, американский. Мы, американцы, вообще…

— Васька! Да неужто ты американец?!

— Уэс! Кис ме квик,³ как говорят у нас в Белом Доме. Сода-виски! Отныне моя личность неприкосновенна! О, гейша, пой, играй, пляши.

Ударил себя несчастный Пётр Петрович в грудь так, что по Тверской загудело:

— Да не будет же того, чтобы я в русской православной Москве не нашёл русского человека. Эй, вы, господин прохожий! На минутку… Вы русский подданный?

— Так точно. Чем могу служить?

— Золото моё! Дайте я вас поцелую! Единственного русского по всей Тверской нашёл. Пойдём со мной, распишешься. Коробку спичек за это подарю! Вы свободны?

— Гм… Собственно, я немного занят.

— Так я вас тут, на тумбочке, подожду.

— Гм… Едва ли вы дождётесь.

— Да вы куда идёте-то?

— Иду по вызову в ГПУ, извините, расстреливаться.

* * *

Три дня у Петра Петровича шли переговоры с голландцем Драпкиным, южно-африканцем Пантюхиным, испанцем Гусевым и другими…

На четвёртый день Пётр Петрович выехал в Тулу.

Ему сообщили, что в Туле на Самоварной улице у сапожника Водопьянова живёт подмастерье, и будто бы отец этого подмастерья — русскоподданный.

1923

1. …оскорблять природного лимитрофа… — Лимитроф — буквально «пограничный» (от лат. limitrophus). Лимитрофами назывались государства, образовавшиеся после Октябрьской революции на западных окраинах бывшей Российской империи: Литва, Латвия, Эстония, Польша и Финляндия.
2. …как наш Гардинг… — Уоррен Гардинг (1865–1923) — государственный деятель США. В 1921–1923 гг.— президент США от Республиканской партии; выступал за изоляцию Советской России от мирового сообщества.
3. …Уэс! Кис ме квик… — Да! Целуй меня быстро (англ. Yes! Kiss me quick).