Провокатор

Начальник староовражского охранного отделения, ложась спать, обвязал платком лысую голову и сообщил жене, сладко зевая:

— Знаешь, душенька, я выписал для нашего отделения провокатора.

Жена сбросила с себя одеяло и, привставши, спросила:

— Молоденький?

— Бес его знает. Просто провокатор.

— Для чего же он тебе нужен?..

Муж поморщил лоб и отвечал точными словами доклада, который он подавал по этому поводу:

— На предмет имения в революционной среде верного человека для своевременного открытия имеющих быть сделанными террористических актов.

— Вечные глупости ты придумываешь! Где же это у нас, в Старом Овраге, террористические акты? После прошлого года, когда извозчик Куцыба побил городового Пурбуарова, я не помню ни одного акта.

— Ну, да! А дьякон Экклезиастов, который ниспровергал строй на крестинах у Меренчихи? А поручик Уныленко, стрелявший в портрет Льва Толстого, пожалованного высшим правительством в графы? А писарь Кургузин, скончавшийся в участке за призыв к неплатежу податей? Пока гидра революции… и тому подобное — нам необходимо завести провокатора.

Спали спокойно.

* * *

На другой день в кухне начальника сидел высокий угреватый парень с рыжими жиденькими волосами и пил чай.

От времени до времени он, для придания себе солидности, сопел, делал страшные глаза и шевелил толстым волосатым ухом.

В кухню вышел начальник, желая взглянуть на нового провокатора.

— Здравствуй, братец. Ты и есть самый провокатор?

Парень пошевелил ухом и загудел в стакан:

— Самый и есть бровокадор!!

— Как ты думаешь: есть тут у нас преступники?

Парень скосил глаз на кухарку, возившуюся у стола, и загадочно сказал:

— Оны везде есть!

Потом наклонился к уху начальника и тихо прогудел:

— Кухарка сейчас котлету в бумажке спрятала в стол. Не иначе, как полюбовнику!

— Неужели? Ах, подлая. Пойду жене скажу.

Вышла жена.

— Вы… провокатор?

— Так точно, сударыня!

— А скажите: террористы бывают страшные?

— Разные бывают. Есть страшные, есть не страшные.

— Вы их поймайте!

— Слушаю-с, сударыня.

Потом вышел маленький Лёнька и, опёршись на толстое колено парня, долго смотрел на него, не мигая.

— Ты пьявокатай?

— Ладно, барчук. Ты не очень об этом говори.

— А когда ты именинник?

— Нешто, дурашка, это имя? Это как бы должность, вроде вот — ваш папаша… А промежду прочим, я вас, парнишка, съем. Вот так — гам!

Парень открыл громадную пасть и зарычал. Лёнька в ужасе бросился в детскую и до обеда сидел, притаившись за сундуком.

* * *

На другой день рыжий парень зашёл в кабинет начальника и, таинственно подмигнув, зашептал:

— Неблагополучно у нас, ваше высокородие!

— Не может быть? В чём дело?

— Бонна, что с вашим дитём гуляла в саду, неблагополучна по поведению. С кадетом Персиковым целовалась.

Начальника передёрнуло.

— Вот что-с! Хорошо же… Впрочем, послушай: почему ты докладываешь мне об этом, когда это — дело частное?

Парень захихикал.

— Я вчера в окошечко видел её в кабинете вашего высокородия. То, в рассуждении, что она и с вами, и с тем — считаю её в этом недопустимой!

— Так ты, негодяй, за мной подглядываешь? Чтоб этого больше не было! Пошёл вон.

Прошло три дня.

Вечером, когда начальница провожала через глухой сад молодого акцизника Лакированного и, проводив его, тихонько пробиралась в свою комнату, перед ней вырос из-за кустов, с загадочным выражением лица, провокатор.

— Барыня! Неблагополучно у нас.

Начальница вспыхнула и отрывисто спросила:

— Что?

— Во-первых, замечено мной, что Лёнька сахар из буфета ворует, а также кухарка вчера в разговоре со мной назвала вас жидоморами, а также супруг ваш насчёт бонны Олимпиады непрочен.

Оставив начальницу поражённой последним сведением, парень хлопотливо повернулся и с деловым видом побежал в кабинет начальника.

— Имею честь доложить,— сказал он, сочувственно кивая головой,— что госпожа ваша супруга с их благородием Лакированным находятся в презренных отношениях, в чём мной и выслежена. Также письмоводитель ваш утащил сегодня шесть листов графлёной бумаги № 5.

От начальника он выскочил испуганный, с выражением ужаса на лице. Постояв за дверьми, вздохнул, тихонько пробрался к бонне и сообщил ей, что кадет Персиков ходит к доктору по накожным болезням, а у кухарки он видел в сундуке боннины подвязки.

Потом сидел весь вечер у кухарки и рассказал ей что-то такое, от чего она плакала до утра.

* * *

Утром в каморку провокатора зашёл печальный, похудевший и оклеенный пластырем начальник с твёрдой целью отправить любознательного парня обратно.

Любознательный парень спал, истомлённый, за столом, положив руки на исписанный лист, на котором было выведено кривым почерком:

«На основании секретно данного мне поручения выследить постановку охранного дела в Старом Овраге, то сообщаю: дела запущены, начальник ничем не занимается и письмоводитель берёт с политических за проживание взятки, а начальник казённым сургучом заклеивает частные письма…»

1909