Наследственность

Будучи умным и хитрым человеком, я всегда относился недоверчиво к людям, ухаживавшим за моей женой.

Мне всегда казалось, что у них на уме было что-то странное и что они приходят к нам в гости с задней мыслью.

Я ввёл систему — не отпускать жену без себя ни на шаг и поэтому долгое время был спокоен.

Но мой приятель Корнюхин — прехитрое существо,— часто старался нарушить мою систему и этим только действовал мне на нервы.

В позапрошлом году он приехал на каком-то длинном велосипеде и сказал нам:

— Завёл себе тандем. Мы можем, Вера Павловна, совершить на нём небольшую прогулку.

— Ну, что ж — можно,— согласился я.— Поедем. Я тоже не прочь проветриться.

— Втроём нельзя,— сказал он встревоженно,— это тандем для двух.

— Ну, поедем вдвоём…— начал я и запнулся.

— Этот человек,— подумал я,— может быть, лукавит… Мы с ним поедем, он отвлечёт меня от жены, а в это время в дом к нам придёт какой-нибудь проходимец…

— Нет,— сказал я, вздохнув.— Поезжайте одни, без нас.

— Почему же мне не прокатиться? — несмело заикнулась жена.

— Тандем,— сурово проворчал я.— Я вообще против этой системы. Не могу!

Одураченный, Корнюхин уехал на своей длинной, несуразной машине ни с чем.

Однажды, сидя за обедом, мы услышали на улице какое-то странное, гуденье и шипенье…

Выглянув в окно, я увидел Корнюхина на маленькой машине, которая хрипела и кашляла, будто с детства страдала катаром горла.

— А я,— сказал он, с деланной беззаботностью входя в комнату,— за вами, Вера Павловна. Не совершим ли мы маленькой увеселительной прогулочки? Место на автомобиле как раз для двух!

— Ваша машина,— возразил я,— хрипит как удавленник и имеет вид разъяренной керосиновой кухни. Я не могу позволить жене ехать на такой ненадёжной штуке.

Корнюхин заморгал глазами и, вздохнувши, ушёл.

Некоторое время он не показывался.

Но однажды мы, сидя на веранде, услышали стук какой-то машины и лёгкий свист.

Я удивлённо посмотрел на землю — она была пуста. В это время большая тень упала около веранды, и я увидел на небе Корнюхина, который, сидя на странном аппарате, похожем на стрекозу, радостно горланил во всю мочь лёгких:

— Здравствуйте!! Я сейчас спущусь! Не желаете ли, Вера Павловна, сделать небольшую увеселительную прогулочку?

Его машина меня заинтриговала.

Когда он слез с неё, я, поколебавшись немного, сказал:

— Пожалуй, в самом деле было бы превесело сделать втроём маленькую прогулку!

— Трём нельзя,— возразил Корнюхин угрюмо.— Аппарат поднимает только двух.

Жена посмотрела мне прямо в глаза и твёрдо сказала:

— Если ты и на этой штуке побоишься меня отпустить, то завтра же я сбегу от тебя совсем…

Так как жена не всегда лгала мне, то я испугался и стал раздумывать:

— Отпустить её или нет?

С одной стороны, машина казалась мне очень подозрительной, потому что представляла странное сочетание предыдущих неудачных попыток Корнюхина: внизу был приделан какой-то велосипед, а мотор пыхтел точно так же, как ранее виденный мной у Корнюхина автомобиль. С другой стороны — особенной опасности не было, потому что они могли полетать недалеко, не спускаясь на землю, а сам по себе аппарат был очень шаток и неустойчив…

— Лети! — согласился я.— Хватит ли только у вас пороху на двух? — спросил я потом, указывая на машину.

— То есть бензину? — спросил повеселевший Корнюхин.— Здесь ещё есть ровно на сорок минут. За глаза хватит!

Они уселись на какие-то скамеечки и, послав мне воздушный поцелуй, плавно с разбега поднялись в воздух.

— Только недолго,— крикнул я.— Я подожду.

Они скоро скрылись с глаз, а я сел на стул и стал ждать. Ждал долго.

Нужно ли говорить, что эти негодяи вернулись через два часа!

Когда они подлетели, раскрасневшиеся, весёлые, я сердито крикнул:

— Что за свинство! Где вы были так долго?

— В воздухе,— отвечала жена, сходя на землю.— Ах! Если б ты знал, как это очаровательно!

Я угрюмо посмотрел на её красное лицо и сказал:

— А… отчего у тебя волосы растрёпаны?

— Господи, боже ты мой! Очень просто — ветер!

Я перевёл глаза на Корнюхина и подозрительно спросил:

— Кажется, перед полётом у вас галстук был завязан совсем иначе?!..

— Совершенно верно,— хладнокровно улыбнулся Корнюхин.— Я его развязывал, чтобы, держа в руке, узнать направление ветра. Это обычный приём аэронавта.

— Вы… на землю не спускались?

— Конечно нет!

Я задумался.

— Как же, если вы ни разу не спускались на землю — как у вас могло хватить бензину, когда у вас его было только на сорок минут, а вы были, по вашим же словам, в воздухе все сто двадцать минут?!

— Вы не знаете авиатики,— отвечал Корнюхин.— Это делается очень просто: когда мы взлетели, я переставил часы на восемьдесят минут назад. Таким образом, по моим часам бензин расходовался сорок минут.

— Ну, то-то,— сказал я, успокоенный.— Пойдёмте чай пить.

* * *

Несколько месяцев спустя у меня родился ребёнок.

Недавно мы мирно сидели с женой и любовались на мальчика, который уже начал ходить.

Забавно переступая ножонками, он подошёл к углу, где стоял мокрый после дождя, раскрытый для просушки, зонтик, взял его за ручку, вскарабкался на стул, оттуда на стол и, подняв над головой, плавно спустился на нём, как на парашюте, на пол.

Я медленно встал, и, нахмурив брови, посмотрел на растерявшуюся жену.

— Это… что… значит?

Жена упала передо мной на колени…

Склонила голову и молча заплакала.

1911