Друг

I

Душилов вскочил с своего места и, схватив руку Крошкина, попытался выдернуть её из предплечья.

Он был бы очень удивлён, если бы кто-нибудь сказал ему, что эта хирургическая операция имела очень мало сходства с обыкновенным дружеским пожатием.

— Крошкин, дружище! Кой чёрт тебя дёрнул на это?

Душилов помолчал и взял руку Крошкина на этот раз с осторожностью, как будто дивясь прочности Крошкиных связок после давешнего рукопожатия.

— Видишь, ты уже раскаиваешься… Ведь я эти глупые романы знаю — вот как! Я как будто сейчас вижу завязку этой гадости: когда однажды никого из ближних не было, ты ни с того ни с сего взял и поцеловал её в физиономию… У них иногда действительно бывают такие физиономии… забавные. Она, конечно, как полагается в хороших домах, повисла у тебя на шее, а ты, вместо того чтобы стряхнуть её на пол, сделал предложение… Было так?

Крошкин пожал плечами:

— Уж очень ты оригинально излагаешь! Впрочем, что-то подобное было. Но что поделаешь… Глупость совершена — предложение сделано.

— Ах ты, господи! Можно всё ещё исправить. Ты ещё можешь разойтись.

— Чёрт возьми! Как?!

Душилов впал в унылое раздумье.

— Не мог ли бы ты… поколотить её отца, что ли! Тогда, я полагаю, всё бы расстроилось, а?

— То есть как поколотить? За что?

— Ну… причину можно найти. Явиться не в своём виде — прямо к старику. Ты что, мол, делаешь? Газету читаешь? Так вот тебе газета! Да по голове его!

— Послушай… Как ты думаешь: может дурак хотя иногда чувствовать себя дураком?

— Иногда пожалуй,— согласился Душилов серьёзно.— Но сейчас я не чувствую в себе припадка особенной глупости: обычное хроническое состояние. Хотя старика, пожалуй, бить жалко…

— Ну, вот видишь! Ах, если бы она меня разлюбила! Не нашёл бы ты человека счастливее меня!

Душилов сделал новую попытку вывихнуть руку Крошкина, но тот привычным движением спрятал её в карман.

— Друг Крошкин! Хочешь, я это сделаю? Хочешь, она тебя разлюбит?

— Может, ты её собираешься поколотить?

— Фи, что ты! Я только буду иметь с ней разговор… в котором немного преувеличу твои недостатки, а?

Крошкин подумал.

— Знаешь, удав,— это мысль! Только ты можешь всё испортить!

— Кто, я? Будет сделано гениально.

— Сумасшедший, постой! Куда ты?

Боясь, чтобы друг не раздумал, Душилов схватил шапку, опрокинул столик, оторвал драпировку и исчез.

II

Душилов сидел в саду с прехорошенькой блондинкой и вёл с ней крайне странный разговор.

— Итак, вы, Душилов, чувствуете себя превосходно… я рада за вас. А что поделывает Крошкин?

— Какой Крошкин?

— Ну, ваш друг!

— Он мне теперь не друг!

— Что вы говорите! Почему?

— Потому что он не Крошкин!

— А кто же он?

Душилов сокрушённо вздохнул.

— Человек, который живёт по фальшивому паспорту, не может быть моим другом.

Побледневшая блондинка открыла широко испуганные глаза.

— Что вы говорите! Зачем ему это понадобилось?

— Вы читали в прошлом году об убийстве в Москве старого ростовщика? Убийца его, студент Зверев, до сих пор не найден… Теперь вы понимаете?!

— Душилов… Вы меня… с ума сведёте.

— Ещё бы! Я и сам хожу теперь как потерянный!

— Боже мой… Такой симпатичный, скромный, непьющий…

Душилов развел руками:

— Это он-то непьющий?! Потомственный почётный алкоголик… Вчера он у вас не был?

— Не был.

— Вчера он ночевал в участке. Доктор говорит, что скоро будет белая горячка. Погибший парень!

— Я с ума сойду! Ведь он был такой добрый… Когда умерла его тётка, он пришёл к нам и навзрыд плакал…

— Комедия! Если бы отрыть тётку и произвести экспертизу внутренностей…

— Господи! Вы думаете…

— Я уверен.

— Но каково это его сестре!

Душилов грубо расхохотался.

— Полноте! Вы имеете наивность думать, что это его сестра! У них в Могилёве была фабрика фальшивых монет, а познакомились они в Киеве, где оба обобрали одного сонного сахарозаводчика. Хорошая сестра!

На глазах девушки стояли слёзы.

— Вы знаете, что он хотел на мне жениться?

— Знаю! Он вам говорил о своём намерении совершить свадебную поездку по Чёрному морю?

— Да… Мы так мечтали.

— Знайте же, слепая безумица, что вы должны были попасть в продажу на константинопольский рынок невольниц. У них с сестрой уже это всё было устроено!..

Добрые, сочувственные глаза Душилова с искренним состраданием смотрели на девушку.

— Душилов… один вопрос: значит, он меня не любил?

— Видите ли… У него есть любовница — француженка Берта, отбывшая в прошлом году в парижском Сен-Лазаре наказание за кражи и разврат.

Девушка глухо, беззвучно плакала.

— Этого… я ему никогда не прощу.

— И не прощайте! Я вас вполне понимаю… Кстати, у вас столовое серебро в целости?

— Ка-ак! Неужели он дошёл до этого?

— Ничего не скажу… Вы знаете, я не люблю сплетничать, но вчера мне удалось видеть у него две столовые ложки с инициалами вашей доброй мамы. Ну, мне пора. Прикажете передать Крошкину, alias¹ Звереву, от вас привет?

Девушка вскочила с растрёпанной прической и гневным лицом:

— Скажите ему… что он самый низкий мерзавец! Что ему и имени нет!

— Так и скажу. Хотя имя у него есть, и даже целых четыре. Я ещё скажу, что он, кроме мерзавца, поджигатель и детоубийца — я нисколько не ошибусь. Ну-с, всего доброго. Поклон уважаемому папаше!

Душилов ушёл из сада в самом благодушном настроении.

III

На другой день он решил зайти к другу Крошкину поделиться удачными результатами.

Вбежавши, как всегда, без доклада, он заглянул в кабинет друга и увидел его в странной компании.

За столом сидел судебный следователь и сухо, официально спрашивал бледного, перепуганного Крошкина:

— Итак, убийство ростовщика вы решительно отрицаете? Лучше всего вам сознаться. Хорошо-с! А не скажете ли вы нам, чем вы занимались в прошлом году в Могилёве с вашей сообщницей, которую вы выдаёте за сестру и которая так ловко оперировала в деле с сахарозаводчиком?.. Не согласитесь ли вы сознаться, что смерть вашей несчастной тётки ускорена не природой, а человеком, и этот человек были вы,— при соучастии любовницы, француженки Берты, которую полиция сегодня тщетно разыскивает? Не запирайтесь, вы видите, что правосудию всё известно!..

1911

1. alias… — Здесь: иначе (говоря) (лат.).