Не вовремя я, не ко двору и некстати,
так что не стоит завидовать мне.
Всё, что есть у меня — только солнце,
что выбирается по утрам из моей тоски по радости,
а вечерами проскальзывает в губы моей печали
таблеткой, не спасающей меня от бессонниц.
А ещё есть у меня чаша луны,
я пью из неё молоко вдохновения,
волшебное вещество, убивающее во мне суету,
и делюсь этим снадобьем с тем,
кого чувствую рядом.
А кто ближе всех подходит ко мне?
Конечно же, ветер,
верный мой спутник и почти двойник,
философ и любитель приласкаться к берёзам.
«Не потому что они красивы и невинны, —
оправдывает он свою слабость, —
а потому что светла поэзия их тёмных корней,
которые питаются солнцем,
просочившимся в их подземные желания,
в тоску колодцев по небесной свободе!
Ведь корни — как полные темнотою строки:
только в их глубинах прячется истинный свет». У меня научился он подобным мыслеплетениям.
Оно и понятно, ведь моя жизнь,
проползая между лесистыми берегами безлюдья,
привлекает своими потёмками только ветер,
любящий собирать в них жемчужины звёзд,
которыми он засеивает свою пустыню,
веря, что из них проклюнутся песни
и распушатся махровыми цветами рифм. Он учится у меня, а я — у него.
Мы оба сознаём, что просто играем,
чтобы отвлечься от горькой своей тишины.
Не стать мне ветром, а ему — человеком.
В этом мире несовместимых стихий
можно только любить друг друга,
чтоб было кого согреть,
чтоб было кого оплакать,
чтоб было к кому возвращаться
и ради кого остаться в стихах. |