Хотя бы не Богу — пусть всего лишь человеку,
но помогите сойти с креста!
Вас же много, а он один.
Наверное, поэтому его и распяли? Вот ещё к одной свечке
тянется голодная пасть темноты,
а рассвет, что царил над планетой,
затоптанной сапогами войны,
вблизи оказался луною,
блуждающей между солдатами,
убитыми только за то,
что каждый из них
был просто одиноким человеком. А если бы кто-нибудь из них воскрес?
Наверное, немало нашлось бы желающих
сунуть ключ знания в его смертельную рану,
вместо того чтоб обнять его
и помочь ему дойти до неба. Ну, что ты смеёшься над моим бредом?
Ты думаешь, что сильнее меня
и что не один в этой комнате?
Сходи лучше к соседу,
да-да, к тому самому,
к злейшему своему недругу:
как раз в этот миг он привязывает верёвку к крюку,
который сам старательно ввинтил
в клочок, оставшийся ему от небес. Или ты считаешь себя ярким, как возглас «эврика»?
Тебе кажется, что любой прохожий оценит твою красоту?
Ты-то сам способен отличить её от улыбки скелета?
Сам-то ты давно открывал глаза, видящие только сны? Скажи мне, кто тебя сирого заметит,
пока не откроют гроб твоего одиночества? Торопись, мой друг!
Стрелки часов уже упёрлись в зенит
и вот-вот прорвут тонкую кожицу твоего неба,
и оно лопнет, как воздушный шарик,
и не будет больше ни верха, ни низа,
ни твоих добродетелей,
ни чужих пороков,
в которых погрязли твои друзья, —
будет лишь Бог, тот, что всегда один,
тот, кому ты так и не помог
спуститься к тебе с креста. Скорее же сними саван с сердца!
Оно ещё живо,
оно открывает глаза,
оно хочет увидеть тебя… |