Палач

Вечерело. Волны бились о скалы. На маленьком островке, отделенном от большого острова океаном, светил вдаль фонарь маяка. Разразилась буря. Ветер нещадно хлопал ставнями окон маяка, и, казалось, вот-вот сорвет их. Сумерки сгустились, тьма напала на небо и закрыла его полностью, лишь еле видимый луч фонаря мог помочь несчастным матросам добраться до порта.

Лодку мотало по сторонам. Ценой больших усилий двое гребцов умудрялись держать нужный курс. Третий человек сидел посередине с надетым на голову шелковым пакетом. Среди общего гула не было слышно, что он молится, лишь скрещенные на груди руки выдавали его. Гребцы были одеты в черные кожаные плащи с капюшоном. Молившийся человек был одет в легкую одежду: изодранную рубаху и дырявые штаны. Он весь продрог, но вряд ли это было его главной проблемой. За какие заслуги его везут на остров, и почему у гребцов хмурые лица с печальными глазами?..

*

Лодку прибило к деревянной пристани. Один из гребцов вышел на пристань и привязал лодку к бруску. Второй гребец вывел человека с мешком на голове. В этот момент мужчина прекратил молиться. Как только второй гребец снял с него мешок, его взгляд застыл, а зубы застучали друг о друга. Один из гребцов шел впереди, а второй грубо схватил продрогшего мужчину за локоть и толкнул его вперед.

Осознав, что ему грозит, мужчина всплакнул и упал на колени:

— Вы совершаете страшную ошибку. Это нарушает законы о правах человека.

Он кричал как безумный. Мужчины в плащах остались немы к нему: первый дошел до основания выдолбленной в скале лестнице, второй же с безразличием на лице смотрел на арестанта, которым отдавшийся нервам мужчина был для них. Двое в кожаных плащах — его палачи.

Первый начал подъем по лестнице. Ветер усилился, развевая подол его плаща, казалось — он борется со стихией. Руки в перчатках сжались в кулак. Грозно он поднимался наверх, опуская на камни подошвы сапог.

— Вы не можете так со мной поступить! — кричал арестант, пока второй поднимал его за подмышки.

Осунувшись, мужчина побрел вперед. Второй шел за ним, нагнетая на него. До последнего шага арестант будет чувствовать напряжение и опасность.

Второй шел непринужденно, убрав руки в карманы плаща. Его товарищ поднялся на вершину и теперь ждал их.

Арестант медленно добрался до лестницы. Второй палач относился к этому с пониманием, их нынешняя «жертва» не была первой, кто так делал.

На подъем по лестнице им потребовалось не меньше 30 минут. Сама лестница была высокой, и арестант все время норовил поскользнуться.

— Неужели вы не понимаете, что вас заставляют делать?! — в очередной раз с мольбой в голосе спросил он палачей, но их лица остались невозмутимыми.

— Вы совершаете огромную ошибку! Я такой же человек, как и вы!

Первый палач подошел к маяку, его всегда удивляла умиротворенность этого места, где нашли свой покой тысячи людей за последние десять лет его работы. Трясущимися руками он достал пачку сигарет, похлопал ею по ладони и вытащил сигарету. Прикурил и затянулся. Постепенно дрожь в руках утихла. Ветер не унимался, но его это не волновало — помимо плохой погоды есть вещи пострашнее. Арестант сверлил его взглядом. Стоявший за ним коллега, если его так можно назвать, не выдавал эмоций. Здесь он выигрывал за счет хладнокровия, важного элемента, который первый так и не смог обрести.

— Я же вижу, что вы не потеряли свою человечность, отпустите меня! — крикнул арестант первому палачу.

Если бы не его коллега, он бы так и сделал. Лишь хладнокровный мужчина со спокойным выражением лица в полностью промокшем плаще вселял в первого присущие ему для работы качества.

— Ваши речи вам не помогут, — неуверенно обратился он к мужчине.

Последняя надежда несчастного умерла. Он совсем поник, и как будто жизнь покинула его глаза. Второй, взяв арестанта под локоть, повел его к середине скалы. Он остановился справа от маяка, устремив свой взгляд в сторону океана. Из-за потемневшего неба и упавшей на горизонт тьмы не было видно конца океану, да и вообще казалось, что тьма с неба упала и разошлась по всей водной глади.

— Я раньше не замечал этой красоты, — произнес арестант со слезами на глазах.

— Последствия — это кара за совершенные нами действия, — произнес замогильным голосом второй палач.

Первый достал из кармана плаща книгу в черном переплете, страницы которой отливали красным цветом.

— Вы обвиняетесь в государственной измене, — обратился он к арестанту и начал читать с книги. — Нет преступления страшнее чем предательство родины, и виновному в нем не стоит ждать пощады, когда за все грехи его воздается ему вдвойне. И не будет предателю снижения приговора, и не будет он жить за счет народа. Его смерть и каторга семьи искупят совершенное преступление.

Палач закрыл книгу. Он прочитал строки приговора словно молитву.

— Это ошибка … ошибка, — твердил себе арестант.

Он весь вспотел и побледнел, глаза бегали туда—сюда, с фаланг пальцев он сковыривал кожу. Весь промокший он представлял собой жалкое зрелище. Поворот головы и челка закрыла глаза. Неожиданно среди звуков бури раздался громкий смех. Мужчина совсем сошел с ума. Он стоял и смеялся скривившись.

Первый палач опешил, а второй не подал виду, он уже давно привык к подобным выходкам арестантов.

— Вы приговорены к смерти! — напомнил первый палач, но арестант уже не слышал его.

Возможно он замкнулся в себе, и даже если его изобьют палкой, разум его не протрезвеет. Узник стал более податливым, второму палачу удалось довести его до стены маяка и поставить прямо.

Палачи достали оружие: кольт с обоймой на десять патронов.

— Вы ошиблись! — кричал улыбающийся арестант. — Вы ошиблись!

— Привести приговор в исполнение, — произнес второй палач, передернув затвор.

— Я тоже был палачом! — кричал мужчина последние слова. — Я такой же, как и вы! Я…

Договорить он не успел. Выстрелы заглушили в зародыше его слова, и из маленьких отверстий в теле арестанта потекли струйки крови. Глаза узника закатились, и он упал на землю.

Первый палач убрал пистолет в кобуру и отвернулся. Не нравилось ему исполнять приговор.

Второй осмотрел труп и заметил трещинки в стене. Он посмотрел на своего коллегу и не подал виду.

— Помоги мне! — обратился он к товарищу.

Вдвоем они закопали труп мужчины возле маяка. Вроде как могила убитого была на метр ниже могилы другого преступника, которого первый палач казнил во времена начала своей «карьеры».

Закончив с могилой они перекурили и вернулись к лодке. Всю обратную дорогу первый палач ощущал на себе пристальный взгляд товарища.

— Что—то случилось? — не выдержал он.

— Нет. Все хорошо.

*

Следующие две ночи первый не спал. Он не мог уснуть, так как в голове слышал смех арестанта. Жена палача спала голышом, и, чтобы как-то отвлечься, он проводил рукой по ее оголенным плечам.

*

Через две недели, возвращаясь домой, первый палач увидел на своей лужайке черную машину. Он побежал к дому, вдруг случилось что-то страшное. Дверь его дома открылась и на лужайку вышел человек в черном. Палач.

— Что здесь происходит? — спросил первый. — Я палач, и хочу знать, кто вы такие?

Вслед за незваным гостем вышли еще палачи, они окружили хозяина дома.

К нему подошел обвинитель и объявил во всеуслышание:

— Вы носите эту форму, но не являетесь палачом! Вы иностранный агент, и женщина, которую вы всем представляли, как свою жену, созналась, что играла свою роль под вашим давлением. Вы Враг Народа!

— Это ошибка! — выкрикнул первый слова убитого две недели назад арестанта. — Я такой же, как и вы! У меня есть лицензия!

— Мы проверили ее, она фальшивая, хорошо подделанная, но фальшивка.

— Не может быть! — осознал всю картину палач.

Из дома вышла его жена. Еще вчера она смотрела на него с любовью, а сейчас старается не смотреть ему в глаза, закрывая ладонями побитое лицо. Она стояла на лужайке в разорванной в области плеча футболке, задранной юбке, доходившей ей раньше до колен, а сейчас разорванной в области бедра. Волосы были взлохмачены, макияж потек по лицу. Губы были в крови, а на щеках виднелась смытая помада.

— Мы обнаружили ее в подвале. Видели бы вы как она обрадовалась нам! — воскликнул обвинитель.

— Это неправда! У нас любовь! Это вы довели ее до такого состояния! — крикнул первый палач, наблюдая с другой стороны на знакомую ситуацию.

— Вы так считаете? Пускай женщина сама все скажет.

Обвинитель повернулся к женщине, и та кивнула, сгибаясь под его взглядом:

— Да, — еле слышно проговорила она. — Меня спасли от рабства, в котором надо мной надругались.

— Нет! — крикнул отвергнутый муж. — Это неправда! Я знаю это! Знаю, как это работает! — орал он во всю глотку.

— Вы проникли так далеко, что нам воистину повезло вас найти. И знаете, что выдало вас? Вы прокололись при приведении приговора две недели назад. Наш доблестный палач вывел вас на чистую воду.

И тут первый вспомнил ту ночь, когда рука его дрогнула, и он не смог убить арестанта, лишь ранил его и отстрелял обойму в стену. Его «товарищ» заметил это и сдал его, чтобы подняться по карьерной лестнице. Понимая, что он занял место того арестанта, палач засмеялся в истерическом припадке, и на несколько минут по всей округе зазвучал его смех…