Странный день

По улице шёл счастливый молодой человек. Шёл со стороны железнодорожного вокзала. Нельзя сказать, что он недавно приехал в город Барнадул. Скорее всего, он возвращался с вечеринки, о чём красочно сообщал весёлый блуждающий взгляд и слегка заплетающиеся ноги.

За время непродолжительного отсутствия студента Васи Мухоморова казалось бы ничто не изменилось в городе. У вокзала всё также частники из машин торговали водкой. Чуть подальше, у стадиона «Красный чекист», по-прежнему нахально занимал весь проход цыганский табор. Таборяне занимались распродажей жевательной резинки и губной помады, кроме того гадали по руке, завлекая прохожих вопросами типа: «Молодой-озорной, скажи пожалуйста…» На что наш высокообразованный студент всегда отвечал: «Пожалуйста!» — и проходил мимо. Чаще всего он добавлял ещё пару десятков слов, но сегодня настроение было настолько замечательным, что не хотелось портить его другим.

Привокзальный пейзаж оживляла толпа народа, которая сплошным потоком двигалась к железнодорожным путям. Если бы Вася повнимательнее пригляделся к бурлящей людской массе, то без труда обнаружил бы, что в обратную сторону идёт он один. Но его волновало совсем другое, поэтому он не отвлекался на мелочи. Пищей для размышлений студента Мухоморова служило отсутствие пищи для желудка. С огромными усилиями нечеловеческой воли пробиваясь сквозь озверелый народ, наш студент наконец-то выбрался на трамвайную остановку.

Здесь никого не было, значит, трамвай только что ушёл. Его путь был не долог — метрах в ста, у поворота, лежали два побитых трамвая с номером «четыре». В них наполовину влетела «единица» и застыла искорёженной громадой, норовя упасть с развороченных рельс от дуновения ветра. С другой стороны, напротив многоэтажной гостиницы «Барнадул», часть этажей которой съехало на одноимённый ресторан, разместилось месиво из всевозможного транспорта начиная с паросиловой установки И.И. Ползунова и заканчивая аккуратно смятым в гармошку «Порше». Но гвоздём всего этого был ещё один трамвай с цифрой «четыре».

«Странно, почему сегодня так много «четвёрок»? Как на лыжную базу ехать, так ни одной не дождёшься,— подумал с раздражением Мухоморов и почесал затылок,— пойти что ли «Поршак» посмотреть?» Через минуту Вася стоял над развалинами некогда стремительного автомобиля. «Интересно, откуда он здесь взялся, никогда раньше не замечал такого,— неспеша размышлял студент, потроша каким-то ржавым гвоздём электронную начинку машины,— надо будет потом с отвёрткой вернуться».

Но тут вопль желудка сдвинул Василия с места. Ждать транспорта не имело смысла. Все машины, которые ещё не успели разбиться, уже давно скрылись в неизвестных направлениях. Лишь колонны «скорой помощи», пожарных и милиции вносили мажорную нотку в пугающую пустоту улиц. Студент выбрал пеший способ передвижения и, как истинный пешеход, аккуратно перешёл дорогу — сначала посмотрел налево. Там лежала глыба бетона, которую непонятным образом занесло прямо на проезжую часть. В неё стройными рядами впечатались девять автомобилей. «Девятки,— моментально определил Мухоморов. Он посмотрел направо — там перегораживал всю улицу гигантский теплоход «Натанаил Свистоплюев». Светофор чернел пустыми глазницами, и студенту пришлось переходить на свой страх и риск. «Если машины стоят, значит, можно перейти»,— логически вывел Мухоморов и ступил на дорогу.

Ближайшее пищеварительное заведение было прямо по курсу. Носило оно душещипательное название «Котлетная». Старожилы Барнадула утверждали, что когда-то им доводилось искушивать здесь самые настоящие котлеты и даже из мяса. Но с тех далёких времён многое изменилось в жизни барнадульцев, и некогда почитаемое заведение с тем же успехом могло бы теперь называться «Похлёбная».

Неожиданно дунул такой мощный порыв ветра, что вылетели все стёкла из окон этой «ресторации». Откуда-то сверху слетели два старых кирпича. В полёте они ожесточённо спорили, кому же выпадет честь упасть на голову студента и тем самым войти в историю. Кирпичи так разбуянились, что не заметили, как оказались на земле. «Цыц!» — прикрикнул на них Мухоморов и для порядка попинал обоих. Вася посмотрел наверх — больше никто не хотел падать, и молодой человек благополучно добрался до двери. До того, что когда-то называлось дверью. Больше всего это напоминало квадратное решето. В проёме оно держалось лишь за счёт покорёженного замка да никому неизвестного четвёртого закона Ньютона.

«Тук-тук-тук»,— осторожно подумал студент. Дверь угрожающе накренилась. «Всё-всё-всё, ухожу-ухожу-ухожу, извините за беспокойство»,— вежливо раскланялся Мухоморов. Но всё же не выдержал и пронзительно гаркнул в разбитое окно:

— Эй, есть тут кто живой?!

— Пошёл ты в задницу,— оскорбительно ответило эхо и довольно загудело в рваных осколках новым порывом ветра.

Ветер теперь словно взбесился и бегал по улицам с радостным Шумом и Воем — так звали двух шавок неопределённого цвета и пола. Вероятно, перед этим были минуты затишья, и в это мгновение стихия с новыми силами взялась за своё разрушительное дело. Вася и раньше-то едва держался на ногах, а тут его опорой вдруг стал воздух. Блаженно улыбаясь, студент широко расставил свои руки и пошёл, влекомый прозрачным течением. Его плавно выкинуло на трамвайные пути и понесло вдоль низеньких скучных домиков. Город был похож на мёртвый лес, жители которого забились в свои щели и норы в ожидании самого худшего. Тут и Соколиный Глаз вряд ли заметил бы хоть одну живую душу. Впрочем, студент оказался глазастее. На лавочке возле жёлтенького дома он увидел какую-то женщину с тигриным взором, она еле держалась за скамейку, но своего поста не покидала. А Мухоморова окинула таким испепеляющим взглядом, что Вася непроизвольно отдал честь и проскакал мимо строевым шагом — такого с ним не случалось уже три года.

Неподалёку от городского бассейна, украшенного экзотической надписью «Бассейн», студент повстречал старушку с рюкзаком на спине и двумя «адидасовскими» сумками на плечах. Бабуся цепко обхватила фонарный столб и, слившись с ним в единое целое, почти наполовину спряталась в ящике с надписью

НЕвлезай
убьёт
!

Наверное, она неправильно прочитала табличку, так как начала закидывать вовнутрь правую ногу. К её счастью, поблизости оказался наш студент. «Она боится перейти дорогу и из скромности никого не зовёт на помощь»,— без труда догадался Мухоморов. Не долго думая, он тут же произнёс пламенную речь:

— Я помогу старушке, чего бы мне это не стоило! И не пытайтесь отговорить меня от праведного дела… В тот день, когда вся страна испытывает… Только милосердие может изменить… «Ты жива ещё, моя старушка?» — говорил великий русский поэт. И ему ничего для неё не жалко, он так ей всё и отдаёт, говорит: «…привет тебе, привет». На, мол, возьми… Старших нужно уважать и… И вы увидите, как станет прекрасно на Земле, если каждый из нас…

Проникновенное выступление заглушали завывания ветра и бабуси. Плотная воздушная струя окружила Васю, и потому лишь малая толика его великолепной речи прорывалась сквозь штормовой поток. Пока студент разминал голосовые связки, старушка успела запихать в ящик обе сумки, и теперь ей стало намного легче закидывать туда ногу. Но тут Мухоморов приступил к практическим действиям, а на практике ему всё удавалось намного лучше, чем в теории.

С милой улыбкой и нечеловеческим усилием он едва сумел отцепить сухонькие пальчики бабуси от шершавого бетона. Неизвестно, чем она ещё держалась, но вырвать её голову из ящика оказалось гораздо сложнее. Пришлось даже упереться ногами в столб. Крепко удерживая взмывающую в небо старушку, Мухоморов неспеша перешёл через дорогу. Точнее сказать, перелетел — его кружил и медленно нёс какой-то вихрь, и лишь для приличия студент перебирал ногами воздух. На другой стороне улицы Вася с чувством выполненного долга отпустил бабушку. Она довольно странно вытаращила глаза и, как рыба на мелководье, беззвучно разинула рот.

— Да не за что, не стоит благодарностей — это такая мелочь,— смутился добрый молодец и скромно потупил свой взор. И так потупил, что его невозможно стало отличить от окружающих лесных насаждений. Бабуля вскинула ручонки, пытаясь ухватиться за ветви, но тут новый вихрь неожиданно очень сильно закрутил её вокруг Мухоморова и выбросил по сложной траектории на дорогу.

«Значит, она и не собиралась переходить. Жаль. Хорошо, хоть не обижается — вон как весело скачет к своему ящику,— подумал Василий, провожая взглядом её стремительный галоп,— мне бы такую подвижность, когда «стометровку» бегаем». Наконец, старушка с разбега влетела в любимое гнёздышко и надолго в нём осела.

Студента тоже подхватило и несколько мгновений спустя вынесло на Декабрьскую площадь, которую так назвали толи в честь декабристов, проходивших где-то неподалёку, толи в честь начала её постройки, а, может, и просто так — по инерции, вслед за Октябрьской и Ноябрьской. Мухоморова на площади сразу же заинтересовали подземные переходы, до краёв наполненные водой.

— Хорошая задумка,— сразу оценил он,— ещё бы буйки расставить, где глубоко, да песочком вокруг посыпать…

А водица на месте не стояла. Пока Василий брёл через площадь к «Гастроному», сверху по проспекту спустился сель и поднял уровень воды до колен. На поверхности плавали разноцветные бумажки от мороженого, обёртки конфет и китайских кассет, какие-то пакеты, ботинки, шапки и чемоданы. Один свирепый товарищ пробулькал на «Запорожце» вниз по течению, оставляя за собой шлейф пузырящейся воды. «Ну, теперь я знаю, зачем у этой машины сзади под бампером сделаны дырочки — для водяного насоса,— вовремя заметил студент,— кто бы мог подумать, что это замаскированная амфибия!»

А сель, похоже, довершал дело, которое оказалось не по силам ни одному из семидесяти пяти субботников. В пенящемся потоке проплывали горы самого разнообразного мусора, а дворники на крыше Дома Культуры Железносапожников праздновали «День светлого будущего» и пели псалмы во славу Господа.

Наш друг сверил расписание работы магазина со своим наручным будильником. Его возмущениям не было предела — безо всяких объяснений закрылись в пятницу в полчетвёртого дня! Студент побоксировал с тенью воображаемой администрации — она почему-то оказалась размером со средний шифоньер. Но всё-таки Вася изловчился и прямым ударом уложил её на обе лопатки. За это время вода поднялась почти до пояса и беспокойно захлюпала в карманах и других эрогенных местах.

— Ну, что ж — купаться так купаться, сказал таракан, падая в банку с пивом,— философски изрёк Мухоморов, лёг на спину и неспеша направился вдоль по проспекту, куда несло течение и мысли. Ноги лениво перебирали воду пополам с окурками и изредка отбрыкивались от загадочных зубастых рыбок явно заграничного происхождения — у наших от химии зубы давно вывалились. «Кто сказал, что у рыб не бывает зубов? Это наш человек, он так думает. Да что рыбы. Вы видели когда-нибудь наших вампиров? Им кусаться было нечем, вот и повымерли…» Так мило рассуждая молодой человек плыл и плыл.

Вокруг не было ничего занимательного, если не считать правительственного самолёта, приземляющегося на кинотеатр «Татария». Студент уже было задремал под шум ветра и плеск волн, но в магазин «Мелодиясы» всё-таки завернул. Окна древнейшего музыкального заведения города лопнули под тяжестью водного потока и теперь радушно впускали всех желающих к своим подводным прилавкам. Василию удалось выудить альбом «Блёд Цэппелин», но денег с собой не оказалось, и нежданный гость уплыл ни с чем.

Ещё несколько взмахов ногой-головой и до цели путешествия — «Пилименной» — рукой подать. Но тут пришлось остановиться. Мухоморов нежно обхватил всем телом изумрудно-зелёный светофор и с интересом осмотрел перекрёсток. Справа, со стороны драмтеатра, где не так давно поставили новую эротически-катастрофическую драму Э.Х. Застрелли «Гибель Попеи», двигалась узким и мощным потоком лава. Здесь, на перекрёстке, несмотря на красный свет, она пересекала дорогу, преграждая путь воде. Та под действием высокой температуры испарялась с поразительной скоростью, образуя тяжёлые, словно налитые свинцом тучи. Ничего другого не оставалось, как перелезть эту бесплатную сауну по троллейбусным проводам. Что Мухоморов и проделал с гибоновой ловкостью. Затем спрыгнул вниз со стремительностью слона, сбитого ракетой «земля-слон».

По другую сторону от пузырящейся магмы воды уже не было, и Василий отдался воле ветра и земного тяготения. Мокрую одежду моментально «схватило», и студент неожиданно превратился в ледяного человека — гуманоида с дружественной планеты Срам, которая задарма продавала нам снег. До объекта своих поисков инопланетянину не суждено было добраться. Оздоровительно-культурный парк перед «Пилименной» напоминал танкодром: то там, то сям зияли чёрные провалы перевёрнутой земли и асфальта, пейзаж оживляли весёленькие фонтанчики толи гейзеров, толи теплотрассы. Но самое гнетущее настроение навевала дымящаяся развалина на месте «Пилименной». Мухоморов потоптался по обломкам кирпича и на единственном уцелевшем столбе увидел бумажку с надписью: «Пилименей нету!»

— Почему? Почему мне так сегодня не везёт — то закрыто, то есть нечего! Мне что теперь — с голоду помирать?

Вася чуть не прослезился — ему вдруг стало жалко свою загубленную молодость. Впрочем, надежда его всё-таки не покинула, и студент с утроенной энергией отправился на поиски. Надо ли рассказывать о дальнейших похождениях Мухоморова. Он искал и не находил — вот что главное…

У столовой корпоративного техникума бегали туда-сюда какие-то монстры космического происхождения. Они дружно махали студенту хвостиками и скрывались в женском общежитии. «Странно, а я думал, что повара здесь варят суп из мяса драконов, ошибочка вышла. Это же самые натуральные «элиены», как в кино»,— подметил Вася, разглядывая зелёных тварей, с визгами вылетающих из дверей.

Возле знаменитого кафе «Студенческого», именуемого в народе на западный манер «Блю вотэ», неожиданно запахло розами. И это так пьянило, что Мухоморову захотелось просто свалиться в мусорную кучу возле «Тошниловки», лежать и вдыхать, вдыхать и впитывать в себя эти чудные ароматы. «Нет, здесь что-то не так. Быть того не может, чтобы столь приятные запахи улаждали мой нюх в непосредственной близости от…— студент с трудом оторвался от помойной ямы,— ну и проголодался же я». Он взял себя в руки и перекрывая рычание желудка громким пением «Ням, ням, ням, зато мы похудам» побрёл дальше…

«Странно, как он сюда попал,— спросил сам себя Мухоморов, разглядывая обгорелый шар первой космической конуры, который вдребезги разнёс столовую «Аргентинский картофель». Сколько же лет прошло с его запуска? Вон, и копошится кто-то. Небось, Белка со Стрелкой, а может, Лайка. Лает что ли? Голодная, наверное? Вот и сиди там, образина тощая! Попробуй, открой — загрызёт ведь ненароком»…

Василий вышел к перекрёстку и внимательно осмотрелся. На месте родного института зияла воронка размером чуть побольше стадиона. «Завтра лекций не будет»,— безошибочно определил студент. На крыше ЦУМа беспомощно крутился одинокий танк. Рядом с ним табло гостиничных часов стреляло лампочками, и танковый пулемёт отзывался редкими очередями — наверное, экономил боеприпасы. Из-за гостиницы со свистом и гиканьем вылетели кавалеристы и помчались вниз по проспекту, срубая по пути столбы и деревья. Какие-то подозрительные типы в белых рубашках с длинными рукавами принялись тут же возводить баррикады. Кавалеристы проскочили перекрёсток на красный свет, и Мухоморов поморщился от возмущения: «Совсем народ офигел! Если на лошади, так всё можно?»

Подошёл трамвай на конной тяге с огромным номером «13» на крыше, и Вася не раздумывая сел в последний вагон. Кто-то щёлкнул кнутом, и лошади неспеша тронулись под гору. Возле медицинского института состав обстреляли индейцы. Пассажиры долго отбивались — кто гребешком, кто зонтиком, кто «Калашниковым» — и всё-таки прорвались через заслоны краснокожих. Но студент зря ехал в «Бульбульонную». Там предлагали прийти со своей тарелкой, ложкой и хлебать свой собственный бульон со своим собственным яйцом. Мухоморов отправился дальше…

* * *

К вечеру потрёпанный, голодный и усталый Вася брёл неизвестно откуда, но зато в сторону общежития. Если бы кто-то мог услышать его бессвязные выкрики, то всё равно ничего бы не понял.

— В чём дело? Катастрофа! Ну, это ни в какие ворота не лезет! Конец света какой-то! Я такого не переживу! Всё перевернулось в этом безумном мире! Кошмар! Издевательство натуральное! Взбесились они все что ли?! Странный, какой странный день! Но почему именно сегодня? О-о-о, это ужасно! Просто чудовищно! Что же стряслось? Как так получилось? Ведь совсем негде поесть! Почему все столовые закрыты? Война что ли? Я этого не переживу! Лучше бы меня съели крокодилы — посмотрели бы ещё, кто кого! Так нет же — разбегаются заразы!

* * *

Вокруг общежития в две шеренги стояли римские легионеры. Стояли в оцеплении давно, ещё с утра. От солнца всё накалилось докрасна — шлемы, щиты, копья, мечи и деньги в кармане.

С криками «металлисты хреновы» студенты методично обкидывали воинов сырыми яйцами и гнилой картошкой. На громадной груди центуриона уже начинала подгорать великолепная яичница, но он стойко переносил все тяготы своей собачьей службы и безуспешно пытался коротким мечом соскрести с доспехов этот натюрморт. Мухоморов, увидав кощунственное отношение к продукту питания, заревел подобно тысяче львов да так, что стоявшие вблизи зеваки почтительно разбежались кто-куда. Студент без труда раскидал разомлевших от жары легионеров и сорвал позор центуриона с его начальственной брони. Вася и сам не заметил, как чудо инженерной кулинарии упало на дно его изголодавшегося желудка. Мало! Мухоморов ринулся в общежитие.

В холле бегали вампиры в импортных шмотках и пытались укусить вахтёршу. Она их била по зубам растрёпанным веником и требовала пропуска. А у тех, кроме острых клыков, никаких документов не было. В буфете бойко торговали пивом и рыбьими хвостами. Студенты подставляли сорокалитровые канистры и бидоны, а здоровенный детина с нержавеющими челюстями наполнял ёмкости из пожарного брандспойта подозрительно неразбавленной жидкостью. Возле прачечной о чём-то заговорщицки гудели сивушного цвета утопленники и размахивали полуистлевшими плакатиками «НЕТ осушению земель!» и «Долой Сахару!».

На третий этаж Васю подбросил какой-то рокер на велосипеде без глушителя. По коридору разгуливали наркоманы, обкурившиеся «Мальборо». В дверях то там, то сям торчали стрелы, ножи и томагавки. В углу, возле уборной, лежала куча «трубок мира». Из комнаты в комнату порхали на мётлах полуобнажённые ведьмы, недобитые инквизицией и почётной обязанностью трудиться. Но Мухоморова это не волновало. Его ноздри несли вперёд быстрее птицы. По дороге он чуть было не сшиб двух ниньдзей, и ему даже некогда было извиниться.

Дома уже стояла сковорода, полная жареной картошки! Да какой! С тушёнкой, с лучком, с сальцом! Хочешь — посоли, хочешь — поперчи, хочешь — в окно выброси! На голову центуриона. Ишь, как рот разинул — ждёт-недождётся. Пять минут слились в одно мгновение, и вот картошка отправилась вслед за яичницей. Василий разомлел от еды и мирно задремал под крики «Банзай!» — на легионеров напали семь самураев. Последняя мысль промелькнула в усталой голове Мухоморова: «Почему же всё было закрыто? Что-то произошло… Но что?» — и студент со счастливой улыбкой уснул.

* * *

Спустя полчаса в общежитии неожиданно стало тихо. Ведьм вежливо повыкидывали в окна. Утопленники от жажды мести забили всю канализацию. Ниньдзи наконец-то забрались в чью-то комнату и включили телевизор. Вампиры перекусали друг друга и внезапно стали вполне приличными людьми в норковых шубках и с портфелями. Разливщик пива сколько мог выпил сам, а оставшимся помыл пол и стены. Войска ушли от неприступных стен общежития в спортивный манеж, где начинался финальный гладиаторский бой между «ЛЕГИОНЕРЦЕМ» и «САМУРАИЧЕМ».

А студенты с огромным интересом уставились в голубые экраны. Кабельное телевидение начало показ нового зарубежного триллера. И в нём было всё. Пожары, тайфуны, цунами и землетрясения. Стрельба, погони, сражения и драки. Кошмары и ужасы, вселенские войны и гибель человечества, умирающие от голода, борьба за банку консервов и литр бензина. Преступники, бандиты, трупы, чудовища, смерть и насилие, жизнь и любовь…

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *