Нa этом свете всё совершенствуется: шведские спички, оперетки, локомотивы, вина Депре и человеческие отношения. Совершенствуется и брак. Каков он был и каков теперь, вы знаете. Каков он будет лет через 10—15, когда вырастут наши дети, угадать не трудно. Вот вам схема романов этого близкого будущего. В гостиной сидит девица лет 20—25. Одета она по последней моде: сидит сразу на трёх стульях, причём один стул занимает она сама, два другие — её турнюр. На груди брошка, величиной с добрую сковороду. Причёска, как и подобает образованной девице, скромная: два-три пуда волос, зачёсанных кверху, и на волосах маленькая лестница для причёсывающей горничной. Тут жe на пианино лежит шляпа девицы. На шляпе искусно сделанная индейка на яйцах в натуральную величину. Звонок. Входит молодой человек в красном фраке, узких брюках и в громадных, похожих на лыжи, башмаках. — Честь имею представиться,— говорит молодой человек, расшаркиваясь перед девицей,— помощник присяжного поверенного Балалайкин!.. — Очень приятно... Чем могу быть полезна? — Меня направило к вам «Общество заключения счастливых браков». — Очень приятно... Садитесь! Балалайкин садится и говорит: — «Общество» указало мне на несколько невест, но думаю, что ваши условия для меня будут самыми подходящими. Из этой вот записки, данной мне секретарём «Общества», видно, что вы приносите с собой мужу дом на Плющихе, 40 тысяч деньгами и тысяч на пять движимого имущества... Так ли это? — Нет... За мною идёт только 20 000,— кокетничает девица. — В таком случае, сударыня, виноват... извините за беспокойство... честь имею кланяться... — Нет, нет... я пошутила! — смеётся девица.— В вашей записке всё верно... Деньги, дом и движимое... В «Обществе» вам, конечно, говорили, что ремонт дома будет производиться на счёт мужа... и... и...— я ужасно застенчива! — и деньги муж получает не все сразу, а с рассрочкой на три года... — Нет, сударыня,— вздыхает Балалайкин,— нынче с рассрочкой никто не женится! Если уж вы так настаиваете на рассрочке, то извольте, я дам вам год... Девица и Балалайкин начинают торговаться. Девица в конце концов сдаётся и довольствуется годом рассрочки. — Теперь позвольте узнать ваши условия! — говорит она.— Вам сколько лет? Где служите? — Собственно говоря, я не сам женюсь, а хлопочу за своего клиента... Я комиссионер... — Но ведь я просила «Общество» не присылать ко мне комиссионеров! — обижается девица. — Вы, сударыня, не сердитесь... Клиент мой человек пожилой, страдающий ревматизмом, сырой... Ходить по невестам, хлопотать у него нет сил, так что volens-nolens 1 ему приходится действовать через третье лицо. Но вы не беспокойтесь, я дорого не возьму... — Условия вашего клиента? — Мой клиент — мужчина 52 лет... Несмотря на такой возраст, он ещё имеет людей, которые дают ему взаймы. Так, у него два портных, шьющих на него в кредит. В лавочках отпускают ему по книжке сколько угодно. Никто лучше его не может уходить от извозчиков в проходные ворота и т. д. Не стану распространяться в похвалах его деловитости, скажу только для полной характеристики, что он ухитряется даже в аптеке забирать в кредит. — Он только и живёт займами? — Займы — это его главное занятие. Но, как натура широкая, не узкая, он не довольствуется одною только этою деятельностью... Без преувеличения можно сказать, что лучше его никто не сбудет с рук фальшивого купона... Кроме того, он состоит опекуном своей племянницы, что даёт ему около трёх тысяч в год... Далее, в театрах он выдаёт себя за рецензента и таким образом получает от актёров бесплатные ужины и контрамарки... Два раза он судился за растрату и ныне ещё под судом за подлог... — Разве ещё существует суд? — Да, как остаток не совсем ещё отжившей средневековой морали... Но можно надеяться, сударыня, пройдёт ещё год-два, и культурный человек расстанется и с этим устаревшим обрядом... Так какой ответ прикажете передать моему клиенту? — Скажите, что я подумаю... — О чём же думать, сударыня? Не смею советовать вам, но, желая вам добра, не могу не выразить своего удивления... Человек порядочный, блестящий во всех отношениях и... и вдруг вы не соглашаетесь сразу, зная, как гибельна может быть для вас проволочка. Ведь пока вы будете думать, он войдёт в соглашение с другой невестой! — Это правда... В таком случае я согласна... — Давно бы так! Позволите получить с вас задаток? Девица даёт комиссионеру 10—20 рублей. Тот берёт, расшаркивается и идёт к двери. — А расписку? — останавливает его девица. — Mille pardons, 2 сударыня! Я совсем забыл! Ха-ха... Балалайкин пишет расписку, шаркает ещё раз и уходит, девица же закрывает лицо и падает на диван. — Как я счастлива! — восклицает она, охваченная новым, неведомым ей доселе чувством.— Как я счастлива! Я... люблю и любима!! Конец. Такова свадьба близкого будущего. А давно ли, читатель, невесты ходили в кринолинах, а женихи щеголяли в полосатых брюках и во фраках с искрой? Давно ли жених, прежде чем влюбиться в невесту, должен был переговорить с её папашей и мамашей? Соловьи, розы, лунные ночи, душистые записочки, романсы... всё это ушло далеко-далеко... Шептаться в тёмных аллейках, страдать, жаждать первого поцелуя и проч. теперь так же несвоевременно, как одеваться в латы и похищать сабинянок. 3 Всё совершенствуется! 1885
1. volens-nolens — волей-неволей (лат.).
2. Mille pardons — Тысяча извинений (франц.).
3. ...похищать сабинянок — по легенде, древние римляне похищали женщин из племени сабинян, поселившихся близ Рима.
Edited by Alexej Nagel: alexej.ostrovok.de
Published in 2000 by Ostrovok: www.ostrovok.de
