Осташевский Александр Арсеньевич!. Любовь и виртуалная маска. 2. Малыш.Осташевский А. А.Любовь и виртуальная маска.рассказВладимир Михайлович, в отличие от большинства других мужчин, почти двадцать пять лет работал учителем и жил на окраине города, одинокий, на нищенскую зарплату, а чтобы как-то сводить концы с концами, работал за двоих в школе, которая тоже находилась на окраине города. Устав от бессонных ночей, он устроился на третью работу: по ночам охранял книжный магазин, где готовился к урокам и проверял тетради. Поэтому за два года он скопил немного денег на лечение своего застарелого простатита в медицинском учреждении высокого класса с красивым названием “Clinic For Favorites” («Клиника для любимых, или избранных»).Здесь, в мягком неоновом свете, учитель как всегда почувствовал, что не вписывается в окружающую обстановку: неуютно ему было в присутствии двух милых девушек, сидящих за регистраторской перегородкой. Учитель стыдился своего старого костюма, длинной, сухой и сутулой фигуры, лица с отвисшими щеками, большим носом и небритой щетиной. Одна из девушек поздоровалась, представила себя и записала его данные, а другая, похожая на бледное улыбающееся солнце в белом халате, встала и подвела его к витрине с новыми лекарствами, где он увидел нечто необычное….На полке среди солидных и красивых пузырьков дорогих лекарств лежал ряд почти прозрачных овально серых предметов, а над ними высилось вырезанное из фанеры лицо лилейно улыбающегося врача, говорящего: «Подберите мне образ того характера, который милее вашей душе!». Эти образы, или маски, назывались виртуальными, и Владимир Михайлович разглядел на каждой черную кнопочку, которая, очевидно, запускала характер врача в виртуальный режим. Рядом зазвучал мелодичный голос той же девушки в белом халате:— Наша клиника придает большое значение психологическому состоянию пациента, которое существенно влияет на процесс лечения. Пациент сам выбирает тот склад характера врача, который подходит ему больше других, и тем самым обеспечивает себе наилучший психологический настрой на весь курс лечения.— Здорово!-восхищенно произнес учитель.-Значит, теперь и душу человеческую шьют под заказ!... -и стал рассматривать таблички под масками.«Строгий, вежливый тип профессионала-549 руб. в неделю.Классический тип интеллигентного доктора-299 руб. в неделю»…Из них самой дешевой была маска «Человеколюбивый тип», каждая неделя ее использования обходилась всего в 199 рублей. Учитель купил эту маску, потом заплатил за предварительное обследование и, наконец, предстал перед своим врачом.Приземистый, коренастый, с чуть заметным пушком светлых волос на голове врач улыбался так доброжелательно мило, проявил такой живой интерес к Владимиру Михайловичу, что тот засомневался: а не зря ли купил для него маску человеколюбия. Доктора тоже звали Владимиром, но Николаевичем, и у него буквально все кипело в руках. Быстро проведя обследование, он нашел у Владимира Михайловича две болезни простаты и сказал, что лечение, вместе со скидками, стоит 42 тысячи. Учитель долго молчал, а потом в растерянности предложил врачу купленную виртуальную маску человеколюбия. Тот натянул ее на голову, как прозрачный чулок, но ни в чем не изменился и сказал, что можно платить в рассрочку.Владимиру Михайловичу удалось взять в банке деньги, и теперь он ездил к Владимиру Николаевичу каждую неделю, отдавая за встречу и лекарства 4-5 тысяч. Врач первый жал ему руку, расплываясь в улыбке, беседовал с ним по душам, вникая во все его проблемы, связанные с болезнью, так что ходить на лечении стало для Владимира Михайловича чем-то вроде праздника души, хотя купленной человечности врача он не верил.Шло время, уже третий месяц продолжались их встречи, и одинокий, задавленный школой учитель не заметил, как полюбил своего дорогого во всех отношениях доктора, который всегда величал его по имени-отчеству и ни разу не назвал по фамилии, даже перед своими сотрудниками.Но вот подошел к концу оплаченный срок лечения и человеколюбия, а их встречи продолжались на том же уровне, хотя срок действия маски тоже истек. «Значит, мы стали друзьями, настоящими друзьями, раз он лечит меня бесплатно и по-прежнему добр ко мне…»-размышлял учитель в своих ночных дежурствах и тихо плакал от счастья.Однажды его тезка, как обычно ласково и уважительно пожав ему руку, расспросил о состоянии здоровья и сказал, что курс лечения закончен.— Но у меня все еще болит («…душа»,— хотел сказать учитель)… при мочеиспускании….— Все сроки вышли, Владимир Михайлович,-твердо ответил врач, улыбнулся и добавил,-но мы вам за счет заведения как дисциплинированному пациенту проведем еще курс лечения лазером, а потом покупайте в аптеках средства от простатита.— Но я же… («…люблю вас!»-хотел сказать Владимир Михайлович)…спасибо….-сказал он.И долго молчал, опустив голову, как виноватый школьник, а потом тихо сказал:— Владимир Николаевич… мне очень хочется дружить с вами… вместе проводить время… общаться… не только на медицинские темы, но и в душевном разговоре… чтобы я в чем-то помог вам, а вы-мне…. Я ведь очень одинок… у меня никого нет.Владимир Николаевич заинтересованно, но с затаенным презрением посмотрел на старого учителя:— То есть вы хотите долечиваться по полной программе бесплатно или по приемлемой для вас плате?— Нет, не о лечении я говорю, как вы не понимаете, а о простой, человеческой дружбе…. Я не попрошайка и не гомосек, я просто за все наши встречи успел по-человечески полюбить вас, ваши манеры, ум, обхождение, характер, вот и хочу быть к вам поближе…. Я душу вашу полюбил, Владимир Николаевич!...Подцепив на шее пальцами обеих рук «чулок» виртуальной маски, врач с большим трудом стащил ее с головы. Лицо его медленно прояснялось, он вышел из-за стола, подошел к своему бывшему пациенту, наклонился и долго смотрел ему в глаза, будто хотел понять, проверить что-то в душе Владимира Михайловича. Наконец, убедился и опустил руки, голову, грустно смотря в сторону:— Дорогой мой Владимир Михайлович…. Близким другом я быть вам не смогу, как бы я этого ни хотел. В первую очередь, вам необходимо закончить лечение… а для этого потребуется еще не меньше тридцати тысяч на лекарства и процедуры… и я, как настоящий друг, должен вам помочь материально… а я этого сделать не смогу. И еще…. Я не играл перед вами, а старался раскрыть в себе самое лучшее, чтобы больше расположить вас к себе и к своему лечению, так что виртуальную маску я надел только для вашего спокойствия. Но я вовсе не предполагал, что вы вдруг полюбите меня как человека и будете страдать. Простите мне мой профессиональный грех, дорогой Владимир Михайлович!...— Вы извиняетесь за то, что оказались не только врачом, но и человеком?Владимир Николаевич беспомощно пожал плечами. Владимир Михайлович извинился, поблагодарил, попрощался и пошел домой, в свою одинокую комнату.Кое-как он выкарабкался из автобуса и увидел вдали, в зареве заката, золотом пылающий купол церкви. Сокрушенное сердце устремилось к нему, и учитель двинулся за своим сердцем, опустив голову в неизбывной тоске. А храм будто и сам шел к нему навстречу: вырастал перед ним по мере его приближения, желая помочь ему, защитить его, принять в себя. Вместе с храмом поднималась и голова Владимира Михайловича, росла смутная надежда в его груди. Наконец, храм предстал перед учителем во всем своем величии и силе, вознося к багрово сияющему небу золотой Крест Христа Спасителя. А старый учитель все шел и шел к нему, пока не поднялся к его древним дверям, раскрытым для объятия.В теплом, затаенном свете колеблющихся огоньков свечей перед иконами, продолжающих возносить трепетные молитвы стоявших здесь людей, Владимир Михайлович смотрел в глаза Иисусу Христу и видел в них сострадание, нежность, и понимание, и любовь: он был дорог Христу намного больше, чем ему был дорог Владимир Николаевич. Совсем близко зазвучал тихий, проникновенный голос священника:«Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое».Малыш(Из цикла рассказов «Все это было бы смешно…». Ч.1. В начале жизненного пути.)Упиться вдруг неведомым, родным…А. Фет«Оби-и-дели-и, меня оби-и-дели!»-кричал Малыш и несся по коридору, куда-то вглубь, в темноту, сшибая все на своем пути. Квартира постепенно поглощала его крик, самого Малыша, и теперь только где-то вдалеке было слабо слышно: «Меня оби-и-дели!... ».— Ты зачем телефон сломал-он теперь на полу валяется, весь разбитый? А?! -мама, как огромная статуя с горящими глазами, внезапно возникла перед ним в полутьме маленькой, тесной комнаты.-Кто будет чинить, ты? Как я теперь по нему разговаривать буду, а?!Малыш увидел в ее правой руке извивающуюся змею папиного ремня.— Не надо, мамочка, не надо, я больше не буду!-Малыш заверещал, как котенок, захлебнулся слезами.-Не надо, не надо, не бей меня, мамочка, я больше не буду!!— Каждый день что-нибудь ломаешь, игрушки раскидываешь, каждый день истерика-сколько это можно?!Змея все больше извивалась, приближалась и, наконец, больно стегнула его по попке и по ногам, обвилась вокруг них и укусила.Малыш громко заревел и почему-то уставился на клетку с синичкой, которую недавно подарил ему папа на день рождения. Птичка нервничала, посвистывала, часто прыгала с жердочки на пол клетки и обратно, и Малыш впервые всей душой почувствовал, что птичке очень плохо в этой серой, тесной клетке. Он оглянулся и сквозь ручьями бегущие слезы вдруг увидел вокруг себя не стены, а решетку, как в клетке у птички. Стены, потолок-везде была та же серая, некрасивая решетка, она надвигалась на Малыша со всех сторон, и почему-то никого вокруг не было.— Мама, мамочка, выпусти, выпусти меня из этой клетки, мамочка!Он чувствовал, как перед ним задыхается синичка, как она мечется, бьется о стальную решетку. И ей очень больно, ее слабому красивому тельцу не пробиться сквозь железные прутья. Нет, это он сам бьется, это он сам задыхается в этой клетке, это ему тяжело и больно.Малыш собрал все силы, вскарабкался на стул и открыл дверцу клетки. Синичка вылетела и стала весело летать по комнате, посвистывая. А Малыш сел на пол и отчаянно разревелся, но ему стало легче, а решетка пропала.Вдруг кто-то схватил его за руку и сильно дернул вверх, поставил на ноги: перед ним опять стояла мама-статуя. Все вокруг Малыша тоже вытянулось, как будто тоже встало на ноги.— Зачем ты это сделал? А кто будет синицу ловить: тебе ведь папа ее на день рождения подарил: сам просил?— Мама, мамочка, ну выпусти ее совсем, открой окно, выпусти ее на улицу!Мама опять дернула его за руку:— Да ты что, с ума сошел, ведь за нее деньги заплачены, и за клетку тоже! Ты канючил, просил синичку тебе купить, а теперь не надо-выбрасывай?— Мамочка, ей плохо в клетке, выпусти ее!— Я вот тебе сейчас дам «плохо», избаловался совсем!-тяжелая рука мамы ударила по больной попке.— Будешь сидеть дома, и никакого телевизора!Малыш опустил голову, а мама закрыла дверь и стала ловить птицу тряпкой.До вечера Малыш ходил по дому, не зная, чем заняться. Все валилось из рук, и везде ему мерещилась то тяжелая мамина рука, то извивающаяся змея ремня. В другой комнате, победней, жила бабуля, но заходил он туда редко, потому что с бабулей жил ее муж, учитель-Чужой дядя. Он на Малыша совсем не смотрел, и Малыш перестал интересоваться этим старым дядей.Вечером пришли гости, папа «врубил» музыку, и все стали топтаться, сгибаться, извиваясь по-змеиному. Сначала Малышу было весело смотреть на них, танцевать самому, подражая им, но тяжелый рок «бил» по голове и в грудь, а это вынести было трудно. Малыш посмотрел на синичку в клетке: она нахохлилась, вздрагивая от каждого «удара».Громче, тяжелее «бил» рок-дружнее топтались и сгибались взрослые, исступленно делая непристойные движения, а Малыш вдруг увидел, как потолок с висячей люстрой тоже стал дергаться с ними в такт. Кто-то дико завизжал, выплескивая наружу свои чувства, и вдруг стены с висящими картинками, столик с выпивкой и закусками, сами взрослые как-то изломились, разорвались. Подчиняясь тяжелому, бездушному металлическому ритму, их части в адском танце стали мешаться друг с другом. Малыш увидел, что полстолика танцует на двух тоненьких женских ножках, кресло приросло к потолку и бьет в такт людей по головам, а папа ниже пояса одет в мамину юбку, и ноги у него тоже мамины, в узких туфлях белого цвета, которые мама всегда надевала при гостях.В глазах у Малыша потемнело, и он оглянулся на синичку: она лежала на спинке, ее лапки дергались. Но Малыш уже не в силах был ей помочь: «удары тяжелого металла» повалили его на пол, выбивая остатки мыслей и чувств. Из последних сил он рванулся к двери, но на ней оказалась решетка.«Выпустите, вы-ыпустите меня из клее-етки-и!»-закричал Малыш и забился о прутья.Но никто не слышал, не понимал его: сзади все вертелось, стонало, визжало и грохотало. Недолго рвался Малыш: вместе со слезами он уже выплакал и все силы, он уже только задыхался и хрипел. Наконец, кто-то вышел в туалет, и Малыш прополз за ним в приоткрытую дверь.Здесь, в коридоре, как-то сразу стало тихо и темно. Отголоски дикой музыки разбегались по более темным углам, и Малыш вдруг услышал дивную мелодию. Ее пела скрипка под чуть слышный аккомпанемент оркестра.И так она взяла за душу, эта скрипка: она плакала слезами Малыша и омывала его душу этими слезами. Все, все поняла она в Малыше, все его обиды и страдания, и жалела, ласкала его, звала в иной мир, в иную жизнь, где он будет свободен, где его поймут и полюбят, оценят каждое его чувство, каждое его слово.Малыш встал и, как зачарованный, медленно пошел к комнате, откуда звучала эта дивная, но такая близкая и родная музыка. Ее волны мягко стелились перед ним, но вот они поднялись, взяли Малыша за руки и повели за собой.Протянув руки вперед, Малыш подошел к комнате бабули и увидел через полуоткрытую дверь на экране телевизора танцующих девушку и юношу в белых одеждах.Он сразу понял их: это было то настоящее, чего так долго жаждал Малыш все свои малые, но долгие годы жизни: юноша и девушка любили другдруга, стремились друг к другу. Малыш очень захотел подойти к ним, это скрипка вела его, подойти и сказать: «Любите меня тоже, ведь скрипка меня любит, а мне так тяжело без любви!». Но из-за двери вдруг появился Чужой дядя с книгой в руке и закрыл перед Малышом дверь.А скрипка все пела и звала, а Зигфрид и Одетта все танцевали и любили друг друга. И Малыш расплакался, да так горько, с таким отчаянием, что упал на пол. Но недвижима осталась дверь комнаты, и кончилась чарующая мелодия скрипки. А Малыш все лежал и лежал на полу, в бессильном отчаянии закрыв голову руками, лежал около двери той комнаты, где впервые услышал и увидел любовь. Густые тени из углов обступали его, нависали над ним, опускались на него. Тяжело, как маленький старичок, он медленно встал и пошел в свою комнату.Гости уже разошлись, мама убирала посуду, а папа разложил на журнальном столике толстые пачки денежных купюр и пересчитывал их на калькуляторе. Вид его был совершенно трезв и чрезвычайно серьезен: казалось, не было на свете для него более важного дела, чем это занятие.Все было как обычно: Малыша простили, и он смотрел телевизор, синичка резвилась в клетке, а комната была по-прежнему тесной и сумрачной, чему способствовала и темно-коричневая обивка большого дивана и высоких кресел.Но никто не замечал новый взгляд Малыша, новое биение его сердца: везде теперь он слышал чарующую мелодию скрипки: в интонациях разговоров, музыки, даже в скрипе кресла, но особенно в себе-и чувствовал себя увереннее, свободнее. Ее голос теперь всегда был с ним, он любил и понимал Малыша, давал ему радость и надежду, звал за собой.Но не знал Малыш, что этот голос и проклял его навсегда. Долгие годы, до самой смерти, будет он стремиться за этим голосом в «незнакомый, но родной» мир любви, будет страдать и отчаиваться, наконец, разочаруется во всем, но так и не найдет этот мир на земле.2006-2008гг. Первый рассказ о невозможности быть человеку истинно счастливым в денежно зависимом мире людей. Второй рассказ о пробуждении в ребенке человека духовного, обрекающем его на трагические поиски счастья.1 февраля 2009 года 00:03:46ОСТАШЕВСКИЙ Александр | olen7769@yandex.ru | Казань | Россия * * *Окружающий тебя МИР находится внутри тебя. Помни, нанося удары окружающим, ты прежде всего наносишь удар себе и твоим близким.1 февраля 2009 года 07:48:26. | Михаил БерсеневВши и развилка судебАртем Задорнов непрерывно чесал голову вдоль и поперек, против направления роста волос и следуя ему. Простоватое лицо, по-детски любопытные глаза, что глядели на окружающий мир с неприкрытым интересом. Но сейчас задоринка в его взгляде исчезла: все внимание сосредоточилось на коже головы, которая непрерывно зудела и ее хотелось чесать, чесать и еще раз чесать, впиваясь ногтями в череп. А череп этот, пусть несколько неправильной и не очень привлекательной формы, почти постоянно кусали. Те самые микроскопические "гаденыши", именем которых иногда называют малозначительных и паразитирующих людей. Вши.Артем Задорнов с неделю назад вернулся из пионерского лагеря, куда родители отправили его оздоровиться, так сказать. Он и "оздоровился" — привез домой кучу вшей на голове. Родители мальчика являлись типичными представителями советской интеллигенции. Отец — профессор университета, мать — музыкальный педагог. Они с детства приучали сына к чистоплотности во всем. Душ с утра и вечером, свежая рубаха, стираные носки и т.д. Они внушали ему, что он должен быть похож всегда на первый белый-белый снег в отдаленном лесу. Пушистый, как маленький зайчонок. И если отпрыск позволял себе в спешке выйти на улицу и показаться перед людьми в неопрятной одежде или неочищенными зубами, лохматыми волосами, родители стыдили его. Пусть не сильно, но употребляли при этом малознакомые интеллигентные слова из своего богатого словарного запаса. Все это обижало мальчика, задевало его самолюбие. Чтобы избежать этих выговоров, он старался во всем следовать указаниям предков. А те в свою очередь даже ввели систему материального поощрения за точное выполнение маминых и папиных наказов.А тут такое дело — вши! Артем нарушил в лагере запрет родителей меняться с другими детьми предметами одежды. И от этого испытывал чувство вины. Да, их не было рядом. Но обидное высказывание одного мальчика о том, что Задорнов, дескать, "жадина и дружить с ним не надо", сломило сопротивление родительских указаний. Дело в том, что Артем носил очень необычную кепку — бейсболу, которую привез из поездки в капстрану его дядя. На ней были изображены перекрещенные кости и череп человека с надписью на английском языке "Я — пират!". И такую вещь, такой символ пиратства, очень многие мальчишки и даже девчонки хотели примерить, а если повезет, то и поносить. Когда владелец необычного головного прибора отказался давать примерить бейсболку, почти все перестали с ним здороваться и он, было, прослыл самым зажимистым пареньком. Моральная изоляция от сверстников тягостно легла на хрупкие плечи Артема, и вскоре он согласился поменяться с первым пацаном головными уборами на короткое время. Потом последовали другие мальчики, потом и девочки и т.д. Таким образом, хозяина пиратской кепки приняли в "свой круг" сверстники, но и наградили его ( и не только его) этими зловредными насекомыми, что издевались теперь над черепом пионера.— А это заразно? Могут эти вши как-нибудь на меня перепрыгнуть? — Кирилл Нитулин беспокойством глядел на приятеля.— Не надевай мою кепку — и ничего такого не будет! — пробурчал в ответ Артем Задорнов старшему товарищу. Его друг- двенадцатилетний Кирилл Нитулин, жил в том же доме и даже в том же подъезде, что и сын профессора и учительницы музыки Артем. Ребята знали друг друга с детства. Вместе играли карапузами во дворе, вместе ходили в один детский сад и школу.— Я слышал, что вши могут скакать, как кузнечики на поляне! — озабоченно морщился старший мальчик. — Вот какая-нибудь из них сейчас решит попрыгать, скакнет с твоей башки на мою и хвать меня за череп! А я с тобой тут сижу. Рискую! И тогда я, так же как и ты, буду своими черным когтями себе в череп впиваться, чтобы этих насекомых вычесать!— Боишься?— Не! Я же твой друг! Мы все всегда вместе! Я тебя всегда защищаю. Ты малец нежный, за тобой пацанский присмотр нужен! Вот даже ты со вшами, а я с тобой! Вот такие мы друзья!— Эх, Кирюха! Скачут блохи, но не вши! Говорят ведь так: "Что ты скачешь, как блохи по перевалам"! И не называй меня "нежным"! Надоело!— Ага! А еще говорят: "Что ты скачешь, как вошь на сковородке!".- Ты, кстати, не знаешь, чем блоха от вши отличается? — лицо Нитулина отражало мучительную работу мысли.Артем вновь принялся усиленно чесать ногтями кожу головы, приговаривая: "Отвалите, кровососы! Господи! Когда же это кончится!". Только спустя пару минут разносчик паразитов смог ответить:— Ты бы лучше, Кирюха, придумал, как этих гадов с моей головы выселить! Я глядел в библиотеке у родителей. Ничего про вшей не нашел. Может, у тебя есть?Кирилл прищурил глаза. Вспоминал. Широкое лицо, хитрый взгляд, массивные скулы, по которым бегали желваки, выдавали в нем отпетого хулигана. Таким он и был в душе.В школе. Но тогда его хулиганство только набирало обороты. С взрослыми пока он был вежлив, учтив. Поэтому родители Задорнова не препятствовали на этот момент дружбе сына с Кириллом. Но уже сейчас Нитулин начинал бедокурить не на шутку: подкладывал здоровые строительные кнопки под попы одноклассникам, любил бить лампы в подъездах, кидаться в прохожих всякими вещами с высоких балконов многоэтажек. Особенно пацан обожал что-нибудь поджечь и наблюдать, как языки пламени сначала облизывают, а потом начинают пожирать различные предметы и объекты. Будучи в пионерском лагере, он запалил старый сарай для хранения лопат, граблей и прочего садового инвентаря и с удовольствием следил как тает под пламенем постройка. Тогда все свалили на местных деревенских пацанов, которые, как принято, частенько враждовали с жителями лагеря. Потом Кирилл ночью сделал "велосипед" одному своему заклятому врагу по отряду. Когда все в палате утихомирились, когда тишина легла мягким ковром на койки ребят, Нитулин прокрался к противнику, вставил заранее нарезанные скрученные полоски из газеты между пальцами ног жертвы и, пока тот находился в царстве Морфея, поджег их. Несчастный вскоре стал дико орать, крутить ногами в воздухе, как будто бешено крутил педали велосипеда. Огненные круги от быстрого вращения потрясли красотой всех проснувшихся ребят, в то время как бумага горела между пальцами паренька. Все очень смеялись, а больше всех сам Нитулин. За эту выходку Кирилла немедленно отчислили из лагеря, но он не переживал. Необходимость соблюдения распорядка дня, питания по часам, линейки, смотры конкурсной самодеятельности и непременная зарядка с утра его сильно напрягали. Душа хулигана требовала свободы действий и самовыражения.— У меня есть толстая — претолстая книжка обо всех детских болезнях. Правда, старая — старая. Но, зато, подробная. Там наверняка есть что-то по скачущим блохам и вшам. В ней такие, простые рецепты! — Кирилл почесал нос.— Скачут блохи! Блохи! Притащи книжку сюда, пожалуйста, Кирюха! Узнаем, как от них незаметно избавиться.— А чего ты писаешься родителям-то признаться? Соври чего-нибудь. На лагерь свали. Они тебя подлечат! Налысо постригись! Станешь крутым пацаном!— Без разрешения мамы и папы — не могу! — отрезал младший. И не вру я родителям!Артем, сказав это, тут же принялся усиленно массировать ногтями кожу головы снова. Гость глядел на этот процесс и улыбался с ехидцей, но незаметно. Артем увидел, что приятель и не торопиться действовать и обиженно поканючил:— Ну! Где обещанная книжка-то?— У меня дома,— невозмутимо ответил хулиган.— Так тащи ее скорее! Пожалуйста!— Вот все же ты маменькин сынок, Темка! Ой! Таким трудно по нашей жизни! Боюсь, раздавят тебя когда-нибудь без моего присмотра! Нужно быть крутым пацаном! Тогда заживешь! Ладно, учись у меня! — Нитулин нехотя покинул квартиру младшего по возрасту товарища.Оба приятеля стояли перед прилавком хозяйственного магазина с серьезными лицами. Задорнов вновь почесывал голову, а Кирилл покупал керосин в пластмассовой бутылке.— А зачем вам керосин? — строго посмотрела на малолетних покупателей продавщица с густыми рыжими волосами.— А? А! Мы ремонт в квартире делаем. Отец сказал, что керосин нужен для того, чтобы куда-то его добавлять. В эту, как ее... Смесь! Он сейчас подоконники красит. Измазан, как маляр. Нас послал за керосином. Вот так,— без тени смущения соврал старший паренек.— Ну, ладно! Какие нынче дети хозяйственные! Помощники настоящие! Успехов вам в ремонте! — с одобрительной улыбкой сотрудница отдела хозтоваров отдала покупку маленьким клиентам.— Слышишь, Артем! — с ехидцей улыбнулся Нитулин. — Нам тетенька пожелала успехов в ремонте твоей головы!— Какой такой головы? — удивилась рыжая.Но ребята уже спешно покидали магазин с купленным нефтепродуктом, причем Задорнов умудрялся почти бежать и при этом обеими руками массировать череп.Весь это разговор слушал мужчина средних лет, что стоял в очереди позади ребят.— Вот как спешат отцовское распоряжение выполнить! — похвалил он двух сорванцов.— Эх! Жаль, что у меня только две дочки! — согласилась продавщица. — Вам что, мужчина?Артем Задорнов под хохот приятеля опасливо взглянул в зеркало. Как охарактеризовал его вид продвинутый дружбан Кирилл, Задорнов стал похож на токсикомана, недотянувшего пакет с клеем "Момент" до носа. Действительно, полиэтиленовый кулек аккуратной шапочкой лежал на макушке завшивевшего паренька, достигая только бровей. "Хорошо, что родители на работе!" — думал младший, ибо стойкий запах керосина пронизывал уже воздух во всей квартире. Да и время близилось только к двум часам дня, так что скорого прихода предков ожидать не приходилось. Капельки огнеопасной жидкости стекали по лбу и попадали на брови несчастного.— Тебе как? Кайфово? — с интересом вопросил приятеля Кирилл.— С чего это мне должно быть кайфово? — поморщился Артем. — Щипит — это да! Противно — да! Воняет так, что нос заложило — это да! А вот кайфа нет никакого!— Ты что, не знаешь разве, что если натянуть на голову пакет, а внутри капнуть, скажем, клея "Момент" или бензина, то можно запросто кайф словить? Эх ты — темнота! Одно слово — вшивый мальчик! — с чувством превосходства Нитулин поглядел поверх головы приятеля.Артем хотел было огрызнуться и тоже обозвать собеседника "вшивым", но не стал, так как на данный момент именно он являлся носителем заразы.— Да знаю! — только и ответил он. — Только глупости все это.— Слушай! А у тебя клей "Момент" есть? — вдруг оживился Кирилл.— Ну, есть. В тумбочке для отцовского инструмента, в коридоре.— А давай ты будешь с керосином в пакете на голове сидеть, а я в таком же, но с клеем! Из солидарности с тобой, как говорят. Красивое слово давеча услыхал — солидарность. Это про нас с тобой. Да и попробовать хочется.— Ту что?! Что родители скажут?! — Задорнов аккуратно попробовал почесать кожу головы сквозь полиэтиленовый пакет на волосах.— Да ничего они не узнают! Или ты опять трусишь, что мама с папой прознают и заругают? Ну, ты и бояка!— Да не боюсь я! — задетый за "живое" Артем стукнул кулачком по подлокотнику кресла.— Ты хочешь — ты и делай! А я не хочу! От этого, знаешь, дурачком на всю жизнь заделаться можно! На всю голову! А она у меня и так вшивая! А вшивый дурак — это уже совсем перебор!Нитулин повторил словосочетание "вшивый дурак" и после коротких раздумий согласился с другом.— Да! Согласен! Вшивый дурак — это уж слишком! А я — попробую! Я же старше тебя, и к тому же н6е вшивый! — обрадовался своему почти взрослому умозаключению хулиган.Задорнов лишь пожал плечами.Оба пацана сидели с пакетами на головах, только один из них, старший по возрасту Нитулин, натянул полиэтилен по самые плечи. У Артема пакет играл роль шапочки, края которой доходят до бровей. Если Задорнов пытался таким образом избавиться от позорного, по его скромному мнению, заболевания, как детский педикулез, то другой сделал себе почти безвоздушное пространство с добавлением клея "Момент". Из книги, что принес сосед, заболевший узнал, что вши выводятся народным средством, и, достаточно радикальным: путем втирания в кожу головы керосина. Кирилл же желал новых впечатлений, мечтал поскорее почувствовать себя взрослым, лихим пацаном. Впоследствии сие стремление сыграло с ним злую шутку. Но пока он вдыхал пары клея и периодически выглядывал наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Тело ребенка реагировало на проводимую интоксикацию странно и по-новому: ощущение невесомости росло, калейдоскоп причудливых картинок с неким матовым налетом мелькал перед сознанием. Слегка подташнивало. Паренек вспомнил своего безобидного кота по кличке Кузя, который перед замутненными глазами начинающего токсикомана стал превращаться в крупного зверя. Во льва, агрессивно клацающими отточенными и мощными клыками. Нитулин испугался этого перевоплощения и выдохнул в пакет:— Кузя! Я же тебя люблю! Прости, что пытался поджечь тебе хвост! Ты что, меня не узнаешь?! Не трогай меня, пожалуйста! Я тебе дома колбасы вареной отрежу, какой хошь кусок!Лев пытливо поглядел в глаза человеку и каким-то чудесным образом вновь трансформировался в безобидного кота Кузю, который привычно свернулся кольцом и заснул.После льва Нитулин вдруг узрел родного младшего брата Алешку, которого частенько поколачивал и отнимал игрушки, в купе с небольшой денежкой, коей снабжали мальца родители. Причем и сам Кирилл не оставался без карманных средств, но те суммы, что выделяли предки, казались ему уже совсем недостаточными. И вот теперь братишка- малец, так же как и Кузя, перед мысленным взором хулигана стал резко наливаться силой и превратился в зеленого, невероятно мощного Халка из одноименного фильма. Причем вместо трусов на нем были надеты огромные подгузники. Алешка — Халк горой надвинулся на старшего братца и тот вновь вымолил о пощаде, выдыхая в пакет:— Не бей меня, Халк! Я же твой старший братик! Бра-а-а-ти-шка! Я больше не буду таскать тебя за уши! И верну тебе твои три рубля семьдесят копеек! Прости меня! Я же твой бра-а-а-тик!— Обидишь меня или Кузю еще раз — прихлопну! И не гляди, что мне пять годиков всего, а у Кузи клык сломан! Раздавим тебя с ним на пару, как вошь на голове у твово дружбана Артемки! Понял?!— Да понял я! Понял! — жалобно запищал Нитулин видению.Дальше из-под стоп великана Алешки — Халка стали выбивать языки пламени, облизывая гигантские ноги, отчего тот стал кричать и топтаться на месте. " А вот так-то лучше!" — с ехидцей подумал Кирилл, глядя на мучения галлюцинации. "Все бояться огня! Все! Все без исключения!". Далее перед воспаленным взором паренька возникли перистые облака, меж которых, странно чирикая, полетели пятикрылые птицы дивной красоты.— Эй! Эй! Ты совсем, что ль, там закайфовался! — Кирилл очнулся и увидел Артемку, который сорвал пакет с головы приятеля и теперь пытался привести того в чувство. Малолетний токсикоман тряхнул волосами и убежденно заявил невпопад:— Все бояться огня! Все!— Какого огня, Кирюха? Ты о чем?— О пламени.— Нда-с! Слушай, а у меня кажись, вши-то не перевелись на башке-то! Чешется голова чертовски! Кусают еще сильнее, по- моему! Видимо, мстят за то, что я их керосином вместо кровушки своей угостил! — взъерошенный Задорнов массировал кожу головы на сей раз костяшками пальцев. — Керосин не помог! Зато воняет теперь на весь дом!— Не помог? Не помог! — ошарашено повторил старший по возрасту пацан. — Точно не помог?— Говорю тебе — точно! Я теперь не просто вшивый, но и вонючий к тому же! Весь пропитался керосином! Спичку поднеси и факел получиться! — неосторожно выпалил младший. — Что мне делать-то, Кирюха? Родители не поймут всю эту вшивую историю. Заругают!— А? А? А-а-а! Я тебе помогу! Я помогу! — запричитал Нитулин. — Я!— Как?— Садись в кресло, малец! Садись! Я их выведу! Я их прогоню! Прогоню вшей! И керосин еще давай! И пакет! Я их прогоню!— Да не помогает же это все!— Один раз — мало! За один раз их не проймешь! Садись друг! Садись!Артемка плюхнулся в кресло, поставил на столик остатки керосина в бутылке и положил рядом новый пакет.— Втирай! — попросил он старшего. — Попробуем еще! Сильно втирай!Нитулин зашел позади кресла, принял из рук потенциальной жертвы нефтепродукт, взбрызнул им на волосы Артему и стал втирать. Плотно зажмурив глаза, подопытный терпел. Кирилл отложил керосин в сторону и со словами "Все бояться огня! Все! И вши тоже!" достал из карманчика зажигалку и прокрутил колесико. Кремень выдал искру, клинок пламени прорезал воздух и одурманенный парами клея в смеси с керосином малолетний токсикоман поднес огонь к волосам несчастного Артема Задорнова. Взъерошенные локоны, пропитанные горючей жидкость, вспыхнули моментально. В зрачках Нитулина отразился получившийся настоящий факел из головы инфицированного вшами приятеля, у которого вспыхнули разом и прическа, и ресницы, и даже брови.Дикий крик сотряс многоэтажный дом.— Все бояться огня! Все! Даже вши! — как заведенный повторял поджигатель, пока бедолага Артем мчался в ванну с горящей головой.Прошло семнадцать лет. Артем Задорнов в составе пожарного экипажа мчался по вызову в знакомый до боли дом. Свой дом. Свой подъезд. Он отлично знал и отлично помнил номер этой квартиры. И сейчас эта квартира горит. Кирилл Нитулин, скорее всего, внутри. Наверняка опять заснул пьяный с сигаретой. Кирилл не так давно вернулся из мест заключения, где отбыл наказание в семь лет за грабеж. До этого был еще короткий срок по "малолетке" за угон автомобиля. После той истории со вшами и керосином Кирилла Нитулина поставили на учет в детскую комнату милиции. Дружба ребят разорвалась навсегда. А Артем Задорнов после того, как его голова стараниями токсикомана превратилась в факел, решил точно, кем станет, когда вырастит. Он испытал ужас человека перед огнем прямо на собственной коже, и избавлять людей от этого ужаса и стало его призванием.Утренний рассвет светлым ковром ложился на город. На небольших лужицах первые лучики солнца играли свой сверкающий танец. Весна. После зимней спячки природа начинает дышать свежестью и жизнью. А в доме Артема и его семьи в этот момент погибает, а возможно, что уже погиб друг его детства — непутевый пацан, а нынче горемычный мужик,— Нитулин Кирилл.Ранее утро. Это хорошо для машин экстренных служб, ибо дороги пока еще относительно свободны. Экипаж Задорнова считался лучшим пожарным подразделением не только города и области, но и на губернском уровне. Артем и его команда частенько представляли Россию и на всероссийских слетах и показательных выступлениях огнеборцев, и за рубежом, как дальнем, так и ближнем. Его экипаж спас немало жизней. Дома Артема ждали после каждой опасной смены любящая жена и дочка. Ждали с радостью, как героя и просто надежного человека. Инициативная группа жителей города выдвинула его кандидатуру на пост депутата Городской Думы. Но на данный момент Задорнов нес обычную вахту и спешил со своими людьми на помощь тем, кто столкнулся лицом к лицу с пожаром. К Кириллу Нитулину он тоже успел: экипаж прибыл на место спустя семь минут после получения сигнала о пожаре. Еще через восемь минут Артем и его коллеги взрезали поношенную железную дверь автогеном. Задорнов, как командир подразделения, первым ворвался в квартиру бывшего друга. Дымовая завеса, языки пламени ползли по стенам, портьерам, утлой мебели. Но Артем успел и вынес на лестничную клетку на руках друга детства, что находился уже в бессознательном состоянии. Двое других пожарных спасли маму Кирилла. Скорая уже ждала у подъезда. Жена и дочка Артема Задорнова с опаской, но и восхищением, следили из окон за слаженной и эффективной работой пожарного подразделения.Артем шел по больничному коридору. В обоих руках, как ведра на коромысле, тащил увесистые пакеты с минеральной водой, соками, фруктами. Супруга даже испекла для непутевого погорельца пирожки с разными начинками. В специальной пластмассовой форме для переноски горячих блюд еще дымилось домашнее жаркое с зеленым горошком. В баночке — домашний салат. Задорнов нес другу детства ароматы домашнего очага и уюта. Посетитель шагнул в палату, сразу узнал человека, к которому шел. Нитулин лежал частично перебинтованный и глядел безучастно в потолок. В емкости капельницы у кровати равномерно булькали пузырьки.— Здравствуй, Кирилл! — просто поприветствовал погорельца его спаситель. — Я к тебе.По-хозяйски гость стал выкладывать на тумбочку гостинцы и пакеты с соком и водой. Больной глядел на гостинцы, молчал, но вскоре поморщился:— Лучше бы водки притаранил!— Мало тебе? — с укоризной качнул головой друг детства. — Чуть не погиб в огне!— Но ты ж меня спас, Артемка! А может, зря спас? — хмыкнул Нитулин.— Это моя работа, если не вдаваться в подробности.Помолчали.— Что врачи говорят? — нарушил молчание пожарный.— До свадьбы заживет!— Мать как?— Скоро выписывают.Помолчали. Разговор не особенно клеился.— Ладно, Кирилл! Пойду я. Выздоравливай! — гость встал со стульчика для посетителей.— А знаешь, Артемка, я тебе завидую! — вдруг искренне выпалил бывший зек.Задорнов остановился.— С чего так?— -Я после всего тут лежал, думал, в потолок смотрел. И о тебе, и о себе, и о жизни. Ты вон какой стал! Людей спасаешь. Меня спас. Все тебя уважают. В гору по жизни прешь удачно. Семья тебя любит. Даже в политику настропалялся! А ведь в детстве я тебя за додика считал, который без маминого с папой разрешения и на улицу не сунется. А себя — лихим пацаном. А я теперь... Все кувырком. Но, знаешь, то твоя дорожка. А то -моя.Кандидат в депутаты не нашелся что ответить.— Ты, Артемка, знаешь чего? — продолжил погорелец. — Все ж прости меня, что тогда тебе голову поджег. Клеем надышался. Заклинило. Помочь тебе хотел. Вот что еще хотел тебе сказать. Теперь прощай.— Простил я тебя давно,— после короткого раздумья просто ответил пожарный. — И более скажу: по иронии судьбы ты мне действительно помог, Кирюха! Ведь именно после того случая я выбрал себе призвание и профессию. Я на своей шкуре испытал ужас, который испытывает человек объятый огнем. И решил, что избавить от этого ужаса людей и станет моей работой. За ту выходку твою, когда меня поджег, ненависть была к тебе. Чуть ли не убить хотел. Но годы прошли. Многое понял. Так что — выздоравливай!Больной прикрыл глаза, и, казалось, устал от беседы. Посетитель стал уходить.— Спасибо что спас меня и маму! — с закрытыми глазами выдохнул Нитулин. — Я бы тебя не спас. Извиняй!— Знаю! — спокойно вымолвил Задорнов, держась за ручку двери палаты. — Я еще приду, навещу тебя.— Не стоит! — раздалось в ответ.Через восемь месяцев после того, как Артем Задорнов закрыл дверь в палату погорельца, Кирилл Нитулин насмерть отравился суррогатной водкой. А еще через три месяца гордость города — командир пожарного расчета Артем Задорнов стал депутатом Городской Думы.4 февраля 2009 года 22:25:31Томская Светлана | Елена Нелванд* * *Интернет- газета "Каббала миру"Мысль — это самая большая сила.Вообще, чем больше силы, тем они более скрытые от нас.Михаэль ЛайтманКвантик поворошил прутиком картошку в горячей золе. Еще немного и можно звать всех к ужину. Фотон, а в миру — Фоти, уютно посапывал рядом, свернувшись котом. Что же касается самого кота, с ним в освещенной изнутри палатке-лаборатории снова мудрили ученые. Заманив его тунцом в очередную коробку из-под продуктов, они в очередной раз дискутировали на тему — жив ли кот или мертв.Квантик не мог этого понять. Как и многого другого. Впрочем, это было неважно. Главное, что они согласились взять его с собой. В отличие от тех двоих, к которым рвалось его сердце.Квантик глубоко вздохнул, пытаясь заглушить обиду, чему немало способствовал подопытный кот, решивший, что с него довольно. Истошно взвыв, он разнес свою хрупкую камеру, и, произведя ряд попутных разрушений, выскочил на волю с возмущенно задранным к звездам хвостом. Ученные засмеялись.— Испеклась! — крикнул в сторону палатки Квантик, и все трое вылезли наружу, неся хлеб, консервы и объемистый термос. Фоти уже сидел маленьким Буддой и, не щурясь, смотрел в огонь. Гордый и независимый кот присоединился к хозяину. Некоторое время все молча ели.— Пустыня... — прервал тишину один из ученых, обладатель ярко-рыжей шевелюры. — Странная все же страна, эта Невидимия. От ближней границы, несомненно, густо заселена, но чем дальше вглубь... все пустыннее...— Меня больше волнует дальняя граница,— проворчала, разжигая трубку, шкиперская бородка. — Грань, как они ее называют. По всем расчетам, мы должны были уже уткнуться в нее. Отступает она, что ли, как линия горизонта?— Это к нашим проводникам,— добродушно подмигнул в сторону мальчишек бодрый толстячок, начальник экспедиции. — Верно, Квантик?Квантик поднял голову от маршмело на палочке, которое успел напечь на всю компанию.— Скоро дойдем,— ответил спокойно,— пару дней еще...— Если бы вы не тащились, как черепахи,— фыркнул невежливый Фоти, а за ним — еще более невежливый кот,— сто лет назад уже были бы там!Толстяк покачал головой.— Ну-ну. Поспешай медленно, мой юный друг. Успех всякого опыта на девяносто девять процентов зависит от подготовки. Тебе ли не знать, куда заводит нетерпение.Фоти прикусил язык. Они нашли его в сердце пустыни, почти бездыханного, охраняемого неизвестно откуда взявшимся котом. Грань, которую он пытался взять с налету, просто отшвырнула его назад с силой, почти раздавившей даже такого крепыша. Что, впрочем, ни на йоту не поколебало его решимости добиться своего.— А зачем вам Грань? — спросил Квантик.— Я ведь уже объяснял тебе, мальчик,— нетерпеливо отозвался бородатый, но его рыжий собрат перебил его:— Значит, плохо объяснял. Видишь ли, Квантик, мы хотим отодвинуть ее. Застолбить новый участок. Там, где никто до нас еще не был!— Зачем?— Смотри... это власть над природой. Чтобы людям лучше жилось.— Намного лучше,— саркастически отозвался бородач,— как от водородной бомбы.— Но позволь! Я не в ответе за то что, сделает с моим открытием всякий дурак или мерзавец! Человечество, несмотря ни на что, движется вперед, и именно посредством науки! И людям живется лучше. Или хотя бы удобнее. Понял, дружок?— Они меньше болеют? Больше радуются? — спросил Квантик.— Вот-вот. Устами младенца... — бородатый раскурил остывшую было трубку. — Не слушай его, мальчик. Знание — самоценно. Серые клетки должны развиваться. Стремиться к Грани.— Зачем?— А вот это,— усмехнулся толстяк,— крайне ненаучная постановка вопроса. Я склонен согласиться со своим ученым другом. Знать — выше этого нет ничего на свете."Знай,— тихо и как бы неосознанно произнес Квантик,— что до начала творeния… был лишь простой всe собой заполняющий свeт. И нe было свободного нeзаполнeнного пространства... Лишь бeсконeчный, ровный свeт всe собой заполнял… И назывался он светом Бесконечности".— Это еще откуда? — бородач отряхнул ладони и поднялся. — Как это — до начала творения не было незаполненного пространства? Полный бред.— Ну, не скажи,— задумчиво протянул рыжий. — Простой свет... абсолютный свет... сама идея света...— Ох, реши уже, наконец, ученый ты или философ!— Поздно уже, соколы мои,— твердо сказал толстяк, и тоже встал. — Пора на покой. Завтра длинный и трудный день. Квантик, Фоти, вы как? Может, поспите с нами в палатке? Ночи становятся все холоднее.— Не... — ответил Фоти за обоих. — Мы тут...— Ну, вольному воля. Достаньте хотя бы теплые мешки из багажа. Что ж, спокойной ночи. Подъем в четыре ноль-ноль.Квантик и Фоти смотрели на догорающий костер. Говорить не хотелось. Время как будто прилипло к белому от звезд небу. Пока из темноты, чрезвычайно довольный, не появился кот после прогулки по своим делам. Он зевнул, и вдруг бешено завертелся вокруг собственной оси, расшвыривая вокруг кучи песка.— Эй! Эй! — Мальчики вскочили.Локоть Фоти толкнул Квантика в бок.— Рассуждай научно, мальчик,— важно изрек он,— погоня за собственным хвостом самоценна.Оба рассмеялись.— Не могу поверить,— тихо сказал Квантик немного погодя,— что я заговорил с ними об этом...— Ничего,— утешил Фоти,— бывает... Это из той книжки? Как ты сказал — каббала?Квантик кивнул.— А что там дальше?— Не помню. Да я и видел-то всего ничего.— Скучаешь по ним?— Скучаю,— признался Квантик. — Хотя странно... Встретились случайно... на полчаса, не больше… а как будто свет вспыхнул во тьме... а теперь снова погас. Некому объяснить тебе, зачем ты здесь. И что это за каббала такая?— Не бойся,— сказал Фоти и положил руку на плечо друга. — Нас теперь двое. Мы их найдем! Где бы они ни были. Хоть за Гранью. Чтоб мне с места этого не сойти! Чтоб мне песок есть!Ссылки по теме:- Квантовые секреты долголетия- Ванильное небо большого города Битва ореховВ поисках космического разума Сайты по теме:- Каббала, наука и смысл жизни-Интернет- газета "Каббала миру"6 февраля 2009 года 15:58:15Aniri | aniri_kiev@mail.ru | Киев | Украина Осташевский Александр АрсеньевичПочему ты такой?рассказПочему ты такой?(Из цикла рассказов «Все это было бы смешно….». Ч.2. Школа: ученики, учителя, администрация.).«А прежде? Если рос, бывало, смышленый парнишка, хорошо учился, что о нем говорили взрослые? Вырастет-учителем будет. И это было высшей похвалой».Василь Быков «Обелиск».Сегодня в 5-м б классе было слишком тоскливо: стены кабинета казались особенно грязными и обшарпанными, а линолеум на полу еще больше отклеился, углы его протестующе поднимались вверх.— Ну что, Вадик, какое выучил стихотворение? Рассказывай….Вадик, похожий на грустную матрешку с опущенными глазами, вышел к доске, тоскливо посмотрел на Марью Васильевну, свою учительницу, и тонким, проникновенным голосом продекламировал:Учитель любимый, Учитель родной!На тебя все давно
Осташевский Александр Арсеньевич
!. Любовь и виртуалная маска. 2. Малыш.
2006-2008гг. Первый рассказ о невозможности быть человеку истинно счастливым в денежно зависимом мире людей. Второй рассказ о пробуждении в ребенке человека духовного, обрекающем его на трагические поиски счастья.
* * *
Михаил Берсенев
Вши и развилка судеб
Елена Нелванд
Почему ты такой?рассказ