Михаил Лероев

* * *

Зиночка радовалась наступлению нового года.

Елка, подарки, сладости, хлопушки и яркие огни новогодних фейерверков. И главное. Исполнение заветных желаний — всех мыслимых и немыслимых чаяний минувшего года.

Вот только не знала глупенькая, что чаяния разные бывают… И на свете полным полно таких вот Зиночек с запросами никак не меньше ее собственных. На всех волшебства не напасешься.

Бабушка рассказывала, что заведует новогодними чудесами дед один сказочный. «Сказочный-то он сказочный, а в жизни на самом деле встречается. Только верить надо».

Зиночка и поверила. Весь канун Нового года ждала появления волшебного старика. Все караулила его у окошка. А дед так и не появился…

День пролетел незаметно, и как-то обидно стало, когда с двенадцатым ударом кремлевских курантов улетучились все ее надежды.

Ночью Зиночка ворочалась. Не могла спать спокойно, такое огорчение – не пришел Дед Мороз. А может, и нет его вовсе? Тогда обидней вдвойне… Ждала-то она, выходит, напрасно! Обманула ее бабушка.

Уже проваливаясь в сон, девочка все еще глотала слезы обиды на несправедливость этого мира, где нет места чудесам.

А в каминной трубе тем временем что-то зашуршало. (Откуда взялась каминная труба в ее спальне – потом, уже будучи взрослой, Зиночка всегда будет ломать над этим голову. И никогда не узнает. Не догадается, что все происходящее НАКАНУНЕ – волшебство во всех смыслах. Канун Нового года как-никак).

Зашуршало, зашумело и с грохотом вывалилось на самую середину комнаты. Что-то большое, шустрое и чумазое. В лунном свете заозиралось и чихнуло.

Только человек, одаренный особым воображением, мог бы признать в появившемся во мраке и копоти существе самого что ни на есть настоящего Деда Мороза.

Он и не думал забывать про Зиночку. Просто немного припозднился, ведь деды морозы тоже попадают в праздничные пробки, а Зиночка в эту новогоднюю ночь была последней в его маршрутном листе. Ей выпало счастье стать особенной, а она и не догадывалась, уснула крепким сном.

Или не крепким? Надо проверить.

Дед Мороз чихнул погромче.

Провернул время чуть вспять и повторил то же самое.

С третьей попытки у него что-то получилось.

Соседка Олимпиада Ивановна вскочила с кровати и расстроилась – третий год кряду она просыпала самый волнующий момент, выходило, что ее новый год опять не пришел, и ей снова целый год будет пятьдесят четыре…

Зиночка протерла глаза. Посмотрела на Деда и даже нисколечко не испугалась. Она сразу поняла, кто он такой и наспех принялась вспоминать, чего она хотела у него попросить. Желания Зиночки исчислялись километрами, ну, во всяком случае, чтобы не преувеличивать, скажем – если бы она попробовала пересчитать их, пальцев рук уж не хватило бы точно.

А Дед и опомниться ей не дал. Скрылся с головою в своем мешке и чего-то там зашебаршился.

Когда же снова выглянул, то встретился своими испуганными поросячьими глазками с вцепившейся в одеяло девочкой и ойкнул.

Дело в том, что новогодние подарки у него на сегодня закончились. И остался один, маленький, завернутый в старую мятую фольгу, совершенно бесформенный и невзрачный.

— Вот,— Дед Мороз протянул его Зиночке,— Это тебе. Расти большая и счастливая.

Ах, как вам повезло, что вы не видели этого окаменевшего детского лица! Исчезнувшие уже раз надежды были убиты окончательно. А вспыхнувшая и тут же подавленная обида сменилась проблеском тихой ярости. Зиночка все поняла.

— Ах ты мерзкий старикашка! – завопила она не своим голосом,— Заставил ждать, да еще и подарки все заныкал…

Схватив кочергу, непонятно каким образом оказавшуюся у нее под рукой (Кочерги, как и каминной трубы, в Зиночкиной комнате отродясь не встречалось, но не в кочерге тут дело, поверьте мне на слово)…

Итак, схватив кочергу, и выпрыгнув из своей кроватки, девочка подлетела к невольному обидчику и со всего размаху треснула его по спине. Дед взвыл, а Зиночка разревелась с досады.

Чтоб хоть как-то сгладить создавшуюся неловкость, Дед Мороз протянул ревущей подарок и протопал в сторону окна, раскрыл его настежь и выглянул во двор. Новогодняя морозная свежесть затопила комнату.

А в свертке лежало желание. Только Зиночка этого не знала. Она всего лишь на мгновение стала счастливей, когда швырнула желание вдогонку вредному деду. Швырнула и засмеялась. Очень забавно тот выглядел, сидя на сугробе под зиночкиным окном с бесполезным свертком в руках.

«Старый, злой и противный», думала Зиночка снова засыпая.

А Дед Мороз, потирая ушибленное кочергой место, думал: неблагодарная это работа, Деда Мороза, пора менять службу…

А где-то далеко, в другой стране, новогодние часы отбивали двенадцать раз…

1.01.2007

1 января 2007 года  22:29:31
Михаил Лероев | michaelj@list.ru | Новосибирск | Россия

---

Наталья Белоус

Не спеши сгущать краски
история любви

Чай остывал. Пить мне его не хотелось. Собственно, не возникало желания и жить. Машинально помешивая ложкой давно растворившийся в нем сахар, я смотрела куда-то поверх чашки. В пустоту. Словно искала ответа на вопрос «За что?» А неизвестность, в которую ты безжалостно меня вытолкнул, закрыв дверь нашего прошлого, разрывала мою и так истерзанную душу.

ХОЛОД СЕРДЦА

Молча пережевывая свой ужин, ты внешне пытался сохранять спокойствие. Но, видимо, внутренние чувства были сильнее, и сквозь тихое позвякивание столовых приборов, вырвалось:

— Ничего. Я не единственный на всем белом свете. Найдешь себе лучше.

Воздержавшись от комментариев, я продолжала блуждать в лабиринте своих мыслей. Кинопленка прожитых нами лет быстро прокручивалась перед глазами. Поначалу ее эпизоды выглядели красочными, похожими на сказку. Но потом... Что-то треснуло и раскололось. Мы вместе старались это «что-то» склеить. Иногда у нас даже получалось. И вдруг щелчок. Все. Конец истории. Только мельтешат обрывки киноленты.

Незаметно подкравшаяся боль холодила сердце. За окном город обволакивали сумерки. Впереди нас ждала ночь. Последняя. И мне так хотелось прижаться к тебе, утонув в объятиях.

Я готова была простить тебе все: и поездку к морю, и какой-то отрешенный, совершенно неродной, взгляд. Мне даже было все равно, о ком и о чем ты сейчас думал. Лишь бы горькое настоящее вернуло меня в то время, которое так безвозвратно утеряно...

ПРОЩАЙ!

Утро было таким же полным грусти, что и вечер, и билось в окно раненой птицей. Я проснулась и, вспомнив наше ночное прощание, поцеловала тебя. А ты поежился от моего прикосновения:

— Что ж, пора вставать и начинать новую жизнь.

Я снова промолчала, только криво улыбнувшись в ответ.

Приготовив тебе завтрак и, собрав кое-какие необходимые мне вещи, я поспешила уйти. Понимая, что в конце рабочего дня уже сюда не смогу вернуться, решила поехать к родителям. Мысль о том, что после твоего ухода не останется ничего, что рождало бы воспоминания, отбирала у меня последние силы.

Перед тем как закрыть за собою дверь, я постучала в ванную, пытаясь сквозь шум льющейся воды донести тебе свои последние слова.

— Завтрак на столе. Ничего не забудь. — И когда всплеск прервался твоим «что?», добавила: — Будь счастлив!

ВИРТУАЛЬНЫЙ МИР

Улица встретила меня порывом ветра и моросящим дождем. Создавалось ощущение, что природа негодовала вместе со мной. Я открыла зонт, укрываясь под ним от назойливых, ледяных каплей и от внешнего мира, наполненного болью и какой-то недосказанностью. В эту минуту мой длинный рабочий день казался островком спасения от грустных мыслей и безысходности.

Зная, что в офисе до половины дня пробуду в одиночестве, я принялась за срочную работу. Никто не мешал. Даже телефон, обычно разрывающийся от звонков настойчивых клиентов, как-то странно молчал. Словно был со мной солидарен. Но, увы, и эта располагающая обстановка плохо помогала отвлечься. Глубоко вздохнув и собрав силы, я все же привела в порядок необходимые документы и вдруг вспомнила, как пару недель назад ты показывал мне сайт «Знакомства».

Погрузившись в Интернет, я пересмотрела десяток анкет и быстро поняла, что ничего хорошего из этого не вынесу, если сама не помещу свою страничку. Без фотографии и подробной информации. Инкогнито. А возможно я просто хотела «потеряться».

Странно. Меня это действительно отвлекло.

КАК ЖАЛЬ...

Еще недавно я считала подобное занятие сущей нелепостью. Но теперь удивлялась сама себе — виртуальный мир увлекал меня все больше и больше. И отказаться от него не было никакого желания.

Стали приходить первые письма. Разные. Одни были шуточные и незамысловатые, другие — слишком серьезные. Попадались и сумбурные, а иногда и пошлые. Я не заметила, как утонула в этом, казалось бы, вымышленном мире, ежедневно просыпаясь в ожидании чуда.

И оно случилось. Его письмо не было похожим на другие. Всего лишь несколько строк. Но мне и этого хватило, чтобы уловить красоту и глубину его души. И я не ошиблась.

Завязалась переписка. Как я ждала этих писем! Всякий раз, с замиранием сердца я открывала страничку пришедших мне сообщений. В его строчках не было пафоса или сентиментальности. Они сражали своей простотой и завораживали. Обычные фразы, но я будто читала между строк.

Потом была встреча на центральной площади, где, раскинув гирлянды огней, шумел своими аттракционами «Луна-парк». Прогулки до полуночи, красивые слова и его склонившаяся голова на моих коленях...

Сегодня мы с ним вдвоем здесь, где прожили с тобой эти годы. Я смотрю в его глаза и вижу отражение своей любви. Растворяясь в этом необыкновенном чувстве, я понимаю, как сейчас мне дорого ощущение взаимности. И благодарю за то, что он подарил мне счастье быть любимой. Как же долго я его искала... Жаль, что мне понадобилось столько лет.

04.01.2007

4 января 2007 года  09:12:05
Наталья Белоус | teddy2007b@mail.ru | Харьков | Украина

---

Л е с н а я Р о с а.
Сон Пинокета (ФРАГМЕНТ)

Рыжий стоял на четвереньках с весьма чудной физиономией. На его спине лежал немецкий станковый из которого Пинокет вёл прицельный огонь по окнам первого корпуса. Пули вылетали как-то неестественно, то выползали как макароны, то снопом выплёскивались в небо. Огонь вёлся в то место где находились койки Ржавого, и Лёхи. В какой-то момент ему показалось что тени обоих оторвались и куда-то в кусты в обход. Обойдут! Обойдут уроды! Патроны! Патроны! Патроны! Хватило бы патронов. А пули всё летели и летели то срывая листья с веток.

— Стас! Стас! Стас сука! Тащи скорее патроны!!! — заорал Пинокет.

— Чего ты! Чего! — пытался растормошить Пикета Сохатый.

Послышалось хихиканье и смешки.

На секунду Пинокет перевернулся на спину отрыл глаза и крикнул в потолок, брызгая слюной:

— Сейчас, сейчас, я быстро расстреляю Ржавого с Лёхой! — и снова резко ткнулся в подушку дремать.

Так моментально весь лагерь узнал о сне Пинокета, расстрела Ржавого, Лёхи, и наверное косолапого Павла. Чем закончился удивительный сон Пинокета никто не знал, а может быть он вовремя проснулся. Но сон-событие вызвало резонанс среди второго отряда а затем и во всёй Лесной Росе. Многие даже подбадривали и хлопали по плечу Пинокета.

— Молодец Славка! Молодец Пинокет, давно утих уродов загасить пора!

Дивный сон пересказывали, смаковали, тешась над не здоровым, как и они сами товарищем.

— Стас! Стас! — неси патроны дразнили Стаса дружка Пинокета. И гранат осколочных! Да побольше чтоб весь первый корпус покрыть.

— На первый и крылатую ракету не жалко, а лучше парочку! "Международную панораму" видели? Там ракету часто показывают, с нарисованной акульей пастью на носу.

— Там же кореша твои в первом отряде? Не жалко Бармалея и Геру-фашиста?

— Мао Дзедун нам кореш! Да? Сохатый?! И снова смех.

Узнали о сне Ржавый и Лёха. Как бы уязвить в ответ Пинокету телесно или морально?

Но Ржавый и Лёха были предсказуемы как два шлёпанца.

— Ты моряком хочешь? — спросил Лёха Пинокета.

Пинокет молчал.

— Не возьмут тебя! — уже подлез Ржавый.

— Ты же таранить в море кого-нибудь будешь.

— Или на берег выбросишь судно.

После монолога Пинокет момчаливый и недовольный прыгнул на койку и почесал хозяйство.

— Маклай?

— Чего?

— А двумя лимонками можно уложить пацанов из первого в их палате?

— В первом что- ли?

— Да смотря где упадут. Но лучше так чтобы осколки покрыли всё помещение.

— А если к нам залетят?

— У нас костей много! Мимо осколки пролетят!

— А вот, а что две лимонки? Три или четыре б? То у тебя патронов маловато, то без соли…Орёшь на весь лагерь.

А Кощей-Игорек всё слушал и слушал эти ужасные разговоры: как сбить вертолёт из рогатки, песок в бензобак, грифеля в электр-розетку, магнит под электросчётчик, боксит в замок, дрожи в туалетное очко, сурик с серебрином, или лимонки в первый корпус.

Весело в Лесной Росе.

5 января 2007 года  15:35:14
Oleg Galinsky | Wladivostok | RUSSIA

---

* * *

В 80х текст-книга Булгакова Мастер на магнитных лентах для вычислительных центров. Затем листы распечатывались по программе, на бумагу с дырочкой, разлезались, и сшивались в книгу. Подобных книг-тексов было несколько Высоцкого – Нерв, Кама-сутра. Отдельно распространялись «рок-энциклопедия» на тогдашних А4.

А Мальдемштам якобы сгинул где-то в районе нынешнего Столетия Владивостока. До середины 1935 не менее 6 разных кладбищ. А потом ещё концлагеря для пересыльных. На месте кинотеатра «Искра» был японский крематорий. Так что райончик города ещё тот.

Кстати. В октябре 1959 Хрущёв прибыл во Владивосток из США. И провозгласил что будет второй Сан-Франциско. В 1960 уже начали строить Столетие (1860-1960).

Возможно это самые первые Хрущёвки.

6 января 2007 года  05:38:46
Oleg Galinsky | Wladivostok | RUSSIA

---

Дресвянников Сергей Валерьевич

Терпкая доля бичеватого приволья

Андрюха мучительно долго оживал. Наконец окончательно проснувшись сразу пожалел об этом.

Только тот, кто сам ловил «колотун-бабай» едва продрав с бодуна глаза, его поймёт. Голова болела, в горле стоял ужасный «сушняк», всё тело ныло, как во время простуды. И хотя на улице стояла ясная весенняя погода, Андрюху это совершенно не радовало. Скорее огорчало, так как в окно светило безжалостное, удушливое солнце, от которого бросало в пот.

Первым делом добежал до водопроводного крана и утолил жажду. После этого начал что-то соображать и вспоминать. Не даром в народе говорят: — «Кто не болел с похмелья — не знает настоящего вкуса воды».

Осмотрев свою квартиру, Андрюха загрустил. После недельного запоя она выглядела, как помойка. Гора, неизвестно с каких времён немытой посуды, почему-то заполняла ванну для купания. Как она там оказалась, Андрей не помнил, но источала она такой противный запах, что захотелось снова напиться и не видеть всего этого.

Ковёр был прожжён сигаретами в нескольких местах, даже удивительно, что не случилось пожара. По всему полу были разбросаны пустые бутылки из-под дешёвой водки и ещё каких-то мутных напитков.

Первой его мыслью, безусловно, было отыскать недопитую бутылку. Чем он и занялся. Такой, как назло, не оказалось. Андрюха начал выискивать по карманам оставшуюся мелочь. Набралось двадцать два рубля. Этого оказалось мало для водки, но хватало на бутылку Балтики — девятки, что немного согрело душу.

Киоск находился недалеко от дома. Андрюхе не нужно было одеваться. На нём была футболка, джинсовая куртка, брюки и кроссовки. Вся эта давно не глаженая одежда выглядела не лучшим образом. Если прибавить ко всему отросшую за неделю щетину и не расчёсанные, спутавшиеся волосы, то его можно было принять за бомжа. Что было не очень далеко от истины.

Выйдя из дома, Андрюха направился к магазину, с надеждой, что возле водочной лавки дежурят такие же, как он сам, страдальцы. У этого бомонда, обычно не хватает денег на выпить. Скинувшись всем миром, можно неплохо похмелиться.

Вот тут и начались неприятности. Возле магазина стояла УАЗка “лиц кавказской национальности”. Именно этим кавказцам Андрюха продал четыре алюминиевых радиатора от вездехода, месяц назад вытащенных из гаража для грузовых машин.

Случайно обнаруженный за городом автомобильный бокс Андрей считал заброшенным. И, на удивление, обнаружил там проклятые радиаторы, так как весь цветной металл в городе уже был давно собран бомжами и пропит. Радиаторы были новые, ещё в смазке. Весили они по шестьдесят килограммов, в общей сумме более двухсот кило. Андрюха с трудом дотащил их по одной штуке в пункт приёма цветных металлов, принадлежащий кавказцам. Там он их сдал за полторы тысячи рублей, так как килограмм алюминия стоил семь рублей. Полученные деньги быстро пропил как с постоянными собутыльниками, так и с мало знакомыми персонами.

Злополучный автомобильный бокс когда-то принадлежал нефтегеологической экспедиции, но после был заброшен. Андрей не совсем тогда понимал, почему в нём ещё находились два вездехода и несколько наполовину разобранных автомобилей. Гараж выглядел совершенно бесхозным.

Вообще это была целая база. Состояла она из несколько сараев, трёх экспедиционных транспортируемых рабочих вагончиков, заброшенного деревянного склада, в котором находилась всякая геологическая рухлядь. Всё это было в изодранном и ржавом состоянии. Никаких замков или запоров строения не имели. Единственное, что выглядело вполне пригодным на базе — это огромные металлические баки — нефтяные цистерны. Но они находились в стороне от всего остального, и Андрюху не заинтересовали.

База находилась на окраине города или даже за городом и была огорожена чисто условно. Где-то разломанным деревянным забором, где-то разорванной колючей проволокой. К ней вела единственная грунтовая дорога. Кстати, со свежими следами автомобилей, на что, конечно, Андрюха не обратил никакого внимания.

“Хачики” поджидали Андрюху у водочного магазина не случайно. От окрестных синяков им удалось рузузнать, где по указанным приметам такой может околачиваться? Поэтому и караулили его возле дежурных пивных точек.

Как заправские опера они усадили его в свою машину и повезли на известную базу. В машине были с ним довольно вежливы, дали закурить, уделяли внимание. Но остановиться, чтобы купить и выпить пива, так и не разрешили.

Когда приехали на базу, Андрея поразило большое количество иномарок, а также людей, одетых далеко не в наряды бомжей. Ещё в машине кавказцев Андрей понял, что его повезли на разборки, хотя разговоров об этом не велось.

Выйдя из УАЗки, кавказцы повели себя совершенно по-иному. Раболепски они поздоровались с людьми и сообщили, что нашли ещё одного штрафника, которого долго искали. Подошедший человек грубо их отпустил, сообщив, что они выполнили своё обещание. После того, как Андрей попросил у “хачиков” закурить, они грубо ответили:

— Тэпэрь для тэбя у нас нэту сигарэт.

После чего быстро сели в машину и уехали.

Андрюха остался один.

От неизвестности происходящего он довольно перетрухнул. Страх подогревался ещё и тем, что он был с похмелья и ему не дали выпить пива. Общество неизвестных людей на иномарках, одетых, как “новые русские ” изрядно беспокоило.

Лёха-Батон

Человек, который подошёл к Андрею, ничего не сказал. Он ударил Андрюху наотмашь кулаком с удивительной силой, от чего поседний не устоял на ногах и упал в лужу.

После того, как Андрей поднялся, парень спросил:

— Как ты вытащил радиаторы из бокса?

За это время Андрей успел рассмотреть ударившего его парня. Одет последний был по новейшей моде: современный костюм, толстая золотая цепь на шее, на пальцах хоть и не было наколок, но были надеты золотые, инкрустированные кольца с гравировками, не менее трёх штук. Лицо не было слишком жестоким, но Андрею запомнились очень злобные глаза.

— Так все-таки ты утащил радиаторы? — мрачно спросил парень.

И не дождавшись ответа, отрезал:

— Значит, будешь отвечать по полной программе.

Андрюха даже не знал, как обратиться к этому парню. Поэтому выложил всё, как оно и было с перетаскиванием радиаторов в пункт сдачи цветных металлов, после чего парень начал его избивать, как ногами, так и какой-то деревянной палкой. Подозрительные мысли не давали Андрюхе ударить в ответ бившего его парня. Да и сил не было с похмелья. Единственное он успевал только защищать руками лицо и старался увернуться от ударов.

Возле иномарок стояли ещё шестеро людей. Трое стояли около жёлтой легковой Мазды, один парень около тёмного Фолькса, двое около джипа красного цвета, видимо, Тойоты. Андрей сразу обратил внимание на одного толстого, одетого в новое чёрное пальто и белый, яркий шарф. Видимо, он и был боссом, так как остальные обращались к нему. Среди машин ещё стояла чёрная БэМВуха, которая, по всей вероятности, принадлежала избивавшему Андрея парню. Позднее оказалось, что звали его Лёха-Батон.

Парни окружили Андрюху, о чём-то разговаривая. В мордобое они участия не принимали. Толстый приказал прекратить избиение и, недолго подумав, сделал вывод:

— Вездеходы и машины разобрал не этот бомж.

Отдав Андрея своей братве, сказал:

— Вы можете с ним поступить, как захотите.

Далее, сев в машину, укатил со своим водителем на красной “Тойоте”. Кличка у этого авторитета и по совместительству руководителя одной из газо-разведочных организаций была “Топор”.

Остальные четверо окружили Андрюху и начали задавать вопросы. Парень с золотой цепью на шее, недалеко отошёл. Видимо, избивая Андрея, он сам слегка повредил себе руку и теперь растирал её снегом. Небольшие сугробы которго ещё местами лежали, так как на улице стояла ранняя для здешних мест весна, то есть середина мая.

Из задаваемых вопросов Андрюха понял, что эта заброшенная база была в аренде у городской, не совсем «друживщей» с законом, группировки. Описанным образом они выгоняли со своей территории всех нежелательных лиц, в основном бомжей.

Когда-то эти парни работали “комсомольцами-добровольцами” в геологоразведке на нефтегазовых месторождениях Крайнего Севера, но в период перестройки и всеобщей приватизации, “прихватизировали” вездеходы. Благо, в тот период к транспортной технике не было строгого имущественного учёта в местах “газового Клондайка”. И, как остальное государственнное барахло, имущество нефтегазовых организаций списывалось под любым предлогом.

Один из вездеходов был армейский, гусеничный, тяжёлый транспортер (ГТТ), этими военными тягачами таскали тяжёлые артиллерийские гаубицы, но после передали на гражданку для транспортировки буровых вышек. Второй был многоцелевой легкобронированный тягач (МТЛБ) правда уже без пулеметной башни на крыше, хотя в боковых стенках еще оставались щели под стрелковые амбразуры. Этот плавучий броневездеход использовался армией, а после небольшой реконструкции успешно пахал в народном хозяйстве, как легко проходящий среди сибирских болот транспорт при освоении месторождений.

« Елки-палки! — Как только они только танков еще не наприватизировали?» — подумал Андрюха.

Из разговора с парнями Андрей кое-что понял. Эти вездеходы и ещё два сто тридцать первых ЗИЛка, автобус ПАЗик и грузовой Урал были за зиму частично разобраны неизвестными людьми, так как бокс не особенно охранялся. И теперь Андрей и двое других пойманных на базе мужика или полностью восстановят транспорт, или отдадут хозяевам транспорта свои квартиры. Кроме того, всё лето они будут даром работать на базе. Такое было поставлено братвой условие.

Андрей тогда ещё не знал, что братки уже давно сами “обули” свой транспорт, поснимав с него самые дефицитные детали. Хотя сам транспорт был ещё на ходу и уже продан какой-то производственной организации. Основной же источник доходов у этой шпаны был совсем иным. Машины стояли на базе для прикрытия их нелегальной деятельности. В этом году, поверив в свою безнаказанность, они решили наловить бомжей и под предлогом разобранного транспорта поставить их на мнимый «счётчик», таким образом найти себе интересное развлечение.

Юра Лаварский, Саша Кильянов и братья — Коля и Саша Тригели

Одного из этих парней звали Юра Лаварский, был он родом с Украины. Во времена союза подался «за романтикой и туманом» на север, работал водителем, но в перестройку раскрутился на коммерции и в конце 90-х уже содержал несколько коммерческих магазинов. Он и был во всей этой компании самым главным, хотя не вёл себя, как бригадир. С виду они все были равны. Он вёл «бюджетные» и не совсем законные финансовые дела этой “бригады”. Вся движимость и недвижимость была записана на него. Одевался он неброско, в спортивный костюм, и ездил на новом “Фольксвагене”. По своей манере из всех остальных Лаварский был наименее беспредельный и вёл себя наиболее корректно. Он часто заступался за Андрея и двух других мужиков, чтобы его друзья не переходили все грани дозволенного. К тому же он пользовался особым покровительством толстого босса .

Другой из этой братвы был одним из самых жестоких.

Саша Кильянов в свои сорок один год уже два раза успел отсидеть и с переломанным в молодости носом выглядел весьма злобно. К тому же он много пил и редко когда бывал трезвым, мозги у него были не всегда на месте. Ко всему прочему, в тот день когда Андрюха умыкнул радиаторы, сторожить базу должен был Кильянов. Но он в те дни не просыхал от запоя и на базе даже не появлялся. Поэтому стараясь загладить свою вину перед остальными братками всё зло срывал на пленниках.

Благодаря ему, Андрюха натерпелся больше всего издевательств.

Коля и Саша Тригели были ссыльными этническими немцами, приехавшими уже давно из Казахстана. Коля был трудолюбивым парнем и довольно предприимчивым, копался в технике, постоянно что-то доставал полезное, но иногда на него находили приступы бешенства, и он мог сотворить такое, до чего бы не додумались ни Саша Кильянов, ни Лёха-Батон, а тем более и другие братки.

Его младший брат, Саша Тригель, по прозвищу “Малой” был таким же, как и его брат деятельным, но более капризным. Он всегда был чем-то недоволен. Малому были характерны какие-то немного женские черты, он мог психануть из-за несущественной мелочи или начинал занудно гнусить, как по поводу так и без причины. Возрастом был младше Андрея, на вид ему было около двадцать пяти лет.

Ещё у него было одно пристрастие. Видимо, по своей относительной молодости он любил избивать мужиков, отрабатывая на них различные приёмы рукопашного боя, хотя никогда никакими боевыми искусствами не занимался. То есть держал бомжей, как “кукол” для своих дурковатых воображаемых тренировок.

Таков был контингент людей, которые окружили Андрея.

Андрюха уже приготовился к самому худшему, он считал, что они всей толпой начнут его избивать. Но вместо этого они заставили поднять один из радиаторов, которые кавказцы быстро и безвозмездно им возвратили. Приёмщики цветмета понимали, с кем имеют дело, а также и то, что радиаторы ворованные. Нашли братки эти радиаторы очень быстро, так как в городе было всего два пункта приёмки цветных металлов. После этого они поставили черным условие: найти человека, который принёс им эти радиаторы. А так как хачики не всегда требовали паспорта у людей, сдающих им цветные металлы, то Андрея им пришлось искать целый месяц. Дети гор были несказанно рады, когда его разыскали, так как в противном случае они оставались крайними в этой истории.

Поднять шестидесятикилограммовый радиатор Андрею удалось с большим трудом, так как за время пьянки сильно ослабел. Из этого старший Тригель сделал вывод о том, что Андрюха таскал радиаторы не один, а с каким-то помощником. И хотя Андрей старался объяснить, что перетащил их на колёсной тележке, вроде той, на которых челночники возят свои большие сумки, ему всё равно не поверили. Да и ещё его обшарили, забрав паспорт, про который Андрей совсем забыл, что тот находился в кармане куртки. Теперь братва знала его домашний адрес, и адрес его родни, которая жила в соседнем городе, так как в паспорте стоял штамп его прежней прописки. Братки посовещалась и решили: пусть пока виновник посидит в железном баке, а после они решат, что с ним делать.

Железная, восьмитонная бочка, лежала на боку. Сверху у нее находился люк, который закрывался железной крышкой, прикрученной на болты. К нему вела лестница, по которой Андрей поднялся и спрыгнул внутрь. Бочка была вся ржавая. Наверное, очень давно она использовалась для хранения нефти, потому что на стенах кроме ржавчины был присохший мазут, а на дне примерно двухсантиметровый слой грязи. В бочке резко чувствовался запах нефтепродуктов.

Андрей думал, что его продержат в этой бочке пару часов, да и отпустят, поэтому быстро туда залез. Но напрасно он так решил, всё самое наихудшее было ещё впереди.

Бочка была круглая, присесть или прислониться было не к чему. И хоть он и сам был в грязном виде, к круглым стенам нельзя было даже притронуться. За ним завинтили на пару болтов железную крышку, так ничего и не сказав. Почти в полной темноте Андрей не сразу заметил ещё двух мужиков, сидевших в бочке. Постепенно глаза начали привыкать к потёмкам, так как из-под крышки люка слегка просачивался дневной свет. Мужики молчали, сидя на корточках. В сравнении с их видом, Андрей выглядел почти джентльменом в парадном фраке.

— Ты кто такой? — спросил один из них.

Андрюха не видел лица этого мужика, поэтому промолчал.

— Ты как сюда попал? — спросил второй мужик.

Андрюха, и самому было еще не ясно, куда же он всё-таки попал?

— Тебя тоже притащили сюда эти скоты? Ну, тогда держись, мужик,— добавил второй незнакомец.

Андрюху слова этих неизвестных повергли в уныние. Они сидели в этой бочке уже вторые сутки, а попались за то, что упёрли пятиметровый кусок заброшенного алюминиевого кабеля, который нашли на базе. Андрей рассказал им свою историю, на что они только ухмыльнулись. После завязалась беседа. От этих мужиков Андрей и узнал, куда вляпался.

Оказывается, все эти строения были в аренде у братвы только для прикрытия. Это была перевалочная база крупного дельца по прозвищу “Топор”, или Иванова Геннадия Николаевича, руководителя нефтегазоразведочной организации и управляющего одной газо-насосной станции, который прятал тут ворованные нефтепродукты, а потом перепродавал их. Ежедневно на базу приезжали машины с нефтепродуктами и закачивали в многотонные цистерны солярку, керосин, нефть. А в период открытия навигации на Оби всё это увозилось танкерами в неизвестном направлении.

Братва, которая тусовалась на базе, использовалась всего лишь, как охрана. Также они контролировали процесс завоза и вывоза нефти. Братки чувствовали себя полными хозяевами базы, так как пользовались высоким покровительством. А от своей тупоголовой безответственности и скуки творили то, что хотели. Их хозяин не особенно интересовался тем, чем они тут занимались.

Юра Ширшов и Андрей Соболь

Мужики, которые сидели в бочке, объяснили Андрею, что мочиться можно в дальней от люка стенке. А также и то, что держат их на базе уже неделю и за малейшую “провинность”, по мнению братков, закрывают в эту бочку. За два дня, которые они тут находятся, им давали всего три раза напиться, передавая в люк полторалитровую бутылку с водой из лужи. После этого люк снова завинчивали на болты. Больше они ничего не получали.

Всю историю с базой и обо всех этих людях Андрей узнал у одного из мужиков, которого звали Юра Ширшов. Мужичок этот был довольно разговорчивым, лет ему было на вид около сорока. Маленького роста, щуплый, он, казалось, смирился со своей нынешней участью и не очень унывал.

Когда-то, в начале девяностых годов, он успешно занялся оптовой торговлей, так как до перестройки работал снабженцем на продовольственных складах, поставлявших товар на фактории заполярных поселков. Различные проверки и ревизии его снабженческой деятельности в богом забытые поселения севеверной тундры были чисто формальными, он умело сколотил себе «стартовый капитал» для будующей коммерции и дикий рынок встретил его хлебом-солью. Жил он в те годы безбедно. Но как-то увлёкся и кому-то перешёл дорогу или не угодил, за что сел на три года в колонию. После выхода из зоны, он оказался без квартиры, без семьи, без средств к существованию, и поневоле пришлось податься в бомжи. Возможно, все его беды были из-за его разговорчивости или длинного языка.

Второй мужик сначала постоянно молчал, но потом втянулся в разговор. Родом он был из Белоруссии, приехал пять лет назад на север заработать денег. До последнего времени работал токарем шестого разряда, несмотря на свои тридцать лет. За эти пять лет уже успел потрудиться на всех производственных предприятиях и во всех мастерских города Семилиста. Виной всему было, конечно, пристрастие к спиртному. Последнее время его уже не брали ни на одно предприятие.

Не имея жилья, а также прописки и денег, он вынужден был заниматься воровством или сдачей цветных металлов. Звали его Андрей Соболь.

Таковы были Андрюхины коллеги по неволе.

— Ну, что придумаем? – спросил он. — Можно ли отсюда выбраться и убежать?

У Андрея в голове ещё крутилась навязчивая идея смыться из этого места, тем более ему очень хотелось похмелиться, или хотя бы попить воды, так как сушняк давал о себе знать.

— Как ты отсюда выберешься? Да и куда? — отозвался Юрка.

— Всё равно найдут,— пояснил Соболь. У него не было документов, поэтому приходилось прятаться ещё и от ментов.

— Ну, может, попросим воды, и когда откроют люк, все втроём затащим одного из братвы в эту бочку, а сами быстро сдёрнем,— подал идею Андрей.

Рядом с базой, а именно за бочкой, начинался лес, в котором можно было спрятаться.

— Пересидим где-нибудь в укромном месте, а со временем братки нас уже искать не будут, найдут себе других бичей.

Мужики сразу отмели эту идею, так как были уже морально подавлены и обессилены.

— Из бочки можно выбраться только по лестнице, а её в бочке нет,— сказал Соболь.

Высота до люка была около двух с половиной метров.

— Пока мы будем вытаскивать за руки друг друга из бочки, прибегут другие братки, и нам будет только хуже,— подтвердил Юрик.

Андрюхе очень хотелось воды. Поэтому он всё-таки попробовал договориться с Соболем, который был повыше ростом.

План был таков: когда братки принесут ему напиться, и протянут в люк пластиковую бутылку с водой, он попробует затащить одного парня в бак, а потом выбраться из бочки, встав Соболю на плечи. После чего Андрюха вытащит его сверху за руки, и они скроются в лесу.

Андрюха сильно стукнул ногой по стенке бочки. Он не ожидал, что внутри пустого железного бака может быть такой акустический гул, который прекратился только через минуту, а в ушах после ещё долго звенело.

Снаружи грубым голосом спросили:

— Что тебе надо?

Андрюха попросил воды.

— Обойдёшься,— ответили снаружи. — Вода будет только вечером.

В середине дня железный бак стало сильно нагревать солнцем. И без того нестерпимая духота внутри бочки и сушняк в горле сделали пребывание там невыносимым. От вони бывших когда-то там нефтепродуктов и фекалий резко бросало в пот, закладывало нос и слезились глаза. Такого похмелья Андрюха ещё не испытывал никогда. Начинала кружиться голова. От злости он ещё раз стукнул ногой по бочке. На этот раз Андрей услышал, как откручивают болты люка, но прежде чем отдать бутылку с грязной водой, Андрюху сверху предупредили:

— Если ещё будешь стучать, тебя вытащат на экзекуцию.

После этого чья-то рука с пластиковой бутылкой стала опускаться в люк. Андрюха только этого и ждал. Он быстро схватился за рукав человека, который протягивал бутылку, а затем, ухватив за шиворот олимпийки этого парня, попытался затянуть его вниз.

Попытка оказалась неудачной. Соболь струсил и забился в дальний угол бочки, а парень вырвался, оставив Андрюху внутри. Им оказался “малой” Тригель. Он, видимо, сам не ожидал такого поворота событий, привыкнув к покорности других бомжей. Переведя дух наверху бака, со злобой в голосе прорычал:

— Ну, теперь держись, собака!

Андрюха, сразу выпив почти всю бутылку воды и утолив жажду, набросился на Соболя.

— Андрюха, оставь идею выбраться отсюда. Бандиты всё равно бы тебя догнали,— заныл последний. — Тем более у них на территории бегают две собаки, которые, видимо, немного надрессированы. Мы уже раз пытались бежать, но собаки меня поймали и начали трепать,— поведал он.

— Почему вы мне этого сразу не сказали? — спросил Андрей, уже начиная понимать всю серьёзность своего положения.

Крышку люка начали снова отвинчивать, но теперь снаружи слышалось несколько голосов. Видимо, отморозки посовещались и придумали ещё какую-то гадость.

— Эй, чмо! — послышался снаружи голос Батона. — Слушай меня внимательно!

Андрей сразу понял, что это “приятное” обращение относилось к нему.

— За свой поступок ты будешь сидеть в этой бочке, пока не расколешься, с кем таскал радиаторы.

После этого они скинули в люк лестницу и приказали Юрке и Соболю вылезать. Что последние послушно выполнили, вытянув лестницу обратно наверх. Андрей остался в бочке один.

Просидев несколько часов до вечера в бочке, Андрей так и не придумал возможность побега.

Самое ужасное началось позже.

Погода на улице стояла весенняя, хотя кое-где ещё лежал снег. Ночью бочка начала быстро остывать. Температура на улице ночью стояла минусовая, а Андрюха был одет довольно легко. Тем более вся одежда была мокрая после падения в лужу от удара Батона. Кроссовки промокли, так как на дне бочки было сыро от нефтепродуктов и мочи. Поскольку луже некуда было вытекать, запах в бочке стоял соответствующий.

Ночью бочка остыла. Стало нестерпимо холодно. Андрюху трясло после недельного запоя. От постоянного пребывания на ногах Андрюху начало шатать. Присесть было некуда. Можно было только прислониться к одной из холодных стенок и на корточках немного посидеть, после чего ноги затекали так, что он не мог их разогнуть. Сильно хотелось спать. Андрюха, собрав в один угол мокрую ржавчину, улёгся прямо на неё, несмотря на грязь. Ночью у него начались галлюцинации от нефтепродуктов, которые оставались в бочке. Голова кружилась, он постоянно просыпался от тошноты. В полусне ему мерещились голубые прозрачные призраки, которые летали по бочке, светились неоновым светом и страшно пугали. За эту ночь испытав на себе прелести кошмарного уюта он так и не заснул.

Андрюха

Немного стоит рассказать о личности самого Андрея.

Родился и прожил Андрей в Обдорске, на севере Сибири. После школы прошёл армию. На службе ему, как и большей части советских новобранцев, пришлось попрыгать на пинках дембелей и испытать на своей шкуре самодурство дедов в первые годы службы. Но он был не единственным духом в роте, а коллективом физическое и психологическое давление старослужащих переносится не так трагично молодыми рядовыми, как, к примеру, дружная травля одной намеченной жертвы армейскими “товарищами”.

Флегматичный по характеру, Андрей спокойно отбарабанил первый армейский год. Ну, а по второму году, уже сам, будучи крутым дедом в роте, не раз гонял молодых новобранцев и за дело, и так, ради прихоти.

Никогда он не думал, что ему в жизни ещё когда-нибудь придётся испытать на собственной шкуре беспредел.

В родном городе он никогда не был лидером в компании друзей. Жил немного замкнутой жизнью. И, как водится “толстый очкарик”, посещал в основном библиотеки. Женат он не был, и в космонавты не рвался.

Несколько лет назад ему удалось накопить денег и купить однокомнатную квартиру в соседнем с Обдорском городе Семилисте. Первоначально Андрей работал канцелярским служащим, в Обдорской районной управе. Но с переездом в Семилист ему пришлось уволиться, так как каждый день ездить в другой город на работу не было возможности. Так Андрей стал безработным.

Первое время он не мог найти в Семилисте никакой работы, так как имел юридическое образование, а промышленным предприятиям требовались квалифицированные рабочие. Да и работать он не очень и стремился. Пока были деньги, Андрей жил весело, пропивая их с друзьями. Но потом деньги закончились, и он был вынужден идти воровать цветные металлы с территорий промышленных предприятий или искать на свалках.

Жизнь покатилась под уклон. Хотя он иногда старался её наладить. Устраивался либо дворником либо сторожем либо разнорабочим в магазин, однажды попробовал зарабатывать разгрузкой вагонов для коммерсантов. Но случай отбил у него эту охоту.

Один из зэков, собрав вокруг себя команду таких же бывших уголовников, “обложил налогом” других свободных грузчиков. Коммерсанты подъезжали на своих машинах к разгрузке вагонов за товаром и приглашали грузчиков поработать. Как правило, это бичеватые, безработные мужики, которые всегда толпились на разгрузочной базе в поисках работы.

“Сборщики налогов” хоть сами не работали, но внимательно следили за тем, сколько платит коммерсант грузчику. И если этим «смотрящим за бичами» кто-то не отстёгивал десять процентов от заработанных денег, то был жестоко избит. Как-то Андрей отказался платить “сбор”. За что поплатился. Этот случай навсегда отбил у него охоту разгружать вагоны. Поэтому он и занялся воровством цветмета.

Теперь Андрюха стал частым гостем в вытрезвителе. После трех залетов на пятнадцать суток за постоянные пьянки его уже из мусарни принудительно отправили в городской ПНД. Так Андрюха катился ниже и ниже по социальной лестнице, превратившись в БИЧа.

Сквозь полусон, лёжа на дне бака, Андрюха услышал голоса снаружи и звук отвинчивающихся болтов крышки люка. Андрей встал на ноги. Страха он не испытывал, так как за эту ночь перестал чего-то бояться. Сверху опустили лестницу и хриплым голосом приказали:

— Вылезай, ублюдок.

Андрей трясущимися руками ухватился за лестницу и стал подниматься. Яркий дневной свет резко ударил по глазам, отчего его ослепило. Выбравшись на бак, Андрей шатался, его всего трясло.

— Ты помнишь, что вчера пытался вытворить, недоносок? – услышал Андрей тот же хриплый голос.

Андрей молчал. Его вид, никак нельзя было назвать обликом человека: вся одежда в ржавчине и мазуте, то же самое на лице и в волосах. Если бы Андрюха увидел себя со стороны, он бы ужаснулся.

Внезапно он почувствовал сильный удар в бок ногой, из-за чего свалился с бочки на землю. Благо никаких железных или других предметов в месте падения не было, и земля была мягкая. Поэтому, упав на колени, он сразу встал. Сильно болел бок и немного ушибленные колени. Его схватили за волосы и поволокли куда-то.

Привели его в гараж, или огромный бокс, в котором стояли машины. В углу был накрыт стол. На нем стояла бутылка водки и закуска. Около стола — уже известная компания, чуть в стороне Юрка и Соболь.

Один из братков налил ему в железную кружку водки.

– На, согрейся, бродяга,— сказал он.

После того, как Андрей взялся трясущимися руками за кружку и поднес её ко рту, он почувствовал сильный удар по днищу кружки, от чего водка выплеснулась в лицо. Губами и переносицей он ощутил сильную боль от удара о края кружки.

— После вчерашнего ты ещё смеешь хвататься за посуду, чертила? — услышал Андрей всё тот же хриплый голос.

Говорил, как потом оказалось, Кильянов.

Скоротечно у Андрея промелькнул в голове отрывок из басни Крылова: “ — Как смеешь ты, наглец, своим нечистым рылом здесь чистое мутить питьё?” Но Андрею было не до юмора и сарказмов, он закрыл от боли лицо руками, между пальцами проступала кровь, сочившаяся из разбитой губы.

— Хорошенькое начало,— пробормотал Андрей.

— Тебе, баклан, базарить не давали,— прорычал малой Тригель, впервые подав голос.

Юрка с Соболем стояли немного в стороне, им, видимо, немного налили водки за примерное поведение, но по всему было видно, что они всю ночь не спали. Оказывается, братки, вытащив их из бака накануне вечером, всю ночь заставили работать — разбирать деревянный сарай. Ночи на Полярном Севере в это время светлые, поэтому искусственного освещения не требовалось. Сарай был с двойными стенками, обшитый досками, между которых была проложена стекловата. Снаружи от досок осталась одна труха, так как они прогнили со временем, но внутри доски были, как новые.

Браткам зачем-то понадобились эти доски, поэтому они и заставили бомжей разбирать сарай.

Как уже было сказано, между стенками из досок для утепления была проложена стекловата, от которой микроскопическая стеклянная пыльца, попадая в поры кожи человека, заставляет долгое время чесаться. Так, ради забавы или издевательства, мужиков заставили отрывать доски, раздевшись по пояс, и работать без верхонок — защитных перчаток. Как сказал им Батон:

— Вы, бомжи, настолько пропитались грязью, что вас не проймет ни одна стекловата.

Так они и работали всю ночь, а с утра заметно чесались, что, в свою очередь, отморозкам доставляло удовольствие. При этом последние ещё и тупо шутили.

— К вашему виду не хватает вшей, но мы позаботились и об этом. Теперь, твари, пару деньков почешитесь, а мы порадуемся,— сказал Кильянов.

— Видите, как мы о вас заботимся,— добавил малой Тригель.

После этого им дали по сигарете и оставили на время в покое, переключив всё внимание на Андрея.

Ему всё-таки дали кружку воды напиться. На этот раз он отошёл немного назад, ожидая снова удара, как в предыдущий раз, но его не последовало.

Старший Тригель всё никак не мог взять в толк, как Андрей один, без помощника, дотащил шестидесятикилограммовые радиаторы до пункта приёмки цветного металла, до которого было около двух километров от базы. Поднять на себя и нести такую тяжесть он не смог бы. Поэтому Коля Тригель решил изобразить из себя Пинкертона и вычислить того, кто помог Андрею таскать радиаторы. Он так увлёкся своей идеей, что уговорил друзей “немного побить” Андрея, чтобы он “раскололся”. В избиении участвовала не вся компания. Это предоставили малому Тригелю, которому не терпелось продемонстрировать перед публикой своё “мастерство” рукопашного боя, или мнимое каратэ. Но, так как “каратист” был уже изрядно пьян, он не устоял на одной ноге, пытаясь ударить другой Андрея по лицу. Это дело отложили.

Старший Тригель, или Пинкертон, каковым он себя считал, решил провести «следственный эксперимент». Для этого Андрею нужно было показать тележку, на которой он возил цветмет.

— Но она находится у меня дома,— ответил Андрюха. — Как я вам её могу показать?

— Значит, проедем к тебе домой,— заявил Тригель. — И если тележки там не окажется, то будешь колоться, кто тебе помогал таскать радиаторы.

Перед ними встал вопрос, как Андрюху доставить домой на легковой Мазде — не хотелось пачкать сиденья машины, так как пленник был весь в ржавчине и мазуте. Придумали посадить Андрея в багажник, который использовался для перевозки различного барахла и тоже был грязным.

Коля уже потирал руки, когда приехали и вошли в квартиру Андрюху. Тригель был уверен, что тележки в квартире не окажется, и он продемонстрирует братве свои “логические” умозаключения по расследованию. Но, к его разочарованию, тележка стояла в коридоре квартиры и была именно таких размеров, что на ней можно было спокойно транспортировать эти радиаторы. От досады старший Тригель впал в бешенство. Он схватил пустую бутылку и разбил её об голову Андрюху, а затем начал пинать его ногами и материть.

Заступился Юра Лаварский, который встал между Андреем и Тригелем, а также между всеми остальными отморозками, которые тоже уже нацелились попинать жертву. Лаварского они послушались, после чего отвезли пленника обратно на базу.

Из пробитой головы у Андрея текла кровь, и он прикрыл её тряпкой, пока братки спорили между собой. Переодеться они ему не дали, как и не обратили внимания на кровь, струившуюся из разбитой головы. На базе злые и пьяные бандиты, немного остыв, не стали снова избивать Андрея, а придумали ему другое занятие ради собственной забавы.

— Видишь вон ту кучу мусора около ворот гаража? — спросил Батон.

Андрей ответил кивком головы, из которой уже прекратила течь кровь, была только ноющая, свежая рана.

— Ты должен перетаскать весь мусор у себя под футболкой. И мигом за дело, я засеку время. Тебе даётся полчаса,— резко сказал Батон.

Куча мусора хоть и не была большой, но в ней, в основном, были осколки от разбитых стеклянных бутылок, открытых консервных банок и различного острого барахла.

Андрей принялся за работу. Он расстегнул джинсовую куртку. Беря голыми руками стёкла и железки, оттягивал у шиворота свою футболку, загружал туда весь этот хлам и, стараясь не порезаться, относил мусор за ограду, которая находилась в пятидесяти метрах от гаража. Всё это происходило под пристальным вниманием братков, которые даже заключили пари: успеет он или нет.

Андрей успел. И хотя он старался не порезаться, вся его грудь и живот были в царапинах, небольших порезах, из которых сочилась кровь. Отморозки за это время порядком наклюкались спиртного и, предупредив, чтобы Андрей и не думал о побеге, сели в свои иномарки и уехали на ночь по домам.

К вечеру Андрей валился с ног. Он был уставший, униженный, избитый. Но в нём теплилась надежда свободно уйти из этого проклятого места.

Появились Юрка и Соболь.

— Мужики, пошли отсюда,— сказал устало Андрей. — Несколько дней поживем где-нибудь, пока полудурки угомонятся.

— Не получится,— ответил Соболь. — У ворот базы и в другом её конце находятся две собаки, которые нас не выпустят, иначе братки бы так просто не уехали.

Андрей, посмотрев в сторону ворот, заметил вдруг двух псин. Одна из них — ротвейлер, вторая – какая-то помесь дворняги с кавказской овчаркой.

— Раньше Тригели служили на зоне, и оттуда у них остались эти собаки,— сообщил Юрка.

— По территории базы мы ходим ночью свободно, но только приближаемся к ограде, они начинают рычать. На Андрюху Соболя даже один раз бросились. К себе они нас не подпускают и корм от нас не берут, поэтому не советую тебе подходить к ним близко. Пошли лучше попьём чаю.

В гараже оставались остатки пиршества братвы. Была и водка, как в кружках, так и немного в бутылке. В углу стоял мешок с наполовину гнилой картошкой, а на столе недоеденные куски хлеба. Кругом валялись окурки. Юрка где-то выискал пачку чая. Воду они набрали в предварительно очищенное песком от мазута ведро из протекавшего в дальнем углу базы ручья. Пока Соболь чистил картошку, Андрей успел выпить водки, а также приложил намоченную водкой тряпку к шраму на голове и промыл живот и грудь от порезов и царапин. На неизвестно откуда взявшемся листе толстой жести они поджарили картошку, разогрев эту жесть снизу паяльной лампой, полной топлива. После “ужина”, все вместе они залезли в автобус “ПАЗ”. Наложив туда всяких тряпок и ветоши, закутались в них и уснули. Побег Андрюха решил отложить до более удобного случая.

Проснулся Андрей очень рано. Долго лежал, прислушиваясь. Он не мог поверить, что стал жертвой, что это не страшный сон. Тело болело, но уже не от похмелья. Сильно ныл бок, раскалывалась голова, и в душу медленно закрадывался противный страх. От мрачных мыслей тело бросало в дрожь. “Неужели это всё произошло со мной?” — уже не раз задавал он себе этот вопрос.

В голове вдруг появилась приятная мысль: «может «братки» сейчас приедут и сами прогонят его с базы. Ну, побаловались, и хватит. Сколько же ещё можно? Неужели они могут отобрать квартиру? Может, заявить в милицию? А как быть с ворованными радиаторами? Ведь он сам виноват, и ему за это светит 158 статья УК.» Такие мысли роились в голове у Андрея.

Мужики уже проснулись и лежали с унылым видом. Андрей поднялся, чтобы попить воды и пойти отлить за угол. Закурив окурок, он вышел из бокса и тут же услышал предостерегающее рычание. Зубы скалил ротвейлер, который лежал около ворот гаража. Однако он не двигался, а только задрал кверху морду и навострил уши. Андрей осторожно вдоль стенки гаража двинулся за угол.

На берёзах уже начинали распускаться маленькие листики. Нарвав этих липких листьев, Андрей осторожно возвратился в гараж. Там он приложил несколько листьев к начинавшему подсыхать шраму на голове. И облепил ими исцарапанную грудь. Осмотрев свой бок, он обнаружил там большой синяк, который очень болел.

Больше всего Андрей боялся услышать шум двигателей. «Может братва сегодня не приедет?» Мужики рассказывали, что на прошлой неделе отморозки не появлялись на базе целых два дня.

Юрка с Соболем тоже вышли из автобуса и закурили, благо окурков в гараже хватало, и они уже насобирали их в карманы. Спички были у каждого.

До обеда мужики просидели, ведя пустые разговоры. Немного ободряло то, что всё-таки их было трое, а не один. Что делать и как дальше развернутся события — никто из них не знал.

Часам к двум приехала Мазда с Кильяновым и двумя Тригелями. Уже с утра они были пьяные, но ещё не злые, как вчера. Весело шутили, даже налили бомжам по стакану водки. Через полчаса приехала грузовая “газель” без окон с неизвестным водителем и остановилась за боксом в тени. Следом за ней — вот уж чего Андрюха не ожидал! — подкатил милицейский “уазик”.

Андрей не знал, как всё происходящее воспринимать — то ли освобождение, то ли новые неприятности — и стоял, как столб. Из “уазика” вышел мент в форме капитана. Он дружески поздоровался за руку с Кильяновым и Тригелями.

После этого они прошли к грузовой “газели” и открыли задние двери. Капитан заглянул туда, что-то пересчитал, и после этого старший Тригель протянул ему пачку денег. Тот, не считая их, сел в “уазку” с мигалками наверху и укатил. На Андрюху, который смотрел на все происходящее широко открытыми глазами, он даже не обратил никакого внимания. Андрей был в полной растерянности.

Между тем, Кильянов выкинул из “уазки” прямо на землю полуметровую нельму килограмм на шесть. Рыба эта ценных пород, запрещённая к вылову.

— Держите, скоты,— прокаркал он, обращаясь к Соболю.

После этого машина укатила с базы.

Андрей, не посвящённый ни во что, сразу начал интересоваться у Юрки, который многое знал:

— Юрбан, что это было?

— Не обращай внимания и ешь малосольную рыбу. Вечером они снова приедут, уже сильно пьяные, и какие ещё придумают издевательства, я не знаю? — ответил Юрка, уже пережёвывая рыбу. — У них все мусора куплены. — Этот приезжал из рыбоохраны, получил деньги за рыбу. Наверное, уже обмывает в баре взятку. У них три катера, а сейчас на Оби рыболовная путина. Им кто-то и ловит эту рыбу, а они её продают и отстёгивают ментам деньги.

Андрей подсчитал: если килограмм нельмы стоит двести рублей, то, сколько же они заработали, ведь целая грузовая “газель” была заполнена ящиками с этой рыбой. А штраф за вылов нельмы в это время наказывается уголовной статьёй! Андрей всё больше и больше понимал, в лапы каких отморозков он попал. И как из всего этого выпутаться, он не знал.

Вечером на иномарках приехала на базу вся “бригада” и с ними ещё один пятисотый Мерседес серого цвета. По тому, как Юрка с Соболем втянули головы в плечи и старались не показываться на глаза братве, Андрюха понял, что приехал кто-то, кого они сильно боятся. Братва, хоть и была сильно пьяна, но не вели себя как прежде панибратски и развязно в присутствии человека, вышедшего из “мерса”.

Парень, вышедший из машины, был одет с иголочки, высокого роста, с правильными чертами лица и в тёмных очках в золотой оправе. На шее у него красовалась толстая золотая цепь, а пальцы в изобилии украшали золотые перстни. Он держал себя надменно, как повелитель, по отношению к остальным браткам.

Тем временем Юрка Ширшов и Андрюха Соболь спрятались за машину, которая стояла в углу гаража, к ним присоединился и Андрюха.

— Адвокат приехал, сейчас для нас будут какие-то сюрпризы,— сказал Юра.

Из его короткого рассказа Андрей узнал, что адвокат, или Лёха Топов, действительно был членом областной коллегии адвокатов. Когда-то он отслужил в Афгане, потом работал на одном крупном месторождении западной сибири, юридическим визирем какого-то нефтегазового генерала. Через него и попала к отморозкам транспортная техника, вездеходы и катера, а также иномарки. Сам он не входил в группировку, наверное, считая братков недостойными для своего общества. Не был для него авторитетом и сам Топор. Группировка не без его участия снюхалась с правоохранительными органами в своих не совсем законных делишках, а также пользовалась его профессиональными услугами. В пьяном состоянии он был настоящим садистом, видимо, сказывалось его афганское прошлое. Юра сам видел, как Топов со всей силы как-то ударил Кильянова ногой, на что тот только загнулся и крякнул, ничего не сказав и не сделав в ответ. Адвоката боялись и сами отморозки.

Пока Юрка всё это рассказывал, сидя на корточках за машиной, их начали искать.

— Эй, полудурки! — крикнул Батон. — Давайте вылезайте сюда. У нас есть к вам дело.

Мужики и Андрюха на трясущихся ногах подошли к браткам и молча выстроились в шеренгу, ожидая чего-то ужасного.

— Так на ком испытаем?– спросил у адвоката Батон.- Тебе выбирать.

Оказывается, адвокат откуда-то из-за границы привёз электрошокер, и ему не терпелось испытать его в действии.

— Вот этот самый наглый,— показал малой Тригель на Андрея.

— С него и начнём,— ответил адвокат. — Если останется живой, испытаем на остальных.

Видимо, адвокат рассматривал бичей, как подопытных кроликов, а не как людей. И ему было без разницы, убьёт их электрошокером или нет. Предмет, который достал адвокат, был похож на фонарик, обмотанный чёрной резиной. Андрей не успел его рассмотреть — страшной силы удар передёрнул, а потом сковал всё тело. В глазах потемнело.

Когда-то Андрюха, ещё учась в школе, где-то в классе в пятом, решил проверить, как работает домашняя розетка. Он, взялся руками за два длинных гвоздя, сдуру засунул их в электророзетку. Тогда он ожидал, что будет вспышка, или заискрит замыкание, но неожиданно почувствовал сильный удар по локтям, как будто кто-то сильно ударил его сзади палкой. Он даже резко обернулся — не стоит ли кто из родителей за спиной. Сейчас он почувствовал что-то подобное. Только удар этот был во всём теле, как будто изнутри.

Андрей не помнил, как упал на землю, но постепенно судорога прошла, и он услышал довольный голос Тригеля:

— Работает машинка, отличная штучка, хотя, конечно, ствол эффективней.

— За ствол ты получишь срок, а это средство самообороны и его, зарегистрировав, можно спокойно носить при себе,— ответил адвокат. — Да и надоели мне уже эти стволы. У меня и без того их целая коллекция.

Тригель вежливо замолчал и, опустив голову, немного отошёл в сторону.

Очнувшись, Андрей увидел, что Юрка и Соболь тоже валяются на земле без движения. Постепенно они начали приходить в себя и зашевелились. Андрюха облегченно вздохнул. Волей случая оказавшись в одной беде он теперь переживал за этих людей, как за самых близких и родных.

Адвокат сел в свою машину и тронулся к выезду. Отморозки стояли и молчали. Они, наверное, сами были в небольшом шоке от увиденного, но через некоторое время пьяные головы начали рождать идеи, и они стали совещаться, что делать с бичами. Издевательства им видимо надоело, поэтому решили посадить бичей на ночь в клетку.

Клетка была кубической формы, в высоту, ширину и длину по два с половиной метра, сваренная из железных прутьев, через которые не пролезала даже голова. Ранее эту клетку использовали для хранения баллонов с кислородом, но сейчас она стояла на земле пустая и закрывалась такой же дверцей из решёток на навесной замок.

Бомжей повели к этой клетке, придерживая. После удара шокером они еле держались на трясущихся ногах. Закрыв клетку с мужиками внутри, отморозки уехали.

Весь остаток дня пленники просидели молча, а ночью пошёл дождь со снегом. Крыши клетка не имела, поэтому холодные осадки немного привели мужиков в себя. Они начали шевелиться, кутаясь от холода.

— Давайте разденемся по пояс и прижмёмся спинами друг к другу,— предложил Юрка. — Обложимся снаружи фуфайками, а одну раскинем над головой. — Так мы меньше замёрзнем.

Что они и сделали.

Холодный дождь длился ночь и весь следующий день. Мужики в клетке продрогли до костей. Отморозки приехали только утром через день, поэтому мужики не спали две ночи. Не трудно представить, в каком они были состоянии после всего произошедшего.

Приехавшие Тригели и Кильянов выпустили мокрых, дрожащих мужиков, но обогреться у костра или переодеться в су### одежду им не дали, хотя в гараже было много ватных рабочих фуфаек.

— Итак, ублюдки, теперь для вас есть ещё одна работа,— сказал Кильян. — Ты снова полезешь в бак,— показал он на Андрея. — Все вместе вы будете выгребать оттуда грязь. У нас не хватает бочек для солярки.

Андрюха спустился в бочку, и ему кинули совковую лопату. Юрка стоял наверху с привязанной к ручке ведра верёвкой. Соболь в деревянном ящике таскал ржавчину, пропитанную мазутом, за ограду базы, которая находилась в десяти метрах от бочки. Такой отморозки придумали конвейер. Они стояли неподалеку и радовались своей “находчивости”.

После случая с электорошокером Андрей в любом состоянии готов был выполнять какую угодно работу, лишь бы не били. Он был уже морально раздавлен и выхода из ситуации не видел никакого. Совковой лопатой он, как стахановец, счищал со стенок бочки толстый слой ржавчины и мазута и, сгребая всё это в одну кучу, насыпал в ведро, которое Юрка поднимал на верёвке, высыпал содержимое в ящик, который Соболь оттаскивал за ограду. За два часа вся работа была выполнена, за что “господа” их похвалили и даже налили по полкружки водки.

— Умеете же работать, когда припрёт, бродяги,— пробубнил Тригель.

Это было самым вежливым обращением со стороны отморозков в адрес мужиков.

— Теперь полчаса перекурите и таким же способом очистите другую бочку от солярки. Так как она с ржавчиной и водой, то уже никуда не пригодна,— сказал старший Тригель.

Полчаса, как обещалось, им не дали.

Кильянов, уже порядком напившись, тут же заставил Андрюху лезть во вторую бочку и описанным способом вычерпывать оттуда солярку. Бочка была такой же по объёму, как и прежняя, но в ней было по колено солярки.

— Ты всё равно мокрый и грязный, так что давай залезай в бак в своих кроссовках,— приказал Кильянов Андрюхе заплетающимся языком.

К какому виду обуви относятся кроссовки Андрюхи, определить уже было невозможно. Между тем, он покорно стоял по колено в солярке и зачерпывал её ведром, которое Юра поднимал наверх и выливал прямо на землю. Андрюха от усталости уже совершенно валился с ног, и если бы не страх перед расправой, улёгся бы прямо в эту солярку, таково было его состояние.

С очередным заданием Юрка и Андрюха справились за час и теперь ожидали, что им дадут немного поспать. Но не тут-то было. Соболь, в то время, как они вычерпывали солярку, выколачивал гвозди из досок от разобранного сарая, о котором говорилось ранее. Как только работа по очистке бочки была завершена, Кильянов обратился к изможденным мужикам:

— Теперь будете выколачивать гвозди из досок. И не вздумайте ныть, а то прибью. — Я научу вас, скоты, работать по-стахановски.

Андрей с Юркой, успев только выкурить по окурку, взяли молотки и начали выколачивать торчащие гвозди, после чего складывать доски в ровные штабели. Доски лежали навалом как попало, из некоторых торчали вверх гвозди. Андрей случайно наступил на один из торчащих гвоздей, пробил подошву башмака и проколол ногу. Боль дала о себе знать, поэтому он сел на траву и снял кроссовок, чтобы посмотреть, насколько серьезна травма. Из небольшой раны текла кровь. И тут его заметил Кильянов.

— Ты почему сидишь и не работаешь? — закричал он на Андрея.

— Я ногу проколол гвоздём,— ответил Андрей. – Сейчас перевяжу тряпкой и снова начну работать.

— Ах ты, баклан! Мне плевать на твои грязные ноги! Надевай башмак и мигом за дело! — крикнул он.

При этом он пнул ногой сидящего на земле Андрюху в больной бок, затем, резко подняв с земли ржавый гвоздь и ухватив Андрея за щиколотку больной ноги, на полсантиметра вогнал этот гвоздь в рану, из которой сочилась кровь. Андрюха, отдёрнув пробитую ногу, взвыл не своим голосом.

— Теперь будешь знать, как бакланить,— сказал Кильянов.

Андрюха, допрыгав на одной ноге до ближайшей берёзы, нарвал с нее листьев, приложив их к ступне пробитой ноги быстро перевязал всё это грязной тряпкой. Хромая, он снова принялся за работу.

К вечеру все гвозди из досок были выколочены. Старший тригель разрешил им отдохнуть, сказав, что утром приедет и поручит новую работу. Кильянов к этому времени уже спал пьяный в гараже. Тригели, заставив мужиков отнести и усадить его на заднее сиденье своей Мазды, наконец укатили домой.

У Андрея, как и у остальных мужиков, уже не было сил чистить и разогревать картошку. Переодевшись в сухие фуфайки, они выпили недопитую Кильяновым и малым Тригелем половину бутылки водки. Выкурив по несколько окурков, они свалились в автобусе спать. Им совершенно не хотелось есть, хоть они практически не принимали пищу в течение трёх дней. Уснули они мгновенно.

Проснулись мужики оттого, что их ногами будили Коля Тригель и Юра Лаварский. Присутствие Лаварского немного обнадеживало, так как Андрей считал его едва ли не ангелом-хранителем среди всей остальной компании недоносков.

— Мужики, вставайте! Для вас есть небольшая работа, – сказал Лаварский. — Сегодня возвращается из колонии мой старший брат, я хочу организовать для него хорошую встречу и отдых на природе. Из сложенных вчера досок вы должны сделать деревянную беседку для «культурного отдыха» братвы.

После этого он показал Соболю и Юрке, в каком месте предстоит сколотить эту самую беседку.

Андрей заметно хромал, всё тело ныло и болело, но, видимо, крепкий сон немного залечил душу, кроме того, спокойный голос и присутствие Лаварского действовало ободряюще. “Может, когда мы сколотим им беседку, они всё-таки отпустят нас?” — невольно закралась в голову Андрюхе оптимистичная мысль.

В дальнем углу базы, более чистом, по сравнению с остальной территорией, где наиболее проросла молодая трава, и раскинули свои тонкие ветки хиленькие северные березы, было прекрасное место для отдыха. Показав его и предупредив о том, что вечером они приедут отмечать возвращение брата Лаварского, “приказчики” объяснили, каким образом соорудить беседку. После этого Лаварский с Тригелем уехали.

Несмотря на разбитое тело, Андрей, а также Юрка и Андрюха Соболь принялись за дело. У всех появилась призрачная надежда на освобождение за труд. Если бы знал Андрей, какая “Варфоломеевская ночь” его ещё ожидает, он бы тронулся умом от ужаса. Но сейчас он энергично, превозмогая боль, работал пилой и молотком.

Посреди лесочка, с начинавшими распускать зелёные листья берёзками, была небольшая ровная поляна. Соболь притащил и уложил на этой поляне параллельно друг другу три бревна, метра по четыре длиной, выкопали яму и вставили в неё четырёхметровый бревенчатый брус. Брус был квадратной формы и почти новый. Они укрепили его кирпичами, засыпали и утрамбовали вокруг землю, чтобы столб стоял крепко, не шатаясь. Поперёк проложенных брёвен они плотно друг к другу приколотили доски. Получилась как бы ровная танцевальная площадка размером четыре на четыре метра, с трехметровым столбом по центру, на который планировалось конусом насадить навес в виде детского грибка. Крыша грибка уже была сделана, но для укрепления её необходимо было приколотить около верхушки столба крест-накрест два бруска, чтобы закрепить навес. Эти бруски приколотил к столбу Андрей. Со стороны сооружение напоминало крест на Голгофе, оставалось только приколотить навес к прибитым брускам, но это решили на время отложить и пойти выпить две бутылки водки, которые Юрка каким-то образом утащил из машины Кильянова. Время было около обеда, и приезда “гестаповцев” не ожидалось. Тем более оставалось немного — приколотить навес и принести из гаража стол и несколько стульев.

У Юрки сегодня был День рождения. Ему исполнялось сорок лет, и такое событие бичи решили, несмотря ни на что, отметить. Выпив одну бутылку водки с поджаренной все тем же способом картошкой, повеселевшие от спиртного мужики расслабились. Андрюха даже не чувствовал физической боли и страха, как будто весь ужас уже закончился. И вдруг расслабившиеся мужики услышали шум двигателей. Выглянув из гаража, они увидели целую вереницу уже знакомых, ненавистных им иномарок, въезжающих в ворота базы. Быстро попрятав остатки “застолья”, они медленно пошли к ещё недоделанной беседке.

По дороге Андрей видел, что Соболь с Юркой, нарвав свежих листьев и травы, быстро их пережёвывают, что и сделал сам, чтобы не было запаха водки изо рта.

Машины подъехали прямо к тому месту, где строилась беседка. Выйдя из машин, гости тупо уставились на недоделанное сооружение. Подойдя к ним, Андрей невольно сам в душе рассмеялся, хотя внешнего виду не подал. Столб, с приколоченными к нему накрест брусками, напоминал большой крест на Голгофе и одновременно виселицу для Зои Космодемьянской.

— Кто это сделал? – первым спросил Кильянов.

Андрей попытался объяснить, что беседка с грибком посередине ещё не совсем готова, и через пятнадцать минут они всё доделают. На что Кильянов, выпендриваясь перед братом Юры Лаварского, которого считал своим соратником, тоже отсидевшим в колонии, сделал вид, что пропустил мимо ушей слова Андрея.

— Так значит, это вы нам уже поставили могильный крест? Или это вы нам приготовили виселицу? Кто это сделал? – ещё раз спросил он.

Андрей снова попытался объяснить, что конструкция еще не совсем готова. Но и на это раз Кильянов не обратил на его слова никакого внимания.

— Значит, это ты соорудил такое? – Гхы! — готовь вазелин для своей жопы – «острословил» Кильян.

— Вот это наши “шныри”, Дима,— показывая на Андрея, Юру и Соболя, обратился он к брату Лаварского, перейдя на уголовный жаргон.

Было очевидно, что он желал продемонстрировать последнему свою тупоголовую, безграничную власть над притихшей троицей.

Дима Лаварский был похож на своего брата, только коротко подстриженный. Как заметил Андрюха, он не имел на пальцах рук никаких наколок. В то время, как у Кильянова все пальцы от них были синими.

Андрей, разогретый водкой, и сам не ожидал от себя такой дерзости, когда спросил Кильянова:

— А ты сам то, не у параши зону топтал?

Конечно, зря он задал Кильянову такой вопрос.

Последний аж рот открыл от удивления и неожиданности. Остальные его друзья рассмеялись. Не вытерпев такой наглости от Андрея и посчитав себя оскорблённым до самого низа, он начал избивать Андрюху сначала руками и ногами, затем схватил штыковую лопату и замахнулся ею на свою жертву. Андрей только закрыл глаза и прикрыл лицо и голову руками.

Он не видел, как к Кильянову подскочил Юра Лаварский и схватился за черенок лопаты, поэтому Андрей не почувствовал последнего в этой жизни, как он ожидал, удара.

Открыв глаза, он увидел, что Лаварский с Кильяновым борются, держась за лопату. К ним быстро подскочили оба Тригеля. Схватив Кильянова за локти, оттащили его от Лаварского. Юра Лаварский отбросил лопату и только сплюнул в сторону, ничего не сказав. Его брат все это время спокойно сидел в Фольксвагене.

Видимо, только освободившись из колонии, где отбывал срок за мошенничество, он, насмотревшись в зоне на подобные издевательства зеков, считавших себя буграми, блатными и прочими авторитетами над остальными, не захотел принимать в разборках участия и даже смотреть на всё происходящее. Праздника для него не получилось.

Кильянов, между тем, всё более и более распалялся. Видимо, начала действовать водка, которой он уже с утра накачался. Он ошибочно почему то считал себя “авторитетом” у друзей. Поэтому, не желая признавать собственное поражение и унижение, решил привязать Андрея к перекладинам креста.

Андрей, парализованный страхом, не сопротивлялся.

Оба Тригеля и Кильянов подвели его к недостроенной беседке и, подняв за руки, приказали схватиться за один из брусков. Что Андрей покорно и сделал, лицом к самому столбу. После этого старший Тригель приволок лестницу и верёвками крепко привязал обе руки Андрея к бруску.

Андрей остался висеть на одних руках, не касаясь ногами досок площадки. Он ожидал, что с ним будут делать дальше. Но никакой другой экзекуции не последовало. Отморозки ушли в гараж и там продолжали распивать спиртное, которого привезли два ящика.

Сначала Андрей висел без боли в руках. “Прямо как Иисус Христос”,— с сарказмом подумалось ему. Вот только Кильянов, в образе которого он на миг представил Понтия Пилата, очень уж не походил на аристократичного прокуратора. Невольно ему стало даже смешно.

Постепенно руки, крепко привязанные верёвками, под собственным весом начали болеть и затекать. Верёвки больно врезались в кисти рук. Андрюха, обхватив ногами столб, немного ослабил натяжение на руки. Распутаться от этих верёвок у него никак не получалось.

Так он провисел полчаса. Кисти рук окончательно затекли, и Андрюха их уже не чувствовал.

Через полчаса пришли недоноски, уже порядком пьяные.

— Ну что, угомонился? – спросил старший Тригель.

Со стоном Андрей ответил, что впредь будет вести себя примерно. Его развязали, и он свалился на настил. Онемевшими руками он схватил лопату и с силой ударил ей по приколоченному бруску, который отлетел от удара. После этого он кинул отлетевший брусок в сторону Кильянова. Видимо, с Андреем случился нервный срыв.

Кильянов, уже пьяный, схватил этот брусок и начал избивать им Андрюху по ногам, спине, всему телу.

Юры Лаварского рядом не было, а Тригели стояли и молча смотрели на происходящее избиение. Андрей только закрывал руками голову и старался увернуться от ударов.

Вдруг один сильный удар пришёлся по левой кисти руки. Андрей почувствовал сильную боль, после чего повалился на землю. Рука ужасно болела. Кильянов её сломал.

После того, как Андрей упал на землю и дико закричал, Кильянов перестал его бить и отшвырнул брусок.

Так, Андрей лежал на земле и тихо стонал.

Между тем, пока Андрей висел на кресте, беспредельщики узнали, что парни пили водку в обед. А также то, что Юрка Ширшов стянул для этого случая у самого Кильянова эти две бутылки из машины. Теперь они избивали Юрку, в день его именин.

Бил его малой Тригель. Ему нравилось пинать Юрика, так как тот был маленького роста, щуплый и никакого сопротивления оказать Тригелю, конечно, не мог.

Между тем, приехал на своем “БМВ” Батон и со свойственным ему природным садизмом тоже начал бить Юрку около гаража. Он был очень раздражён, что представление со всеми издевательствами началось без него.

После этого старший Тригель решил, что беседка не была достроена к их приезду по случаю именин. А именно, потому, что Юрик Ширшов прервал строительство и пригласил Андрея и Соболя распивать водку.

— Так пускай эти двое ублюдков сами начистят ему морду, ведь именно из-за него они пострадали,— придумал он.

Андрея привели к гаражу, когда Соболь уже бил Юрика. Соболя отозвали и Андрюху заставили делать то же самое.

Андрей, увидел, на кого похож Юрка. Он плакал. Ведь у него сегодня был юбилей. Все его лицо было в крови. Она текла из разбитых губ и носа, глаза затекли от синяков, кожа от многочисленных ударов приобрела красно-синий цвет.

Андрюха выглядел так же — он увидел себя в осколок стоявшего в гараже зеркала.

Ему стало совестно и жалко Юрку, поэтому он, обхватив Юрика здоровой правой рукой, и стараясь успокоить, ответил:

— Я не буду его бить.

Его слова повергли остальных в шок. Андрея больше всех били, над ним сильнее, чем над остальными издевались, и отморозкам было не понятно, как он при этом ещё смеет перечить.

Первым начал бить Андрея малой Тригель, к нему присоединился Батон. Андрей уже не чувствовал боли. Он не мог стоять на ногах и упал, всё его тело было сплошным синяком. Он потерял сознание. Бить его прекратили и облили холодной водой, после чего он очнулся.

— Я знаю, как с такими строптивыми поступать,— сказал малой Тригель. — Нужно Норда немного потренировать, чтоб вспомнил старые подвиги.

Нордом звали ротвейлера, который принадлежал Тригелю. Четыре года назад Саша Тригель работал прапорщиком в службе охраны одной из колоний. По службе ему требовалась служебная собака для патрулирования запретной полосы, отделявшую колонию от города. Собака специально была надрессирована на заключённых от возможного побега. Подчинялась она только Тригелю, и поэтому, когда тот уволился из колонии, ротвейлер остался с ним. Как Саша его использовал в настоящее время, уже известно.

Норда он затащил за ошейник в уже известную железную клетку, после чего заволокли туда и Андрея.

Сквозь решётку они начали тыкать пса деревянными шестами, стараясь его разозлить. Собака металась по клетке, рычала, хватала зубами деревянные палки. Короткая шерсть вдоль позвоночника Норда встала дыбом.

Андрей забился в угол и втянул голову в плечи, закрыл шею предплечьем правой руки. Левой он не мог защищаться, так как она была и без того сломана и уже распухла и посинела.

Тригель просунул палку через решётку около головы Андрея и, дав схватиться псу за ее конец, не стал вырывать из зубов, а потихоньку начал подтягивать шест к Андрею. Подтащив, собаку к жертве, он резко крутанул деревянный шест вокруг оси и выдернул его наружу. Пёс, выпустив палку из зубов, молниеносно схватил Андрея за руку чуть ниже плеча. Норд целился вцепиться в горло, но Андрюха интуитивно закрыл шею рукой, псина ухватилась зубами чуть ниже плеча, так и осталась висеть.

Андрей почувствовал ужасную боль в предплечье, когда огромные челюсти с силой сжали руку. От перекуса спасла ватная фуфайка, в которую он был одет.

Между тем, Лаварский, который не принимал в “шоу” участия, быстро схватил толстый, деревянный шест и, просунув его между решёток, тупым концом со всей силы ткнул им собаку в морду. Норд разжал челюсти и дико завыл. Он начал метаться по клетке, потом затих и жалобно заскулил, вжавшись в угол.

Лаварский открыл дверцу клетки, войдя туда, оторвал оцепеневшего Андрея от прутьев решётки и выволок его наружу. После чего закрыл клетку и вставил в замочные петли железный болт.

— Ты мне испортил собаку,— сказал Тригель.

— За твоего волкодава я тебе заплачу,— ответил Юра. — А вот если бы она его загрызла насмерть, тебе бы и адвокат Топов уже не помог, идиот. Больше я в ваши игры не играю, и вообще советую выгнать этих бомжей с базы. Из-за них у всех нас могут быть большие неприятности с органами.

После этого он развернулся, сел в машину и уехал.

У Андрея, который сидел на земле, было нервное оцепенение. Он не мог говорить, боли не чувствовал, а перед глазами мелькали какие-то непонятные создания.

Его снова облили холодной водой и влили в рот водки, после чего начало снова сильно болеть всё тело, и он медленно стал приходить в сознание.

Слова Лаварского отрезвили Тригелей и Батона. Они, оставив Андрея лежать на земле, пошли дальше глушить водку и обсуждать создавшуюся проблему.

Другое дело Кильянов. Напившись настолько, что уже еле стоял на ногах и ничего не мог толком сказать. Он всё же придумал новую гадость.

Каким-то образом выехав из гаража на сто тридцать первом ЗиЛке он привязал к нему сзади железный трос около пяти метров длиной. Второй конец примотал к железной бочке, у которой не было крышки.

Бочка была двухсотлитровая, из-под бензина. Около открытой крышки была пробита дыра. К этой дыре он и привязал трос.

Андрей не понимал, что тот делает, но заметил, как Соболь, поняв, наверное, задумку Кильяна, закинул в бочку две толстых ватных фуфайки.

Пока Тригели с Батоном были в гараже и не видели, что Кильянов сооружает, этот дурак подтащил Андрея к бочке и заставил влезть в неё. Так как Андрей не соображал, что делает, и воспринимал всё происходящее, как в тумане, он спокойно влез в бочку. После этого Кильянов завёл машину и поехал, сильно газуя.

Бочку с Андреем внутри бросало из стороны в сторону, она билась о лежащие на земле камни и бетонные столбы, об углы гаража и различные встречные предметы, подпрыгивала на пригорках и тряслась на всех попутных колдобинах.

Кильянов уже один раз успел объехать вокруг гаражного бокса, когда оттуда выскочили Тригели и Батон. Последний, бегом поравнявшись с кабиной ЗИЛа, вскочил на её подножку. Просунув руку в кабину через окно, он поворотом ключа зажигания заглушил двигатель.

Андрей слабо помнил, кто и как вытаскивал его из бочки. Перед глазами всё кружилось, вокруг плавали какие-то тени, его тошнило и рвало, на ногах он стоять не мог и сколько пролежал на земле, ему неизвестно.

Ему было не больно и не страшно, не жарко и не холодно, не темно и не ярко, и совершенно безразлично. Перед глазами всё расплывалось.

Он не понимал, какими силами поднялся на ноги и, шатаясь, побрёл в сторону ворот. Вокруг никого не было, ротвейлер или сдох, или был заперт в клетке. Вторая собака не обратила на него никакого внимания, она была не дрессированная, и держали её только для устрашения.

Андрюха шёл по дороге в сторону паромной переправы в Обдорск. Обдорск и Семилист находились в тридцати километрах друг от друга, их разделяла Объ. Моста между городами не было, и сообщение между ними осуществлялось паромом — многотоннажной баржой, которую буксировали от одного берега до другого специально для этого приспособленные рейдовые речные толкачи. На баржу одновременно помещалось до двадцати легковых автомобилей, поэтому приходилось иногда ждать до получаса, пока она заполнится, только после этого паром отчаливал на противоположный берег. Транспортировку ежедневно осуществляли три парома. Ширина реки в этом самом узком месте была три километра. До переправы было расстояние около десяти километров. Каким образом, шатаясь и постоянно падая, Андрей добрёл до причала, он не помнил.

Стоя уже на отходящем от берега пароме, увидел, что к переправе на огромной скорости подъехала знакомая жёлтая Мазда Тригеля. Ей потребовалось около получаса ждать, пока заполнится следующая баржа. Только после этого паром с иномаркой тронулся. В это время Андрей уже был на Обдорской стороне. Он шёл по обочине шоссе в сторону города, до которого было около десяти километров. Андрей даже не старался свернуть в лес и укрыться. У него совершенно не было сил. Он с трудом передвигался, за полчаса он прошел вдоль дороги всего около километра.

Единственной его мыслью было найти железный, острый прут. Им он намеревался проткнуть сволочей из Мазды. Но, как назло, на дороге ничего не попадалось.

Решение пришло легко и неожиданно. Он заметил лежавший у обочины дороги камень почти идеально круглой формы, весом около двух пудов. Поднять его Андрюха никак не смог бы, поэтому правой рукой подкатил валун к росшей у обочины дороги ели. Усевшись на землю, прижался спиной к дереву уперев ноги в камень.

От ели до дороги, на расстоянии двух метров, шел небольшой склон. Мазду, летящую на предельной скорости, Андрей заметил ещё за полкилометра и приготовился.

Когда до машины оставалось метров пять, он, собравшись остатками сил, обеими ногами толкнул камень под колёса несущейся, ненавистной иномарки. Всё, что произошло дальше, он видел, как в замедленной съёмке каскадёрского ролика.

Мазду подбросило вверх метра на два, кренясь, она стала проворачиваться на лету вдоль своей оси. Потом, упала на крышу, и стала кувыркаться в каменистый овраг на другой стороне дороги.

Когда машина остановилась колесами вверх, Андрюха не стал дожидаться, когда из нее начнут выползать подонки. На коленях он пополз в глубь леса.

Эпилог

Два дня после этого происшествия Андрюха, как леший из русских народных сказок, шатался в лесу, от страха как заяц прятался в кустах и пугался каждого шороха.

Наконец, он набрёл на ручей, в который уткнулся лицом и опустил руки. Холодная вода привела его в чувство и немного сняла боль. Андрей ощутил голод и решил наведаться домой к родне.

Под покровом ночи, вернее, раннего утра, когда все люди должны спать, Андрей заявился к своим и одним только видом сильно их напугал.

Узнав, что никто его не искал, и около дома не было незнакомых иномарок, он немного успокоился. Но на некоторое время решил тормознуть у старого друга.

Две недели Андрей отлёживался у кореша, залечивал свои раны. На улицу даже носа не высовывал. Он весь был в зелёнке, перемотан бинтами и смоченными водкой тряпками. В больницу не обращался, а сломанные два пальца на руке замотал гипсовым бинтом, купиленным в аптеке.

Кисть руки была вся распухшая и чёрная. Чтобы не сойти с ума от боли он глотал анальгин.

Потом от своих друзей он узнал, что на шоссе Обдорск-Семилист разбилась иномарка, легковая Мазда. Водитель и пассажиры погибли. По словам друзей, машина летела на бешеной скорости и сильно пьяный водитель, не справившись с управлением, спикировал в кювет.

Только через год, следующим летом, Андрей узнал, кто именно разбился?

Как-то по делам проезжая по злополучной дороге, Андрей увидел вкопанный на обочине дороги гранитный полированный камень. Попросив водителя остановиться, он подошёл к этому камню и прочитал выгравированную надпись:

На этом месте 22.05.2003 года

погибли в автомобильной катастрофе

Николай Иванович Тригель 14.05.1970 г.р.

Александр Иванович Тригель. 25.03.1978 г.р.

Александр Николаевич Кильянов 11.09.66 г.р.

Этот камень, наверное установил Лаварский.

Паспорта, принадлежавшего Андрею, очевидно, у них с собой не было, так как милиция его не беспокоила.

После этого случая Андрюха спрыгнул со стакана.

Ноябрь 2004 – декабрь 2005

8 января 2007 года  11:43:04
Сергей | severian71@mail.ru | Салехард | россия

---

Михаил Лероев

Правда о Деде Морозе
Трагическая новогодняя история с многообещающим финалом

Вася ждал Нового года с нетерпением.

Надо сказать, в Деда Мороза он не верил никогда, да и новогодние подарки, будто бы оставленные волшебными эльфами мало его интересовали.

Вот только праздничная пора, счастливые лица старших, то, что в эту ночь все были вместе – оно стоило того, чтобы ждать целый год. С глупым видом распаковывать эти никому ненужные свертки, притворяться, что не узнаёшь в деде Морозе соседа Степаныча. Стоя на табуретке посреди зала, рассказывать какой-то ясельный бред, выученный с воспитательницей Элеонорой Сергеевной.

В общем, все новогоднее-хорошее стоило этих унижений. А у взрослых свои слабости, надо это понимать, и прощать.

Так думал Вася до самого наступления нового, 2007 года. Когда под бой курантов произошла эта нелепая история.

Большие собрались за огромным праздничным столом в большой комнате, у телевизора, дети – за маленьким в коридоре, у ёлки.

Когда выступил президент, часы стали бить двенадцать, а родители почему-то кричать «горько», в дверь позвонили.

— А вот и я! – заявил с порога переодетый Степаныч, уже слегка поддатый, и потому лицо было краснее обычного,— Не ждали дедушку Мороза?

Соседка Светочка захлопала в ладоши, а Павлик полез на стул, опередив всех.

— Что ты мне расскажешь, Павлик? – заинтересовался лже-дед. Васе показалось, что Степаныч охрип, голос у него был какой-то невсегдашний. Разумный вопрос, откуда дедушка знает двоюродного брата Павлика, задавать не стал – пусть Степаныч потешится своим актерским талантом, зачем обламывать. Да и другие дети не поймут.

Павлик читал еще и еще, дед взмок, а Света с Лидочкой умирали от нетерпения заработать свои кульки с конфетами.

— Наша мама громко плачет,

Не хватило нам на дачу… — по слогам читал братец.

Вася, подмигнул соседу. Степаныч, казалось, не понял намека. Тогда он пребольно пихнул вбок Павлика. Тот намек уловил и кубарем слетел со стула, после чего в слезах отправился жаловаться родителям.

Когда девочки в обнимку со своими кульками и плюшевыми зайчатами отправились следом за Павликом, Мороз обернулся к терпеливо ожидающему Васе.

— А что ты мне подаришь, Василий?

— Слушай, дед, ты какой-то несовременный… — без обиняков заявил мальчуган. – Зайчата, чебурашки, стихи новогодние… Скукота страшная!

Степаныч захлопал напудренными ресницами. Удивительно, мальчик не замечал за ним такой странности.

— Да чего там говорить, давай ты мне радиоуправляемую модель подаришь, тогда я не скажу никому, что тебя нет! – Вася ковал железо пока горячо.

Степаныч раскрыл рот от удивления. Странно, борода сегодня даже не отклеилась! А глупости ему не занимать, сразу не дошло, что мальчик имел в виду.

— Ну, я не расскажу, что Деда Мороза взаправду не существует!

Сосед продолжал непонимающе смотреть на Васю.

— Да брось притворяться, дядь Борь, все равно никого нет. Все телевизор смотрят.

Дед Мороз, кажется, стал понемногу догонять.

Раздув щеки, с деланным возмущением заявил:

— Мальчик Вася, что ты хочешь сказать своим обидным замечанием? Что значит – меня нет?

Вася улыбнулся и с невинным видом дернул деда за бороду. Степаныч взвыл не по-детски.

— А-а-а, хорошо приклеил! – садистски пропел ребенок.

Дед осел по стене, сильно закашлялся, и полез зачем-то в мешок.

Увидев в руке Степаныча странный предмет, напоминающий газовый баллончик, Василий не растерялся и ударил лже-Деда Мороза со всей силы по руке. Дед вскочил и с тихим воплем выбежал из квартиры на лестницу.

Василий сделал последний тактический выпад – захлопнул дверь, пресильно саданув ею тыльную часть Степаныча.

А Дед, потеряв равновесие и выронив музыкальный леденец, нехило пересчитал подбородком полпролета ступенек.

Когда в коридор выглянула мама, Вася с усердием распаковывал оставленные Дедом подарки и напевал песенку «Расскажи, Снегурочка».

Мама улыбнулась и вернулась к столу.

Кубарем скатившись по лестнице, Дед Мороз торпедой вылетел во двор. Оставалось еще более трех тысяч московских семей – и дальше, на восток, туда, где Новый Год еще не наступил. А настроение было не ахти какое.

«Боже мой! — бубнил он себе под нос, сидя в санях и перебирая четки – Какое безобразие! Неужели меня в самом деле нет?.. »

Северные олени несли его к загородным подмосковным дачам. На душе было сквернее некуда.

12/2006

19 января 2007 года  16:54:12
Михаил Лероев | michaelj@list.ru | Новосибирск | Россия

---

Ицхак Скородинский

Ну, нельзя, так не будем
Вся наша жизнь - игра

Когда сегодняшним утром бабуля, так называли теперь его супругу все, и он тоже, и не стесняясь, потому что время пришло, удивила его, наконец-то заговорив после месячного перерыва, и тут же объявила, что приезжают дети, наш герой в ответ только пожал плечами. Приезжают, так приезжают, а то, что их не было уже столько времени, так что ж, насильно мил не будешь. И хорошо, что приезжают, потому что его последнее прибежище – городской шахматный клуб все равно закрыт, очередная забастовка. Но, когда бабуля, молодо зыркнув своими хитрыми украинскими зёнками, добавила, уперев руки в боки, чтоб он на этот раз даже не думал обижать Игорёшу, их единственного и неповторимого зятя, гроссмейстер тут же сморщился, как израильское дерево в августе. А дело обстояло таким образом, что этот шлимазл обожал играть с дедом, так все называли Ардалион Григорьича, и именно в шахматы. Хотя так и не допёр в своё время до первого разряда. И мечтал выиграть у прославленного родственника во второй раз. Первый раз был в то самое время, когда их единственная доченька рожала дедушке с бабушкой их неповторимого внука. Так этот… потом года три всем хвастался, что он выиграл у самого Бромберга. Ну, нельзя, так не будем, пробурчал дед, и…

А вот теперь и сейчас, попал наш Григорьевич капитально, загнал таки его князь в ловушку. Уж Ардалиончик наш и дебют своему заклятому свойсвенничку подсунул самый его любимый, прямо в ничью, и разменивал сколько смог, и в продолжение ничего плохого не сделал лихоимцу, и арию ему намурлыкал, мол, дайте, дайте, наконец, свободу и этому Игорю. Так нет кинулся зятёк, как ястреб, в непролазные дебри дилетантизма шахматного, и вот уже восьмой ход Бромберг спасался от своего собственного выигрыша и последующего гнева супруги. А гроссмейстеру несуществующего уже государства ещё к тому же нужно было исхитриться, и проделать всё это таким образом, чтобы его партнёр не догадался, что его дурят. И пришли наши игроки к ситуации, когда — пан или пропал. Сделаешь правильный ход, и мат родственничку. А любой другой ход – и через четыре хода Игорёк выигрывает. А с каких таких делов, шахматный генерал, пусть даже отставной, должен проигрывать рядовому? Старичок наш покосился в сторону салона, где о чём-то балаболили его девочки, скривился в последний раз и двинул вперёд неправильную пешку. Ладно, ешь меня с маслом, подумал гений эндшпилей и, прикрыв глаза и расслабившись, развалился в кресле.

Хррр, заурчал гепардом зятёк и прихлопнул фигурой по доске. Нужно было открывать глаза, а так не хотелось. Божечка ж мой, этот, тратата, не увидел мата в четыре хода. Ну, да, ну, да, он отродясь дальше трёх ходов не видел, чего это я обеспокоился. И тут же Игорёчек превратился в любимого мужа его Ирочки. И сделав последним и решающим ходом железное окончание партии на ничью, а потом ещё, для верности, разменяв пару фигур, приобнял свойственника за плечи.

Брейк, дорогой… Брейк. Пойду приму лекарства и продолжим …

Зайдя в салон и приняв из рук верной своей сразу три таблетки и стакан сока, во, времена пошли, сколько за раз этой заразы глотать приходится, муж и отец с облегчением констатировал, что главную задачу на этот день он.… Но, взглянув на Иришку, понял, что партия продолжается Изменница, так про себя, и чтоб никто не узнал, этот чикнутый называл свою единственную дочь. Ещё во времена оны эта упрямица прокляла всё связанное с шахматами и удалилась в море разливанное стоклеточных шашек. И даже превзошла ава своего, выиграв как-то чемпионат Европы. Чемпионка, понимаете ли. Гроссмейстерша. Шашистка. Так, они готовят мне мат в три буквы. Или нет. И тут же выставил вперёд ладонь, предупреждая гневные слова дочурки.

Папа, сядь! – Эта фраза, которую произнёс перед отъездом в Израиль старшенький, напомнила о том, что… .

Эта история началась много лет тому назад. Семейные преданья гласили, что вся эта катавасия началась аккурат в конце прошлого века. И именно поэтому пришлось сесть, попробуй тут, не сядь. Девочки, перебивая друг друга, долдонили ему перерасказанное сотни раз, а глава семьи в это время вспоминал, и от этих воспоминаний всё больше усыхал и съёживался на стуле.

Что же такого произошло и как так получилось, что бывший чемпион СССР по шахматам, международный гроссмейстер Ардалион Бромберг живёт теперь в трущобах города Беер-Шева, а город этот находится в самом центре пустыни под названием Негев. Ну, хорошо, нужно было спасать старшенького, Гришеньку, от него самого и от службы в так называемой приднестровской армии, куда тот вознамерился идти. Так через год после приезда он угодил в израильскую, и три года, пока он служил на этих самых территориях, охраняя поселенцев, бабуля глаз не сомкнула, почернела вся. А Гришенька всё дальше и дальше уходил от семьи, а, отслуживши, рванул попутешествовать в какую-то Гватемалу, а потом…. Что было потом, семья знала через каких-то его друзей, вернувшихся под родительское крыло, в Израиль. Он иногда связывался с ними посредством электронной почты из очередной страны, куда его заносил ветер странствий. И такое броуново движение по жизни продолжалась до тех пор, пока их непутёвое чадо не влюбилось в марсельскую официантку афроиндеканадского происхождения, куда они и укатили вместе, исчезнув, как казалось девочкам, навсегда. Вы не забыли, кто у нас девочки – баушка и Ира.

А потом вдруг, не сын, нет, а эта самая Жужжу, стала переписываться с дочкой на своём родненьком французском языке, которого в семье никто отродясь не знал, и они все вместе решили, что пора ехать. В Канаду.

Ардалион был категорически против. Ну, хорошо, этой стране, так называл наш герой Израиль, плевать на академиков шахматных, и не только шахматных, которых видимо-невидимо набилось во все её пределы. Пособие по прожиточному минимуму в зубы и живи как все. Вернее выживай. Но Беер-Шева не просто город, это один из мировых шахматных центров, здесь Ардалион воспитал из внучка своего шахматного мастера, а что Канада эта. Глухая шахматная пустыня, можно сказать.

С другой стороны, его единственное утешение в конце жизни, внучек Сашенька, его надежда, и как казалось Григорьевичу до недавнего времени, опора, так этот его внучек, совсем недавно и самым таинственным образом с очередного турнира по шахматам укатил к дяде, в обход всех норм и правил получил канадское гражданство и не желает, видите ли, возвращаться в страну обетованную. Даже слышать об этом не хочет, а готовится стать шахматным чемпионом этих англо-французских Васюков. А это уже шах, и… .

Ардалион соскочил со стула, и бросился в свой кабинет, так он называл комнатушку три на два с половиной метра, которую выделила ему его неудавшаяся жизнь, и куда не смел заходить без спроса НИКТО.

Он не знал, что ОН будет делать в этой проклятой Канаде. Зачем же тогда ехать?

И тут заиграл пелефон. Пелефонами в Израиле кличут сотовые телефоны, но Вы, мой просвещённый читатель и сами, конечно же, догадались. Что ещё может звонить на все лады в двадцать первом, уже, веке. Голос, который господин Бромберг услышал из пелефона, сразил его, если не наповал, то…. Заставил задуматься, потому что этот голосок он не слышал уже лет -адцать. Он вспомнил, вздрогнул и попросил перезвонить ему через двадцать минут, пять минут потратил на Игоря, сделав ещё пару ничего не значащих ходов, и предложив тому ничью, которая и была принята с таким восторгом, что весь дом об этом услышал.

И нацепив на свои старые ходули сандалеты, вырвался на волю, в скверик возле дома, где, между прочим, почти все скамейки были заняты любителями подвигать шахматные фигуры. Как всегда, проходя мимо играющих, гроссмейстер профессиональным глазом своим автоматически отмечал, как он сам выражался, кашу мазаную, которую разводили старички израильские на досках, пока не зацепился за одну их них, где всё было более, менее прилично, но, увидев очередной ход, пробормотал свою знаменитую фразу, мол, ложка гнётся, нос трясётся, глазки выпрыгнуть хотят, скривился и начал делать круги по парчку, ожидая продолжения событий. Но после очередного круга подходил всё же к этой доске, отмечая ход игры. Если в Беер-Шевском парке уже так играют, то какая может быть Канада, думал он. И ждал, ох, как ждал звонка. Пришлось даже положить специально для этого припрятанную таблетку под язык, так щемило сердце.

Аленка, так звали даму, всё не звонила и не звонила, а вспоминалась и вспоминалась всё ярче. Этот профроман начался так давно, что за это время всё в мире поменялось несколько раз и кардинально. Он был чемпион, всего-то сорок лет мальчику, а она только, только начинала, кандидат в мастера, она была близка ему и в манере игры, одна и та же шахматная школа, тогда это всё у них и случилось. А потом его срыв, когда стареющий игрок понял, что не бывать ему в маршалах, а она увлеклась другим, более удачливым, даже стала его шахматным менеджером, разлад, разрыв тайной их связи, о которой, впрочем, знали уже все и…. Укатила его звёздочка в далёкие края, за окияны и моря. Пару разиков прочитал, брошенный, о ней в очередном шахматном журнале, так, пару строк, и всё.

А тут вдруг, явле…. Звонок как всегда застал задумавшегося врасплох, даже пелефон пришлось ловить, вырвался из рук.

Да, это я, очень рад.

Алёнка, судя по голосу, не изменилась совсем. Такая же импульсивная и взбаламошенная, из-за этого и в шахматах ничего так и не добилась. Но то, что он услышал, заставило, потрясённого нашего, снова и усиленно замотать головой и проскрипеть зубами. Ему объявили, что билеты на самолёт уже заказаны, все разрешения на переезд чемпионки Европы по стоклеточным шашкам и всей её семьи, в том числе и папы-гроссмейстера, получены, заминка только в том, кто будет встречать их у трапа, потому что зам. министра по спорту в отъезде, так что это будет, тут она назвала какую-то должность по-английски.

У трапа, билось в голове, у трапа. Что-то из прошлой жизни, когда он был ещё на плаву. Ну, да – это Иринушку будут встречать у трапа, а он, как последний идиот, сзади, с ручной кладью… .

Ладно, теперь мой ход, поинтересуемся, а каким боком собственно ко всему этому…. Но, не дали даже спросить, Алёна объявила, что уже пять лет живёт в Канаде, работает в этом самом министерстве, по спорту, и что самым непосредственным образом причастна к устройству там Сашеньки. Ну, да, ведь он единственный из семьи, контактировал с ней во времена оны. И единственный не осуждал деда.

А потом ещё один удар, прямо под дых, в трубке прозвучало, что его старший сын — таксист тоже хочет прибыть в аэропорт со всей своей индейской семьёй, но для этого нужно его, отеческое согласие, иначе никак. И потому его и потревожили, но пусть не беспокоится, меня, сообщила Алёна, ни в аэропорту, ни после, никогда и нигде не будет в твоей жизни. И потребовала тут же, и на месте, ответа на все поставленные вопросы.

Алёна не учла, что говорит с человеком, который двенадцать лет помытарился в Израиле, и очень, очень, можно сказать, кардинально видоизменился. Тем более, там близнецы, внук и внучка у него, а их он никогда не видел, но очень хотел прижать. К груди.

Ардалион в самых изысканных выражениях поблагодарил за заботу и дал все согласия, да ещё и таким образом выкрутился, как будто бы знал, что через полторы недели будет жить в Канаде. В трубке озадаченно молчали. Это всё? — продолжил свою партию Бломберг. Ты сильно изменился, получил он наконец-то, в ответ.

И тут её прорвало. Вот, послушай партию, заорала она в трубку, и стала диктовать ему вполне и на уровне проведенную партию в шахматы, так ничего особенного, если бы не пара интересных ходов в продолжении, и не лихо закрученный эндшпиль. Видно было, что играли, ну, очень молодые и азартные игроки, но что его поразило, так это то, что эти игроки знали и использовали его, ардалионовские, лучшие партии. Оба использовали.

Ну, как? Понравилось? – поинтересовалась бывшая. Это партия в финале детского турнира, который пару дней, как закончился в Оттаве. А играли Кармен и Жорж.

Кармен и Жорж. Кармен и Жорж. Так звали его внука и внучку. Но ведь им по шесть лет, такого не бывает, чтоб в шесть лет так играли.

На кого они похожи? – зачем-то спросил огорошенный дед. А в ответ получил, что это неважно, а что важно, так это то, что в их комнатах, у них оказывается отдельные комнаты в доме сына, висят два огомных портрета прославленного и ничего не подозревающего чемпиона СССР по шахматам.

Раскалённая трубка пискнула и отключилась. Ардалион постоял ещё немного, потом встрепенулся и поглядел на небо. Нет, этих, так как Сашеньку он натаскивать не будет. Он им отдаст все самое заповедное, всё, что наработал за годы добровольного шахматного отказа, они поймут, обязательно поймут. Детки мои, мордашки мои чёрненькие, откуда же вы взялись, родные мои. Ну, ничего, всё ещё возможно, лишь бы долететь до вас целым и невредимым. Лишь бы долететь.

30 января 2007 года  09:49:58
Ицхак Скородинский | izskor@mail.ru | Беэр-Шева | Израиль

---