Андрей Северцев

Капитанская любовь
О любви можно говорить бесконечно

Он всегда был не такой, как все. Его гувернером был французский лейтенант, попавший в плен во время Крымской кампании, с почетом прижившийся в имении Северниных и ставший большим другом юного отпрыска хозяина имения, вернувшегося инвалидом из осажденного Севастополя.
В Сибирском кадетском корпусе юноша больше изучал науки и иностранные языки, не желая участвовать в ночных походах к барышням, что не мешало ему легко присоединяться к любой компании, не выделяясь в общем веселье.
Хорошие способности и склонность к европейским языкам открывали ему перспективу службы в Западном округе, но он был выпущен подпоручиком в Туркестан, в отдельный корпус пограничной стражи.
Молодой офицер сразу обратил на себя внимание своими манерами, успехами в изучении фарси и тем, что редко появлялся в шумных офицерских компаниях, не заводя ни с кем приятельских отношений.
Несмотря на кажущуюся холодность, это была пылкая натура, унимаемая только волей хозяина. Иногда в воле открывалась небольшая щелочка, и тогда натура становилась настолько светской, что все уже забывали о том, что совсем недавно она говорила, что черное это черное, а не серое, как уверяли все окружающие. И последняя стычка с афганскими контрабандистами уверила всех сослуживцев в том, что в отношениях с поручиком Северниным нельзя переступать установленные им грани, а Владимирский крестик, засверкавший красной капелькой на его груди, снова на шаг отделил его от всех офицеров.
Никто не удивился тому, что через три года поручик поступил в Николаевскую военную академию и по ее окончании вновь вернулся в корпус пограничной стражи, помощником начальника штаба пограничного полка, расквартированного в губернском городе N.
Штабс-капитан с академическим значком был завидной партией. Полковые и губернские дамы томно вздыхали при встрече с офицером, находя его похожим на Печорина или Чайльд Гарольда, и искали поблизости Бэлу, которая могла бы его увлечь.
А на прошлом литературном вечере в дворянском собрании произошел невероятный конфуз.
Свои произведения представили два молодых писателя и известная своим поэтическим даром надворная советница Максимова Наталья Николаевна, считавшаяся первой красавицей в губернии, в чем ежедневно и ежечасно уверяли желавшие ее поклонники.
Стихи были нежные и посвящены сбежавшему любимому коту. Стихи очень простые, запомнить их невозможно, потому что каждый человек говорит почти такие же слова своему любимому котейке:
милый мой котик,
белый пушистый животик,
лапки пушистые мягкие,
будишь меня по утрам,
ласково жмешься к ногам,
я по тебе так скучаю,
где ты сейчас, я не знаю,
жду тебя денно и нощно,
снишься ты мне темной ночью,
когти твои золотые,
глазки твои голубые,
жду тебя, милого друга,
твоя навсегда подруга,
приходи, так тебя жду,
ночью одна я не сплю.
Стихотворение читалось речитативом с нежным придыханием и получило бурные аплодисменты собравшихся ценителей искусства.
Дамы бальзаковского возраста утирали слезы крохотными батистовыми платочками, подозревая, что одним котяткой здесь дело не обошлось; молодые девицы, не стесняясь, плакали крупными слезами; офицеры гарнизона целовали поэтессе руки, а более ловкие ухитрялись поцеловать и податливые пальчики; поэтические натуры наперебой говорили, что госпожа надворная советница встала в один ряд с Пушкиным и Байроном, совершив переворот в мировой поэзии.
По неизвестной причине, присутствующие на литературном вечере, почти одновременно обратили внимание на то, что во всеобщем ликовании не участвует штабс-капитан из корпуса пограничной стражи: он задумчиво сидел на последнем стуле, опершись на эфес шашки руками и положив на них подбородок.
Заметив общее внимание, штабс-капитан встал, отвесил общий поклон, негромко звякнув серебряными шпорами, повернулся и пошел к выходу.
- Господин капитан, а вам стихи не понравились,— кокетливо спросила Наталья Николаевна.
- Мадам, это не стихи, а причитания по случаю кончины вашего кота.
- Мой кот, слава Богу, не умер, он жив, здоров, только где-то гуляет,— парировала надворная советница.
- Что ж, у вас есть возможность выйти на улицу и позвать его, а если он не откликнется, то завести себе нового,— сказал штабс-капитан и вышел.
Ну, совершенно несветский человек этот капитан. Разве мы не знаем, что это не стихи, но мы же ничего не говорим,— обменивались между собой мнениями расходившиеся по домам участники литературного кружка.
На следующий день весь губернский город был взбудоражен известием о том, что надворный советник Максимов Николай Павлович, чиновник VII класса, вызвал на дуэль штабс-капитана Севернина за оскорбление им Натальи Николаевны на поэтическом вечере. Дуэль была назначена на пять часов утра, чтобы к началу работы губернских учреждений все было закончено. Кто вызвался быть секундантом, сохранялось в глубокой тайне, чтобы не навлечь на секундантов наказания за участие в дуэли.
Эта новость крутилась во всех гостиных, обсуждалась в городском парке, каждый старался припомнить что-то известное о дуэлянтах. Николай Павлович, добрейшей души человек, в армии никогда не служивший, был правой рукой вице-губернатора по гражданским делам и имел большую известность в губернии.
Штабс-капитан Севернин за свою внешнюю холодность, независимость, привлекательное лицо, пересеченное тонким шрамом, всеми считался губителем женских сердец и, естественно, бретером, признавая шансы Николая Павловича на победу в дуэли ничтожными.
Многие уже видели Наталью Николаевну в черных траурных одеждах и жалели это невинное создание, пострадавшее от руки нового Мефистофеля, которому никто больше не подаст руки и не примет в своем доме, разве что тайно от всех.
Но больше всех страдала Наталья Николаевна. Уязвленное самолюбие и невнимание Севернина вызывали такую ненависть к этому человеку, что она была готова казнить его всеми известными способами, а потом лежать и плакать на его могиле, проклиная всеми проклятиями, которые только можно придумать, чтобы не дать ему забыть ее, чье сердце он разбил своей холодностью и невниманием. Подлец. А ведь он убьет и Николая Павловича. Убьет и ее. Но, что же делать?
Ранним утром она валялась в ногах Николая Павловича, пытаясь отговорить его от участия в дуэли, но он был человек чести, и не мог не поехать. Кроме того, он вызывал на дуэль, и к месту дуэли должен приехать первым. Подняв с колен безутешную женщину, он нежно поцеловал ее, сказал: 'Прощай, Наташа' и вышел на улицу к поджидавшей его пролетке.
Весь город затаенно ждал известий. В девять часов не было никаких известий. В двенадцать тоже. Не было на службе ни Максимова, ни Севернина. В больницу не поступало известий о каких-либо ранениях. Город терялся в догадках.
Примерно часов в пять по полудни на главной улице губернского городка показалось вместительное ландо, в котором ехала развеселая компания, в центре которой были изрядно пьяные господин Максимов и штабс-капитан Севернин в расстегнутом мундире, во весь голос распевавший какие-то куплеты с невероятным кавказским акцентом:
Как родился я на свет,
Дал вина мне старый дед,
И с тех пор всю жизнь мою
Я вино, как воду, пью.

Если б я не пил вино,
Я б засох давным-давно,
Даже бочка без вина
Рассыхается до дна.
Севернину баском подпевал Николай Павлович, и эта идиллия изумила весь город. Все ждали кровавой драмы, но все кончилось взаимным примирением. И еще каким.
Ландо остановилось перед стоящей у дома Натальей Николаевной, два дуэлянта вывалились из него и встали на колени перед красавицей, еще более прекрасной при свете заходящего солнца. Капитан Севернин поцеловал подол ее платья, как знамя, и сказал:
- Любезная Наталья Николаевна, ради Бога, простите меня, я вел себя совершенно возмутительным образом. Ваши стихи так же прекрасны, как Вы сами, и я готов читать их с утра до вечера.
Что-то подобное пытался сказать и Николай Павлович, но у него лучше получалось покачивать головой в такт словам более крепкого на вино капитана.
Чтобы закончить эту сцену, Наталья Николаевна простила их, обеих, и увела Николая Павловича домой. Севернин встал с колен, застегнул мундир и уехал в расположение полка, где квартировал.
Оживление в губернском городке быстро улеглось, так и не достигнув своего апогея. При встрече Николай Павлович и Севернин любезно раскланивались, но никаких контактов между капитаном и Натальей Николаевной не было. Наоборот, бывшая неприязнь еще более усиливалась. Не проходило и дня, чтобы Наталья Николаевна при упоминании о Севернине не отпустила в его адрес какой-нибудь колкости. Естественно, это доходило до ушей капитана, но с его стороны не было никакой реакции, он вообще выслушивал эти сообщения с полным равнодушием, отдавая весь свой досуг службе, так как приближались праздники по случаю годовщины образования полка, тезоименитства Государя Императора и конно-спортивные состязания в честь этих дат.
В торжественный день был отслужен молебен во здравие Государя Императора и всей августейшей фамилии, и из собора губернская элита поехала в манеж пограничного полка, расположенный рядом с городом на живописном берегу реки. Для гостей были сооружены трибуны, в армейских палатках в рощице были накрыты праздничные столы.
Капитан Севернин в парадной форме проскакал рядом с экипажем Максимовых, приветственно и без улыбки кивнув головой. Утихавшая к нему ненависть Натальи Николаевны вспыхнула с новой силой, и она пожалела, что согласилась ехать с Николаем Павловичем на этот праздник. Для нее было тягостно находиться даже рядом с этим несносным человеком в скромном мундире корпуса пограничной стражи, отороченном нежно-зелеными кантами.
Наконец начались конно-спортивные состязания. В соревновании офицеров участвовало десять человек, среди них и штабс-капитан Севернин, переодевшийся в среднеазиатскую полевую гимнастерку и простую фуражку с зеленым верхом. На фоне темных мундиров он был белым пятном и бросался в глаза темно-красной капелькой ордена Владимира там, где у хороших людей находится сердце.
Лошади проходили через восемь препятствий, затем всадник шашкой должен был срубить шесть круглых шаров. Вроде бы и немного, но к финишу лошадь и всадник подходили сильно уставшими. Несмотря на лето, от потных спин лошадей шел пар, а всадники с раскрасневшимися лицами спешивались и проводили в поводу своих лошадей, чтобы дать отдышаться, а затем передавали их коноводам, для растирания ног соломенными жгутами.
Объявление распорядителя: 'Капитан Севернин, лошадь Тайна' — привели Наталью Николаевну в состояние нервной дрожи, и достаточно было какого-то толчка, чтобы она залилась слезами или побежала куда угодно, лишь бы не видеть всего этого.
А капитан несся на своей Тайне прямо на нее, то пригибаясь, то привставая на стременах, чтобы облегчить лошади полет, и не сводя с Натальи Николаевны своих пронзительных глаз.
Преодолев все препятствия, капитан Севернин выхватил сверкающую на солнце шашку, и с диким воплем понесся срубать головы чучелам. Поразив все цели, и проходя на галопе вдоль трибуны, капитан вдруг остановил свою лошадь, поднял ее на дыбы и с шашкой в руках внимательно посмотрел на Наталью Николаевну, приводя ее в ужасный трепет только от мысли о том, что этот дикарь может сделать с нею.
Ни у кого не было сомнений в том, что первый приз получит штабс-капитан Севернин. Но жюри из старших офицеров полка и вице-губернатора постановило, что первое место занял командир первого батальона подполковник Михайлов. Да так оно и было. Все препятствия он прошел аккуратно, не сбив ни одной перекладины, и рубил чучела уставной саблей, а не каким-то афганским трофеем, который уместен только в зоне боевых действий.
После вручения главного приза гости и участники соревнований переместились к палаткам, где их ждали столы, накрытые попечительством офицерского и дворянского собраний.
Неудача, а разве можно считать неудачей звание одного из лучших наездников полка, совершенно не обескуражила капитана. Он спокойно пошел к штабной палатке, где ожидала его парадная форма, как вдруг услышал за своей спиной быстрые шаги.
Обернувшись, он увидел идущую к нему Наталью Николаевну. Она шла, сжав кулаки, ее глаза пылали ненавистью к этому человеку. Подойдя ближе, она размахнулась, чтобы ударить его, но вдруг крепкая рука перехватила ее руку, притянула к себе, а другая рука крепко обхватила ее за талию.
- Боже, как я тебя ненавижу,— успела подумать Наталья Николаевна и поплыла куда-то ввысь, поддерживаемая твердой и нежной рукой, умеющей управлять не только шашкой и лошадью.
Приоткрыв глаза, Наталья Николаевна увидела кружащиеся в глазах небо и верхушки огромных деревьев. Ее ноги не касались земли, а ненавистный ей человек улыбался и легко шел вперед, вальсируя с ней по посыпанной желтым речным песком дорожке.
Через несколько мгновений небо исчезло, и Наталья Николаевна очутилась в просторной палатке. Капитан галантно усадил ее на крепкий деревянный стул. Сам сел на другой, возле деревянного шкафа, на котором был разложен его парадный мундир.
Наталья Николаевна посмотрела на его легкую полуулыбку, и ей стало так жалко себя за то, что она, презрев все правила приличий, бросилась к этому несносному человеку, а он сидит, и с улыбкой смотрит на нее и не говорит ни слова. Ее глаза быстро наполнились слезами, и они потекли по ее щекам, превращая лицо взрослой женщины в обиженное лицо ребенка, который плачет от обиды, закрывшись в своей комнате.
Не говоря ни слова, капитан привлек к себе ее лицо, аккуратно промокнул слезы, и поцеловал сначала в уголки глаз, затем в щечки, подбородок и очень нежно прикоснулся к ее губам.
- Наталья Николаевна, Наташа, я люблю Вас,— прошептали губы капитана, и сердце Натальи Николаевна запело мелодию нежности к этому несносному человеку, чья любовь могла убить или воскресить любого человека, прикоснувшегося к ней.
Пять лет спустя Туркестанский пограничный полк номер N встречал нового командира. Опаленные солнцем суровые лица туркестанских офицеров сверкнули белозубыми улыбками: молодой полковник Севернин нежно взял на руки плетеную люльку с ребенком и помог выйти из коляски стройной и красивой женщине, которой предстояло стать первой дамой в местном обществе.

Примечание: капитан пел куплеты из оперетты «Кэто и Котэ»

1 декабря 2004 года  11:13:28
Андрей | ximer5@yandex.ru | Россия | Омск

---

Валентин Домиль.

Морские гады.

Приятель чудило лет двадцать назад, не то сошелся со своей третьей женой, не то разошелся. Точно он не знает. У него склероз.
– Но дата, – говорит, – знаменательная. Рубикон
перешел. Не помню, правда, в какую сторону.
Мы берем бутылку коньяка. По здешнему бренди.
Банку красной икры. Большой хрустящий батон.
Немного масла. Немного сыра. Ветчины тоже немного. И три банки морских гадов в масле.
Приятель обалдел, когда увидел.
– Мне скоро семьдесят стукнет, – говорит, – коп-
ченные оленьи языки на Чукотке ел. А вот морских
гадов не приходилось.
Садимся за стол. Я батон – раз. Масло – два. Икру —
три. Масло мягкое. Льнет к батону как баба. Нежно и
обольстительно.
А икра? Даром, что селедка селедкой. Зато форсу
сколько. Подлинный натюрморт. И мазок не фрайерский, а от души. Как у Петрова-Водкина.
Приятель морских гадов наворачивает. После первой рюмки жрет. И после второй. И после третьей…
– У меня от этой еды, – заявляет он, – общее воз-
буждение организма. Всё естество колом стало.
Как при танкрическом сексе.
Я после второй ветчины попробовал. Третью рюмку
сыром заел.
А приятель к последней банке подбирается. Посинел
от наслаждения.
– Я, – говорит, – не биолог. Я инженер по технике
безопасности. Так вот, ты скажи мне, как бывший
фельдшер городской скорой помощи, бывает такое, чтобы морские гады ожили в желудке и начали там ползать?
И дальше синеет.
– В учебнике по неотложным медицинским со-
стояниям, – отвечаю, – такое расстройство не описано.
И потом этот вопрос скорее технический, чем медицинский. То, что вошло, должно выйти. По закону перемещения веществ в замкнутом пространстве.
– Ты пожалуй прав, – говорит приятель и доедает
остатки.
Он синеет ещё немного. Потом краснеет. Потом лицо
его приобретает обычную окраску.
– Копченые оленьи пенисы ел, – подводит итог
приятель, – теперь вот морских гадов попробовал.
Хорошо все-таки, что двадцать лет назад я разошелся со своей третьей женой. – Приятель хмурится. – Или

1 декабря 2004 года  14:59:26
Domil | domil@rambler.ru | Акко. | Израиль.

---

Григорий Кардыш

РАСКИНУЛАСЬ ТУНДРА ШИРОКО…
Опыт эссе.

Я никогда не пытался писать прозу, считая себя сначала законченным поэтическим графоманом, потом – поэтическим графоманом, вставшим на путь исправления…
Стихи сочинялись сами-собой, реже читались, еще реже – печатались в районных газетах и поэтических сборниках-«кассетах», а чаще я пел их знакомым и не очень знакомым людям, терзая музыкальный слух особо одаренных из них.
Иногда песенки эти имели собственную незатейливую мелодию, а бывало – украденную… Воровать я всегда предпочитал мелодии народные, ну, например:

«…Раскинулась тундра широко,
Озера белеют от льдин.
Товарищ, мы едем далеко,
И нас провожает Зимин…»

…ГэТэТэ, раскачиваясь, едет, то-ли плывет, по раздолбанной дороге.
Брызги жидкой коричневой грязи из-под гусениц – на задний борт, на рукав энцефалитки…
Весна… Благодать – уже не холодно, еще – без мошки…
Тент отброшен, бригада – в кузове, я – на крыше кабины, ноги в люке, чиркаю огрызком карандаша по линованному тетрадному листку. Грязному и мятому, с какими-то еще записями – не то списком покупок в магазине, с позапрошлого еще месяца, не то списком отработанных коронок – сейчас уже не вспомню…
Наваливаюсь на крышу кабины локтем и корябаю карандашиком невероятные карaкули:
«Для тех, кто не знает – Зимин инженер,
И нету главней инженера…
Он апологет исключительных мер —
- В Певеке он сделал карьеру.»
Оба мы с Владимиром Яковлевичем Зиминым были обязаны своими тесными производственными отношениями Игорю Николаевичу Крусиру, который привел за собой в Мурманскую ГРЭ так называемую «амурскую флотилию», в состав которой входил и главный инженер Печенгской ГРП товарищ Зимин.
Для чего понадобился новому хозяину экспедиции молодой специалист в роли начальника участка полевых работ на Панско-Федоровских Тундрах – не знаю, но назначение на данную роль я принял с восторгом, впитавши романы Лондона, Куваева и других великих певцов Севера еще в школярские годы и засидевшись в технологической группе.
Восторгов этих не разделял никто из моих начальников-коллег. Объект был гробовой…
«Вот – Панская Тундра. Мошка и тоска.
Эпитеты сплошь непечатны !
Ведь нам приказали бурить ССК
И очень разрез неприятный…»
Надо сказать, что Печенгская ГРП к середине восьмидесятых годов прошлого века была партией, не сказать – чтобы комнатной, но довольно избалованной близостью объектов работ к базе. Бывало, что буровые мастера приезжали на буровую утренним поездом и возвращались домой вечерним. Все было знакомо – и зимники, и геологические разрезы. За пределы Печенгского района работы почти не выходили много лет… Все рядом, снабжение – на мази, дороги – почти всюду…
…Иное дело – Панско-Федоровская. Ближайшая база – Мурманская экспедиция в Апатитах, около 200 верст, полпути — лежневка.
У экспедиции своих дел – выше крыши. У них – свои объекты, свои проблемы…
По установленным правилам экспедиционная радиостанция не должна была работать с нами. Каждое утро и каждый вечер, с переменным успехом, мы пытались докричаться до родной «Наливки-16».
Если подпирало совсем – тогда, при наличии транспорта, я ехал в Апатиты и терзал тамошних технологов, кладовщиков… Мой «крестный отец» Крусир, помнится, принял меня всего два раза – когда ставил на участок и когда с него снимал…
…Н-да !...
«Над Панскою Тундрой, ети ее мать,
Проклятья всю ночь не смолкают…»
Разрез был незнакомый.
Бригада 36, Васи Приткова, традиционные «мелкачи»-съемочники, чувствовала себя вполне комфортно, но вот 32 и 38, «глубинщики»…
Когда объект проектировали, главный геолог оптимистично предрек —
- «ССК пойдет, как раскаленный нож в масло»,—
- и заложил его в проект.
Застрял нож ССК. Не знаю, как эта дрянь называлась, черная, сыпучая, очень абразивная… Ни раньше, ни позже не видел, и не дай Бог…
Этот «песок» подклинивал керноприемник намертво, длина рейса – не более 30 сантиметров; поднимали всю колонну, чистили керноприемник, и не могли дойти до забоя – стенки обрушивались.
Технологию приготовления растворов я, поэт и двоечник, начал изучать именно тогда. Кто-то из ребят в ПТО МГРЭ дал мне собственную полевую лабораторию, и мы колдовали над раствором, все в жидком стекле, еще в какой-то гадости – с геологом Калачевым, с буровым мастером. С переменным успехом.
«Товарищ, я ключ обессилел держать —
Помбур обратился к помбуру,—
-Крутить до утра, растудыть ее мать,
Вот энту железную дуру.
Пускай ее крутит товарищ Зимин —
В нем много нетраченнной силы…
А я не хочу, среди кочек и льдин,
Бесславно дойтить до могилы !»
Иногда удавалось на время закрепить ствол. Но керноприемник все равно подклинивало «песком», и колонну приходилось поднимать.
Бригада была с серьезным опытом работы на ССК, но в гораздо лучших условиях – например на Кауле. Конечно, если поднимаешь только керноприемник – это другое дело. Но если всю колонну, труборазворот для которой так и не родился, да много раз в смену…. Для цивилизованного помбура в культурной орденоносной бригаде это — каторжные работы. Ребята здорово выматывались…
«…А утром бурильщик, рыдая принес
Мазутное, мертвое тело.
И бросили тело на Цаговский плес —
- чтоб щука от пуза поела…»
…Вразвалку, рыча и сплевывая выхлопом, прет наш ГэТэ Тэ.
Поглядываю в кузов, где курит герой нарождающейся песенки – помбур из 38 бригады, заросший дикой бородой. Ватник его, один рукав целый, второй – вата, уже без тканевого покрытия, и зеленоватая какая-то, от сырости что ли,— остался в «балке», на участке.
Едем встречать смену. Сейчас допишу, разобрать бы потом слова, курица лапой лучше выводит — трясет очень, и спою ребятам возле вахтовки.
Весна… Смена кончилась, в керне (геолог нашептал) платину подняли. Наград и премий не будет – но приятен сам факт.
Весна. Тепло. Смена. Руда в керне. Песня получается...
«…Напрасно Зимин ждет помбура домой,
Зарплату зазря начисляет…
Лишь ватник один посреди буровой
Печально соляркой воняет.»
…Спел, как и собирался, посмеялись, покурили…
Правда, недели через три, вызвал меня Зимин. «Уволю» — грозил,— «Мне поэты в партии не нужны !»…
…Не уволил.
Хотя и со скрипом, но бурили три бригады, занесенные в тьму-таракань высочайшим соизволением, и даже, помнится, давали план.
А на неприятности я нарвался чуть позже, когда убедил бригады своего участка отказаться от участия в выборах народных депутатов, и объявил о нашем отказе в радиограмме на базу экспедиции. Был я тогда молодым и наивным, а на дворе была оттепель, то-бишь лето 1987 года.
…Как все это далеко…
Я встретил Зимина, будучи в отпуске, году в 94-м. На вокзале в Апатитах. Пенсионер Зимин ехал на дачу. Мы обрадовались друг-другу, как добрые соседи, разъехавшиеся когда-то из одной коммунальной квартиры…
…Как все это далеко !
Нет Печенгской ГРП, пустеет поселок Никель, на Пане нашли платину, мои командировочные дороги чаще ведут на Юг и Запад…
Раскидало старых друзей и недругов…
Часто думаешь –а что осталось от тех четырех лет на ближнем Севере ?
Наверное, это был первый курс Университета жизни. С вымыванием и выбиванием мальчишеского восприятия бытия, школярской безалаберности. Пожалуй, окончил я его не с самыми лучшими оценками. Но не было в жизни лучшего времени, не было более важного опыта, и не будет уже. Это был конец детства, как у щенка, которого научили плавать, бросив в воду…
«…Раскинулась тундра широко.. »,
Москва, 2004 год

2 декабря 2004 года  08:18:13
Григорий Кардыш | gri-kardysh1@yandex.ru | Москва | Россия

---

Григорий Кардыш

Ича
рассказ

Мне не повезло в моей полевой жизни – ездить верхом не довелось.
Не было уже в партиях лошадей. По крайней мере – в тех, где приходилось работать. Были тягачи, трактора, грузовые автомобили, «козлики»… Не было лошадей.
Оно понятно – лошадь живая, ее нельзя забывать на ночь, без еды, под окном «балка» при сорокаградусном морозе. С железякой проще, она поддается лечению с помощью кувалды, паяльной лампы, «чьей-то матери».
Наверное, поэтому лошади в геологоразведке мне лично не встречались…
А, надо сказать, профессию я выбирал, не в последнюю очередь под впечатлением, еще детским, которое на меня произвели старые отцовские фотографии, сделанные в Ухте в начале пятидесятых годов – молодой заиндевелый гусар верхом на заиндевелом коне (как правило – артиллерийского сложения, но это не имело для меня ровным счетом никакого значения !)…
И вот, такой облом.
На Кольском, в Норильске, на Колыме, снова на Кольском, а потом – в Средней Азии – нет-нет, да и приходила мысль, что, ах, как бы это здорово было – подгарцевать к буровой на лихой… да хоть на какой лошадке…особенно, когда к той буровой приходилось топать пешим порядком, по холоду или жаре, по болоту, по лесу, по буеракам – а на городских площадях мои буровые никогда не встречались.
Не сложилось !
Хотя… В моей полевой жизни был замечательный зверь, почти конь…
В 1990 году, уже под зиму, я прибыл утренним поездом Москва-Ташкент на станцию Туркестан, что в Южном Казахстане. Оттуда путь мой лежал в урочище Бересек, в горах Кара-Тау, где стояла БА-шка Гидрогеологической Экспедиции Шестого района – объект испытаний лопастных долот для комплекса КГК-300, в разработке которых я принимал тогда участие.
Место было мне хорошо знакомо, поэтому в город Кентау я не заезжал, а всегда садился на такси, которое и подвозило практически до порогов полевого поселка. Благо, командировочные средства позволяли такую роскошь, да и недалеко – километров 30 до аула и 10 — от аула в устье ущелья до базы по неплохой в общем дороге.
Такси стояло на станционной площади. Разместился. Поехали. Однако, едва тронувшись с места, водитель говорит: «Дожди были. Вчера еще лило. Довезу тебя до аула, а дальше дороги может не быть – если река вздулась». Я не очень напрягся. Все равно- ехать надо. Может, и не вздулась река…
Проехали аул. Река не оставляет шансов. Была почти сухая, а тут бурлит, рычит, для «жигуля», который меня привез – явно непроходимая водная преграда.
- Ладно,— говорю извозчику,— Мне все равно надо наверх. Ты мне помоги найти в ауле лошадь или ишака, возьму в аренду. А нет, дойду так.
Хотя идти очень не хотелось. Рюкзак тяжелый был. А прикид не очень подходящий – куртка замшевая, голубые джинсы, хотя ботинки – капитальные, чешские, туристические, коричневые – но на меху (конец ноября, кто же знал, что в Кара-Тау в это время 15-19 градусов тепла !).
Водитель опешил, но сохранил хладнокровие, азиатский мужчина. Молча пошел вдоль улицы. Стучит в калитки, открывают, он здоровается, вежливо спрашивает насчет гужевого транспорта. В четвертом, или пятом дворе нам повезло. Хозяин спокойно покивал головой, сказал:
- Возьмите на горе ишака, мне тяжело наверх идти. Я пока седло поищу. Денег не возьму,— и закрыл калитку.
На круглой горке за аулом, пасся мой первый в жизни «боевой конь».
Что он там ел – непонятно, камни, какие-то обглоданные ветки, ни травиночки. За ногу он был привязан толстенной верблюжьей веревкой к колу, вбитому между камнями.
До этого я редко видел в Средней Азии привязанных ишаков. В Ленинабаде, например, и в кишлаках окрестных, они гуляли по улицам толпами по 4-5 голов, с абсолютно хулиганскими мордами, часто исполосованными шрамами от зубов себе подобных – без всяких веревок, вообще никому не нужные и страшно этим довольные.
Как оказалось, привязь данной особи также была чистой формальностью. Когда ишак увидел посторонних, которым на вытоптанной возвышенности явно ничего не могло понадобиться, кроме его самого, он без всякого усилия выдрал кол и стал рысцой бегать по кругу, не спеша, рассчитывая, что мы плюнем и уйдем. Водитель такси поймал конец веревки. Ишак сразу остановился, а потом покорно пошел за нами. Его даже не надо было подгонять.
Испытывая некоторую робость от предстоящего близкого знакомства с длинноухим скакуном, я шел следом за водителем и думал, не авантюру – ли затеял. Но поворачивать назад было уже нельзя. Несолидно, не по-мужски… И романтика предстоящего путешествия уже кружила мне голову.
Хозяин ишака вышел нам навстречу, с упряжью в руках. Это было — невероятно старое, страшно тяжелое седло с брезентовыми подпругами и стременами, высокое, деревянное, обитое кожей, украшенное медными звездами; потник из ватного одеяла, из которого содержимое лезло во все стороны; брезентовый недоуздок с куском репшнура. Сам факт столь солидного снаряжения поражал. Хозяин явно лелеял ишака, и явно испытывал уважение к гостю-европейцу – одно седло чего стоило !
Хозяин сдержанно извинился, сказав, что лошадей в ауле не держат, а точнее – держат, но ради кумыса, калыма и на продажу, поэтому ничего кроме ишака он не может предложить — и стал седлать. Потом – приторочил мой рюкзак. Потом сказал: — Садись !...
…Ишак припал на передние ноги резко, аккурат в ту секунду, когда мой зад должен был опуститься на седло. Потом выпрямился и понуро посмотрел на меня. Я сидел на земле прямо под его печальной мордой…
- Садись,— сказал хозяин ишака, взял с земли ветку боярышника и стукнул ишака по кобчику. Ишак внешне не отреагировал на насилие. Я полез в седло. Успешно на этот раз. Нашел стремена. Взял веревочный повод. Выслушал краткий инструктаж:
- Говори так – Хр-р-р, ть – ть. Это, как «но-о» по- русски. Он пойдет. Если не пойдет – бей этой палкой над хвостом. Направо повернуть – слева палку покажи. Налево – справа. Очень просто. Если доедешь – назад не приводи, пусть неделю у тебя поживет, потом сам заберу…
- Рахмат !,— и я тронулся в путь.
Метров пятьдесят без приключений, даже палкой не пользовался. До берега реки. У воды ишак встал. Как вкопанный. Ни «хр-р-р ть-ть», ни палка, ни уговоры на чистом матерном русском языке – не действовало ничего.
Я слез с седла (не без опаски, что он сейчас повернет назад со всеми моими пожитками). Пойдем, говорю, надо мне, работа у меня. Стоит и смотрит грустно. Тогда я подумал – он наверное брода не знает. И полез в реку первым. Ишак пристроился след-в след. Эх, не было видеокамеры, чудесная бы комедия получилась. Я впереди, брод щупаю, за мной ишак, идет по нащупанным мной камушкам. Так и переправились.
Вода в речке была здорово холодная, ботинки протекли, благо что Солнце грело вовсю. Разулся, привязал ботинки к рюкзаку. Сел в седло и поехал. До следующего пересечения дороги с рекой. Переправа через водное препятствие для моего транспортного средства была явной проблемой, либо он просто был слишком умен и психолог к тому же. Разгадал мою интеллигентскую сущность и пользовался в свое удовольствие.
Последняя переправа состоялась в виду полевого поселка, и наблюдали ее буровики и жившие рядом с нами казахи, сторожившие водозабор. Эхо от истерического хохота раскатилось далеко по ущелью.
Тем не менее, сознание первого крупного достижения в области верховой езды меня уже не покидало. А поскольку ишак был в моем распоряжении еще на неделю, я собирался закрепить успех, совершая ежедневные верховые прогулки на буровую и обратно, а также по живописным окрестностям.
Я дал своему гужевому животному имя Ича и поселил его под кустом боярышника за вагончиком-«балком».
Это была радостная неделя. Каждое утро Ича встречал меня радостно похрюкивая, получал свою лепешку, миску «геркулеса» и пару кусков сахара, я его седлал и, ощущая себя персидским ханом, ехал на буровую. При этом мой ишак сообразил, что его седок – человек в этих горах новый, троп не знает,— и взял на себя миссию проводника-гида. Он усвоил где у меня работа, и где я ночую, и возил меня туда и обратно, причем маршрут менял каждый день. Его и понукать больше не приходилось, ибо выбирая дорогу, он избегал переправ, предпочитая объезжать их по осыпям, скалам, иногда спускаясь по склонам немыслимой (для жителя равнин) крутизны.
Иногда, подобно внезапному порыву ветра, откуда-то вылетали, сталкиваясь с нами почти морда в морду, табунки аульских лошадей на вольном выпасе, мускулистых, лоснящихся; застывали скульптурно, как окаменевшие в беге, потом – почти бесшумно, уносились за камни, в какие-то свои потайные распадки...
Иногда с ручья срывались, улетая на серые курумники, сливаясь с камнями, упитанные кеклики, иногда пролетал ястреб, волоча одного из них, зазевавшегося…
Я мог наблюдать все это дикое великолепие совершенно беззаботно, будучи уверен в том, что Ича не уронит меня с тропы, шрахнувшись или оступившись – даже по осыпям он шел под седлом мелко семеня, аккуратно, как балерина «на пуантах».
Привыкшие к постоянному существованию при буровых бригадах всякой живности, чаще, конечно – собак, ребята из экспедиции относились к ишаку спокойно, хотя столичный житель на таком транспорте смотрелся, должно быть, диковато.
Ича всю неделю жил, как король в отпуске (во всяком случае – с точки зрения ишака), получая в изобилии хлеб, морковку, пачки от рафинада с остатками сахара. Последнее он особенно радостно принимал и съедал целиком, вместе с картоном…
… Увы, отпуска кончаются быстро.
Хозяин приехал за ишаком, как и обещал, через неделю, когда упал уровень воды в реке – на ГАЗ-66. Попил чаю, от денег опять отказался и увез моего скакуна.
Было грустновато, но у меня хватало работы.
Да пожалуй оно и к лучшему, что через пару месяцев, в разгар зимы 90-91 годов, когда мы все на буровой озверели без мяса, употребляя в пищу исключительно вареные бараньи кости, приобретенные в Кентаусском ОРСе, моего Ичи не было на базе. По крайней мере, мы подстрелили и съели не его, а другого, абсолютно дикого и неуправляемого молодого ишака, забравшегося во двор к нашим соседям-казахам и разорившего мешки с комбикормом…
…Спустя несколько лет продолжился мой кавалерийский опыт, но было это уже никак не связано с геологоразведкой, а исключительно с поиском работы в эпоху безвременья, когда пришлось поработать конюхом и коноводом. Были у меня на той конюшне любимчики, была масса интересных историй, веселых и печальных…
Но все равно, как первая парта, первая книжка, или первая влюбленность вспоминается иногда Ича, придирчиво ощупывающий копытцами брод, найденный мною во взбаламученной горной речке Бересек…
2004 год, Москва

2 декабря 2004 года  08:19:17
Григорий Кардыш | gri-kardysh1@yandex.ru | Москва | Россия

---

Asha

Мой учитель
(одна из моих альтернативных жизней)

Плавно и бесшумно, словно скользя по глади спокойного озера, шел Он по цветущему лесу в лучах утреннего солнца. Пели птицы, жужжали насекомые, издавали звуки какие-то животные, и все это сливалось в стройной гармонии. Так же и Он, хоть и был человеком, мягко вписывался в окружающее пространство, как часть этого мира, как капелька в океане. Мягкость этого человека, с которой он двигался, его лучезарное и безмятежно-радостное лицо поразили меня.
«Сколько тебе лет?» — спросил Он меня. «Шестнадцать»,— ответил я. «И что же ты делаешь в этой глуши?» — снова спросил Он. «Отдыхаю и наслаждаюсь природой — то же, что и ты»,— ответил я ему. «Нет. Не то же. Я вбираю в себя энергию ветра, леса, воздуха и солнца. А ты — только наблюдатель»,— сказал Он мне. «Кто ты?» — спросил я. «Твой Учитель, которого ты искал в прошлой жизни и умер, так и не найдя»,— ответил мне Он и растворился в пространстве. «А как тебя зовут, Учитель?! » — воскликнул я. «Чжау Минь»,— донеслось откуда-то издалека.
Так состоялась моя первая встреча с даосским учителем, а лучше сказать — с просветленным мастером Чжау Минем. Причем произошла она у нас на родине, в нашем лесу. Следующая же состоялась только спустя 10 лет в Китае в горах Удан.

***
20 лет моей жизни, с 16 до 36, пронеслись в безумном урагане страстей и перемен. В 18 лет я похоронил бабушку, которая меня воспитывала после смерти матери. В 20 лет я, обороняясь, убил человека и сел в тюрьму. Оттуда вышел в 28 лет по амнистии. Женился на разведенной алкоголичке в 29 лет и в 30 лет с ней развелся. В 30 же лет создал свою фирму по выпуску безалкогольных напитков, а в 32 стал банкротом. И, наконец, в 33 года вступил наконец на Путь, именуемый Дао. Короче, стал даосом (стал себя таковым считать) и записался в секцию «Дао Тайцзи-Цюань». Проучившись у местного тренера 3 года, я достиг всех ступеней, которые тот имел и отправился в Китай искать мастера в каком-нибудь монастыре или храме в горах Удан, где, как известно, обитает большинство даосов в сегодняшнем мире, хотя в целом их там не так уж много, если сравнить, например, с прошлым тысячелетием.
Занимаясь в отечественной школе Дао, я немного (а тренер — сильно) удивлялся, отчего же мне все так легко удается, как по маслу что ли. Как-будто знаю наперед, какое движение следует за каким в каждом из стилей: «Обезьяны», «Журавля», «Тигра», «Дракона» и «Пьяного». Но каково же было мое удивление, когда, уже сидя в поезде с китайцами, я частично понимал то, о чем они говорят, а приехав к конечному пункту, я стал узнавать местность. «Видать и впрямь существуют эти прошлые жизни,— подумал я. — Другого логически обоснованного объяснения придумать просто невозможно.»
Устроился я можно сказать с комфортом — в старом полуразрушенном храме возле подножия одной из священных гор. Настоятельница храма была старой, под 95 лет, но бодрой женщиной. С 11 лет она занималась Тайцзи-Цюань и достигла столь небывалого мастерства, что в 65 лет перестала стареть и стала молодеть. Волосы у нее снова стали черные и дже выросли новые зубы. По секрету мне рассказывали даже местные ребята, что она еще и до секса охотница. Только партнеров ей тут маловато — ее уровня только пару даосов есть, да и те в основном придерживаются воздержания. А остальные мужики просто побояться к ней приблизиться, потому что слывет она ведьмой. Ведьма — не ведьма, а вот энергетика у нее очень сильная. Это я на свое шкуре прочувствовал, когда она проверяла, какого же уровня владения ци я достиг и куда меня определить. Такого сокрушительного удара ниже пояса я в жизни еще не получал, хотя старуха и пальцем не двинула. Только посмотрела и что-то шепнула в мою сторону. От этого я весь скукожился и выпал в осадок, а она рассмеялась и сказала: «Рано тебе еще, сынок, к Владыке идти. Подрасти еще маленько в мастерстве отталкивания и захвата у г-на Лин Ю и поучись даосской медитации у моего секретаря. А там видно будет.» Я согласился, поклонился и подумал: «Что это еще за Владыка такой? Не слыхал о таком от моего тренера с Родины, хотя тот и жил здесь 15 лет в одном из монастырей.» «И вот еще что,— добавила настоятельница. — Есть здесь один храм и при нем монастырь. Настоятель того храма Мелин Гем (это кличка его) жаждет твоей крови. Так что тебе решать, что с этим делать. Объяснять ничего не буду — сам до всего дойдешь.» А надо сказать, что этот Мелин Гем (означает «одноглазый») устраивал ежегодные бои между ребятами своего монастыря и соседних монастырей, где также могли участвовать и любые желающие одиночки. Бои конечно же были с правилами и бесплатные. Главное для монахов было отстоять честь своих монастырей и своих школ. Мелин Гем славился также своей жестокостью, с которой он обращался со своими учениками. Мелин Гем меня не знал. Но как я уже догадался, он знал меня по прошлой жизни — чем-то я ему насолил.
Теперь о Владыке. Сколько я не расспрашивал местных монахов о нем, никто не знал, кто это такой. Только один древний седой старик наморщил свой и без того морщинистый лоб и промямлил: «А это случайно не тот, о ком написано: “ветры Ему подчиняются и реки Он уводит обратно”?» Я сказал, что не знаю и спросил, а где тот это прочитал. Старец сказал мне, что это было еще в его молодости. Это был трактат «Молодость, бессмертие и вечность человека Дэ.» Но книга сгорела еще в 1959 году со всем монастырем школы «У-вэй-до». На этом мои распросы и закончились.

Вот мой примерный рапорядок дня:
5.30 — Пробуждение и медитация под руководством секретаря настоятельницы.
6.30 - 8.30 — Тренировка у г-на Лин Ю.
8.30 - 9.30 — Завтрак и свободное время.
9.30 - 14.30 — Продолжение тренировки.
14.30 — 18.00 — Свободное время и обедо-ужин.
И в 18.00 — встреча с настоятельницей на беседах, которые она проводила на берегу реки возле храма для своих учеников.
Я, хоть и не был ее учеником, с удовольствием слушал ее монотонную речь об основах и о тайнах Дао. Только вот не все слышал, потому что иногда засыпал под ее тихий лепет.
Ложились все спать в любое время после 21.00. Перед сном — снова медитация.
Так я прожил полгода. Пока не случилось следующее…

Однажды к нам в храм пришел человек от Мелин Гема. Он принес красный свиток, на одном из концов которого был изображен дракон. Там сообщалось о вызове на бой местных монахов храма и был личный вызов для меня. Отказаться было невозможно, т.к. я жил в храме и был обязан защищать его честь. В день турнира настоятельница благословила мена, надела на меня пояс с охранительными заклинаниями и сказала: «Береги себя. Я обещала доставить тебя к Владыке живым.» «Кто это, Владыка?» — спросил я. «Это тот, кого жаждет узнать твое сердце»,— ответила она. И пошла. А я остался стоять как истукан, думая, что вот дожил до 36 лет и, оказывается, не знаю, кто же я такой. Это было странно. Мне всегда казалось, что я — это я. Даже дико и смешно как-то. Ну да ладно. Разберемся.
И вот начался турнир. Чего я тут только не насмотрелся. Бои открыли выступлением акробатов-гостей, которые были скорее бойцами Гун Фу, чем артистами. Потом пошли поединки между представителями разных школ, монастырей и одиночками. Причем кто с кем дерется, выбирал жребий, который кинули еще в самом начале. Мне по странному (или роковому) стечению обстоятельств достался бой с младшим сыном самого Мелин Гема Джан Бинем. Этот парень был гораздо выше и шире меня, раза так в 1,5. Но я верил в охранительные заклинания на моем поясе. И вот мы сцепились. Попихались туда-сюда. Я «обезьянкой» скакал, а Джан залетал на меня «драконом». Потом я прикинулся «пьяным», а он вцепился в меня «тигром». Но мой «журавль» его доканал. И вот в тот самый момент, когда мой измотанный противник, выпучив глаза, стал в очередную стойку, я увидел у Мелин Гема в руках одну штуку и тотчас узнал ее. Это был жезл, которым посвящают в ученики. И этот жезл был мой!

Закончились бои. Ушли победители и побежденные. А я направился к секретарю настоятельницы узнать, откуда мой жезл у Мелин Гема, чтобы вспомнить все-таки, а кем же был я и и что у меня связано с этим жезлом.
Секретарь сидел на коленях, руки на дань-тяне и вбирал в себя ци. Я прошел в комнату, сел по-турецки возле чайного столика и стал ждать, когда же он закончит.
…
* * *
…Я пришел в назначенное место, сел на валун и стал ждать. В руках у меня был жезл посвящения, который, как я узнал, достался мне от моего прапрадеда из прошлой жизни. Мой Учитель, или Владыка, которого я ждал, должен был явиться уже 7 минут назад. «Не может быть, чтобы Он опаздывал»,— подумал я и обернулся. Передо мной стоял гигантских размеров волк метра 2 в холке, с красным амулетом на шее…
Я испугался, и чтобы совсем не запаниковать, бросился на него первым. На мой выпад волк среагировал странно — он отклонился в сторону, и я упал. Глаза зверя не по-волчьи смотрели на меня. «Урок первый: не все, что тебя пугет — опасно,— сказал мне волк, не открывая рта. — Пойдем со мной к Владыке, Ван Чжи. Я — первый ученик Мастера. А ты — последний. Поэтому ты теперь — Ван Чжи — “червячок”». И тут волк стал обычным китайским парнем с необычным для китайца ростом — около 2 метров. Его голову украшала коса на затылке, а спереди волосы были обриты. Одет он был в серую льняную рубашку, перевязанную веревкой, такие же штаны и в обувь, похожую на лапти. Говорил «Волк» или Ла Хар не вслух, а мысленно. А я прекрасно понимал его речь. По дороге он сказал мне, что это он будет меня учить, а Мастер, или Владыка, как его называют некоторые даосы, вообще ничего не говорит. Он уже 20 лет ничего не говорит, потому что учит без слов. Я его спросил, как это? Он сказал: «Сам узнаешь.» И добавил: «Этим жезлом, который ты несешь, ты будешь посвящен уже сегодня в ученики Мастера.»

* * *
Когда я увидел Его, то вспомнил о глазах матери из далекого детства. Мне было 3 года, когда она умерла и меня взяла на воспитание бабушка. Но я помню мамины глаза, полные любви и сострадания… Глаза человека, стоящего передо мной, тоже светились любовью и состраданием, причем я как-то почувствовал, что этот свет неизменен. Вечен, что ли. И тут я упал на колени и заплакал. Я плакал навзрыд, так, как никогда не плакал. И неожиданно Его руки обхватили мою голову и прижали к себе. Он молчал, но я чувствовал целительное тепло, изливающееся на меня из Его огромного сердца…
Впоследствии я еще не один раз плакал на руках у Мастера.
Я вспомнил все мое прошлое до сегодняшнего дня. Все его светлые и особенно темные моменты: все обиды, разочарования, отчаяние и боль, физическую и душевную, всю свою вину, всю свою ненависть и злость и… получил очищение и мир в душу. Необыкновенные ощущения внутренней тишины и безмятежного и радостного покоя заполнили меня всего. И я понял, что я пришел. Я нашел мой дом. Я нашел моего Учителя, который для меня теперь и мать, и отец, и путь к Богу или чему-то высшему, не важно, как это назови.
Позже Ла Хар скажет мне, что, чтобы получить новые знания, мне надо очиститься, и любовь Мастера или Владыки — это лучшее очищающее средство. Т.к. немного в истории Земли людей, достигших таких измерений в любви, как Чжау Минь. (Это был Чжау Минь — тот, кого я искал в прошлой жизни, но умер, так и не успев встретить и тот, чей астральный двойник явился мне в 16 лет в лесу на родине.)
«Учитель!» — мысленно сказал я Ему, вложив в это слово всю свою жажду по Нему. Я видел перед собой не человека, а нечто большее — божественную сущность, чистый свет в облике человека. Его энергия была золотой и белой вместе с тем. «Золото» грело сердце, а белая часть Его света ослепляла, и я не мог на нее смотреть. Поэтому предпочел золотой свет. Владыка поднял золотой жезл, который Ему дал Ла Хар, надо мной и коснулся моей макушки, моего серда, моих губ, глаз и ушей. Мне показалось, что ничего не произошло.
Позже Ла Хар объяснил мне, что действие жезла опосредованно, т. е. с момента посвящения я стал учеником Владыки и должен был теперь стать подобным Ему. Хотя и необязательно уже в этой жизни. Все зависит от того, как далеко я продвинулся в моем духовном развитии.
Мастер поднял мою голову и посмотрел мне в глаза. Казалось, Его очи пронзают меня насквозь. Но в них теперь была не только любовь, но и сила, Вечность и Величие бесконечной Вселенной, так что у меня вдруг закружилась голова и я потерял сознание…

Очнулся я маленьком деревянном домике высоко в горах на деревянной кушетке безо всякого матраса. Двери в домике не было, и слышно было, как шумит ветер, где-то журчит ручей и доносится сладковато-пряный аромат скошенной травы и луговых цветов. Я свесил ноги и осторожно сел. Голова еще немного кружилась, но похоже было, что это ненадолго. Я встал, потянулся и вышел во двор. Яркое солнце светило во всю и освещало весь этот чудесный день вокруг меня, наполненный различными звуками природы. Я глубоко вздохнул, улыбнулся и ощутил пьянящее чувство свободы, как буд-то весь груз прошлого ушел и я наконец-то начал жить. Как если бы я заново родился и был как чистый лист бумаги. И самое главное, я знал, что у меня есть тихая пристань, мой Учитель, который будет любить меня и который подарил мне Путь — себя и я уже стал на этот путь. Все во мне возликовало и я издал громкий радостный возглас, так что его наверное было слышно по всей округе. Я вспомнил снова глаза матери и глаза Учителя и подумал, что любящие безусловно глаза матери больше подходили для ребенка, который еще духовно не пробудился. Но в глазах Учителя была также мудрость и привкус вечности. Это были глаза реализованной души, все знающей и абсолютно уверенной в этом божественном знании.
Вдруг я ощутил на своей спине взгляд чьих-то глаз. Я обернулся — предо мной стоял Ла Хар собственной персоной и улыбался. «С пробуждением! — сказал он как всегда мысленно. — Как твои дела?» «Нормально»,— ответил я также мысленно, не желая своим голосом разрушать своего необычного состояния и улыбнулся. «Теперь ты будешь учиться у Мастера. Я его посредник. Т.к. ты еще не готов воспринять то чистое знание, что исходит от Него. Но видеть Учителя ты будешь несколько раз в неделю. Он сам будет являться тебе. Постепенно, когда твой уровень вибраций поднимется, ты сможешь получать от Него интуитивные послания, которые твой несовершенный ум будет трактовать либо как слова, либо в образы, либо переводить в область ощущений или чувств. В любом случае будут какие-то искажения — ведь ты не просветленный. Но саму суть ты уловишь верно и некоторые грани истины ты познаешь.» Ла Хар закончил говорить, а я вдруг почувствовал, что большая тяжесть навалилась на меня. Потому что я осознал, что большая пропасть еще отделяет меня от божественного, и чтобы слиться с ним, понадобиться еще много усилий, а также времени, лет, а может быть и жизней. Но тут же я воспрял духом — ведь я нашел Учителя! И мое сердце тут же возликовало. «Это хорошо, что ты такой эмоциональный, как ребенок. Твоя искренность позволит тебе преодолеть этот путь быстрее»,— улыбнулся мне Ла Хар.
И начались долгие годы моего ученичества, во время которых я учился избавляться от всех негативых черт моего характера. Конечно же, мне бы не удавалось это без мудрого руководства Мастера и Его Любви, растворяющей все подводные камни Эго. А также без наставничества Ла Хара, моего второго учителя. Так же я учился использовать мои интуитивные силы для передачи мыслей на расстояние, для телепортации, для целительства и других полезных вещей, которые мне пригодились бы в будущем, когда я вернусь в мир и стану выполнять миссию, возложенную на меня Учителем. Опять-таки не знаю, будет ли это уже в этой жизни или в следующей. Но мне это было не так уж важно, потому что вера моя в победу была безусловна.

Я заканчиваю на этом мой рассказ. Потому что не вижу смысла продолжать. Скажу только, что тот кто ищет, тот всегда найдет.

Сейчас мне 46 лет. Я зрелый муж с точки зрения физиологии. Но на духовном пути я все еще новичок — Акша. И меня по-прежнему зовут Вач Чжи — «червячок».
Китай. Горы Удан. 2004 год. Сентябрь.

2 декабря 2004 года  23:41:24
Asha | asha1975@mail.ru | Минск | Беларусь

---

* * *

здорово

8 декабря 2004 года  15:15:41
Ewa | Nuernberg | Deutschland

---

Вредная привычка

У меня есть привычка всегда выключать за собой свет. Выхожу я недавно из кухни и автоматически жму на выключатель. Потом думаю: странно. Вроде ж день, а как "выключил свет", действительно стало темно. Возвращаюсь на кухню, там за окном вечер. Все окна во дворе освещены. Соседи в доме напротив пьют перед телевизором чай. Включаю свет — опять день. На соседском балконе копошатся голуби. Женщина с кошёлкой входит в парадную. От неё улепётывает серая кошка, лежавшая до этого около дверей. Выключаю свет, опять темно. Открываю окно и высовываюсь наружу. Светит луна, в туалетном окошке соседа сверху горит свет, во всех остальных окнах нашего двора темно.

Я несколько часов подряд экспериментирую с выключателем. За окном то раннее утро, то поздняя ночь, то закат, то самое начало рассвета, когда по небу постепенно растекается молоко и гасит звёзды. Вдруг я замечаю, что меняется не только освещение. Если до этого на улице были первые дни зимы, то теперь уже на обеих растущих во дворе яблонях появились маленькие листочки. Я выбегаю из кухни, чтобы посмотреть в другие окна — зима там или нет. Перевесившись через подоконник в спальне, я замечаю, что живу теперь не на втором, а на пятом этаже, и что на улице действительно весна в самом разгаре. Я выбегаю назад в коридор и понимаю, что у меня теперь трёхкомнатная квартира. В одной из комнат я, к своему ужасу, натыкаюсь на совершенно незнакомую мне гражданку, которая, как выясняется в ходе нескольких многодневных скандалов, вот уже 5 лет является моей законной супругой. В другой комнате я обнаруживаю под кроватью сопливого, визжащего по 23 часа в сутки младенца.
Довыключался!

13 декабря 2004 года  14:38:43
Sania | A | D

---

собственной персоной:)

Новый год в Германии-советы эмигрантам.

Новый год на носу! Настроение приподнятое, радостное и... немножко грустное. Радостно—потому что праздник ведь—самый большой и торжественный за весь год! Потому что ёлка, дед мороз, подарки... Даже несмотря на то, что ёлку наряжать с годами всё больше поясницу ломит, деда мороза скорее всего опять самому изображать придётся, а подарки в финансах такую брешь пробили, которую в этом году уж никак залатать не удасться. И всё-равно—приятно... Ну, а грустно, потому что на год старше становимся, на жизнь уж вовсе не по-юношески легко, а как-то всё более тяжеловесно смотрим, и знаем точно, что в следующем году поясницу ещё больше ломить будет...
Но не будем о грустном. Лучше о встрече Нового Года поговорим. Это дело ответственное! Ведь недаром говорят—как встретишь—так весь год и проведёшь! Поэтому-то встретить как следует необходимо—чтобы на весь год запомнилось! И при этом такой заряд бодрости получить, чтобы не старше, а моложе себя сразу почувствовать. Глядишь, тогда и радикулит приотпустит...
Так вот, давайте и подумаем вместе, как же нам его лучше встретить?.. Я бы посоветовал особенно не экспериментировать. Ну, в смысле, чего-то там нового не придумывать. И на местных жителей смотреть вовсе не обязательно.У них свой менталитет, свои обычаи. Вы ведь знаете: что русскому хорошо, то для немца-смерть. Так же и наоборот: что немцу «гут», то русскому если и не совсем «капут», то особого удовольствия может и не доставить. Поэтому никакой необходимости нет на всю ночь в малоизвестный ресторан отправляться, в заснеженные горы выезжать либо до утра по холодным улицам с ракетницей в руках словно алькаидовский террорист какой шляться. Верх удовольствия можно и по-другому получить—гораздо проще и—дешевле. Как именно?.. Ладно, скажу по секрету: следуя старой доброй традиции родного «совка», выходцами которого все мы в той или иной степени являемся. В Союзе-то мы как встречали, забыли? Вот-вот, собирались у хороших знакомых, наготавливали себе тазик винегрета, тазик холодца, пельменей, открывали бутылочку шампанского, беленькой и—гуляли всю ночь до утра. А главное—общались при этом по душам! И что, разве плохо было?..
Но только предупреждаю: если по-настоящему расслабиться хотите—знакомые должны быть действительно хорошими. Желательно, одинакового происхождения и места проживания в прошлом. Варианты типа «машин новый друг», которого никто ещё кроме самой Маши не видывал, лучше приберечь для других, менее ответственных мероприятий. Вы ведь знаете горячих русских парней? Как выпьют—кровь играет! А кого неожиданно ещё и ностальгия там всякая одолевать начинает. И, боже упаси, если эту самую его ностальгию не все разделяют. Или если у кого из присутствующих вдруг ностальгия к какому-нибудь другому уголку нашей необъятной родины проснётся... Уверяю вас, ни к чему хорошему это не приведёт—только всю торжественность момента испортить может...
Вот, был у меня один случай пару лет назад. Захотели мы с женой «как все» Новый год встретить. То есть—в кабак пойти. Договорились с друзьями, детей бабушкам и дедушкам сплавили, присмотрели себе уютный на вид и доступный по ценам ресторанчик. А чтобы дешевле было—поручили друзьям нашим ещё и своих друзей прихватить—на большую компанию хозяин скидки делал. И знаете, чем вся эта благородная затея обернулась? Мало того, что бОльшую часть вечера мы водку серым хлебом закусывали, поскольку еды не по-русски мало было, и официанты её вовсе не тогда, когда у нас желание выпить просыпалось, подавали Так это ещё не всё! За полчаса до звона курантов двое из нашей компании прямо в центре зала меж собой сцепились. Один из них из солнечной Армении был, другой—из не менее солнечного Азербайджана. А познакомились они только в этот вечер. Да, видать знакомство не впрок пошло... То ли крепкая русская водка в сочетании с жидкой немецкой закуской своё дело сделали, то ли что другое,--но только взыграла в жилах их кровь джигитов, и решили они на мирной берлинской земле проблему Нагорного Карабаха по справедливости разрешить. И что вы думаете?- разрешить-то они её так и не разрешили, а вот встречу Нового года нам всю испортили. Еле уломали мы хозяина ресторана, чтобы полицию не вызывал. Мало того, весь год потом какой-то неудачный выдался—что в Германии, что в далёком Закавказье—сплошные внутри- и внешнеполитические неурядицы...
Так что, мой вам совет, друзья: подумайте хорошенько, где и с кем Новый год встречать. Это дело серьёзное! Как встретишь, так и проведёшь—проверено уже не раз.

13 декабря 2004 года  19:16:25
Александр Коваленко | Берлин |

---

Валерия

Спорили два поэта

Спорили два поэта…

- Однозначно, поэт тот, кто не представляет свою жизнь без искусства. Искусство – это идол поклонения, которому ты обязан отдать все свои лучшие годы. Ведь сам Господь Бог, видя в поэте высшее назначение, наделил его искусством творить, ибо только искусство может возвысить человека над миром, хоть на ступень ближе к благородству и искренности, но не в коем случае не быть наравне. Искусство – это что-то непонятное, что-то, чего требует душа. Она сама не знает чего, но она уверена, что это ей нужно.
- Нет, а я думаю, что поэт — это тот, кто хочет помочь народу, тот, кто всю свою жизнь готов отдать во спасение людей. Во что-то же он должен верить? Вот, например, искусство — хорошая опора для поэта. Да, я согласен. И вправду, все люди стараются сделать все, что в их силах, для своей любимой Родины. И чем же теперь отличается поэт от других людей? Почти ничем. Он ведь такой же обычный человек, как и все, не наделенный никаким даром свыше. Отличие лишь в том, что он всей душой, всем сердцем предан народу. Свою жизнь он полностью посвящает людям, своей Родине.

И кто же из них прав? Решать вам. Но, во всяком случае, объединяет этих поэтов одно. Они считают себя жертвой, которую нужно принести народу, либо искусству, во спасение. Создается такое ощущение, что они жалуются на свое тяжкое предназначение, которое сами себе вбили в голову и хотят, чтобы им сочувствовали. Не дождетесь! Если знаете, что вы не выдержите, зачем тогда беретесь за это дело. Предоставили бы кому-нибудь другому, кто сможет пройти до конца. Ведь в вас народ хочет видеть сильную личность. А если вы будете плакаться, что тогда выйдет?
Нет, хотя люди верят им. Верят в то, что поэты желают лишь одного: счастья каждому человеку. Но почему? Мы ведь не знаем всей правды. С чего вы взяли, что ваша жизнь нужна кому-то? Как будто она святая что ли? Исцелять, прощать не ваша забота. Бог на что? ( Да простит меня Господь!) Но раз люди верят, на это есть причина? Может, поэты и в правду помогают?
Желая совершать все больше добра и справедливости, ни в коем случае нельзя заходить за рамки дозволенного. Нужна сильная личность, но не более. Сильная личность — грань, предел, к которому надо стремиться, но, перешагнув его, тебя ждет гибель, как состоявшегося поэта. В основе сильной личности лежит сочувствие народу, помощь и советы в трудную минуту. Вы должны быть твердой опорой для народа. В ваших произведениях, в ваших словах, в ваших предположениях люди должны видеть ответы на вопросы, волнующие их в данную минуту, и разрешение этих проблем надлежащим способом. А если вы этого не добились, то можете не ждать поддержки со стороны народа.
Сильной личностью никогда не становятся сразу и из ничего. Первая стадия любого поэта- это в какой-то степени эгоизм: субъективная оценка происходящего. Лирическим героем является сам автор. В основе произведения лежат зачастую личностные проблемы, волнующие только тебя. Придуманный поэтом мир – это уютное убежище, в котором можно скрыться от реальности. Придет время, и вы поймете, что ваши проблемы ни кому не нужны, что вы еще не состоявшийся поэт, а время осталось очень мало. Но это еще не так уж страшно…
Страшнее третья стадия, наступающая после возрождения личности – всемирная слава, признание поэта народом и деньги, деньги и еще раз деньги… Если бы мне сказали описать этот период творчества одним словом, я, несомненно, назвала бы его
эгоцентризмом.
Я умоляю вас! Поэты, писатели, творцы и все, все, все! Не смотря ни на что, оставайтесь сильной личностью до конца, пока вы не откажитесь от своего призвания служить либо искусству, либо народу, либо еще кому-нибудь – не важно кому, все равно от вас будет польза. Не поддавайтесь окружающей вас среде и оставайтесь всегда человеком! Верьте в себя и все у вас получиться.

14 декабря 2004 года  15:41:02
Valer1 | www.valer1@yandex.ru | Москва | Россия

---

Валерия

Первый роман про Любовь

Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.

Предисловие

Они не были созданы друг для друга. Можно сказать, что они были разной природы.
Но, тем не менее, судьба распорядилась иначе: они сошлись и были счастливы. Ведь они полюбили друг друга самой искренней и неподдельной любовью.
Никто не мог поверить, что они, столь разные по характеру, по общению, то есть вообще не совместимые люди, смогли нечаянно, не желая этого, влюбиться. Эта неожиданная любовь потрясла не только окружающих, но и их самих. О, как я сожалею и завидую героям своего романа. Они даже не представляют, через что им предстоит пройти. Но стоит, стоит попытаться ради любви. Ах, любовь- это самое прекрасное, что у нас может быть: хочется жить дальше, хочется верить, надеяться — только если любовь взаимна… Чаще, она причиняет невыносимую боль. О, сколько горя на нее потрачено, сколько нервов и слез забрала с собой! Да это просто сущий ад.
Следовало бы начать с описания героя романа — что я сейчас и сделаю. Его внешности нельзя было позавидовать, но я опишу его иначе. Сам по себе он напоминал черного красивого коня с шелковой и послушной гривой, без седла, но не гордого, скорее всего, дикого. Глаза были серо-зеленые, цвета выцветшей ели, а нос — не маленький, но и не с горбинкой. Герой был великолепен, но чем? Ведь он был не красив собой и не приковывал к себе чужые взгляды. В нем было что-то такое, чего не было у других. Это нельзя было заметить сразу, но если приглядеться, то не даст покоя, как и нашей героине. Его мохнатые черные брови свисают над большими красивыми глазами, готовыми на глубокое чувство, грубые, гордые, но, в то же время, любящие и ласковые. Они дают надежду жить дальше, и, смотря в них, понимаешь, что стоит прожить много лет ради того, чтобы когда-нибудь еще раз взглянуть в них. Но его непонятная улыбка всегда пугала героиню. Она выражает некую эгоистическую гордость. Он никогда не смеялся сквозь зубы, и в то же время никогда из его уст не издавался добрый, искренний смех. Эти глаза и улыбка придавали его выражению лица какую-то неопределенность, можно сказать, таинственность. Как будто, его лицо слепили из двух половинок, совершенно противоположных типажей лиц, перепутавши в быстрой спешке, и соединили носом. Если его глаза притягивали, то улыбка производила отталкивающий эффект. Нет, скорее всего, он отпугивал этой несовместимостью. Ах, если бы не эти глаза, выражающие одновременно грусть, жалость и гордость, боязнь чего-то потерять и глубокое заботливое чувство. Никогда и ни у кого я не встречала ничего подобного.
А про героиню надо сказать, что она была царицей жизни. Она умела преподнести себя достойно, с лучшей стороны, и всем казалось, что она великолепна, в то время, ничем не отличавшаяся от остальных. Она всегда смеялась самой искренней и беззаботной улыбкой, смотрела широко и доверчиво своими большими голубыми глазами. Ее улыбку украшали ямочки на румяных щечках и ровные белые зубы.
Темно-русые, длинные волнистые лоскутки свисали на ее пышную, трепетно дышащую грудь. Кожа была непонятного цвета — желтого. Но это ее еще больше скрашивало. А что же, все-таки, мешает ей стать человеком, жить, как все, веселиться и радоваться жизнью?
На этот вопрос я не смогу ответить без моего героя. Я вас покидаю и оставляю наедине с нашими героями.

Глава 1

Все ломит… Еще один день скуки. Погода отличная и не хочется делать уроки. Все жду и не дождусь, когда стану актрисой. Тогда начнется другая жизнь, и скучать будет некогда. А сейчас – все однообразно. Вот бы по быстрее закончить школу. А потом, погодите, не угонитесь за мной. Я наверстаю упущенное время.

1

Даже не знаю, плакать мне или радоваться. Я уже в сотый раз рассталась с Данилой.
Я не могу разобраться в себе, в своих чувствах. Моя ревность – вот причина ссор. Я люблю его, и это точно нельзя отрицать. Никого я так сильно не любила. Да я, вообще, кого-нибудь любила? Я тебе говорю, что ты мне все нервы измотал. Разве это правда? Я на тебя все ору, ругаюсь и вечно чем-то недовольна. А ты терпишь, потому что любишь меня.
“Мы хотим быть вместе? Хотим и баста! Давай опять начнем с начала и будет все хорошо…”
По-другому и не могло быть: мы снова вместе. И так продолжалось почти год. Не проходило и половины дня без ругани, но с этим не было проблем. Мы любили так, как не любили никогда. Ну и пусть ссорились, ведь это из-за переизбытка чувств, и значит, мы друг другу не безразличны. Мы быстро мирились и снова были вместе. Нам было хорошо вместе, как я уже сказала, почти год. Но судьба повернулась иначе: ненавижу лето.
2

Прошло только половина лета, а, сколько всего произошло, и сколько еще должно произойти, чтобы решилась моя судьба. Я отдыхала в лагере. Там было очень весело, но продержаться до конца смены я не смогла, хотя я там встретила свою лучшую подругу. Мы были всегда с ней вместе, и я любила ее, как родную. За этот маленький промежуток времени мы стали сестрами, но сестры не могут жить без зависти, и я завидовала ей. Она была лучше меня, и я это чувствовала. Она была развязней и уверенней. А я же робкая и застенчивая. Терпеть не могу скромниц! Мы делились с ней секретами, тайнами. Это продолжалось до середины лета, а после я поборола себя и позвонила маме. Ведь я оставалась в лагере только ради нее. В день отъезда я сказала ей, что уезжаю, но она мне не поверила. Ну вот, за мной приехали, и я должна идти прощаться. Она, ничего не подозревая, сидит в клубе и ждет своего выступления. Я ее зову… Она идет ко мне навстречу, а я плачу. Вдруг, она все поняла и зарыдала. Мы сидим и плачем, и я не могу ничего сказать. Зачем говорить ненужные слова, все и так ясно.
- Зачем ты это делаешь? – спросила сна меня.
- Надо, дела есть.
- Не ври. Я же знаю, что ты едешь к Даниле.
Дружба с ней осталась в моей памяти надолго и в холодные времена согревает мне душу. С тех пор мы с ней не виделись. Мне ее не хватает, но больше не хватает его.

3

А что же с Данилой стряслось? Почему же я решила уехать?
За неделю до моего отъезда из лагеря, я сказала ему, что очень хочу его увидеть и поехать с ним на дачу. Он мне ответил, что лучше оставайся в своем лагере. Когда приедешь, тогда увидимся. Я была вне себя, но я так по нему соскучилась, что решила, несмотря ни на что, поехать домой. Но ему ни слова. Он ведь меня не хочет видеть.
Ну вот, гуляю я с другой компанией, оборачиваюсь и вижу его перед собой. Он орет что-то, не могу вспомнить что именно, наверно, о том, как я плохо поступила. Он, было, хотел меня ударить. О да, это я отчетливо помню. Но он не смог и ушел. Помню еще, какое у него было выражение лица. В тот момент, он себя возненавидел. Его переполнял гнев за то, что он еще любит меня. А я тогда не чувствовала ни боли, ни обиды и просто ничего не понимала. Я не понимала, что я делаю, какую я совершила ошибку…
После этого он чрезмерно пил и, как не странно, работал. Пил, потому что не было человека, который контролировал бы его. Пьют, когда людям делать нечего, когда все однообразно.

4

“Моя любовь становится сильнее, но силы на исходе, и я хочу вернуть опять то время, прожитое вместе…”

В данный момент я дружу с двумя мальчиками. Первый – красивый, при деньгах, второй – спортсмен, нравящийся всем девчонкам. Как они меня достали, и я начала их избегать. А Данила не выходит у меня из головы. У меня и мысли в голове не было, что все обернется против меня. Я думала, что так будет лучше для нас обоих.
По сплетням я узнала, что девушки у него нет, каждая чем-то его раздражает. Но каждый день он разговаривает и гуляет с моей лучшей подругой. Странно, она же его раздражала…и странно, почему он ей не предлагает встречаться?

“Я никогда бы не подумала, что буду плакать и скучать по тебе. Когда я была в лагере, мне снился сон про тебя. Не помню суть сна, но знаю одно, что мы там вместе и счастливы. Говорят, если снится сон про человека, то этому человеку, про которого сон, снится тот же сон. Интересно, ты меня вспоминаешь хоть иногда?
Прости меня за ложь, за мое самолюбие и эгоизм, а главное за боль, причиненную мной. Я тебя люблю больше всех на свете и думаю о тебе каждую секунду. Таких слов я не говорила никому, а сейчас сказала тебе”.

С надеждой, что ты когда-нибудь их прочтешь.

5

Хочется писать, писать, писать, но мысли путаются в голове. Я никому не говорила слово “любовь”, а ему хоть сто раз. Его любовь жгуча, и она не дает мне покоя. Что ни делаю, я все думаю о нем: хочется, не переставая писать о моей любви к нему, и мне становится спокойней на душе: я чувствую, что время зря не теряю.
Когда мы были вместе, я мечтала побыть одной. Но не понимала, что с ним мне уютней и теплее. Люди учатся на ошибках. Господи дал мне понять, что такое любовь и как Данила страдал… Я поняла! Ну, хватит меня мучить:

“Позвони мне, я тебя заклинаю. Ради Господа, позвони, если ты меня хоть капельку любишь, а то я скоро сойду с ума”.

Когда любовь взаимна, ты это чувствуешь своим сердцем и ощущаешь груз его любви на себе, а когда ее нет, то быстро забываешь, даже если ты когда-то любила.
Ведь его чувство, если оно есть, подкрепляет твое, и без того раздутое до предела, делая его еще сильнее и объемнее. В последствии, чувству мало места и оно выплескивается за пределы жизненных законов, выделяя наружу ядовитые соки, отравляющие не только окружающий нас мир, но и нас самих.

6

О Боже! Сколько можно неизвестности? Куда он пропал? Если так пойдет дальше, то я просто свихнусь. Я плачу целыми днями и не знаю, куда мне деться: “Может, поможешь мне? Успокой меня”.
А кстати, вчера гуляла с друзьями Данилы. Ничего, вроде бы со мной общаются, о то моя лучшая подружка не пойми, что наговорила мне. Что-то наподобие этого: меня все ненавидят, и я, вообще, лузер.
Потихоньку начала привыкать. А что делать? Нет, молчать я не могу, а свыкнуться с мыслью, что не судьба, тем более. Как я хочу ему позвонить, нет, лучше встретиться и сказать, смотря в его глаза:
“Я тебя очень сильно люблю.
Прости меня, пожалуйста,
И возвращайся, прошу тебя,
Мне без тебя плохо”.
Конечно, я считаю себя невинной, но я на все готова, только чтобы он вернулся ко мне. Я себя не узнаю. Ведь надо было так влюбиться и любить так долго и так горячо и неиссякаемо.
Если он в глубине души хочет со мной быть вместе, то он поймет. Я боюсь его друзей и мою подругу. Несмотря на то, что она моя лучшая подруга, она ничего не знает. Я ей ни за что не скажу — я уверена, что она не поймет. Я чувствую, что она против моего сближения с Данилой, так же как и его друзья. Когда мы были вместе, нам хорошо было одним, а вместе мы были всегда. Нам не нужна была ни компания, ни подруга, ни друг. Ему и мне было и так весело, и секреты говорили только друг другу, потому что никто другой, даже лучший друг или кто-нибудь родной, так сильно не желал счастья и переживал. Все друзья Данилы думали, что я его настраиваю против них. Нет, если бы он хотел, он бы общался с вами, уж поверьте мне. А моя подруга боится, что он с ней перестанет разговаривать, ведь благодаря ему, ей есть с кем гулять. Я думаю, она на все пойдет, только чтобы мы не были вместе.

7

Сегодня сразу два мальчика предложили мне свою дружбу, но я не согласилась. Почему? Я сказала, что люблю его до сих пор и многое, о чем было сказано раньше. Я говорила всю правду о нем, а он сидел рядом на соседней скамейке и ничего не слышал…

8

Ну вот, приехала я из Турции. И как вы думаете? Забыла ли я его? Нет, и видно не собираюсь забывать. Набрала себе четырех парней, чтобы отвлечься от мрачных дум и не скучать. Наделала глупостей, а как справиться? Опять они мне не нравятся, и всегда есть что-то, что раздражает. А Данила засел в моей памяти надолго. С ним все было иначе. Чем больше мы виделись, тем больше мы хотели быть рядом. Мне даже под конец Турция надоела, и я хотела домой. Все плакали, никто не хотел уезжать, а я, я была рада…
Мне уже пять ночей подряд снятся сны про Данилу и, причем, все разные. Я теперь люблю спать. Во сне я могу разговаривать с ним, целовать и обнимать его.
О нет, и зачем я открыла книгу “Сонник”: “Любить кого-нибудь во сне или влюбиться – неприятность или потерю духа”. Только бы это было не связано с Данилой.
Последнее время я сижу дома одна и мне не хочется гулять, а, особенно, звонить моей подружке.

9

Существует два выражения. Первое — не ломай голову и не жди своего принца, все равно он к тебе придет рано или поздно. Вам суждено быть вместе, вы и будете вместе! А второе – попытка не пытка, и чем раньше наступит твое счастье, тем лучше. Время зря терять нельзя и надо беречь каждую долю секунды и проводить ее так, чтобы потом не сожалеть. Интересно, какое же выражение правильней?
Уже почти прошла неделя с тех пор, как я дружу с мальчиком из Турции. Неделя- это для меня большой срок, потому что одного дня мне хватает понять, что это не мое, что Данила лучше. Но к моему глубочайшему сожалению, он не исключение. Мне просто его стало жалко. Мы всегда куда-то идем, смеемся, вообще, должно быть весело. Он делает все, чтобы мне было хорошо, но мне скучно. И он не виноват, виновата я…
Как ни стараюсь, я не могу забыть тебя. Мне не нужны подарки, рестораны, кинотеатры, когда я с тобой. Мне хорошо быть с тобой просто вместе, общаться с тобой, целовать тебя. Как мне не хватает твоих советов, твоей поддержки и твоей ласки, не говоря уж и о твоей любви. Время, проведенное в разлуке,— это время моего существования в мире без пользы и без толку, не только для себя, но и для других в отношении ко мне. Я беспомощна …
Я очень хочу к тебе подойти и сказать, что люблю тебя и не могу больше без тебя жить. И знаешь, почему я боюсь и тяну время? Потому что я боюсь тебя навеки потерять. Сейчас у меня есть надежда и опасаюсь, если ты мне откажешь, то эта надежда пропадет, и мне будет просто не зачем даже существовать. Ты думаешь, что я преувеличиваю? Нет, я живу ради любви и существую только с ее помощью. Но мечтаньям есть конец. О, зачем же столько мук? Зачем Бог создал ссоры?
Это наказание за твои ошибки…

Глава 2

Я так и знала, что это произойдет. Я так и знала! Но я не думала, что я доживу до этого дня. Этот день – самый счастливый день в моей жизни. Завтра утром придет он…
Как я счастлива. Как я долго его ждала, и чуть было не отреклась от надежды на чудо! Я до сих пор не могу осознать, что это происходит наяву. У меня ужасно колотится сердце, и еще больше хочется быть с ним. Ах, я даже не заметила, как начала с конца.

1

Как мне сейчас тяжело писать, ведь мои мысли витают где-то далеко, и я, если даже постараюсь, не смогу их собрать.
В седьмом часу я пошла гулять с моей любимой подружкой, а в девять я договорилась встретиться с моим мальчиком. Ну вот, сидим мы в компании друзей Данилы и болтаем. Один мальчик подсел ко мне и начал спрашивать про Данилу, встречаюсь ли я с ним. Неожиданно для себя, я ответила, что очень хочу с ним встречаться, на что он ответил: “Зато Данила не хочет”. Мне стало плохо, и я хотела быстрее уйти куда-нибудь. Но думаю, подожду немножко, может, что произойдет. И вдруг рядом сел Данила и начал обнимать мою подругу. Все заметили, что он делал это нарочно, мне назло. Но вдруг, ни с того ни с сего, он мне что-то начал говорить. Я должна была это запомнить, но я не понимала о чем идет речь. Ведь тогда я была на седьмом небе от счастья, переполнявшего меня с ног до ушей. Я не сдержалась и заплакала. Это были самые чистые и невинные слезы. Я была самым счастливым человеком на Земле. О да, сердце никогда не ошибается. Он, он, он…ЛЮБИТ МЕНЯ! Я знала, знала это.

2

И вот наступило это долгожданное завтра.
Я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу больше всего на свете! Терпеть не могу тебя. Я так и знала, что ты не придешь. Ты ведь обещал!!! Я сейчас все разобью: вот уже посуда летит, разбивается вдребезги, осколки по всему полу. И я хожу по ним – мне все равно…
Конечно же, моя лучшая подружка с ним, а как без этого? Спасибо тебе большое, что пришел. Я так рада тебя видеть. Ненавижу, ненавижу, сто раз ненавижу. Обещал придти в два, я жду. Но уже проходит три, четыре, пять. Я в бешенстве. Как мне это надоело. Ты что, решил, что тебе все дозволенно? О да, мой повелитель, мой король. Я на все согласна. Прикажешь ждать? Подожду и год и два. Как будет Вам угодно. А говорил, что любишь! А сам. Посмотри же на себя. Свою попу с кресла лень поднять.
А я думала счастье так близко…

3

Я ошибалась, счастье оказывается близко и я снова счастлива. Я прочла ему все, все, что меня волновало все это время. Он мне тоже много чего рассказал. Мы поняли, что ничто, и никто не сможет нас разлучить навсегда. Да, я успокоилась, и сердце уже не болит. Все будет хорошо, хорошо…

4

Сегодня ко мне пришел Данила. Все было бы отлично, но отлично бывает только по праздникам, и то когда попадет. Ах, если бы не эта моя подруга.
Нет, она не достойна этого звания. Просто — Вика. Обещаю, что никогда больше тебя так не назову. Я долго терпела. Теперь ты будешь мучиться, как я мучалась. Почему? О, тебе это лучше всех известно. Ты его настраивала против меня, причем самым наглым образом. А он, глупенький, каждому твоему слову внимал. Он тебе доверял. Тебе везло, потому что не было рядом с ним верного и преданного человека. Ты просто не представляешь, в каком я сейчас недоумении. Последнее время я доверяла только тебе. Нет, нет! Я не могу врать. Извини, я, я, ненавидела тебя всегда, всю свою жизнь, все свое детство!
Она меня отталкивала и не подпускала к себе. Мне будет легче, если я приведу пример, кто бы с ней нашел общий язык. Это всегда громко смеющаяся надо всем, что смешно другим, работающая на других, строящая себе место в обществе, часто надоедливая, закомплексованная, и не допускающая никого, кроме себя в свой мир, идеалы которого неизвестно что, или у нее просто их нет. Когда смотришь в ее глаза, какая-то отталкивающая сила мозолит глаза и напрягает. Это ощущение очень неприятное, и приходится смотреть в пол. Вы знаете, я не имею права судить о человеке, но я все-таки свое слово выскажу. Это понятно, что своим криком, этой уверенностью в голосе, в своих резких движениях она пытается скрыть свою неопределенность в этом мире, свое положение, точку зрения, которой по сути дела, просто нет. Мне должно быть приятно, что мою точку зрения разделяю не только я, но есть и предел. А вдруг, что, скорее всего, она также разделяет общую точку зрения и Данилы… и его друзей, моих врагов. Конечно же, общаться с такими людьми становиться, рано или поздно, не интересно. А во-вторых, делиться с этим человеком своими проблемами лучше не стоит, ведь у него своих проблем навалом, которые он должен был рассказать тебе. Я так и знала, что доверять ей нельзя и, слава богу, не доверяла.
Мои предсказанья сбылись…

Данила всегда ей говорил, что любит меня, и спрашивал, что я про него говорю. На что Вика отвечала: “Извини, она тебя ни то, что не любит, она тебя даже не вспоминает”. Вик, зачем ты от меня это скрывала? Ведь сердце у меня не каменное.
Но это еще не все…
Ну вот, нам весело и хорошо. Мы одни, вдвоем. Вся ночь в нашем распоряжении.
И внезапно он начал о чем-то думать, взял телефон и позвонил своей бывшей девушке. Он предложил ей свою дружбу… Я не понимала, что творится, но, одновременно, я осознавала, что тут что-то не так. Это было так наигранно, как будто он поступает не по своей воле или может, я не могла в это поверить. Но он это сделал. Я знала, без Викиного вмешательства здесь не обойдется. И я была права. После долгого молчания, Данила все-таки признался мне во всем: Вика посоветовала ему пока что не расставаться со своей девушкой, так как я еще не рассталась со своими парнями и не собираюсь этого делать.
Данила, кого ты слушаешь? Ты себя хоть капельку уважаешь?
Меня терзает один единственный вопрос: Для чего она это делает? И в голову приходит только одно – или она его любит, или из-за хоть какого-нибудь положения, или просто завидует мне.

5

Меня ужасно пугает его отношение ко мне. Он стал более равнодушным. За лето он ужасно изменился. Я хочу серьезных отношений, наподобие того года, а получается все наоборот. Он говорит, что я должна потерпеть до зимы. Куда еще терпеть? Зачем чего-то ждать, если можно наслаждаться счастьем прямо сейчас? Я не понимаю его.
С мыслью, что он мог бы быть сейчас со мной вместе, мне становится еще хуже, чем было. Все чаще и чаще меня посещает мысль о том, что он меня разлюбил. А я этого не вынесу. Вы понимаете?

6

Все так хорошо начиналось… Но счастья не бывает много. Всегда что-то, да не так. Я поняла, в чем моя ошибка. Не стоило бы читать ему мой дневник. Он понял, что я никуда от него не уйду и не брошу его. До разлуки он думал, что мне все равно на него, и боялся меня потерять. А сейчас все наоборот. Я не могу общаться с человеком, который меня унижает и постоянно врет мне в глаза. Он стал опять пить, хотя я ему запрещаю. Да, кто я ему Бог что ли? Никто…он бы так ответил. А раньше, я размышляла по-другому.
Может, просто, я слишком серьезно все воспринимаю и мне нужно с этим бороться. Я должна сделать так, чтобы он меня полюбил так, как я его еще не любила. Это будет очень трудно сделать, но, главное, я знаю как. Разговорами о любви, об отношениях мне этого не добиться. Я это уже испытала на своем горьком опыте. Просто надо свободное время проводить не одной, думая о нем, а гулять с другими. Дело в том, что я, рассчитывая на серьезные отношения с Данилой, разорвала отношения со всеми моими знакомыми. После лета он изменился в пло### сторону. Я все пытаюсь ему объяснить это, но никак не получается.
Значит придется развлекать себя другими способами. Ты сам напросился. Странно мы как-то встречаемся… Сейчас он на День рождении друга, а я сижу дома одна. Желаю тебе навеселиться вдоволь. Я же не буду терять время даром. Пойду-ка, позвоню кому-нибудь и пойду гулять со своим бывшим. Я думаю, он будет не против, как в прочем и ты. Пока!

7

Если этот план стоит больших усилий и занимает много времени, ради своего счастья и уважения к себе, я пойду на все. Мне надоело мое бездействие. Надо бороться за свое счастье. С этого момента, я не люблю Данилу. Я не ревную его, и мне все равно на него. Где он сейчас и чем занимается мне не интересно. На серьезные отношения с ним я не рассчитываю, потому что это не принесет мне никакой пользы. Я его использую ради своих же целей. Все так просто...

8

Да, очень долго не писала. С тех пор, когда я так рассуждала, прошло два месяца…

Без дневника мне намного лучше. Дневник тревожит нервы. Ты становишься, психически зависим от дневника. Ты не можешь спокойно спать, если утаишь свои чувства и проблемы от страниц дневника. Но зато, когда ты выскажешься, ты счастлива и беззаботна. Вот, как я сейчас.
Дневник – накопитель зла. Но для тебя он верный друг. Почему же? У него нет рта, чтобы посоветовать, нет ушей, чтобы выслушать тебя. А главное, у него нет сердца, которое может понять и посочувствовать.
Но чем же хорош этот атрибут жизни? Он хранит все в секрете и когда тебе нужен ответ на волнующий тебя вопрос, то ты отвечаешь на него сама, доверяя только себе свое будущее.
Но это только начало. Можно сказать, отличное начало для такого конца. Постепенно, дневник проникает в твое сознанье, как паразит, и переворачивает все кверху дном, отсасывая главное и прибавляя ненужное. Ты зацикливаешься над чем-то одним, над какой-нибудь нелепой мелочью, тем самым, усложняя свою жизнь. А жизнь-то, хотя коротка, но еще вся впереди.
Я вас заклинаю, любыми способами избавляйтесь от этой зависимости, пока еще не поздно. Уверяю, она принесет вам очень много горя. Я сказала — любыми? О нет, никогда не держите в себе все накопившееся, волнующее тебя целыми днями и мешающее спать. Боже упаси! Ты сойдешь с ума. Вот поэтому ты должна найти подругу. Но сразу же возникает вопрос: стоит ли ее искать, если знаешь, что это бесполезно? Я не отрицаю, что она существует, но вряд ли ты найдешь ее до того, как сойдешь с ума.
За те дни жизнь моя сократилась на десяток. Я очень переживала, не только за себя, но и за других. А сейчас, я поняла, что, помогая другим, делаешь хуже прежде себе. Меня теперь не волнует чужое горе, даже горе мамы. Я хочу жить для себя, веселиться и радоваться, пока есть время. Я и только Я. Я – центр Вселенной. Вокруг меня движется мир… Ах, юность! Самый непонятный и тяжелый этап жизни. Но надо постараться прожить его так, чтобы было о чем вспомнить.
Я должна сейчас написать, что жизнь прекрасна, но пока что не в этой жизни. Я стараюсь и все делаю для того, чтобы жить и не жалеть, что родилась на свет. С Данилой все покончено. У нас ничего не вышло. Я делала все возможное, чтобы сохранить отношения, но видимо ему этого не нужно. Значит, он просто меня не любит. Я ему надоела. А я этого больше всего боялась. Может, это и к лучшему…
В последнее время, мы стали очень много ссориться и из-за этого, мало видится. Вот мы и расстались. На самом деле, причина кроется не в этом. Ведь раньше мы тоже ссорились, но, как не странно, всегда были вместе. Все дело в нем, в его желании или, точнее, в нежелании быть со мной. Не правда ли грустный конец для рассказа, который начинался и так плохо.
Зато сейчас у меня есть мальчик. Я его ценю и уважаю. Хочу с ним иметь серьезные отношения. Надеюсь, что получиться и все будет хорошо. Данилу очень редко вспоминаю, а если вспоминаю, даже не плачу. Сердце больше не болит. Все в прошлом, все забыто. Остались лишь размытые фрагменты и непонятные силуэты. А я живу настоящим. И есть у меня еще будущее, о котором нужно задуматься.
9

Звонок… она не сдержалась и уже не боялась. Ей было уже все равно. Звонок прозвенел, как стон среди могил…
К телефону подошел он и представился:
- Даниил.
- Это я, Лера, и знаешь, что!
- Что?
- Я тебя люблю! Почему мы не вместе?!
- Я не хочу так больше жить. Эта была большая ошибка.
- Почему? Мы, вроде, были счастливы…
- Вот именно, что вроде. А ты считаешься со мной? Я подстраивал свою жизнь под тебя. Я был твоим рабом, жил твоими проблемами. А сейчас, я просто хочу пожить для себя.
- Но ведь мы так и должны жить – я твоей, а ты моей жизнью.
- Эй, проснись! В жизни так не бывает.
- Нет, я не верю тебе, не верю. Ты лжешь! Все можно, если захотеть, если любить.
Гудок…она не могла продолжать разговор. Ее надежда умерла навсегда…
- Нет, не смотря ни на что, я буду всю жизнь тебе верна,— неожиданно сказала она, зная, что все решено. И осталась навсегда одна.

_____________________

Она не понимает людей, потому что ее не понимают люди. И ей приятно быть одной, вдали от общества и шума. Ей нужен лишь один, единственный и верный, чтобы понимал ее всегда и не был как другие. Где бы он ни был — она его найдет. Она заслуживает этого. Но это будет не Данила.

14 декабря 2004 года  15:52:04
Valer1 | www.valer1@yandex.ru | Москва | Россия

---

Валерия

* * *

О Господи!

- О Господи, верни ему любовь ко мне,
Прошу тебя, не издевайся надо мной,
Я ведь тоже человек.
- Я сделал так, как ты хотела.
Ты боялась, жизнь свою связать
С тем, чье будущее неизвестно,
А скорее — нищета.
А любовь? Ты что забыла?
Как он мучался, терпя твои упреки.
Он был единственный, кто искренне любил,
Жил им и верил в это чувство.
А ты его не понимала и не хотела понимать,
Боясь, это чувство в себе признавать.
Я сделал так, как было нужно,
И не жалею о том: наконец ты поняла,
Что любовь главнее денег.
Ведь вместе вы могли бы все изменить.
- Да, я все поняла, но опоздала.
- Никогда не поздно чего-то исправить.
Пускай это тебе послужит уроком:
Ведь все познается на собственном опыте.
- О Господи, лучше смерти нет награды.
- Легкий путь! Как ты можешь думать!
За грехи свои наказание прими.
- Но что же будет со мной дальше?
- Тебе нет прощенья:
Любовь-это счастье, а счастье надо беречь
Твое место – тюрьма и мученье.
- О Господи, я бы все бы отдала,
Чтобы жизнь начать с начала...
- Подожди, не уходи, ответь на мой вопрос:
Ты как относишься к себе?
Считаешь ли себя невинной?
- Сейчас, я себя презираю.
Мне нет пощады.

14 декабря 2004 года  15:59:35
Valer1 | www.valer1@yandex.ru | Москва | Россия

---

Саша-сам

прёт

Вот тебе история. Не знаю, как ее озаглавить, как сделать вступление. Дело в том, что началась она 17 лет назад, а когда кончится – не знает никто. Некоторые говорят, что пройдет, по крайней мере, лет пятьдесят, а я рассчитываю всего лишь на десять. Но точно не знает никто. И правда, кто и как может измерить длину жизни? Годы тела не есть годы души, разум умирает, но остается божественная искра, которая, напоминая пещинку в море песка, продолжает свое бесконечное путешествие во Вселенной. Вот такие пирожки, мой сладкий.
Сегодня был жуткий скандал. На самом деле, жутким он показался бы стороннему наблюдателю: какая трагедия, ссорятся члены крепкой, интеллигентной семьи. Но мне, как участнику процесса, все показалось очень закономерным, естественным и неинтересным. Вижу, все больше и больше вопросов возникает у тебя по ходу чтения моего письма, но поверь мне, я озадачен не меньше. Кажется, все что наболело, что гнойными ранами выступало на теле души, разом порвалось, понеслось сплошным потоком бездумных эмоций.
Дать тебе зацепку? Ладно, вот хронология событий. Пришел я домой в десять часов. Скинул ненавистные ботинки и прошел на кухню. На плите под розовой тряпочкой ждали меня рожки отварные. Когда я заглянул под платочек, то увидел полные щемящей сердце жалости глаза этих самых рожек. Слипшиеся, они совершенно утомились ждать, когда же их наконец-то уничтожат.
- Я не буду есть,— это я подал голос из кухни тем, кто сидел в зале.
- Угрожаешь мне? – почти истерически (кажется, это она мне угрожала) вскрикнула мама. – И шоколада не получишь, и булок, и вообще, надоело мне это отношение. Кажется, я единственное звено, которое скрепляет цепь этой семьи.
- Да, мама, ни шоколада, ни мармелада,— безразлично повторил я, и уже чуть тише: ни мальчиков в попу, ни младенцев на кладбище.
Что же остается? Чай с лимоном? Мда… Пожалуй, налью себе чашечку, уединюсь в комнате и буду переживать в очерденой раз поражение на игре по чгк.
А тем временем в зале, где собрались остальные члены семьи, мало в огонь так и полилось. Кажется, уже сами стены нашей главной комнаты пропитаны им – потому-то и обои там с желтыми жирными пятнами. Сестра сцепилась с матерью. Отец лежит – только голый живот вздымается чаще и выше. Пух-пух-пух…
В общем, с зале закончилось выкриками о том, что жизнь итак гавно, а еще вы тут и слезами разочарования и обиды.
Нет, чтобы на этом закончить, перестать, но веретено закрутилось – только пряжу подавай. В течение пяти минут еще несколько совсем не евангельских сцен уже в нашей с сестрой комнате, прямо у меня над ухом. И самая главная партия баса – отец! Я не выдержал. Я всегда выдерживал, а если говорить точно, то даже не делал над собой удерживающих усилий. Но сегодня решил. что надо сказать все. Начал с простого, но такого меткого, что даже сам удивился той холодной расчетливости, уничтожающей все и вся, с которой сказал следующие слова:
- Папа, скажи мне одну штуку, ты вот говоришь, что мы семья, что у всех есть обязанности, исполнять которые нужно и делать это с удовольствием. Но вот ответь мне на один простой вопрос. Почем я не умею плавать? Почему на велосипеде меня учила кататься сестра в десять лет?..
Можно и дальше рассказывать о том, как я с отцом перебрасывался репликами, но суть я уже передал. Главное и самое важное. После этих своих слов я понял, что ситуация уже никем не управляема, обостренная до предела, что теперь надо просто стиснув зубы пережить еще несколько минут. Но вместо этого, я, заявив что-то вроде, я не могу унижать себя этими разговорами, схватился за штаны и стал их стягивать, чтобы переодеться в уличное. В общем, я решил оставить это все и уйти. Не навсегда, конечно, а просто прогуляться часок-другой. А дальше была лавина упреков, слез (и моих тоже). Странно теперь думать об это, когда понимаю, что так плакать до того я не умел и так плакать не буду больше никогда. Это был даже не плач, а какое-то безобразное передергивание лица, изломанная линия губ, воспаленные глаза, соленые капли, смешно повисшие на подбородке. После сцен «я тебя никуда не пущу» и «пусть он идет», в которых дошло даже до рукоприкладства, я наконец-то вылетел на улицу, прямо в самую холодину ночи.
Ведь у меня и горло болело и шарф был завязан бестолково, но я не думал в тот момент ни о чем (я, признаться, и сейчас соображаю не так, как всегда, сейчас вот сестра за спиной стоит и следует глазами за курсором, но мне плевать), а в тот самый момент мне было в сто, нет, в тысячу раз наплевастее! И я шел, сперва к телефонному автомату, чтобы просто засунуть в ледяную металлическую щель пластмассовую полоску карточки, потом под окнами подруги, с которой хотелось поделиться всем. Но именно в тот момент я понял, что она, будучи девушкой, слабее меня и я просто не имею никакого права изливать на нее то, что так долго тухло где-то внутри меня. Я сделал общий вывод о том, что сильный человек в минуту слабости никогда не пойдет жаловаться, отдаваться кому-то, он, скорее, вступит в схватку с морозом, дождем, ветром или снегопадом, будет гримасничать и наслаждаться чувством крайней безысходности. Спросишь, сильный ли я? Нет… я даже на слабость не имею права. Мне ничто не интересно, все кажется не нужным. Только есть и спать. жить как комнатное растение и завять, когда горшок станет слишком мал.
Через час я сидел на опушке леса и поворачивал голову из стороны в сторону. Слева открывался вид на городскую улицу, уходившую параллельно направлению моего взгляда, залитую электрическим светом всеми оттенками синего, а справа был лес, полный тайн и загадок детства, с деревьями, потонувшими в плотной пелене страха с примешивающимся к нему чувством любопытства. Тик-так, тик-так. Я почти как болванчик на башенных часах… Но мне нужно было, просто необходимым казалось тогда обдумать все, переоценить, исправиться изнутри. Но это все вздор, потому что я не переменился ни в одной из высказанных мыслей. А ведь не просто так все сказано было в этот вечер, неспроста я плакал и убегал. Куда, зачем? Да все туда же… подальше от правды – старухи, которая всегда говорит очевидные вещи. Не убежать, не скрыться…
А теперь я снова тут, рядом. У меня есть много, что сказать тебе. Того, что касается лично меня и тебя, моего обмана, притворства, бесчувствия. Возвращайся ко мне, и мы поговорим. Ведь что еще есть у человека, кроме дара речи и влажного блеска ума во взгляде?
Зашла моя мама и всем своим видом показала, что она совершенно померилась со мной, все по-старому. Знаю, что завтра и я буду по этому закону жить, но сейчас, пока я другой. я хочу сказать .что совершенно не жалею, что изложил все свои мысли на бумаге.

14 декабря 2004 года  23:47:06
Cаша | lendart@mail.ru | Минск | Беларусь

---

Игорь Даровский

Элегия лунного рассвета или пять земных мгновений

Мгновение первое

…Маленький листик вечен, как и дерево, что порождает его. Вечна земля, что порождает это дерево. Вечна природа, которая играючи переставляет гены и хромосомы. И вечны те люди, что знают это, те, кто смог подняться над всем и ощутить себя частью всего…
Из дневника одного брахмана

Лёгкое, зарождающееся утро, словно улыбка Аруны, наполняет город лёгкой хрипотцой поливальных машин и уходящими запахами ночной суеты. Божественный Сурья пока только садиться на свою огненную колесницу, чтобы подарить нам полноценный день. Окна закрыты, квартиры хранят тепло, и только ветки деревьев тихо колышутся под порывами молодого ветра. На небе ещё можно различить звёзды и месяц, чуть изогнутый, словно кривой восточный клинок. Но дремлет уставший мегаполис, набирается сил для нового дня…
Выезжают первые троллейбусы, начинает ходить метро. И вся девственная красота утренней зари улетучивается, когда улицы наполняются людьми, превращая город в бурлящий муравейник. Тишина умирает и уже ничего не может её спасти. Восемь часов утра не лучшее время для медитации и самосозерцания, но с другой стороны как можно определить время для медитации? Сергей выбрался из позы лотоса – сегодня ему так и не удалось сосредоточиться. Знающие люди посоветовали ему, что нужно выбрать себе объект и смотреть только на него, отбрасывая все мысли и чувства, вживаться в него, пока объект полностью не завладеет тобой. Пока кроме него не останется ничего… В этот раз он хотел сконцентрироваться на пятикопеечной монете, пытался представить, как монета заполняет всё пространство, потом становится целым миром и поглощает его. Но монета не хотела становиться целым миром, а тихо лежала на коврике перед ним и нагло смотрела на него орлом. Сергей положил монету в карман, висящих на стуле, джинсов и демонстративно встал. Размял ноющие от долгой неподвижности мышцы и подошёл к окну и взглянул в телескоп. В соседнем доме всё было по-старому жалюзи задёрнуты, она спала. Он вздохнул и, на ходу стягивая футболку, пошёл в ванну. Сергей так начинал каждое утро вот уже месяц: сначала неудачная медитация, потом проверка её привычек, а потом ванна. И никогда в другом порядке.
Правда сегодня настроение было совсем паршивым, наверное, потому, что вчера его бросила Лена. Бросила совершенно внезапно, придравшись к совершенно несущественной мелочи. Хотя, детальнее проанализировав все факты, Сергей понял, что всё давно к этому шло: их постоянные скандалы и склоки, недомолвки и постоянное непонимание. Да и виделись за этот год они не так часто. Но всё же какой-то неприятный осадок остался – неприятно, когда тебя бросают, даже если ты понимаешь всем сердцем, что так будет лучше. Он задержался в ванне чуть дольше обычного, быстро побрился и подушился дорогим одеколоном, который Лена подарила ему на Новый год. Запах снова напомнил Сергею о ней, всё же было и много хорошего в их отношениях, жалко, что любовное безумство не длится вечно. У них оно закончилось через месяц, уступив место прагматизму и чувству собственности. Она была его самой большой победой и самым большим поражением в жизни…
Сергей вышел на кухню, поставил в микроволновку вчерашний ужин и снова вернулся к окну. Жалюзи уже были открыты, и она стояла перед окном, раскинув руки, словно впитывала в себя солнечное тепло. Каждое утро ровно в девять он наблюдал эту картину, она завораживала и притягивала. Её волосы будто бы напрягались под солнечными лучами – они расходились в стороны, как напряженные антенны. Она стояла так несколько минут, потом кланялась солнцу, и возвращалась обратно, садилась на свой кетлеровский тренажёр и упорно начинала сбрасывать калории. Она закрывала глаза и двигала ногами всё быстрее и быстрее, словно спешила куда-то. Иногда она включала плеер и подпевала звучащим мелодиям. Сергей любил это время дня, когда он мог всё своё время уделить ей, пусть даже она об этом и не подозревала. Зарядка у неё занимала не более двадцати минут, потом она вставала, вытирала вспотевший лоб махровым полотенцем и шла в ванну. На этом их молчаливое свидание заканчивалось. Сергей пошире открывал форточку, впуская утренний воздух, наполненный её солнцем и городской суетой. Он вдыхал этот аромат, впитывал его в себя, всё ещё поглядывая в телескоп на её окна. Но там было пусто: одинокий тренажёр, букет цветов в японской вазе, подаренных не им и чей-то портрет на стене. Сергей не любил полевые цветы, без причины, просто не любил и всё. Как некоторые не любят пить молоко или носить дешёвую одежду. Но вазу он оценил: сакура цвела ослепительным белым светом. Он где-то читал, что цветение сакуры по красоте может лишь сравниться со смертью самурая в бою. Когда белые лепестки, подхваченные ветром, летят к земле, кружась, словно юный снегопад и, источая аромат божественного нектара, то даже время замирает на миг, чтобы не мешать этой красоте. Рядом с вазой лежал маленькая книга, похожая на томик Мацуо Басё, что стоял у него на книжной полке, и исписанный лист бумаги. Сергей улыбнулся и оторвал взгляд от окуляра. Он никогда не интересовался астрономией, а телескоп ему достался в подарок на какой-то из дней рождений, когда родители ещё пытались привить ему любовь к науке. Им это так и не удалось – его пристрастие к музыке пересилило всё. Он сколотил маленькую группу, и после нескольких успешных выступлений в клубах, они решили на этом остановится. Им платили хорошие деньги и, хотя не всегда приходилось выступать с той программой, которой им хотелось, это дело приносило удовольствие. Их приглашали на частные вечеринки, где собирались те, кто ездил на дорогих машинах, говорил не всегда правильно, но уверенно, носил дорогие украшения и почти всегда стеснялся своих дальних родственников, которые могли испортить им имидж своим поведением…
Они репетировали в маленькой студии, чем-то похожей на бункер и готовились к записи своего первого профессионального альбома. На одном из концертов он и познакомился с Леной: она подошла к нему после выступления и поздравила с удачей. У неё были глаза, которые источали свет, и когда в груди непонятно кольнуло, Сергей понял, что так просто он её не отпустит. Они говорили до утра, курили дешёвые сигареты и пили пиво. Они говорили обо всём, держась за руки, и целовались на глазах у друзей. Это был хороший вечер, наверное, лучший из тех, что он провёл с ней. Они ушли последние и ещё долг гуляли по ночным холодным улицам, думая о том, чтобы словить машину. А потом они неслись в лунном рассвете, болтая о пустяках и, сквозь слипающиеся глаза, договорились о новой встрече. Потом он долго ещё сидел дома, глядя просто перед собой, курил сигареты, одну за одной и думал о ней. А потом он взял гитару и написал песню, лучшую из тех, что он когда-либо писал…

Мгновение второе

Жизнь – это река. Она течёт в разные стороны, добираясь даже до самых отдалённых уголков сердца. Можно плыть по течению и прожить свою жизнь, бездействуя или не действуя, что является светлым путём. Можно плыть против течения, и тогда существует три варианта: либо ты поборешь течение, и, преодолевая трудности, доберешься до конца, но не известно не приплыл бы ты туда же, если бы отдался течению? Ты можешь бороться и сдаться, и снова вернутся к светлому пути, а можешь погибнуть в быстрине и дожидаться следующего рождения…
Но существует ещё один путь: не входить в реку, а идти вдоль берега, наблюдая за водой. Идти в любую сторону и, найдя удобное место, перебраться на другой берег. Это и есть путь просветлённого…
Из дневника одного брахмана

Вишну хранит вселенную и нас, как часть её. Когда мы смотри вверх, то мы видим силу его и силу Брахмы, творца всего сущего. Ночная мгла заставляет нас мечтать, темнота пугает, но оставляет за собой легкую, как покрывало Майа, тайну. Огни гаснут, улицы пустеют, тишина возрождается из пепла. Это начало лунного рассвета, прелюдия перед тем, как взойдёт могучий Сома и сверкнёт своими пустыми глазницами. Отходит ко сну мегаполис, укрывается чёрным одеялом и гасит дневной свет неоновых огней…
Сергей курил на балконе. Молча вдыхал сизый дым и слушал песню ветра. Его глаза были устремлены вдаль. Куда-то в сторону загадочной и мифической страны чудес без тормозов, там где в диких норвежских лесах можно поохотится на овец, а рядом в странном баре, что к югу от границы сыграть в пейнтбол и, подражая «Касабланке» танцевать, танцевать, танцевать…до конца света.
Один писатель, кажется, его звали Табаес Олкот, сказал: «Самое страшное в жизни – это пережить своих детей. Моим ребёнком был талант…». Сергей больше всего боялся прожить пустую жизнь. У него было очень много знакомых, людей, которые ему были интересны. Они проводили закрытые вечера восточной поэзии, где каждый должен был прочитать хокку или рубаи, придуманное на месте. Они устраивали громкие квартирные концерты, где к концу вечера очень сложно было вспомнить кто вообще что играл, и умеет ли кто-нибудь играть. На утро они выносили ворох пустых бутылок, и борясь с головной болью пытались понять чей телефон написан у них на интимном месте губной помадой. Они слушали новые композиции, выкачанные из Интернета, или привезённые из-за границы, обсуждали современных звёзд и политические скандалы, они обменивались новыми книгами и хвастались своими собственными сочинения. У Сергея был один друг, который каждый разговор начинал с фразы: «А вот в моём последнем произведении, как раз об этом и идёт речь…». Без этого нет музыки и развития. Рок-н-ролл прокурен, пропит, после него жутко болит голова и чувствуется безумная сухость во рту. Просто это стадия становления личности, когда пресыщаешься этим начинается настоящая музыка.
Окончательный состав группы утвердился не сразу. Первым Сергей познакомился с барабанщиком. На одной из вечеринок, когда количество выпитого превысило количество съеденного, Сергей попытался сыграть на гитаре одно из своих сочинений. Сейчас уже трудно сказать, что он тогда пытался сыграть, и что в итоге вышло. Но народу понравилось и на утро, в перерывах между поисками остатками минеральной воды и рассола, к нему подошёл парень, который, как оказалось, играет на ударных. После двух глотков минеральной воды и совместного похода в магазин ещё за одной, они договорились, что попробуют играть вместе. «Я ещё и басиста одного знаю», сказал парень. Его звали Женя и они очень быстро подружились с Сергеем. На первой репетиции все пытались делать вид, что умеют играть, но когда прошли понты, то оказалось, что им ещё нужно много работать. Они играли три раза в неделю несколько месяцев, пока не начал вырисовываться хоть какой-то приличный звук. «Нужно взять ещё соло-гитариста», сказал как-то Сергей, «пресно всё как-то…». Никто не возражал. Они поместили объявление в интернете и через несколько дней в их группе появился ещё один человек. После месяца репетиций они, наконец, решились опробовать свою программу на публике. На концерт пригласили всех знакомых и устроили его прямо на репетиционной точке. Было много шума, горячительных напитков и табачного дыма. Через несколько дней, подводя итоги первого концерта, группа решила, что всё прошло отлично. Пора было подниматься на новый уровень. Они выступили на нескольких благотворительных вечерах, клубных сейшонах и днях факультета местного университета. Их программа заполнилась новыми композициями, а в руках и взгляде появилась уверенность в том, что они играют хорошую музыку. Так прошёл год. Сейчас, оглядываясь назад, Сергей понимал, что это были лучшие годы их жизни. Когда они делали то, что хотели, а не то, за что платили деньги. Когда они ещё не продали идею творчества и свою независимость…

Мгновение третье

Самосозерцание, как путь к себе. Долгая дорога в сторону света и понимания истины. Человек может подняться выше неба, если сможет поверить в свои силы и укротить свои земные желания. Если он перестанет быть человеком…
Из дневника одного брахмана

Индра взволновано приложил руку ко лбу, небо, отвечая на этот жест, заволновалось и отозвалось громовым раскатом. Тучи наполнили мир странными красками. Даже прекрасная Шачи не смогла развеять тоску своему повелителю и господину. Громовержец махнул рукой, и на землю пролились первые капли божественного дождя, окропив улицы спящего города. Каменный великан заворочался и с головой накрылся звёздным одеялом. Ничто более не тревожило его сон, и только дождь бесполезно стучал каплями по лунным крышам…
Ночная медитация. Тишина и бесконечный покой. Обои, которые сливаются в единый холст и отрешение от всего кроме пустоты. Сергей чувствовал, что сегодня всё проходит по-другому. Он более не чувствовал своего тела, не слышал своих мыслей. Тела не существовало. Он взлетел над паркетом, воспарил в ночной воздух, пропитанный урбанизированной тоской. Вылетев из комнаты, он немного задержался над балконом возле кадки засохших цветов, подаренных ему на его день рождение Леной. Маленький, бедный отросток их любви, который когда-то цвёл прекрасными алыми цветами. Сергей посмотрел на окна незнакомки, но в них не горел свет – она спала. Он поднимался всё выше и выше, чувствуя, как невесомо его тело и как беспредельна душа. Он стал частью этого мира, впитав в себя чувства всего города. Сергей летел всё выше и выше, в холодные просторы вселенной, к далёким и бездушным звёздам, которые не имели названий и предназначения, сквозь облака и млечный путь, сладкий по вкусу и чуть сдобренный корицей. Он не смотрел вниз, потому что внизу осталось слишком много того, с чем так трудно было расставаться, он пытался не думать об этом. Выше, выше и выше…
Голубая планета светилась вдалеке, такая родная и беззащитная. Сергей посмотрел вверх, потом вниз, а потом снова вверх. Далёкие миры стали частью его. Он смотрел на всё и был всем. Он стал вселенной. Любая звезда приближалась, лишь только он хотел погладить её рукой. Сергей был переполнен странным чувством свободы. Здесь не было ограничений и не было запретов. Здесь была бесконечная дорога, которая могла привести его к истинности вещей и отдалить от низменности пошлых человеческих чувств. Но…
Сергей снова посмотрел вниз и вспомнил о той, что жила напротив и питалась солнечными лучами. И мир с бешеной скоростью менялся. Он нёсся сквозь вселенную и слои земной атмосферы к ней. Серей влетел в её квартиру и немного полетал возле книжной полки, читая названия модных писателей. В последнее время это увлечение востоком прямо перерастало в своеобразную молодёжную культуру. Он вдохнул запах её быта и коснулся ногами ковра возле её кровати. Она спала, беззащитно разметав волосы по подушке. На её плече была маленькая татуировка инь-ян. Так было даже лучше. Он мог рассмотреть её, поймать лунные блики на её губах и понежится на скованных сном ресницах. Она была прекрасна. Так же прекрасна, как и Лена, когда он увидел её в первый раз. Она была совершенством, которое могло разрушиться на глазах за несколько дней. Один психолог сказал: «Главное не искать совершенную женщину, а найти ту, которая будет совершенна для тебя…». Наверное, он был прав. Просто стоит прожить много жизней, пережить сотни рождений, чтобы понять это. Чтобы дорасти до этого…А пока обложка застилает нам глаза, пока мы ищем отбеливающую пасту и погибаем в рекламе. Пока мы пьём беспробудно и просыпаемся в незнакомой компании, пока мы гоняемся за устоявшимися идеалами, и бросаем тех, кто не устраивает нас на данном творческом этапе нашей жизни, …мы будем продолжать делать то же самое. И мы всю жизнь проведем в погоне за совершенством, которого нет. Мы слишком человечны, чтобы любить по-настоящему, слишком эгоистичны, чтобы простить, и слишком несчастны, чтобы быть счастливыми. Мы просто люди…

Мгновение четвёртое

Куда бы ты ни пошёл, в какие бы далёкие миры ты не забрёл, ты всё равно вернешься домой. Потому что все дороги, когда-то заканчиваются и остаётся лишь усталость и боль в ноющих от долгой ходьбы ногах. Что бы ты не задумал, какие бы мысли не бродили в твоей голове, всё равно ты придёшь к истине, потому что мимо истины нельзя пройти. И тогда, ты наденешь свою самую простую одежду, возьмёшь маленькую молитвенную циновку и предашься медитации. Ты обретёшь покой…
Из дневника одного брахмана

Ганеша печально покачал головой. Он пытался поделиться своей мудростью, но все были слишком поглощены амритой, чтобы отвлекаться на такие мелочи. Там внизу возрождался спящий город, но до него ни кому не было дела. Весельчак Агни зажёг жертвенный огонь, но он потух, потому что никто не собирался приносить жертвы. На это не обратили внимания. Они налили бокалы до краёв, и выпили за вечное возвращение. И только несколько капель пролились с божественного стола на землю. А там, внизу, поливальные машины быстро смыли их с усталого тела земли…
Сергей сегодня проспал. Ночной полёт слишком утомил его. Он встал, и первый раз за долгое время не посмотрел в телескоп. Открыл холодильник и налил себе полстакана золотой, приятно пахнущей текилы. Выпил одним махом и ощутил непонятное спокойствие. Он прикрыл глаза, от яркого света, который пробивался в окно и пошёл в ванную. Сегодня вечером они должны были играть программу в одном из дорогих ресторанов. Там стены были увешены фотографиями незнакомых городов и загадочных пейзажей. На одной из них было огромное тыквенное поле, уходящее в бесконечность. Их оранжевые тела, лежащие на земле завораживали. Эта фотография, во время выступления висела прямо напротив них, и когда он играл, то смотрел только на неё. Это успокаивало и иногда ему казалось, что он сделает шаг и очутиться там. Прямо посреди этого поля, упадёт в эти оранжевые плантации и останется там навсегда.
Когда он выпил ещё полстакана, ему остро захотелось позвонить Лене и объясниться с ней. Сказать сразу много слов и попытаться всё исправить. Сергей даже начал набирать номер, но, не набрав последней цифры, бросил трубку. Он вспомнил их первое свидание, когда они сидели в джаз клубе, держась за руки и смотрели друг на друга. После третьего бокала пива она внезапно стала рассказывать ему о своём бывшем парне, и даже показала ему его. Он играл как раз в той команде, которая выступала на сцене, и показался Сергею довольно нормальным. Она удивлялась, что могла найти в таком как он и говорила, что прочитала гороскоп, в котором говорилась о том, что в этом месяце она, наконец, найдёт свою любовь. Сергей согласно кивал и целовал её в немного пьяные губы. Тогда ему очень хотелось поверить в гороскопы…
После ещё одного стакана, он подумал, что неплохо было бы что-то приготовить. В голове немного шумело, а в холодильнике было практически пусто. Сергей достал банку шпрот неизвестного года выпуска и одно яйцо, снесённое недавно. Приготовил себе маленький завтрак и попытался найти хотя бы корку хлеба. Корку он всё же нашёл, но, судя по характерным следам на неё, видно было, что раньше её ещё кто-то находил. Он решил, есть без хлеба, и плеснул себе ещё полстаканчика.
Он помыл за собой посуду. Губка плохо слушалась, и Сергей пролили немного моющего средства себе на джинсы. Достал новую пачку сигарет и выкурил сразу несколько штук. Он бросал пепел прямо на пол, потому что лень было идти за пепельницей на балкон. Вернулся в комнату, взял гитару, попытался её настроить, но скоро бросил это занятие и начал играть просто так. Вспоминать песни, которые он когда-то писал и играл. Почему-то на языке вертелась только та, что он написал для неё и Сергей сыграл её несколько раз. Мысли и пальцы плохо слушались его и когда зазвонил телефон, то он поднял трубку только спустя несколько минут. Звонил Женя и спрашивал когда он будет. Очень хотелось сказать, что он не будет никогда, но он промолчал. Сергей сказал, что будет вовремя, и повесил трубку. Так он сидел несколько часов, перебирал струны и курил сигарету за сигаретой, а когда начало смеркаться и в голове немного прояснилось, он собрался и пошёл зарабатывать деньги. Музыкой, которая стала его работой…

Мгновение пятое

Очень сложно учить людей жить, а ещё сложнее самому соблюдать правила, которые проповедуешь. Стоя на пороге нового рождения, оглядываясь назад, я понимаю, что не смог понять самого себя. Но я не жалею об этом, потому что новый поворот колеса сможет подарить мне ещё один шанс…
Из дневника одного брахмана

К вечеру, когда готовился к выходу отдохнувший Сома, Яма, бог смерти, перебирал свои записи. Ему это было не обязательно, он и так помнил все имена. Но он делал это каждый вечер, следуя древней традиции. Ему просто было одиноко. Иногда к нему заходила Кали и делалась впечатлениями о ритуалах и таинствах, проводимых среди людей. На что Яма лишь усмехался и качал головой. Его уже давно не интересовали дела живых…а когда она уходила он снова брал в руки свои списки и вычёркивал кого-то. И тогда там, среди живых становилась меньше на одного, а у хмурого бога появлялась компания…
Концерт сегодня явно не удавался. Им дежурно хлопали в перерывах между песнями и снова возвращались к выпивке и еде на столах. В какой-то момент Сергей понял, что больше не может так. Четыре года пустой жизни и два дня без неё, что хуже? Сейчас он не мог однозначно ответить на этот вопрос. Но он точно знал, что уйдёт из группы. Просто что-то начало умирать в нём, и он не мог ничего с этим поделать. Они отыграли программу, забрали свои деньги и разошлись по домам. Давно они уже не собирались группой и не пили вместе, или хотя бы болтали. Один человек сказал: «Нужно просто расставаться в жизни с тремя вещами: с деньгами, славой и женщинами…». И иногда нужно принимать решения, которые могут быть неприятны тебе, но уберегут от более тяжёлых последствий. Эта часть его жизни кончилась, зашла в тупик…
Он шёл домой, мимо магазина, чтобы купить себе продуктов. Настроение было хуже некуда, а гитара как-то ожесточённо вгрызалась в плечо. Ему сейчас хотелось бросить всё и улететь, уехать на загадочные острова или просто на речку, половить рыбу. Одному или с компанией совершенно незнакомых людей. Но только подальше от всего и от неё, и от его коллег музыкантов, от пустой квартиры и утренней медитации.
Сергей положил продукты в кулёк и подумал, что неплохо было бы купить ещё сигарет. Дома уже заканчивались. Он остановился у сигаретного киоска и купил сразу блок. Потом подумал и купил себе ещё и отбеливающую жвачку в соседнем ларьке. Сунул жвачку в карман и почти столкнулся с девушкой, за которой наблюдал уже месяц. Она удивлённо посмотрела на него, а потом внезапно улыбнулась.
- А я тебя знаю, сказала она, ты часто играл в том кафе, на набережной. Я ходила вас слушать…
- Да, Сергей смотрел на неё.
- А вы что-то своё играете или только…ну ты понимаешь?
- Играли, когда-то давно…
- А…, она посмотрела на блок сигарет, торчащий из кулька. – Интересно было бы послушать…
- Мне тоже, они засмеялись.
- Приходи как-то, пивка выпьем, ты мне поиграешь? – она была немного смущена.
- Спасибо, обязательно, он кивнул головой.
- Я живу здесь, совсем рядом, она назвала адрес. Вечером всегда дома.
- Спасибо, сказал Сергей. – Проводить тебя домой?
- Да нет, я сама, она улыбнулась. – Меня Лена зовут…
- Меня Серёжа, он пожал ей руку, ну что…до встречи?
- До встречи…, она быстро пошла в сторону своего дома.
Сергей поправил гитару и пошёл в свою сторону. Всё в жизни повторяется и ничего нельзя с этим поделать. Он не знал, пойдёт ли он к ней в гости, чтобы рассеять ещё одну иллюзию, или будет всё также смотреть на неё из окна в окуляр своего телескопа. Он ещё подумает над этим, когда придёт домой. В свою квартиру, где его ждал лишь холодильник и засохший цветок любви. Он знал точно только одно, что когда придёт, то попытается медитировать, отрешиться от земного, погрузиться в лунный рассвет и хотя бы насколько секунд перестать быть человеком. Потому что настоящим человеком быть очень сложно и лишь просветлённые могут себе это позволить…
20 января- 4 февраля 2004 года

15 декабря 2004 года  13:01:20
Игорь Даровский | ingvar1982@mail.ru | Киев | Украина

---

Игорь Даровский

Облачный

История по мотивам итальянских сказок...

1. Начало

Сегодня прекрасный день, хотя, если сказать по правде, то мне больше нравиться дождь. Я открыл свой рюкзак и достал оттуда те записки, которые носил там уже почти два месяца. С них то всё и началось, с записок. Хотя лучше, наверное, рассказать по порядку…
В первой записке было всего несколько слов и не было подписи, но это не лишало её того тонкого шарма и тайны, которыми она была пропитана насквозь:
Забудь всё, что помнил. Попробуй то, что не пробовал никогда. Увидь то, что не видел до этого, и ты станешь счастливым.
Довольно странная записка, как показалась мне в начале, даже дурная. Ведь глупые шутки, порой кажутся такими умными. Что тогда остановило меня, когда я уже готов был порвать её? Непонятно, наверное, само провидение заботилась обо мне. Или это всё ещё плод моей воспалённой фантазии…
А потом начались эти сны. Эти мучительно-непонятные видения, которые заставляли меня проснутся в холодном поту. Даже папоротник, который я временами засовывал под подушку, не помогал. Это тоже показалось мне странным, ведь папоротник, это старинное бабушкино средство, которое действовало безотказно всегда, в этой ситуации оказывалось бессильно. В действие вступили силы, которые были слишком сильны и непонятны. А может скорее непонятны, чем сильны. Ведь люди всегда боятся того, чего не понимают, приписывая ему, всевозможные атрибуты и свойства, которых там могло бы и не быть…
Я никогда не обращался к врачу, даже когда было действительно плохо, я лечился сам, не признавая этих знахарей и провидцев, но теперь, после всего, что произошло, врач казался не самой худшей перспективой. И я пошёл к нему…
Доктор Гришом был не самым лучшим специалистом, но в нашем городишке его знали все, поэтому я колебался недолго. Хотя была и другая причина, другого психоаналитика в нашем бедном городе тоже не было. Да, и я забыл представить вам, наш маленький задрыпаный город: Облачный. Его назвали так потому, что облака из этого города не уходили никогда. Солнце здесь всегда светило тускло, сквозь толщу облаков. Потому, хорошим днём считался тот, когда в облаках появлялся хотя бы малейший просвет.
Я постучал в дверь, тихо, потом настойчивее, и уже потом ногой…
Доктор открыл дверь, протирая сонные глаза и щурясь на отражение моих блестящих щёк:
Сергей, мальчик мой, он попытался погладить меня по волосам.
У меня проблема, доктор, серьёзно сказал я, и, отодвинув его, прошествовал к кушетке. Краем глаза я успел заметить, как тётя Мона, из соседнего дома, очень пристально наблюдала за нашей маленькой сценой из-за полузадвинутых штор. Это означало лишь одно: о моём посещении доктора Гришома скоро будет знать уже весь город. Благо телефон наш не работал, после того, как телефонистка уехала. А другую, из столицы к нам присылать не спешили.
Я слушаю тебя, голос доктора обрёл уверенность…
Я показал ему записку и предоставил его фантазии пойти дальше. Он не разочаровал меня. Судя по его лицу, рассказ тёти Моны обрастёт ещё несколькими штрихами, после того, как я покину его кабинет. Поэтому я не спешил рассказывать ему про свои сны, ожидая дальнейшей его реакции…
Откуда это у тебя? – тихо спросил он.
Не знаю, честно ответил я. – Неделю назад, я обнаружил её у себя на тумбочке…
Странно, ещё тише сказал он, и я на мгновенье усомнился в его умственной компетентности.
И что мне делать, доктор? – спросил я.
А что тебя беспокоит? – он тоже не ударил в грязь лицом.
Меня беспокоит это. Ведь после того, как я прочитал это, я не могу нормально спать…
Его лицо дёрнулось, как от удара. Мы будто бы поменялись местами, когда я с умным видом на лице просил рассказать его про своё детство, а сам вставлял в ухо наушник и слушал «Beatles». Мне показалось, что он тоже получил такую записку. И в этот миг мне пришло озарение. Тётя Мона не пойдёт сплетничать по городу. Доктор Гришом не сможет мне помочь. Ведь этим теперь страдаю не я один, этим мучается весь город…

2. Проблема №1

Город замер. Все ходили, не смотря, друг другу в глаза. Они стеснялись своего бессилия. Я пробовал заговаривать с ними, но даже молочница, тётя Глаша, которую обычно нужно было просить закрыть рот, чтобы она замолчала, перестала говорить. Онемела от удивления или испуга, непонятно. Но теперь чтобы купить у неё молоко, нужно писать записки…
Все держались обособленно. Даже семьи, державшиеся до этого в относительном равновесии, начали медленно распадаться. Невозможно представить себе, что может сделать с людьми их небольшая проблема. Проблема со сном.
Последние дни облака застилали наш город тёмной пеленой, хотя долгожданного дождя не было, и я решил сделать ещё одну попытку с папоротником. Почему-то сегодня я был уверен, что если сегодня видения придут снова, у меня будет оружие против них. Поудобнее устроившись на подушке, и выпив несколько таблеток снотворного, я стал ждать. Ждать пришлось недолго. Сон пришёл буквально сразу, я даже не успел дожевать сосательную конфету, которую обычно жую перед сном:
Равнина или пустыня. Жара или холод. Земля или какая-то другая планета. Такого я ещё не видел. Что-то новое пришло в эти видения. Или я изменился за эти дни. Рыцарь, нёсшийся ко мне на своём коне – это была проблема моих снов. Хотя у других, наверное, были другие персонажи. Или они спали в другое время. Вспомнились детские сказки. Как просто было тогда, сказав стишок выносить из царства сна, всё, что нравилось. Теперь бы мне очень пригодились эти рецепты. Папоротник то под подушкой был. Бабушка верила в эти рецепты, и ей они помогли вытянуть из одного из снов моего дедушку. Эта семейная легенда передавалась уже два поколения с различными подробностями и отсебятиной, поэтому оригинальная версия уже потеряна навек. Правда после того случая бабушка спала с открытыми глазами, и в её снах больше не было ничего, что можно было унести. Только темнота и страх, хотя иногда темнота и спокойствие. Король страны сновидений не прощает людей, которые грабят его владения…
Рыцарь был уже близко. Направив на меня копьё, он пришпорил своего коня. Движения давались с трудом, словно я шёл в воде, но всё-таки мне удалось увернутся. Рыцарь пролетел мимо меня на бешеной скорости и врезался в дерево, которое я видимо, сотворил своей фантазией. И в это мгновение я понял ещё одну истину: это мой сон, и я сам моделирую его. Никакой король сновидений не имеет права вмешиваться. Да и есть ли он? Или это тоже семейная легенда. Рыцарь обалдело стянул шлем и посмотрел на меня. Никакой свиной морды ни страшной пасти я не увидел. Обычное человеческое лицо. Лицо доктора Гришома…
Доктор, даже я был удивлён, а вы что делаете здесь, в моём сне?
Работаю, тихо сказал он.
В каком смысле, не понял я.
У меня контракт, понимаешь, с королём сновидений. У него уволился рыцарь из кошмаров, видите ли, он увидел фильм про короля Артура и рыцарей круглого стола и уехал в неизвестном направлении. Сказал, что его рыцарский кодекс и мораль не позволяет ему пугать людей. А мне вот, король сновидений предложил место. И мне и ему выгодно.
А вам почему?
Почему, Гришом посмотрел на него, молодой человек я же психолог, к кому люди приходят со своими проблемами.
Так вы гонялись за всеми в городе?
Практически.
И что много пришло к вам?
Достаточно, я уже подкопил денег для учёбы дочери.
Но она ведь в садик ещё ходит.
Всё нужно делать заранее, сказал доктор, мало ли что может случиться.
Конечно, я кивнул головой.
Да и для себя нужно немного собрать. Ведь тоже хочется жить.
А не противно наживаться на чужих страхах? – спросил я.
Деньги стоят этого, сказал он. Королю нужны кадры, не хочешь подработать?
Он не предлагал мне.
Предложит, обязательно. Такая у него робота.
А записки тоже вашего ума дело?
Нет, это кто-то другой. Но на записках я тоже неплохо заработал.
А я, что первый пришёл, что вы тогда так испугались?
Да, я ещё не был готов, у меня не было плана действий и не привык к роли ночного кошмара. Но потом я понял, как помочь людям разобраться…
Доктор, а как же клятва Гиппократа?
Её уже никто не помнит…, сказал доктор Гришом, но почему-то я ему не поверил.
Я подошёл к лошади и положил ей руку на голову. Животное повернулось ко мне и я не выдержал его взгляда. Лошади тоже умеют смотреть. Стихи пришли в голову сами, я даже не пробовал вспоминать их…
3. Проблема №2

Утро встретило меня дождём и мокрыми следами копыт в прихожей. Я встал и пошёл в ванну. Там стоял вороной, слегка подёргивая копытом и пил воду из-под крана. Как он открутил вентиль для меня до сих пор остаётся загадкой.
Дай мне умыться, я отодвинул коня от умывальника. Иди во двор, поешь травку.
Сам ешь свою травку, сказал он и почесал копытом за ухом.
А ты ещё и разговариваешь?
А ты думал, что, только вы люди разговаривать умеете. Тем более ты помнишь, откуда я у тебя взялся?
Да помню, помню.
Так вот возвратить придётся.
Там посмотри, а как тебя величать?
Величай, Серый.
Тёски.
В каком смысле? конь посмотрел на меня.
Ну, меня Сергей, Серый. А тебя Серый, Сергей. Понял?
Понял, он довольно заржал. Мой бритвенный набор упал на пол, а зеркало нервно задребезжало.
Ты это, потише, сказал я. Не у себя дома.
Ладно, он вышел во двор.
Я поднял бритву и посмотрел на себя в зеркало. Никаких изменений в своей физиономии не обнаружил. Приложил холодную ладонь ко лбу, вроде тоже нормально. Показал себе язык и попытался с закрытыми глазами пальцами достать кончик носа. Левой рукой я немного промахнулся, но не придал этому особого значения. Нужно было решать, что делать. Я попытался собрать все факты воедино: значит проблема снов была решена, а вот проблема записки всё ещё оставалась и я решил переговорить со своим другом Морфеем, который жил в лесу под городом.
Эй, Серый, позвал я…
Чего тебе, конь поднял голову и уставился на меня.
Подкинешь меня? – спросил я. – Тут не далеко, в лес и обратно.
Я тебе что, такси? – он заржал, довольный своей шуткой.
Ну тебе что, сложно. Ведь ты там в своём сонном царстве даже и запаха настоящего леса не слышал.
Ладно, залазь, только держись крепче. Свалишься – пеняй на себя.
Не волнуйся, что первый раз на лошади скачу, сказал я.
Не говори, что не предупреждал, когда будешь о землю брякаться… Серый подошёл к крыльцу. – Залазь.
Я скакал сквозь город. На улицах не было не души, никто не хотел видеть других, всем хватало своих проблем. Только тётя Мона по привычке смотрела из-за занавески на дорогу, стараясь не упустить ни одной мелочи. При виде меня, да ещё и верхом на лошади она удивлённо выгнула голову. Я приветливо махнул ей рукой, она испугано задёрнула занавеску. Это был её выбор и её право. Ведь люди имеют право отвечать или не отвечать на приветствие, это немного, что осталось из их собственного.
Тебя, что люди боятся? – спросил Серый.
Нет, это тебя, парировал я.
Куда дальше? – конь остановился, тяжело дыша.
Прямо, я скажу, когда повернуть.
Серый припустил галопом. Не скажу, что у меня большой опыт езды на конях, поэтому вы понимаете каких усилий мне стоило удержаться на этом вороном придурке. А он знай себе не сбавлял темпа, ему нравилось, когда его грива развивалась на ветру била меня по лицу, залазила в рот и мешала дышать. Ну а об остальном, я умолчу…
Направо, там за домом сразу лес начинается, розтягивая слоги прокричал я, пытаясь перекрыть шум ветра.
Он повернул, на повороте я чуть не слетел, но успел в последний момент рефлекторно сжать колени. В лесу Серый немного сбавил темп, и я смог немного передохнуть.
Прямо, пока избушку не увидишь, тут уже недалеко.
Конь заржал. Я так и не понял, что он хотел этим сказать.
Возле избушки он внезапно стал и я перелетев через его голову упал на землю.
Квиты, заржал Серый.
В каком смысле, я потёр ушибленный бок.
А кто меня во сне об дерево бил…
Ладно, согласен, я подошёл к двери. – Морфей! Морфей, позвал я. Мне никто не ответил. Толкнув дверь, я зашёл внутрь. В избушке стоял устойчивый спиртовой запах. На столе стояли пустые бутыли из-под самогона. Я подошёл к столу и поднял одну из бутылей. Под ней обнаружился скомканный белый листик:
Ты знаешь что делать дальше? Ты успел забыть своё прошлое? Где спрятано обещанное? Почему мы идём каждый своим путём?
Я ещё раз перечитал записку. Это была другая, не та, которую получили все мы. Неужели каждый получил что-то своё. Или это новое послание. Я задумался на секунду: неужели Морфей писал эти вещи, неужели он поставил на уши весь город. Ну друг ты даёшь…А теперь, написав новую записку, он скомкал её, может не понравилась и он решил придумать новое послание. Я уселся на стул. В проём медленно протиснулся Серый.
Устал на улице стоять, сказал он и сел задними ногами на кровать. Кровать испуганно заскрипела.
Не сломай.
Постараюсь, Серый потянул носом. Осталось в бутылях что-то?
А чего во сне особенно не выпьешь?
Не смешно, сказал он.
Посмотрю сейчас, я посмотрел по бутылкам. Одна была почти полная. Сколько тебе?
Давай бутыль, сказал конь.
Я протянул ему бутылку. Тот схватил её копытами и принялся пить, жадно причмокивая губами.
Огурчик бы, сказал он осушив бутылку.
За окном послышалась бравая песня и через мгновенье в дверях появился Морфей. Увидев коня с бутылкой на кровати и меня он онемел.
Слышь, мужик, Серый посмотрел на него, огурчики есть у тебя?
Морфей не ответил. Он просто упал в обморок.
Всегда так, пробормотал Серый и занюхал хвостом. Странный вы народ, люди.
Я не сказал ни слова. А что тут было сказать…

4. Старый замок

Я побрызгал водой Морфея. Тот медленно начал приходить в себя. Серый задумчиво ковырялся копытом в зубах.
Морфей, откуда у тебя записка? – я перешёл прямо к делу.
Какая записка? он взглянул на коня. – А это кто?
Это Серый, сказал я. – Я его из сна вытянул.
А, ну я так и думал, он отодвинулся от меня на несколько сантиметров.
Да серьёзно я, что ты смотришь на меня как на сумасшедшего. Ты что много видел говорящих лошадей на улицах?
Вообще не видел, Морфей перевёл взгляд на коня. А бутылку он того, э... выпил.
Того, выпил, передразнил я его. – Так записка откуда?
Какая? он снова посмотрел на меня.
Вот эта, я сунул ему под нос скомканный листок. – Ты знаешь, что весь город на ушах стоит из-за этих записок.
А я причём. Это уже вторая, Морфей посмотрел на меня, недавно пришла первая, только куда я дел её не знаю. А сегодня, с утра, вот эта.
Вторая, повторил я. – Становится интересной вся эта ситуация.
Как вообще дела, что в городе.
В городе тишина и пустота. Все боятся выйти на улицу. Выходят разве что к доктору Гришому.
Чё, из-за писулек этих?
Ну, не только. Сразу после появления первой записки людей стали мучить кошмары. Людей стали бить по самому интимному. Когда человек не высыпается, то он становится озлобленный и усталым. А когда он боится заснуть, то становится параноиком...
Даже Митька не появляется.
Какой Митька.
Митька-мотор. Который когда с девушкой ходит всегда оглядывается. Словно в зеркало заднего вида смотрит. Заступает он дорогу или нет...
Тот тоже сидит. Люди вообще боятся. Маленький городок. Люди боятся, что скажут соседи. А так, как не выходит никто, то и соседи ничего не скажут. Только доктор может рассказать про всех...
Ты тоже был у него? – спросил Морфей.
И я тоже.
Да, меня кошмары что-то не мучили. Хотя и записка меня не особенно тронула. А, я вспомнил куда дел её, в костре сжёг. Терпеть не могу, когда пытаются капать на мозги.
Кто же мог написать эти записки?
Не знаю, хотя можно было поехать в старый замок. Хотя там и водятся привидения, но там можно получить ответы на все вопросы. Так люди говорят...
В привидений ты веришь, а в говорящих коней нет...
Ну это же совершенно разные вещи...
Ну конечно, сказал я. – Ладно, приезжай в гости, а то ты совсем отшельником станешь.
А мне так лучше, а то тоже к докторам бы ходил. А так я сам могу разобраться со своими проблемами.
Ты главное не злоупотребляй, а то один раз так разберёшься, аж до белой горячки...
Не волнуйся, я знаю меру...
Серый заржал и поднялся с кровати. Пружины хрипло заскрипели.
Чего он? – испуганно спросил Морфей.
Ты бы столько выпил, тоже ржал бы...
Конь шатаясь вышел в дверь и пройдя несколько шагов упал.
Чувствую, что в замок придётся идти пешком...
Тут недалеко, сказал Морфей, я там грибы собираю. Большие такие, белые...
Ладно, сказал я, посмотрим какие там грибочки. Ты коня моего не обижай. Он хоть и пьяный, но не вредный...
Нужен он мне, Морфей огляделся, мне ещё суп варить...
Я подошёл к коню. Тот спал уже, дрыгая во сне задними ногами, почти, как собака. Я не будил его...
Когда нет солнца в лесу очень темно. Я шёл по протоптанной Морфеем дороге никуда не сворачивая. Было тихо, только изредка на ветках появлялись вороны. Они жили в этом лесу давно что уже никто не помнил, кто тут жил до них. Минут через пятнадцать я увидел очертания замка. До него было ещё далеко, и я ускорил шаг. Стало вообще тихо. Было слышно как растут грибы.
Старым замком называлось большое строение похожее на военный завод спереди и на оперный театр сзади. Я приблизился к нему с опаской. Слухи слухами, но не безосновательно же люди говорят. Трава возле замка была практически по пояс. Видно было, что здесь уже никто не ходил уже много-много лет. Стало ещё темнее. Я оглянулся. Мне показалось, что сзади кто-то шёл, но это был просто ветер. Я шёл к тёмному проёму в стене и жалел, что не взял хотя бы фонарик. Глубоко вздохнув, я шагнул в проём...

5. Привидение Зося

Бормотание раздалось в правом от меня углу. Я обернулся, но в темноте не было видно абсолютно ничего. Потом послышалось всхлипывание, а потом снова бормотание всё ближе и ближе ко мне. Я рванулся в сторону и ударился носом в стену. Было больно. Держась за стену я пошёл дальше от бормотаний и уткнулся в другую стену. Это уже было интересно. Потерев нос я пошёл дальше, держась за стену. Всхлипывание с бормотанием приблизилось почти в плотную и смог рассмотреть природу этих звуков. Передо мной, немного светясь в темноте висело нечто, похожее на привидение. Прозрачное настолько, что я смог различить темноту за ним.
Привет, нашёлся я.
Здравствуй, пробулькало привидение.
Темно тут, я огляделся. А ты тут что, одно живёшь?
Не одно, а одна – обиделось оно и пролетев сквозь меня унеслось в дальний конец комнаты. От туда снова послышались всхлипы и бормотание.
Да не обижайся ты, сказал я, привидение в первый раз вижу. Откуда ж я знал что ты, это она.
Внезапно зажёгся свет. Привидение щёлкнуло выключателем.
Так видишь? – оно подлетело ко мне очень близко.
Так вижу, сказал я, хотя видел лишь дальнюю стену.
Хорошо, довольно булькнуло оно и снова пролетело сквозь меня.
Меня Сергей зовут, пошёл на контакт я.
Зося, раздалось за моей спиной. В электрическом свете это нечто было видно ещё хуже.
Так ты одна живёшь?
Да, всхлипнуло привидение. – Тут уже сто лет никто не ходил, заметалась по комнате Зося и почему-то я поверил её словам.
Одиноко тебе наверное?
А ты как думаешь, оно пролетело сквозь стену и исчезло. Но через секунду вернулось.
Мне сказали, что ты отвечаешь на вопросы, неуверенно посмотрел на неё я.
Нет, это моя бабушка отвечала, но её уже нет.
Как нет?
Люди не меняются. Вы что думаете мы привидения бессмертны. У нас тоже свой срок. Побольше чем у вас, но он тоже заканчивается. Двести лет назад бабушки не стало.
А родители твои где?
Мама с папой оставили меня бабушке, когда я была ещё совсем маленькой. Даже предположить не могу куда занесла их жизнь.
Прости, что расспрашиваю, сказал я.
Да ничего, я так давно уже не разговаривала. Так что мне в принципе всё равно о чём разговаривать. У нас немного другие представления о морали и этикете…
А…, многозначительно сказал я.
Теперь я одна осталась здесь в темноте, никто меня не любит…
Если ты поможешь мне, я возьму тебя к себе…
Ты это серьёзно?
Абсолютно.
Я попробую…, привидение подлетело совсем близко ко мне…
Возьми, я протянул ей записки. – Ты знаешь кто их написал?
Привидение заметалось из стороны в сторону. Подлетело к стене, к потолку, к выключателю, потом снова к стене.
Я не могу тебе помочь, сказала она. – Моих способностей не хватит. Извини. Теперь ты оставишь меня здесь?
Нет, я возьму тебя с собой, – успокоил я её. Но кто сможет мне помочь?
Тебе может помочь только одно: ифрит Джим.
Ифрит?
Он живёт в восточных горах, за городом, только он способен предвидеть.
Ты точно уверена в своих словах?
Да пропасть мне навечно в стране снов.
Стране снов? Почему это ты выбрала именно это словосочетание?
Это старое выражение, его ещё моя бабушка говорила…
Странно, я посмотрел на неё, что-то слишком многое крутится возле этой страны снов. Не нравится мне это.
Ты просто взволнован.
Я сбит с толку. Столько событий произошло…
Поговори с Джимом, он точно поможет тебе…
Ладно, сказал я и пошёл к двери.
А как же я, сказала Зося. В её голосе снова слышались плаксивые нотки.
Я же обещал, пошли.
Привидение радостно пролетело сквозь стену и вылетело на улицу. Я вышел следом.
Слушай, Зося, а ты боишься смерти?
Она промолчала. Даже привидения иногда не отвечают…

6. Ифрит Джим

Два дня я не решался на этот шаг. Поход в горы требовал большей подготовки, чем была у меня. Серый протрезвел и очень подружился с Зосей. Он возил её по городу по пустынным улицам…
Люди всё ещё боялись и лишь вчера в центре было заметно движение. Кстати, когда я пришёл у меня лежала та же записка, что и Морфея. Он действительно был не причём.
На третий день я всё же решился. Погода была как раз подходящая. Где-то за тучами светило солнце, но до нас доходили лишь отблески настоящего света. Я взял рюкзачок и фонарик, но потом подумал и взял ещё фотоаппарат. Ведь в горах бывает так красиво, когда дым поднимается над тихими лесами и безликими вершинами.
Зося порывалась пойти со мной, но я попросил её остаться на хозяйстве, чтобы это дурбецело Серый не побил мне всю посуду и не скурил ворох листьев, которые остались у меня во дворе с прошлой осени. И она осталась.
Мой путь проходил по утоптанной утром тропе. Но ближе к обеду идти стало сложнее. Джим жил в пещере, которую так и прозвали «ифритница». Я с опаской подошёл к входу, суеверия суевериями, но к ифритам нужен особый подход.
Джим, мне казалось, что мой голос не дрожал.
Кто зовёт? – громовой раскат прервался судорожным кашлем.
Это я, ничего умнее не пришло в голову.
Кто это «Я»? спросил осторожно голос.
Мы переходим за грань философии, я не хотел сдавать позиции.
А, смертный, голос облегчённо вздохнул.
А как ты догадался?
Только вас смертных волнуют такие проблемы, из пещеры вылетел ифрит оранжевого цвета в набедренной повязке. Ростом он был мне по колено.
А чё, ты маленький такой? – спросил я.
Вырос таким, обиженно сказал он.
Да не комплексуй, сказал я, ничего страшного. У тебя ведь есть твоя магия…
Уже нет, тихо сказал Джим и повернулся ко мне спиной. По его щеке покатилась огненная дорожка.
Ты плачешь? – удивился я.
Смеюсь, попытался пошутить он. Мне стало его жалко.
Что случилось? – я посмотрел на него.
Месяц назад король сновидений отобрал у меня силы.
За что?
Я отказался работать на него в кошмарах. Так надоело пугать людей...
Так это ты был рыцарем из кошмаров?
Ага...
А мне доктор рассказал, что ты сам ушёл…
Ты больше доктора слушай, он тебе и не такое расскажет. Психолог…
Круто, я засмеялся. – Тут у этого короля сновидений какая-то целая сеть агентов. Он держит всё и всех в своих руках, я замолчал на секунду, значит ты не сможешь мне помочь?
Тебе было нужно получить ответ?
Да…
Прости…
Ничего. Но может быть я смогу помочь тебе? Как найти этого короля сновидений.
Не ты находишь его, он найдёт тебя.
Мне не нравятся такие правила. Ведь должна же быть какая-то возможность…
Спроси у Серого, он должен знать…
А ты про Серого откуда знаешь?
Весь город знает, ты что думаешь с таким конём появится в городе и никто ничего не узнает?
Действительно, я посмотрел на город, который раскинулся внизу…
Я найду его и он вернёт тебе силу. Но тогда ты ответишь на все мои вопросы…
Договорились, он протянул мне руку. Я пожал ёё. Она была тёплая и сухая.
Береги свои слёзы, Джим, я пошёл вниз по тропе…
Смертный! – я обернулся.
Спасибо тебе…
Потом скажешь. Я ещё ничего не сделал.
Это тебе так кажется, он вытер огненную дорожку. – Я буду ждать тебя.
Я побежал вниз по тропе. У меня было ещё очень много дел…

7. Кто?

Дома меня ждала разбитая посуда, скуренные листья и новая записка:
Почему небо меняет цвета? Где прячется дождь? Сколько нужно задать вопросов, чтобы получить желаемое? Кто будет первым?
Серый?
Хмм, из подвала поднялось облако дыма.
Зося?
Облако дыма приблизилось.
Я здесь…
Я же просил тебя присмотреть за ним.
Ничего с ним не сделаешь. Он совсем от рук отбился…
У нас в городишке бывали перебои с горячей водой, но холодную давали исправно. Набрав два ведра воды я подошёл к двери подвала.
Серый, выходи…
Хмм…
Ну и хрен с тобой, я выплеснул два ведра прямо ему в морду…
Ты чего, взвился конь, уж и покурить нельзя.
Покурить можно, только меру знать нужно. Ты ж даже Зосю обкурил. Она в облако дыма превратилась…
Я не хотел, глаза у него были припухшие и даже мухи оставили его в покое…
Как в доме появилась записка? Кто-то может сказать? Зося, ты же должна была что-то заметить…
Она вдруг просто появилась, сказала Зося взволновано летая по комнате…
Точно, промычал конь.
Да тебе если бы инопланетяне её принесли, ты бы всё равно не заметил…
А есть ещё водичка, что-то пить хочется? – спросил Серый.
Нет, всё на тебя вылил, теперь придётся ждать следующего месяца…
Да неужели? – искренне удивился он.
Точно.
Что сказал Джим?
Джим рассказал мне о вашей совместной работе.
Проболтался, карлик, конь захрипел и посмотрел на меня.
Ещё он сказал, что ты можешь помочь мне в одном вопросе?
В каком же? – Серый с интересом уставился на фотографию моей бабушки.
Ты поможешь мне найти короля сновидений…
Ну, это ты уже загнул, он заржал. – Так мы не договаривались…
Я разрешу тебе вернутся, сказал я.
Мне и тут нравится, сказал Серый, тут у вас как-то реально. Мне во сне уже скучно…
Я прошу тебя, мне очень нужно поговорить с ним…
Серый, скажи ему, ты же знаешь, поддержала меня Зося.
У меня же контракт, парень, я не могу нарушать условий…
Мне нужно поговорить с ним. Скажи, как его найти…
Если я скажу тебе, то ты должен обещать мне, что не выдашь меня.
Я обещаю…
Хорошо, он глубоко вздохнул. – Мы уже один раз были у него…
Морфей? – почему-то сразу догадался я.
Да…
Но я знаю его с самого детства…
Поговори с ним. Он тот, кто нужен тебе. Больше я тебе ничего не скажу. Сам докапывайся до истины. Так гораздо интереснее…
Безусловно, я пошёл к двери. – Не подбросишь меня…
Нет, добирайся сам. Мне будет стыдно смотреть ему в глаза.
Но ведь ты сможешь остаться снаружи.
Это не спасёт от его гнева. Я и так уже подписал себе приговор.
Тогда какая разница?
Авось, обойдётся…
Ты веришь в приметы? – я улыбнулся.
Нет, но иногда бывают случаи, когда они действуют…
Прибей над дверью подкову. Она будет охранять тебя от всего…
У меня их и так четыре, мне легче повесится над дверью…
Выбор за тобой, мы пока ещё можем повеситься без посторонней помощи. Зося следи за этим скандалистом…
Хорошо, она подлетела ко мне. – Ты скоро?
Надеюсь, сказал я и вышел за дверь.

8. Король сновидений

Морфей сидел перед своей избушкой, держа в руках бутылку самогона. По его стеклянный глазам я понял: он уже достиг кондиции, в которой можно быть кем угодно. Вплоть до китайского кенгуру.
Морфей, крикнул я.
Стеклянный взгляд на миг стал осмысленным. Видимо он узнал меня.
Серёга?
Ты сомневаешься?
Уже нет, сказал он и отпил из бутыли.
У меня к тебе серьёзный разговор, сказал я.
Тогда возьми себе стакан. Он там на полке стоит.
Без него никак нельзя?
Без стакана? – он с удивлением посмотрел на меня. – Как же без стакана разговаривать?
Ну раз ты настаиваешь, я принёс стакан и поставил перед ним. Он плеснул мне немного.
Что хотел?
Ладно, Король сновидений, сказал я, цирк окончен.
Кто тебе сказал? – он был удивлён.
Сам догадался. Как это у тебя получается?
Сам не знаю, знаешь старик, один раз выпил я лишнего. Может быть даже что-то курнул. Ну там горячка началась, белочки всякие, ну, ты понимаешь…
Ну, понимающе сказал я.
Та вот я провалился в свой бред и упал уже в стране сновидений. Там правила какая-то бездарность. Я выкинул его с трона и сам стал править. Свои бредовые идеи предлагать. По чужим снам гулять. По-моему даже к тёте Моне попал. Она меня не узнала, или просто сделала вид. Откуда же я знал, что это взаправду. Я думал, что это меня клинит…
Ну а дальше?
Дальше, он помолчал, а дальше всё повторилось на следующую ночь, а потом ещё и ещё. Так уже продолжается два месяца…
Чего же ты мне не сказал, ведь мы знаем с детства друг о друге всё.
Это тебе так кажется. Люди знают друг о друге только то, что каждый позволяет узнать. Никто не позволяет узнать себя человеку до конца. Ведь тогда он потеряет свою индивидуальность…
Может быть, ты и прав, сказал я. – Нравится тебе быть королём?
Раньше нравилось, а потом наскучило…
Это поэтому тебе не снятся кошмары. Потому что ты их сам и создаёшь…
А неплохо я мистера Гришома припахал. Нашёл замену этому карлику. Только слушай Серёга, ты это, коняку то мне верни. А то у меня кошмар сорвался…
Он не хочет возвращаться…
А кто его спрашивает?
Теперь тебе придётся с ним считаться, он уже свободен от твоей власти.
Только не во сне…
А что сны животных ты тоже контролируешь?
Нет, пока нет, зло сказал Морфей. Но я пытаюсь научиться это делать.
Вот тогда и будешь давить. – Я посмотрел на него. – У меня к тебе деловое предложение.
Да, он плеснул мне ещё немного из бутыли. Говори…
Ты возвращаешь Джиму его способности, и берёшь обратно на работу, а я никому в городе не говорю, что это ты их уже два месяца мучаешь кошмарами…
Это шантаж, сказал Морфей.
Ты не оставил мне выбора…
А я тебе его и не давал. Ты сам всё решил. Подлость тебя не красит.
Сейчас по другому не выжить. Мир стал чёрствым…
Я же живу…
А людей кто пугает, кто Гришому роботу подкинул. Он теперь на всём городе нажился…
Молодец, вот молодец. Не ошибся я в выборе героя ночных кошмаров.
А чего это ты за Джима просишь?
Мне очень нужен Джим, обладающий всем своим набором…
Ты мог просто попросить, не обязательно было ставить мне такие условия.
А ты бы сделал, если бы я просто попросил тебя?
Конечно, нет, сказал Морфей, за кого ты меня принимаешь…
Вот поэтому я и не просил, я знал к чему это приведёт. Решай, у меня мало времени…
Давай выпьем, сказал он.
Давай, и скрепим наш договор рукопожатием. Как в старину…
Давай, мы пожали друг другу руки, без обмана, сказал он.
Без обмана, я не пытался скрыть улыбку. – Слушай, а чего ж это ты мне устроил эту комедию с обмороками, когда я с Серым приехал?
Экспромт. Тогда мне это показалось забавным.
А сейчас? – спросил я.
А сейчас, он посмотрел на меня, сейчас мне всё равно.

9. Ответ

Когда я вошёл Серый протянул мне ещё одну записку.
В окно, она влетела в окно – сказал он.
Подбросил кто-то?
Никто её не подбрасывал. Просто в окно влетела. Будто с неба свалилась.
Я раскрыл её:
Почувствуй зов сердца. Попробуй отыскать истину. О чём ты мечтаешь, когда закрыты глаза? Где скрыт покой?
Кто-то очень настойчиво хочет нам что-то сказать. А мы не понимаем. За время жизни мы разучились понимать намёки. Слишком много конкретики в жизни.
Ко мне подлетела Зося.
Ну как там у короля?
Мне жаль его, сказал я. – Он давно перестал жить.
Почему?
Он не верит в людей и человеческие отношения. Он забыл кто он.
Но ты добился желаемого?
Так мне кажется. Сейчас никто не знает чего хочет.
Ты не выдал меня? спросил конь.
Я же обещал, он отвёл глаза.
Прости, сказал Серый.
Ничего, всё нормально, я погладил его чёрную гриву.
И что ты теперь будешь делать? – спросила Зося.
Вернусь к Джиму. Он передо мной в долгу…
Удачи тебе, Серый показал зубы.
Спасибо, сказал я. – И Зося, я прошу тебя, приготовь к моему приходу что-то съедобное. Холодильник даст тебе всё, что ты хочешь. Ты поладишь с ним.
Но он так опасно урчит, осторожно сказала она.
А ты Серого привлекай. Он тебе поможет, я собрал рюкзачок. – Ну пошёл я. К вечеру буду…
Снова утомительная дорога и бескрайне красивые пейзажи, от которых захватывает дух. При солнечном свете они смотрелись бы ещё чудеснее. Но кто сейчас верит в чудеса?
Возле «ифритницы» клубился дым и языки пламени лизали край обрыва.
Джим, с опаской позвал я.
Да смертный, на этот раз голос звучал чересчур угрожающе.
Я выполнил своё обещание, теперь твоя очередь.
Чего ты хочешь, из языков пламени показалась огромная фигура, которая зависла над обрывом, продолжая к тому же увеличиваться в размерах.
Я хочу получить ответ…
Для этого нужно назвать вопрос, резонно заметил ифрит.
Не умничай, сказал я.
Работа такая, сказал он.
А я за тебя перед королём похлопотал. Можешь опять во снах работать.
Да послал я его, сказал пусть на него психологи работают. Но всё равно, спасибо тебе смертный, запоздало поблагодарил Джим.
Не за что, сказал я. – Помоги мне, меня мучает один вопрос.
Я попытаюсь, мои силы тоже не безграничны, сказал он.
Кто посылает нам в город эти записки. Кто?
Смертный ты жаждешь многого и поэтому ты достоин знать правду. Но в тоже время ты смертный и слишком ничтожен, чтобы осознать то, что я скажу тебе. Ты хочешь почувствовать себя в такой роли?
Да, сказал я. – Скажи мне, я попытаюсь понять…
Прозрачная гладь подёрнулась, нахмурясь. Высокий лес не перегонит высь. Глаза закрылись в муке беспредельной. И только солнце светит сквозь неё.
Что ты имеешь в виду? – спросил я.
Я ответил тебе смертный, ответ не обязательно должен быть прямой.
А можно прямой, чтобы было сразу понятно?
Можно конечно, расстроился Джим, но это сломает все каноны жанра.
Давай на секунду забудем о законах и канонах. Отбросим условности.
Н а секунду, задумался Джим. – Можно.
Так что же это?
Посмотри вверх. Куда так манит тебя всю жизнь. Что ты хотел увидеть с детства. Что скрыто от тебя?
Небо? спросил я.
Да, смертный. Ваше образное мышление умерло. Вы погрязли в конкретике. Только указав пальцем вас можно направить на истину…
Мы исправимся, сказал я.
Может быть, ифрит устало посмотрел на меня. – Но мы этого уже не переживём. Разве что книги смогут вспомнить нас…
Я посмотрел вверх. На облака, который скрывали от нас небо и солнце и почувствовал, что получил ответ. Вот куда звало меня сердце. Вверх. Туда в заоблачные дали. К солнцу. Как могло быть иначе? Где рождается дождь и как небо меняет цвета? Кто первым достучится до неба? Кто сможет прорваться сквозь заслон времени и фальши. Кто сможет победить устои каноны. Прорваться к солнцу? Может быть, это я?

10. Небо

Сегодня была прекрасная погода, хотя если сказать по правде я больше люблю дождь. Я поправил на плече рюкзак, в котором лежали записки, с которых всё началось. Началась цепная реакция, которая разрушила законы и расширила границы наших возможностей и мечтаний. Наших грёз. Взбираясь всё выше и выше к облакам, всё дальше и дальше вверх по дороге, я уже забыл что такое страх. Страхи остались в моём маленьком захудалом городишке, со странным названием и вечно пасмурной погодой. Любимом городе моего детства, который так и не изменился за эти годы. Страхи, сомнения, догмы и просто наивные люди, которые так довольны своей жизнью без солнца. Каждый ищет выгоду в своей мечте, никто не мечтает просто так. Всё хотят приспособить её под свой образ жизни, устоявшиеся традиции и предрассудки. Все хотят мечтать только для себя…
Липкие и нежные облака обволакивали ноги и мешали идти, но я не обращал на них внимания. Слишком долго они висели у меня над головой, я успел к ним привыкнуть. Я шёл вверх, к небу и солнцу, к цели всей своей жизни. К цели, которую я так поздно осознал…
Через час стало легче. Облака стали реже и уже не так затрудняли движение. Близился конец пути. Воздух стал поразительно чистый. Дышать было непривычно…
Показалось солнце и небо. Облака рассеялись. От нестерпимой красоты слепило глаза. Я хотел закрыть их, но не смог. Красота пробивалась даже сквозь закрытые веки. И я пустил красоту в себя…
Небо, я пришёл, прошептал я.
Хорошо, прошелестело у меня в мозгу.
Зачем ты зовёшь нас?
Я хочу, чтобы вы были счастливы.
Мы и так счастливы, сказал я.
Это вам кажется. Как можно быть счастливым без неба? Без солнца?
Но мы же жили. Жили без неба, с солнцем, которое иногда просвечивало сквозь облака. Жили своими маленькими радостями, горестями. И были счастливы. Как мало нужно человеку для счастья? Ты знаешь ответ, небо?
Вы такие странные, люди. Я хочу предложить вам помощь, а вы отталкиваете её. Неужели вы никогда не хотели чистого неба над головой?
Хотели, небо. Но для этого нужно разогнать облака. Как это можно сделать?
Это может сделать лишь тот, кто верит…
Во что?
В успех. В то, что это действительно нужно сделать…
Я не могу решать за всех…
Тогда реши за себя…
Я всегда хотел увидеть солнце и небо. Я хотел погреться под его палящими лучами. А ночью посмотреть на звёзды. Я так хочу, чтобы облака рассеялись…
Тогда действуй.
Скажи, что делать…
Ты должен освободить дикий ветер.
А где он?
Иди по облакам, в сторону солнца и мечты. Ты придёшь к пещере. Там поймёшь, что делать.
Если я освобожу его, то он рассеет облака?
Не будем забегать вперёд, небо немного изменило цвет. – То, что он прогонит, это лишь теория, её ещё никто не проверял.
А много людей пробовало рассеять облака?
Достаточно, смертный. Но в них было слишком много определённости и условностей. Лишь свободный от земного сможет сделать это…
Я похож на человека, свободного от земного? – спросил я.
Ты, небо на секунду задумалось. – Нет, ты такой же как все. Но у тебя, как и у всех есть шанс…

11. Пластилиновый человек

Я долго шёл в сторону, что указало мне небо, утопая в облаках и солнечных лучах. Облака были приятные на ощупь, а по вкусу напоминали сладкую вату. Хотелось пить. Но потерпеть ещё были силы. Где-то вдали виднелись горы. Туда и лежал мой путь. Путь на противоположный берег. Небо над головой меняло цвета. Ближе к вечеру оно остановилось на чёрном и наступила ночь. Солнце спряталось и я первый раз увидел звёзды…
Звёзды были похожи на маленькие солнца на чёрном фоне неба. Много маленьких солнц, которые светили одновременно для всех и для каждого. Солнц хватит на всех во всём мире, никто не останется обделённым. Только звёзды не грели, а облака стали гуще. Они сплотили свои ряды, не собираясь расставаться с теплом. Я прилёг на облака, утонув в них. Облака наплыли на меня закрыв небо, но не закрыв доступ воздуху. Сон пришёл внезапно, я даже не заметил, как он подкрался ко мне. Но король сновидений не послал мне кошмаров, а может просто он не мог достать так высоко. Может быть это была уже не его юрисдикция…
Утром я продолжил свой путь. Горы встретили меня неприветливо, может они чувствовали причину моего прихода. У входа пещеры стоял пластилиновый человек. Над пещерой была прибита табличка: «Дикий ветер».
Мне нужно пройти, сказал я. – Меня послало небо.
Ты не первый, но это ещё не повод, чтобы я пропустил тебя.
А что нужно тебе? – спросил я.
Моё задание, это пропустить лишь достойного. Того, кто верит в чудеса искренне, кто действительно отрешён от земного.
Ты не найдёшь такого. Те кто отрешён от земного не придут сюда. Потому что они живут в мире и нигде. Они сами являются миром. И им не нужно куда-то идти, чтобы оказаться там.
Ты запутал меня, сказал пластилиновый человек, и отклеился от скалы.
Не мудрено, ведь это ты получил задание, которое в принципе невыполнимо.
Так не бывает.
Бывает, сказал я, смотря на него.
Зачем тебе нужен дикий ветер? – спросил он.
Я хочу разогнать тучи…
Зачем?
Я хочу, чтобы люди в нашем страшном городишке увидели небо и солнце. Попробовали хотя бы несколько дней пожить нежась в солнечных лучах. Хочу, чтобы они увидели звёзды.
А что они никогда не видели этого? – удивлённо спросил пластилиновый человек.
Нет, никогда.
Но что такого в этом солнце, оно только греет и иногда растапливает мою кожу. Мне приходится заходить подальше в пещеру, чтобы не расплавится.
Ты не понимаешь, сказал я. – Солнце и небо, это прекрасно. Людям нужно видеть что-то светлое, чтобы было легче жить. Я пришёл не только ради себя…
Разве ты вправе решать? – спросил пластилиновый человек.
Ты знаешь, я посмотрел на него. – У нас тоже есть такие люди, внизу. Они тверды, как камень в своих убеждениях, но лишь станет немного жарче и они расплавятся и стекут в сапоги…
На что ты намекаешь? – спросил он. – Что я не верю в то, что говорю?
Я не знаю, ты слишком веришь в мечту, сказал я, – попробуй жить среди людей…
Чтобы жить среди людей мне не хватает чувств, сказал он.
Идём со мной, сказал я. – На землю…
Неужели мечта умерла? – с горечью спросил он. Пластилиновый человек будто не слышал моих слов.
Убрать облака и увидеть солнце это мечта всей нашей жизни. Последняя мечта такого масштаба. Если она исполнится, то действительно мечта умерла. Потому что других мечтаний у нас нет, или они слишком мелки, чтобы называться мечтами, они уже близки к желаниям, сказал я. – Но мне так нужно убрать их. Ведь я жил для этого всю свою жизнь…Я хочу выходить утром на улицу и видеть небо. В нашем городе никто не видел неба. Только я, и то, потому что пришёл на зов…
Небо хочет уничтожить мир грёз. Ведь если я позволю уничтожить последнюю мечту, то и сам погибну.
Иногда нужно жертвовать чем-то сокровенным ради великой цели.
Или ради дружбы… с надеждой сказал пластилиновый человек.
Дружбы, я посмотрел на него, ради дружбы тоже стоит, но её не лепят из пластилина.
Я молча смотрел, как распадается на части, пожертвовавший собой ради нас пластилиновый человек. Ради последней эгоистичной мечты умер целый мир. Мир грёз…
Дикий ветер со свистом вылетел из пещеры разгоняя облака. Новое время диктовало свои законы. В этом мире нет места жалости…

12. Конец

Я спустился вниз в солнечном свете. На центральной площади стояло много народу. Они кричали от радости, устремив глаза в небо и протянув руки к солнцу. Видно всё-таки это было нужно сделать. Подарить людям радость. Даже путём чьей-то смерти…
Привет, конь выглядел очень расстроенным.
Что случилось? – спросил я.
Я ухожу. Вы добились своего. Мне здесь больше нечего делать. Мой мир зовёт меня…
Я давно уже смирился с тем, что когда-то ты уйдёшь, сказал я, – но мне было так весело с тобой.
Мне тоже, Серый посмотрел на меня. – А можно я возьму с собой немного тех листьев со двора. А то в мире снов порой бывает так скучно.
Можно. – Я улыбнулся. – А где Зося?
Её больше нет, тихо сказал он.
В каком смысле? – я присел на кровать.
Когда рассеялись облака солнце появилось так внезапно, что она не успела даже до подвала долететь. Солнечный свет губителен для привидений. Она умерла, Серёжа. Умерла.
Она так боялась смерти, я пытался сказать что-то ещё.
Она просто удалилась в другой мир. Может быть ей там намного лучше. Ты же не знаешь, какой он там, загробный мир привидений.
Я думаю, что он не очень отличается, сказал я. – Ведь и мы сними похожи. Мы всё жизнь блуждаем по коридорам бытия гремя цепями, пытаясь вырваться из замкнутого круга…
Ты поумнел, сказал конь. – Приключение пошло тебе на пользу.
Возможно, я не пытался спорить.
Ну, давай прощаться, он прижался ко мне своей вороной головой, а я зарылся в его гриву.
Прощай, сказал я.
До свидания, поправил меня Серый, ведь тебе стоит только заснуть и ты вновь увидишь меня.
Теперь я буду спать чаще…
А тебе не будет одиноко, одному. Ведь все уйдут и ты останешься наедине с собой. Это так страшно…
Нет. У меня теперь есть солнце и миллионы звёзд. Я не один. Да и с тобой буду видеться…
Я просто спросил, он тряхнул гривой, отстраняясь от меня. До встречи, конь растворился в воздухе. На месте, где он только что стоял, остался лишь лёгкий запах прошлогодних листьев.
Я вышел на улицу. На площади продолжалось веселье. Люди забыли свои страхи. И мне кажется, они уже привыкли к постоянным кошмарам. Жизнь налаживалась. Мистер Гришом подмигнул мне, а я помахал ему рукой.
Туч не было, так что о дожде не могло быть и речи, хотя иногда он и идёт просто так. Вспомнился запах дождя, который бывает так приятен. Я подумал, что хотя бы иногда тучи нужно было бы возвращать, потому что без дождя и пасмурной погоды нельзя жить.
Разве мы когда нибудь бываем полностью удовлетворены своими желаниями и мечтами? Всегда хочется чего-то ещё…
Хотелось заплакать, но солнце всё равно бы высушило слёзы. А небо своей красотой, не оставило людям выбора…
Ноябрь 2001

15 декабря 2004 года  13:08:14
Игорь Даровский | ingvar1982@mail.ru | Киев | Украина

---

TiMsOn

Однажды в Питере

Когда я с ней познакомился, она была робкая и скромная. Покосив голову набок, и, опустив глаза вниз, она искоса поглядывала на меня.
Да, с ней стоило познакомиться, да что там, с ней стоило провести остаток своей никчемной жизни (тогда я был сильно пьян).
Потом, я как обычно, оставил ей свой номер, обещал позвонить, но не сделал этого в срок,
а позвонил на 3 дня позже – пусть поразмыслит.
Затем, все таки позвонил еще раз, обещал прийти в пятницу… Снова не пришел, но оставил ей свой телефон.
Она звонила еще месяц, мы пару раз встречались, я продолжал методично ее динамить. Дело шло к новому году. Я сделал вывод, что она не в моем вкусе.
На новый год я позвонил ей сам, пригласил отметить, она отказалась, я пригласил ее приехать позже, когда сможет. Третьего она приехала – какая же я скотина – мы переспали, и она уехала домой утром, а я даже не потрудился проснуться!
Тогда я думал, что с ней покончено – как я, оказывается, ошибался.
Все случилось 8 марта, когда я стал, по привычке, обзванивать знакомых девчонок. На глаза мне попался ее номер: «Почему бы и нет?» — подумал я тогда,— «от меня не убудет».
Не знаю, что тогда произошло, но после этого звонка во мне что-то переломилось. Что дало этому толчок, я так и не понял. Может быть недавний разрыв (очередной) с одной из подруг? В общем, она виноватым голосом призналась, что у нее сломался компьютер, починить его некому, а там работа, учеба и все такое – много дел, которые необходимо срочно закончить.
Я поехал к ней, все настроил, попил чаю, и, уже на пороге, зачем-то ее поцеловал, прямо в губы. Это было неописуемо, меня словно током пронзило. И где я раньше только был? —
пронеслось у меня в голове.
- Ну, мы еще увидимся? – также робко спросила она.
- Я позвоню тебе, как приеду,— что это я ляпнул?(Такого я не говорил лет с 15, наверное).
А потом я влюбился, как ребенок, но об этом кратко.
2 года пролетели, словно в сказке. Хотя, у любой сказки всегда должен быть конец, и необязательно счастливый. :(
Все закончилось как обычно: спустя год, мы стали жить вместе, строили планы на будущее, посадили елку во дворе, купили диван, хотели построить все остальное (ХА %)).
А потом в ней что-то сломалось, и мы начали ругаться, …
Потом были слезы, я сказал, что ухожу, она уговорила остаться, прошло немного времени, и я снова решил уйти, она опять меня уговорила. Что самое обидное – в конце концов, она сама попросила меня уйти. И я ушел, молча, до сих пор жалею, что не сделал этого раньше, пока не было слишком поздно… Ведь так сильно я еще никого не любил, и ее образ, так и живет где-то в закоулках моего сознания.

16 декабря 2004 года  13:44:52
TiMsOn | timson1982@narod.ru | Алматы | Казахстан

---

* * *

Прошу меня с "покосив голову набок" не путать!

17 декабря 2004 года  13:46:45
Tim | Moscow | Мать наша

---

* * *

Игорь — оранжевый тумааан... Как там Дарница в Киеве? почему пишешь на русской мове? не обижайся — ласковые брызги волн Днепра на излуке за городом (55 км) до сих пор сохнут "моих плеч".

17 декабря 2004 года  13:51:53
Tim | Moscow | Мать наша

---

Евгений Москвин

Город

ГОРОД

Глава 1. В бильярдной
В 10 часов утра Н. вошел в зал бильярдной, где его уже ждали М. и Л.. Он молча поздоровался с ними за руки, при этом на лицах трех людей не проскользнуло ни единой эмоции; Н. прошел чуть дальше, он будто бы со странной осторожностью подбирался к бильярдному столу – так паук подбирается к своей жертве, попавшей в свитую паутину и обреченной на медленное неизбежное съедение,— в этот момент Н. повернул голову направо: у стены, около коричневой барной стойки толпилось, (нет, скорее даже ютилось), несколько сгорбленных фигур официантов, которые были похожи на затравленных животных, в правой руке каждого тускло поблескивало по одному пустому блюду; при этом лица официантов не выражали никаких эмоций, они были такими же остановившимися, как у Н., М. и Л..
В бильярдной в этот ранний час было мало посетителей, но так совпало, что у Н. М. и Л. именно теперь оказалось свободное время для встречи и игры, (хотя на самом деле все повторялось уже в 114-й раз); однако отметим здесь, что бильярдный стол был весьма необычным, ибо в нем отсутствовали лузы, и только белые шары из слоновой кости перекатывались по зеленому сукну, сталкиваясь и издавая внутриутробные звуки, (последнее словосочетание можно, по сути дела, употребить только по отношению к одушевленному существительному, но, надеюсь, этот преднамеренно неправильный оборот будет прощен, ибо сделан он лишь с той целью, чтобы наиболее точно отразить действительность).
-Итак,— сказал Н., оказавшись около бильярдного стола,— теперь, когда я пришел, можно начинать игру, ибо, насколько я понимаю, больше мы никого не ждем,— Н. посмотрел на М..
М. сделал короткий кивок.
-Да.
Н. повернулся к Л..
Л. сделал короткий кивок.
-Да.
-Ну что ж, тогда давайте бросим жребий, кто делает первый удар. Я попрошу официанта принести кости,— с этими словами Н. поднял левую руку, (в правой он держал кий).
Моментально к трем игрокам подбежал официант.
-Что вам угодно?
Н. произнес монотонно:
-Подайте кости, чтобы мы могли бросить жребий.
-Слушаюсь.
Официант удалился. Он отсутствовал минуты две, и за это время Л. успел рассказать во всех отношениях скучную историю, которая произошла недавно у него на работе. Однако Н. и М. слушали его с неподдельным вниманием. Л. говорил:
-Я начальник этого предприятия. Его название производно от моей фамилии. И, как вы знаете, ничего у нас непредвиденного не происходит, все предсказуемо. Но мой секретарь, господин Н. К., когда вчера во время обеда пил чай, уронил чашку на пол, и она разбилась. Это, на мой взгляд, наделало очень много шума, я сначала даже боялся, что многие люди из-за этого могут перестать работать... А там уже не за горами катастрофическое положение, кризис. Один человек, работник Л. П. действительно прекратил работу, взял свою сумку и ушел домой.
-Вы уволили его после этого? – спросил Н.
-Нет, конечно. Так было бы только хуже,— отозвался Л.
Весь разговор их проходил с неизменно монотонной интонацией в голосах, на остановившихся лицах не было никакой мимики.
В этот момент официант принес кости – они лежали на гладком серебряном подносе, который он держал в руке. Оставив поднос на небольшом стеклянном столике, стоявшем рядом с Л., официант удалился.
-Ну что ж,— сказал Н.,— теперь, когда принесли кости, давайте кинем жребий. Тот, у кого выйдет больше всего очков, и будет начинать.
-Да, давайте кинем жребий,— выразил согласие М..
После того, как Н., М. и Л. по очереди бросили кости, вышло, что первый удар будет делать Н., за ним должен будет последовать М. и потом уже Л.. Они играли в бильярд в этой самой бильярдной за этим самым столом уже 114-й раз и всегда, почему-то, выходила такая очередность.
Н. сделал удар, который получился довольно сильным, и шары разлетелись по столу в разные стороны; они хаотично искали убежища, как делают это вредные насекомые, паникующие и чувствующие близкую смерть, но не находили его – луз не было.
Потом ударил М., за ним Л., и так далее и так далее... В этой игре не было никаких правил, нужно было только выбрать один шар и бить им по остальным, а если удар не получался – ну что ж, игрок ожидал, пока снова придет его очередь.
Так прошел час. Н., М. и Л. продолжали бессмысленную игру. На голове каждого не было ни одного волоса; их лысины отливали светло-желтым оттенком под ярким светом стальной лампы, которая низко и скучно висела над бильярдным столом.
Прошел еще один час. Когда напольные часы, стоявшие слева от бара, пробили полдень, Н. М. и Л., словно по команде, немедленно прекратили игру, положили кии, взяли свои вещи и вышли из бильярдной, заплатив прежде в кассе у выхода.
Улица выглядела пустынной, город словно замер. Проезжая часть молчаливой темно-серой лентой уставилась в белесое небо с застывшими кучевыми облаками. Громады 14-этажных домов высились повсюду жуткими монстрами человеческого безумия, они были все абсолютно идентичны, и другие постройки в городе N просто-напросто отсутствовали, даже бильярдная, в которой только что играли Н., М. и Л. находилась на первом этаже жилого дома. Все заведения и магазины в городе N занимали первые этажи жилых домов, любое отклонение от установленного стандарта строго воспрещалось.
Н., М. и Л. попрощались и пожали друг другу руки. После этого они быстро пошли в разные стороны: Н. — по тротуару направо, (если встать лицом к дверям бильярдной), М. – по тротуару налево, а Л. – через проезжую часть, по которой никогда не ездило ни одной машины, ибо таковых просто не было.
Так закончилось очередное двухчасовое посещение бильярдной. Все это, как уже неоднократно было сказано, повторилось в 114-й раз: и время, и место, и день (среда).

* * *
Придя на работу, Н. в течение восьми часов отсутствующим взглядом смотрел на темный пустой экран выключенного компьютера – то была его каждодневная обязанность...

Глава 2. История писателя
Один писатель, звали его П., издал роман, который назывался "400 пустых страниц". Через неделю, когда роман появился на прилавках книжных магазинов, Н. купил его, (следуя скорее рекомендации продавца, нежели собственному желанию, ибо в литературе он был не очень сведущ). Придя домой после очередного рабочего дня, Н. сел за письменный стол, стоявший в его однокомнатной квартире у самого окна, достал из черного чемоданчика свое приобретение и раскрыл его – страницы были пусты. Их должно было оказаться ровно 400 – по названию книги. Но они не были пронумерованы, и Н. стал считать. Через десять минут Н., удовлетворенно хмыкнув, произнес вслух:
-Да-да, все верно. Но лучше проверить еще раз,— он начал пересчитывать заново.
Так прошло еще 10 минут.
-Да-да, верно. Но лучше проверить еще раз.
Спустя 10 минут:
-Да-да, верно. Но лучше проверить еще раз.
10 минут.
-Да-да, верно. Но лучше проверить еще раз.
10 минут.
-Да-да, верно. Но лучше проверить еще раз...

* * *
Прошло 3 часа, и Н., наконец, остановился и прекратил считать страницы, послышался его монотонный голос:
-Великолепно. Мне кажется, это гениальное произведение. Просто шедевр. Необходимо немедленно познакомиться с автором, господином П.,— даже теперь, когда Н. говорил эти хвалебные слова, эмоции на лице его по-прежнему отсутствовали, серые остановившиеся глаза не моргали, отчего он был похож на мертвеца, и только губы медленно шевелились – вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз...

* * *
Через неделю знакомство Н. и П. действительно состоялось – Н. посетил квартиру гениального писателя. Мы намеренно до этого не описывали детально обстановку в квартире Н., так же поступим и в случае квартиры П.; скажем лишь одно: квартиры в городе, независимо от служебного положения их хозяина, его образа жизни, манер были очень похожи и аскетичны; (мебель только самая необходимая: стол, три стула, ( один для хозяина, другие два – для гостей, если таковые приходили), одноместная кровать и бельевой шкаф); все квартиры однокомнатные, ванная, туалет, кухня – вот, собственно, и все; отличие было лишь в расположении мебели и то, не очень существенное.
Н. вошел в комнату, где жил П., и пожал ему руку.
-Здравствуйте.
-Здравствуйте.
-Меня зовут Н..
-Очень приятно. Я П..
-Я прочитал ваше новое произведение, и оно произвело на меня неизгладимое впечатление. Поэтому я и решил с вами познакомиться. Писание романов ваша профессия или хобби?
-Профессия. Я всегда этим занимался.
-И какие до этого произведения вы издавали?
-Никаких.
-Понятно. А что планируете?
-Еще одну такую же книгу, только страницы в ней будут пронумерованы.
-Замечательно.
-Что вы думаете о 28-й странице моего романа?
-Она замечательна. На ней ничего нет так же, как и на всех остальных. Это потрясающе.
-А о 47-й?
-То же самое. Вы перспективный человек – вот мое мнение. И я ведь не первый, кто вам это говорит. Готов спорить, к вам уже приходило море поклонников.
-Да, это так...
-Сколько?
-52.
-Очень неплохо. Я, стало быть, 53-й?
-Нет, 52-й, вас я уже посчитал.
-Ах, вот как.
-А что вам понравилось в моей книге более всего? Какая-то конкретная страница?
-О да.
-Какая же?
-336-я.
-Почему?
-Не знаю. Учитывая то, что она не отличается от остальных, я не могу это объяснить.
-Я предполагаю, что так вам подсказывает ваш литературный инстинкт.
-А у меня его нет. Я читаю книги очень нерегулярно.
-Ну и что? Литературный инстинкт есть у каждого... так, по крайней мере, мне кажется. И то, что вам понравилась именно 336-я страница это доказывает... я имею в виду доказательство наличия в вас способности выделять в литературном произведении нечто, являющееся существенным конкретно для вас. Какой-нибудь другой человек, который тоже обладает литературным инстинктом, мог бы выбрать 227-ю. В общем, это неважно какую. Главной здесь является именно способность сделать выбор, выделить частное. Понятно?
-Да.
Их монотонный разговор продолжался еще 2 часа. Потом Н. откланялся.

Глава 3. Рассказ о том, как воздвигли памятник
Тот день ничем не отличался от всех остальных – было облачно, термометр как всегда показывал 20 градусов. Работники магазина выполняли свои привычные обязанности: кто-то стоял за прилавком, кто-то приносил и уносил пустые картонные коробки с черной надписью "Магазин ПП. Города N", иные занимались мытьем полов и без того сверкавших чистотой; между тем, время давно перевалило за полдень, а в магазине так и не появилось ни одного посетителя.
Это было очень странно – видеть большой абсолютно свободный от покупателей магазин с десятками прилавков, выстроившимися в ряд и буквально ломившимися от товаров. И еще одна необычная вещь: каждый работник словно бы не замечал, что вокруг него находятся другие служащие, такое впечатление создавалось, потому что никто из присутствующих друг с другом не переговаривался – все только лишь механически выполняли свои обязанности. Именно поэтому в помещении стояла мертвая, гнетущая тишина.
Но внезапно она была нарушена – входная дверь отворилась, и с улицы заглянул какой-то подросток.
-Извините, у вас урна горит у входа,— сказал он и тут же исчез, захлопнув дверь.
Все без исключения служащие устремили спокойные взгляды в то место, где только что появилась и исчезла голова парня; они молча стояли, словно окаменев в течение трех минут, не отводя взгляд от двери, после чего в центр помещения вышел мужчина, одетый в черный пиджак и черные брюки со штрипками – это был директор магазина. Он молча окинул взглядом всех присутствующих. Он находился в своем кабинете, когда в магазин заглянул подросток, однако, видимо, все-таки слышал, как тишина была нарушена и что конкретно говорилось.
Хозяин магазина размеренным шагом направился к выходу. Все служащие – мужчины и женщины – так же спокойно оставили свою работу – кто чем занимался – и, словно овцы, побрели за ним.
Мусорная урна у входа действительно дымилась. Но господин Т. – так звали хозяина магазина – не стал тушить ее, а поднял над головой и медленно понес по пустынной улице. Работники магазина молча пошли следом.
Это было странное зрелище, похожее на печальную похоронную процессию – только музыки не хватало! Один нес урну, в которой дымился мусор, а остальные двадцать человек, выстроившись в три ряда и не говоря ни слова, неотступно следовали за ним.
Когда процессия миновала несколько улиц, дома внезапно расступились – господин Т. и его подчиненные оказались на широкой площади, в ее центре было заложено мраморное основание для памятника, который до этого искали много лет. Теперь он наконец-то был найден – так случайно и необъяснимо странно.
Т. осторожно водрузил урну на основание, а остальные люди в этот момент пристально наблюдали за его действиями. Затем Т. медленно повернулся и пошел в обратном направлении. Все в молчании сделали то же самое.
Так в городе N был воздвигнут памятник.

19 декабря 2004 года  02:56:16
Евгений Москвин | l-k17mg@nightmail.ru | Королев | Россия

---

Dikov.

Dream.

Сон!
Сны- эти прекрасные воспоминания, прошлого или будущего. Терзающие мое и без
того мутное сознание, днем и ночью! Но все же как прекрасно что, я их вижу и
помню. Но жаль ,очень обидно когда забываются чудесные подарки Орфея. Как будто
теряешь что-то нужное, необходимое именно сейчас. И редко удаётся найти.
Есть такие сны которые нельзя, невозможно забыть!
Есть у меня сон:
просыпаюсь, Краснодар.
Утро 8.20 будильник замолк. На улице туман и лужи с облаками, свежо. Все как
обычно: паста, щетка, бритва, душ, мыло но первым делом конечно "вотер клозет".
Иду на кухню. И вижу ее улыбку. И мне хорошо так как, некогда не бывало наяву.
Это кайф который не получишь от выпивки, наркотиков, прыжка с парашютом или без
оного!
Утром я проснулся в любви и зная что такое счастье!
Прошло полгода после того утра. И осталось 15дней до самолета в Россию. Решил
поехать в один конец, вернутся не получится и надеюсь не придется.
Завтра пойду на залив, полюбуюсь Алькатрасом и пройдусь по 39 пирсу.
Поздно уже пора просыпаться!
Нет нечего хуже, чем жалеть о том что, когда-то не сделал или не
совершил... .

19 декабря 2004 года  04:48:55
Dikov, E. V. | kaster1984@mail.ru | Sacromento/Krasnodar | Russia/usa

---

Алексей Нагель

СЛОВАРЕННАЯ КНИГА

АВТОГРАВЮРА — рисунок, выполненный на поверхности автомобиля каким-либо острым предметом.
АВТОМАТИЗМ — учение о положительном воздействии нецензурной брани на работу автомобиля.
АВТОПИЛОТ — любитель очень быстрой езды.
АВТОПОИЛКА — бензозаправочная станция.
АДАМАНТЫ — манты, изготовляемые в аду.
АЙБОЛИТ — (от нем. ei — яйцо) мужская болезнь.
АКВАРЕЛИСТ — (электр.) специалист по подводной релейной защите.
АСПИРИН — лежебока.
БЕДУИН — человек в беде.
БОКСЁР — тот, кто всегда мимо гадит.
ВАРАН — баран под псевдонимом.
ВЕЕР — (программ.) самая громкая команда в бейсике.
ВЗЯТОЧНИК — жених.
ВОЗОБНОВЛЕНИЕ — капитальный ремонт телеги.
ГАЗЕЛЬ — житель сектора Газа.
ГОТОВАЛЬНЯ — жена на кухне.
ГРАММОФОН — (научн.) зависимость восприятия звука от кол-ва выпитого спиртного.
ДАУН — человек, не умеющий отказывать.
ДЕТОКСИКАНТ — памперс.
ДИРИЖАБЛЬ — маститый дирижер.
ДОМНА — строительный кооператив.
ЕДВА — стартовое поле при игре в шахматы.
ЕДКИЙ — любитель плотно поесть (см. ЛОПАТА).

Продолжение читайте здесь: http://alexej.ostrovok.de/prose/mini15.htm

19 декабря 2004 года  20:21:13
Алексей | Лангвассер | Германия

---

Григорий Кардыш

ЕВРАЖКА
рассказ

Для непосвященных, евражка – это сибирский сурок... но, возможно — суслик...
Живет, как правило, колониями на каменистых склонах.
При условии коллективного существования – весьма осторожен; колония обязательно ставит часового, который начинает свистеть при виде врагов. А врагом этого абсолютно безобидного зверька является любое живое существо, питающееся мясом, волк ли, человек ли.
Мое первое знакомство с евражкой было бы совсем для него печальным, окажись им тот грызун, которого я встретил в распадке близ поселка Дукат, что в Магаданской области.
Мы приехали тогда на преддипломную практику с моим институтским приятелем Костей.
Правдами и неправдами Костя вступил в охотобщество (а был это 1981 год, и стать официальным охотником было в Москве не так просто, как ныне), и вторую уже практику возил с собой роскошную тульскую «вертикалку». Мечты о свежей дичи он тоже постоянно возил с собой, однако за год до описываемых событий, под Норильском, мы с ним так и не разговелись…
Весьма дикие на вид, сопки вокруг Дуката внушали мысли о возможной удачной охоте. А делать нам, покуда, особенно было нечего. Оформиться то на работу – оформились, но в бригады нас еще не определили. Мы слонялись по поселку, пили вкусный черешневый югославский ликер «Мараска», заедали его бананами и ананасами, которыми почему-то завалили в то лето Колыму, сидели в гостях у моей двоюродной сестры и слушали рассказы ее супруга о потрясающих охотничьих приключениях, случающихся в этих местах. У нас бежали слюнки.
И вот, как то утром, взявши в компанию мою одиннадцатилетнюю племянницу, как знатока окрестных лесов, прихватив ружье, все патроны и фотоаппарат, мы отправились за мясом к ближайшему невысокому перевальчику. Были этот перевальчик и распадок перед ним традиционным местом прогулок местных жителей с детьми в праздничные дни и каникулы. Народ катался там на лыжах, дышал воздухом, пил водку и, естественно, все живое, кроме собак, давно переселилось дальше в тайгу. Но два московских студента и ребенок — -экстремал пошли вверх по распадку, ощущая себя первопроходцами, готовыми к встрече с любым крупным хищником, как минимум – медведем-камчадалом.
Тропа вела между серыми и желтыми глыбами, ухнувшими когда- то давно в этот распадок с выветрелых склонов, растительность в распадке была весьма скудная, чирикали какие-то воробьи, которых я для себя окрестил пуночками, Никто не выбегал-не вылетал из-за камней для того, чтобы напасть на нас или спастись бегством. Становилось скучно – мы плелись уже часа два.
- Вот он! – хищно сказала племянница, указывая пальчиком вперед, на груду валунов, лежащих поперек тропы.
Я всматривался и ни фига не видел.
- Евражка это,— улыбаясь прокуренными зубами в прокуренные усы, сказал Костя. И зарядил оба ствола «вертикалки». – Жирное мясо. Сурчатина… А шку-у-ура красивая…
- Убейте его! – скомандовала племянница – Стреляй, а то уйдет !
-Шар-рах-х-х !... Шар-рах-х-х! – ударили чок с получоком. Брызги каменной крошки полетели от трещиноватого валуна и Костя, с невероятной, для его могучего сложения прытью ломанулся вперед – к сраженной жертве.
- И это, по-вашему, шкура…- разочарованно произнес он через пару минут, показывая растерзанную осколками валуна и бекасином мышь-полевку, впрочем не очень мелкую.
- Зачем вы ее убили! У нее дети, наверное, были! – нелогично возмутилась племянница.
- А кто кричал «Убейте !»,— хладнокровно возразил я, хотя на душе полегчало. Я не встречал до этого евражек, но само симпатичное название зверька не вызывало желания совершить убийство…
Настоящая первая встреча состоялась недели через две.
Наш караван шел на расконсервацию буровой установки на участок Ирча по лесной, лесотундровой, короче – по очень скверной дороге. И дорога была дальняя.
Как во многих полевых организациях, в Дукатской ГРЭ была негласная традиция обязательной остановки автотракторной колонны для пикника на определенной точке маршрута. Таким местом работники экспедиции давно уже назначили Пьяный ручей; название ручья и поляны на его берегу говорили сами за себя (кстати, ручей и поляну с точно таким названием я видел в Мурманской области за два года до описываемых событий).
Мы поставили в круг автомобили и трактор К-700 и стали готовить пир. Постелили клеенку, разложили сало и хлеб, лук, яйца, вскрыли стеклотару. Уселись вокруг скатерти-самобранки. И тут, в паузе между первым и вторым тостами, в жующей и чмокающей тишине, раздалось посвистывание из ближайших кустов. А следом за посвистыванием появился он. Хозяин Пьяного ручья. Евражка. Серо-желтый, крапчатый. Очень толстый.
Вразвалку евражка приблизился к клеенчатой скатерти. Встал на задние лапки, «в столбик». И снова присвистнул. Он абсолютно не боялся нас, Он требовал участия в банкете.
Водитель трактора привычно соорудил для гостя ужин. В блюдечко – водочку, в консервную банку – обрезки яблока, хлеб, какую-то кашу. Евражка съел и выпил три порции. Добавки требовал немедленно после того, как посуда пустела. Упитанный, щекастый грызун ел с достоинством: кусочек каши вынимал из баночки, становился на задние лапы, передними удерживал еду. Доевши все – выпивал. Явно – завсегдатай этого «придорожного кабака».
После третьей порции он ушел в кусты, причем абсолютно твердой развалистой походочкой.
Я пытался выяснить у спутников подробности об этом удивительном госте – давно ли он тут живет, вообще – часто ли евражки так себя ведут, но интереса к этому разговору у мужиков не обнаружил. Они явно полагали, что явление это самое заурядное. Для меня же это было лишь одно из многих удивительных событий – все же было внове! – и я отцепился с расспросами, так как интересных баек рассказывалось немало за нашим столом.
Потом поехали дальше и под утро вошли в Ирчу.
Большой, брошенный несколько лет назад, поселок разведочной партии на олово стоял в ущелье одноименной реки, населенный одной лишь сторожихой складов партии.
Улицы, а их было несколько, застроены бараками, утепленными палатками, даже один полуразвалившийся комплекс «Геолог», если кто помнит, присутствовал.
Первые сутки жили в одном, самом целом, бараке. Ремонтировали «балок». Потом завели местный трактор, прицепили вагон и поволокли на склон горы где, рядом со старой штольней, стояло здание «тепляка» с буровым станком. Задача наша заключалась в ремонте здания, станка, ДЭС-ки. Первая вахта, расконсервация.
От нас не требовались погонные метры и керн, работы было не очень много, а, следовательно – был это почти курорт. Брагу «замутили» сразу, едва поселились, в 40-литровом бидоне. Еды хватало, куревом – папиросами «Ленинградскими» — были забиты склады партии, жилой «балок» мы установили в 50 метрах от нашей строительной-ремонтной площадки. Хорошо расположили, удобно… Это мы так полагали, пришлые.
Оказалось, что мы своротили полозом саней, на которых перевозили «балок», евражкино жилище – нору, которую он соорудил по своим природным правилам на каменисто-песчаном склоне.
Мы переехали вечером, завалились спать (потрепав на сон грядущий языками по поводу медведей, которые ходят вокруг буровой вышки и нашего вагона; а собак у нас нет и у сторожихи нет, значит лучше до утра не ходить «до ветру»), а утром сели завтракать с бражкой – вместо компота…
…Медведь, и правда, ходил где-то рядом. Он даже ободрал стену бурового «тепляка», обитого вент-рукавом, распустил обивку на ремни. Но людей медведь остерегался и к завтраку не вышел.
Из-под полоза нашего жилья послышалась какая-то возня, песок зашевелился, затем высунулась толстощекая физиономия и послышался знакомый свист.
Евражка – по виду нестарый, а значит ранее с людьми не встречавшийся – вел себя почти так же уверенно, как тот, с Пьяного ручья. Подошел к столу, правда — с парой остановок, традиционным принятием стойки «столбиком», осматриванием по сторонам.
Отличие состояло и в том, что этот был еще непьющий. Поэтому брагу ему дали с белыми сухарями, на которых настаивалась живительная влага. С ладошки.
Обнюхал и съел. Засвистел.
Опуская детали растления, скажу лишь, что уполз он в свою нору через час, потеряв евражий облик. Но вечером вышел к ужину.
Это продолжалось десять дней. Ни одну трапезу грызун, прозванный Машкой, не пропускал, требовал порцию очень настойчиво, а к концу нашего заезда стал гораздо тверже держаться на ногах после еды. Но, видимо, страдал похмельем. По утрам не притрагивался к хлебу, пока не нальют.
Мы закончили строительство дизельной, отремонтировали ЗИФ, маялись от безделья. У нас пока не было ГТН и всего прочего, потребного для начала буровых работ. Мы ждали смену.
Вечером накануне пересменки, спаивая евражку, дизелист сказал:
- Все, завтра привезут собак и – крандец Машке! Выпей, Машка, в последний раз…
Я подумал, что это резонно и очень печально. Но такова судьба всего мелкого дикого зверья в окрестностях любой буровой...
Утром смена приехала. Разгрузка пожитков, погрузка пожитков, совместный завтрак. У дощатого стола крутятся три лаечки-полукровки. Слава Богу, Машка не высовывается…
Как бы не так! Знакомый посвист из-под балка. Залаяли собаки… Бросились… Остановились… Подумали, наверное- что за чертовщина !?
Машка, похмельная с вечера, не обращая на свою возможную погибель никакого внимания, уверенно топала мимо застывших собак. Прямо к столу, на котором призывно благоухал ее любимый напиток…
…Никогда в жизни я не видел такого изумления на морде у собаки, как в тот раз, когда, спустя полчаса, сытый и пьяный евражка вразвалку ушел обратно в нору, так и не осознав, к чему может привести неумеренное потребление алкоголя…

Для справки – лабораторные исследования, выполненные наркологами на крысах, показали, что у грызунов быстро развивается алкогольная зависимость. При употреблении горячительного полностью меняется характер поведения особей. Храбрые и агрессивные становятся робкими, слабые и пугливые – наглыми и развязными…
Наверное, все мы – немного грызуны.

22 декабря 2004 года  21:59:05
Григорий Кардыш | gri-kardysh1@yandex.ru | Москва | Россия

---

Валентин Милявский

Салат из авакадо.

Еды завались. Две куриных ноги. Селедка под шубой. И салат из авокадо цвета вяленого крокодила.
А в горло не лезет. Смотришь на этот натюрморт и хоть бы хны. Другое дело раньше. По бутылке «Московской» на брата и банка тюльки в томате на троих. Хрястнешь. Зажуешь так сяк. И наперегонки с троллейбусом. К домашнему борщецу.
Жена что-то свое говорит, женское. Что-то насчет алкоголиков проклятых. А ты вторую миску наворачиваешь. Животом засасываешь до окончательного наполнения. Пока в поджелудочной железе не екнет.
С едой нет проблем. Две куриных ноги. Селедка под шубой. Салат из авокадо цвета вяленого крокодила. Икра красная и балык.…В магазине.
И выпивка в масть. Виски «Уайт хорс», например. Или «Олд пэр».
Приятель, чудило, думал, что здесь с виски провал. И прислал из Америки, с оказией, две бутылки.
Я сравнивал. Этикетки один к одному. А так наше лучше. Отключаешься раньше рюмки на три. Потом после американского виски послевкусье. А наше на буряковый самогон похоже. Если его ванилью приправить.
Еды то, еды. Две куриных ноги. Селедка под шубой. И салат из авокадо цвета вяленого крокодила. Икра. Балык. Омары. Я на базаре видел. Дорого, правда. Но можно взять.
Жаль, водка кончается. В первой бутылке. Если вторую не найду, придется «Уайт хорс» пить. Или «Олд пэр». Тут неподалеку продается. В супермаркете. Сейчас. Только Фимке Гринваксу позвоню.
Фимка, когда напьется, говорит, что его в роддоме спутали с одним потомственным аристократом по фамилии герцог Валентинуа, маркиз Бо, граф Кармадез, барон Бюи, сеньор Сен-Реми. И просит, чтобы каждому наливали отдельно.
Посидим, пообщаемся. У меня тоже дворянская фамилия Абрамович-Трубецкой. А бабушку звали Дора Соломоновна Ицакзон.
Еды хватит. Две куриных ноги. Селедка под шубой. Салат из авокадо цвета вяленого крокодила. Икра. Балык. Омары.
Позвоню Фимке Гринваксу и его аристократическим родственникам. Пусть приходят… Ко мне... На раут…
Еда класс. Две куриных ноги. Селедка под шубой. И салат авокадо цвета вяленого крокодила…
Это не салат из авокадо… Это курская магнитная аномалия. Он меня примагничивает.…Или присалачивает… Физиономией…В блюдо…
Салат из авокадо цвета вяленого крокодила, это вам не салат оливье с зелеными горохами на белом поле.
Были бы здесь герцог Валентинуа, маркиз Бо, граф Кармадез, барон Бюи, сеньор Сен-Реми и Фимка Гринвакс – они бы меня откопали…Ложками…
Все! Салат из авокадо в рот не возьму. Даже под «Уайт хорс» или «Олд пэр». Заметано.

24 декабря 2004 года  10:36:32
Валентин Милявский | Акко | Израиль.

---

Евгений Москвин

Из записок военного
Просто о жизни...

ИЗ ЗАПИСОК ВОЕННОГО

13-е февраля, 2003. Отвратительно. Служу в М. два месяца и никакого просвета. Комната в общежитии — 5,5 кв. м.. На двоих дали – мне и Маше. Рядом живет Писарев, тоже с супругой, как и я. Хороший человек, мы подружились. Да и как не подружиться в таких условиях? Дела и правда прескверные: душ и туалет общие на весь этаж; кухня тоже одна на всех. Говорят, что еще повезло! И ведь действительно так – если бы у меня не было семьи, жил бы в части, с солдатами.

15-е мая. Ругаемся с женой каждый день. Маша, только не уходи!

17-е июля. Жена ушла. Сказала, так больше не может продолжаться. «Я тебя люблю, но это не жизнь…».
Собрала чемоданы и уехала.

18-е июля. Маша, вернись! Я не могу без тебя! Я погибну!

19-е июля. Выселили из общежития. Теперь придется жить в части.
Маша, я люблю тебя. Вернись…

5-е апреля, 2004. Сегодня наградили медалью за боевые заслуги, произвели в капитаны десантных войск.
От Маши никаких вестей. Месяц назад написал ей письмо в Петербург, попросил вернуться. Нет ответа.

10-е мая. Снял комнату на окраине города. На квартиру денег не хватило. До части теперь два часа добираться, но все лучше, чем жить там.
Неделю назад умерла жена Писарева. Ей еще не было и сорока. Что-то с сердцем. Он не находит себе места от горя. Бедный, бедный человек!
Мои новые соседи вроде ничего – старая бабка лет восьмидесяти с внуком. Ему пять лет. Мать умерла при родах, а отец – два года назад. Спился. Им очень тяжело, живут вдвоем на мизерную пенсию и пособие для сирот. Хватает только на хлеб и воду, а иногда и на хлеб не хватает. Поэтому и сдали мне одну комнату – выхода не было, с голода умирали.

25-июля. Все плохо. За жилье плачу 2500 руб. На меньшую сумму бабку уломать никак не удается, но я ее понимаю – внука надо на ноги поставить. Оклад у меня 3000. Выживаю за счет продовольственного пайка.
Писарев уже имеет несколько наград. А что толку?! Его, как и меня, подвинули в очереди на квартиру — с 100-го места на 15-е. Но сама-то очередь не двигается! Честно говоря, мы уже ни на что не рассчитываем.

26-е июля. Маша по-прежнему молчит, как в воду канула. Жива ли она? Я и позвонить-то ей не могу – у нее в Питере телефона нет.

7-е августа.
(День). Сегодня встретил своего школьного товарища, Юру Павленко. Не видел его пятнадцать лет! Разговорились, решили зайти в кафе. У меня денег не было, но у него нашлись. Рассказал мне о себе за чашкой кофе. Год назад Юра работал главным инженером крупной транспортной магистрали и получил повышение – пост в министерстве. Руководство министерства не поскупилось — выделило ему шесть комнат на четверых. Государство приобрело для него шикарные апартаменты в элитном доме… ха!.. За 700 тысяч долларов! Меня аж передернуло, когда Юра назвал эту сумму. Интересно, он заметил мою реакцию?
(Вечер). Когда выходили из кафе, Юра пригласил меня к себе. Я согласился зайти. У него чудесная жена и двое сыновей, трехлетних близняшек. Но я не могу находиться в его квартире, мне некомфортно. Я должен был это предвидеть и не приходить сюда. На стенах висят картины современных художников – каждая стоит чуть ли не десять тысяч долларов. У него два компьютера, самой последней модели.
Как я ни противился, он настоял, чтобы я остался у него на ночь.

Юра уже пошел спать, а я все сижу на кухне, шикарной, между прочим. Сижу и смотрю в темное пространство – свет выключен. Я не смогу заснуть. Меня бьет озноб. Черные мысли роятся в голове. Мне кажется, сегодня я убью Юрия и всю его семью, даже детей. Конечно, это ничего не изменит, однако рука моя сама собой тянется к кухонному тесаку, лежащему на столе возле мойки. Наверное, я обезумел – не знаю. Завтра я пойму, что мною овладела ложная страсть, но сейчас я хочу одного – убить эту семью.
Боже, нет, не дай мне это сделать, только не дай это сделать! Маша, я все еще люблю тебя! Вернись! Прямо сейчас, в это самое мгновение! Я не могу без тебя! Я все время о тебе думаю! Каждую ночь и каждый день! Прошу тебя, умоляю, вернись!

24 декабря 2004 года  23:52:38
Евгений Москвин | l-k17mg@nightmail.ru | Королев | Россия

---

Лена К.

осень.

Осень
часть 1.
Как получалось у неё всегда попадать в меня сходу? Ведь она почти не знала меня!
Однажды на душе было темно и смутно, но это было спокойное, тупое уныние и она подарила мне голубой цвет и вихрь своих живых, свежих, как воздух до рассвета, эмоций. Потом я была на взводе, хотелось нагрубить, зареветь и она подарила мне спокойный и отрешенный взгляд на мир зелёного цвета. Когда я увидела её случайно в толпе, для меня это было новое лицо,— она смеялась, дурачилась, но я сразу захотела её обнять, погладить по волосам и спеть.... она была так легка и светла, в её глазах я увидела грусть и глубину там, на дне было много историй длинных и коротких и главное я видела, что в детстве она прилипла языком к замерзшим перилам, когда хотела лизнуть их..... я запомнила её сразу, а потом она бродила по улицам одна и случайно увидела свет в окне такой печальный, что решила узнать, кто так нескладно освещает свою хату... открыла дверь и не узнала её, а она ухмыльнулась, даже хмыкнула: "Это же я, осень, ты, что не помнишь меня?? " и рассмеялась над тем, как глупо и испуганно я смотрю..... "Не бойся! Эх! Ты!" я что-то лепетала, пыталась объяснить, что-то спросить, узнать её телефон, адрес, её имя, рассмотреть получше цвет её глаз, а она все смеялась и смеялась, а потом вдруг резко развернулась, замолчала и медленно пошла прочь..... у неё была легкая походка, как у кошки, которая ходит сама по себе, ветер раздувал её волосы, она шла так спокойно и уже забыла обо мне, погрузилась в свои мысли, но я быстро накинула плащ и, вытирая слезы, побежала за ней! Она повернулась и подозрительно смотрела на меня, она поняла, что я очень хочу её сохранить, ещё сама не знаю, зачем и что буду делать с ней, но очень хочу сохранить что-то от неё, ну хоть листок в гербарий.... она подобрала большой желтый лист с асфальта и протянула его мне "осень!" я и сейчас удивляюсь, почему она была так одета, укутана в шарф и откуда на улице вдруг закружило, прижимая к земле, стайки жёлтых листьев клена и с чего она взяла, что сейчас осень — ведь календарь говорил что лето..... но по её походке я поняла, что редко она знает какое время года или суток! Дома меня ждал календарь.
И я знала, что она ушла вовсе не по аллее, она ушла по жизни..... а ещё дома меня ждали самые обычные слова и лица, они были так реалистичны и так нормальны. Я понимала, что её не может быть в этой комнате....... но она здесь была...... только моя собака верила в неё потому что не умела говорить.
Она всегда как-то вдруг появлялась, зайдет так, что-то вертит в руках, смотрит в даль или повернёцца и прямо в глаза. И глаза у неё смеюцца лукаво, но все же в себе, будто она думает себе что-то такое доброе... "что это у тебя?" "да так!" Она стояла боком на ступеньках и не заходила в дом, она никогда не заходила совсем, придет постоит на ступенях будто и сама не знала зачем зашла, вроде мимо пробегала ...а откуда и не знает вовсе... а порой вроде бы она и специально ко мне шла через весь город, а придет и сразу уходит, толи жалко ей меня было, толи она меня боялась или просто любила ходить одна. Дойдет до куда-нибудь и обратно бредет, а под ногами шуршат листья, наверное, это ей нравилось, а от её дома до моего длиииинная аллея и листьев там немеренно, местами и по колено она утопала в них....
"Так что же ты принесла" "На вот тебе !" ну никак я от неё подарка не ожидала, так что страшно мне стало, не шутит ли она.... и книгу протянула.... всегда она с книгами ходит — любит читать. Я давно заметила, что она и пишет сама, руки у неё все в чернилах.... я быстро книгу взяла и теребила её в руках, так неловко стало.... а она только шарф поправила "холодно сегодня" и ушла. А один раз она грустила, и все говорила, что должна уехать и скоро она уедет....
Что есть такое место на земле, где никто календари не считает и не знает, какое время суток!

Осень
часть 2.
Она что-то перестала заходить. Я поглядывала частенько из окна: может она проходит мимо и не решается зайти? Её телефон молчал, да и был ли у неё где-то дом и был ли у неё номер телефона на самом деле, я уже сомневалась... а я стала писать стихи, никогда не писала, а тут один за другим так и лезут из головы. И главное, уже наступила зима. Было холодно. Наверное, всё-таки она уехала туда, в то самое прекрасное место, о котором она так мечтала всегда и робко рассказывала. Когда она видела в моих глазах сомнение, то злилась, ей было смешно, что я не верю, и в то же время страшновато. Я заметила, хоть она и старалась скрыть, что она и сама-то побаивается, а что если и правда места такого нет. И вот пропала осень, сменилась холодной вьюжной зимой. Я представляла себе, что она сейчас где-то в своем осеннем саду, с шуршащими листьями, большими ярко-красными. А я ходила на работу, укутавшись в своё пальто на три размера больше, оно так колыхалось на мне, под него так поддувал ветер, что я всё время мёрзла. Вечером я приходила с работы, думала немного об осени, писала стихи и ложилась спать. Зимой рано темнело. На обеденном перерыве я ходила по окрестностям и рассматривала журналы в лотках, на их обложках всегда красовались невероятные лица, я покупала себе шоколадку и ела её, пряча под рабочим столом. Иногда я покупала себе журнал и долго-долго разглядывала его страницы, такие яркие, блестящие.
Я решила зайти в музыкальный магазин на вокзальной площади, посмотреть, что новенького привезли. Когда я шла через площадь, увидела на паребрике компанию, это были три убогих ободранных человека, то ли старики, то ли ещё молодые люди — этого не разобрать, потому что уж очень они были грязные и потрепанные. Они сидели на паребрике и передавали друг другу бутылку пива, жадно отхлебывали и передавали снова, с ними была осень. Я долго стояла в стороне и смотрела на них, осень пила с ними пиво, её пальто и шарф были грязными, и сама она была пьяна.
"Ты что здесь делаешь?? Ты разве не уехала?? "
"Куда?"
"Как куда? Ты что? Ведь ты собиралась уехать туда, где все счастливы, где все добры и честны друг к другу, все пишут стихи и песни, играют на музыкальных инструментах, и в спектаклях, где бесплатно показывают в кинотеатрах кино.... "
"Эх! Ты! Глупая! Разве может быть такое место на земле? Да и если бы оно было, как бы там смогла я жить? Я бы умерла от скуки. К чему бы мне было стремиться там, где есть всё и всё можно?? "
"А к чему же ты стремишься теперь здесь?"
"Ни к чему... теперь здесь я не стремлюсь ни к чему! Я просто живу, как мне хочется"
"Но почему ты сидишь здесь, ты вся грязная да и пьяна? Разве об этом ты мечтала?? "
"Глупая! Какая же ты глупая! Ты всё веришь в сказки? А ведь тебе так много лет, пора открыть глаза!! "
"Мне всегда говорят, что я глупая! Только я не вижу, в чем моя глупость! Я глупа, а те, кто говорят, что умны наполняют свои сердца злобой! Они делают друг другу гадости, они не верят ни во что и всегда клянут свою жизнь и жалуются на неё! А я люблю жизнь и всё, что происходит, принимаю как подарок! Хотя я вижу, что жизнь у всех у нас одинаковая! Все мы равны.... так что же лучше быть глупым или умным" "Как ты мне надоела! Всё разглагольствуешь! У тебя совсем нет мозгов! Уходи! Тебя сюда никто не звал! Пришла читать мораль! Жизнь она любит. Нет, вы послушайте только её, конечно дураку всё хорошо, он всему рад, за все Бога благодарит"
"Но разве так плоха твоя жизнь? Ведь ты была другой и ты мечтала, а ещё ты писала стихи"
"Стихи? Не смеши, уходи"
Я побрела прочь, она не хотела слушать меня, но придя домой я не могла уснуть. Я всё думала и думала и поняла, что не верю в её слова, она врёт, она не считает так, она просто боится верить в хорошее, поэтому и твердит о плохом... она боится мне верить. Зачем мне было все это нужно? Почему мне не оставить осень там, где она хотела? Потому что осень заставила меня поверить в радость и счастье, она впустила в мою душу свет. Она уверила меня в том, что есть добро.
На следующий день я пришла на площадь и принесла ей еды, осень была уже очень пьяна и прогнала меня
"Дура! Ты что себе вообразила, что я твои подачки возьму, что мне без тебя есть нечего! Сколько тебе повторять! Я тебя не хочу видеть!" ......
Только я не верила ей. Я знала, что есть такое место на земле, где никто календари не считает и не знает, какое время суток! И мы туда обязательно поедем вместе....

25 декабря 2004 года  14:21:42
Лена К. | a_ger@inbox.ru | Великий Новгород | Россия

---